***
Аманда Риккетс подняла глаза от журнала, боковым зрением уловив движение за окном: на подъездной дорожке остановилась длинная чёрная машина. В этом районе подобные автомобили показывались нечасто, и ещё более удивительно было увидеть такой подъезжавшим к её собственным дверям. За этой машиной следовал чёрный же внедорожник. Он припарковался на проезжей части: места для третьей машины на небольшой заасфальтированной площадке, где уже стояла старенькая тёмно-синяя «вольво» Аманды, не оставалось. Аманде неожиданные гости не понравились. Она определенно никого не приглашала и представить себе не могла, чтобы кто-то из её знакомых приехал бы в лимузине. Тем более что она мало кому оставила новый адрес. Возможно, гости пожаловали вовсе не по её душу. Она снимала этот дом в Чешире, Коннектикут меньше месяца, и приехавшие могли искать владельцев, а не её. Опять же, пара семидесятилетних пенсионеров, отправившаяся жить во Флориду, вряд ли могла иметь таких знакомых. Шофёр вышел из машины и открыл заднюю дверь. Из неё показался хорошо сложенный темноволосый мужчина ростом выше среднего. Без очков с такого расстояния Аманда не могла разглядеть его лица. Мужчина уверенно направлялся к её крыльцу. Второй, тоже очень высокий, видимо, телохранитель, держался немного сзади. Аманда встала из-за стола, надела очки и подошла к сетчатой двери на веранду. Когда мужчина поднялся по ступенькам, она распахнула створку. – Простите, вы ко мне? – спросила она, пристально разглядывая незнакомца. Его вряд ли можно было назвать красивым, но черты лица были необычными и выразительными, и в них были те мужественность и сила, которые зачастую привлекают женщин гораздо больше, чем просто красота. – Да, я к вам, доктор Риккетс, – голос звучал низко и глубоко, а главное, очень уверенно. – Меня зовут Дэниел Астон. С вами, по моей просьбе, связывался доктор Жильбер. – Да, я помню, он недавно мне звонил. И писал тоже, – всё ещё в легком недоумении произнесла Аманда, которая пыталась по внешнему виду и произношению вычислить, откуда же приехал этот Астон: он вряд ли был американцем, хотя и говорил без какого-либо очевидного акцента, на той усредненной, лишенной всяких особенностей разновидности американского английского, которую использовали ведущие новостей. – Извините, я бы не хотел разговаривать здесь. Вы не будете возражать, если я зайду? Или, если вам так будет удобнее, мы можем поговорить в другом месте в удобное для вас время. – Простите! Конечно, проходите. Я немного растерялась. Аманда вошла в дом и шире распахнула дверь. Она указала Астону на цветастый диван в маленькой гостиной, а сама села в кресло, убрав оттуда ноутбук. Чуть поодаль стоял длинный обеденный стол, полностью заваленный книгами, журналами, распечатками и ксерокопиями. На стоявших вокруг него стульях тоже лежали раскрытые книги. Отдельные листы бумаги были разложены и по полу. Аманде стало слегка неудобно за беспорядок. – Чего вы хотите? – спросила она. – Я всё объяснила доктору Жильберу. Губы Астона сложились в сдержанную и слегка грустную улыбку: – Боюсь, что доктор Жильбер не всё вам объяснил. Вернее, не был достаточно убедителен. – Случай, о котором шла речь, весьма интересен и вполне вписывается в рамки работы, которую я пишу, но я не могу им заняться. У меня другие планы на эти месяцы. Уверена, вы сможете найти другого специалиста. – Жильбер подготовил целый список, и некоторые уже дали предварительное согласие. Но я считаю именно вас наиболее подходящим кандидатом. Поэтому я прошу вас назвать цену. Сколько нужно, чтобы вы согласились? – прямо спросил Астон. – Послушайте, мистер Астон, возможно, вам сложно это понять, – бросила Аманда, – но для некоторых людей не только деньги имеют значение. – Да, я заметил. Судя по вашей биографии, у вас с деньгами не самые благополучные взаимоотношения, – парировал Астон. – Специалист с вашим опытом и талантом давно мог бы устроиться в жизни, как и поступили практически все ваши бывшие однокурсники. Научные исследования и помощь больным – прекрасные вещи, но что это дало лично вам? У вас нет ни семьи, ни устойчивого финансового положения, ни карьеры, ни даже имени в научной среде, потому что вы не могли найти время для написания статей и работ. Аманда поёжилась под пристальным взглядом Астона. Слышать его слова было неприятно, но это была правда. – Я как раз решила этим заняться. Думаю, доктор Жильбер передал вам, что сейчас я пишу диссертацию и не могу посвящать время пациентам, сколько бы мне ни предлагали заплатить. – Поставим этот вопрос иначе, – не уступал Астон. – Вы взяли год на написание работы. Пожертвуйте из этого года два или три месяца. Я заплачу столько, что несколько лет вы сможете вообще не задумываться о зарабатывании денег. Вы можете писать дальше ваше исследование, можете работать в больницах совершенно бесплатно – если именно к этому лежит ваша душа. Я совершенно с вами согласен: деньги ничего не значат. Значит то, что мы можем за них получить. Как насчёт нескольких лет покоя и независимости? Аманда издала лёгкий смешок: – Несколько лет – это очень большая сумма. – Назовите её. – А если я попрошу миллион? – Вы его получите. – Что ж, вы меня заинтересовали, мистер Астон, – Аманда сняла очки и склонила голову, – не миллионом, разумеется. Мне весьма любопытно, чем моя скромная персона вас так привлекла. – Вы один из лучших специалистов по лечению посттравматических расстройств, причём имели опыт в довольно нетипичной сфере. В этом отношении вы едва ли не уникальны. Так как вы временно не ведёте приёма пациентов, то вполне можете сосредоточиться на одном. Когда я говорю сосредоточиться, я не имею в виду, что вы будете заниматься им денно и нощно. Я прошу у вас лишь пару часов в день, возможно, даже не каждый день. В остальное время вы сможете заниматься своей текущей работой, причём, в условиях гораздо более спокойных и комфортных, чем здесь. Аманда невольно начала подумывать о том, что это предложение могло оказаться выгоднее, чем представил его Жильбер. Но это не значило, что она бросит всё и кинется работать на этого излишне самоуверенного Астона. – Вы, очевидно, считаете меня волшебницей, – покачала она головой. – Это не так. И мой опыт не так уж велик. – Больше, чем у других. Огромное количество психиатров занимается помощью женщинам и детям, но не мужчинам. Аманда задумчиво потёрла лоб. – Я начинала с детей. Проработала несколько лет и поняла, что не могу этим заниматься. Слишком тяжело. Там надо иметь сердце одновременно и доброе, и железное. Я не смогла очерстветь в достаточной мере. А потом как-то так совпало… Скорее, мне подсовывали случаи, которыми никто не хотел заниматься. – Я не жду от вас чуда, поверьте, – взгляд Астона рассеянно и одновременно изучающе заскользил по разбросанным книгам и распечаткам, а потом опять вернулся к Аманде. – Я прекрасно понимаю, что случай тяжелый. Я прошу вас хотя бы попытаться. Не думайте, что я не пробовал приглашать других специалистов. Только хуже… – Почему вы думаете, что у меня получится? – С вами я хочу попробовать другой подход. Его не будут привозить к вам на приём, и вы не будете к нему приезжать. Вы какое-то время поживёте вместе, чтобы он привык и не воспринимал ваше присутствие как нечто новое и опасное. Мы подберём вам хорошее спокойное место, разумеется, учтя ваши пожелания. Я понимаю, что у меня необычная просьба, но я пока не вижу лучшего способа. К нему очень тяжело подобраться, но, я надеюсь, вы сможете. – Я правильно понимаю, что пациент – простите, я не запомнила имя – не хочет проходить терапию? – Я не знаю, чего он хочет или не хочет. Никто не знает. Он ни с кем не общается, отвечает только на самые простые вопросы. И ему становится хуже. Возможно, через несколько недель он вообще перестанет разговаривать и реагировать на людей, – Астон поднял на Аманду усталые тёмные глаза. – Я не прошу вас сделать его счастливым и улыбающимся человеком. Я прошу лишь остановить падение. – Жильбер мне сказал, что, по его мнению и по мнению других специалистов, требуется лечение в специальном учреждении. Вы можете это устроить? – Разумеется, могу. Но я не хочу. По крайней мере, сейчас. Он не разговаривает, но он всё понимает. Я не могу с ним так поступить. – Как я поняла, вы его работодатель. Почему этими вопросами занимаетесь вы, а не родственники? – продолжила допрос Аманда. – У Джейсона нет родственников. Он подписал документ, по которому я могу принимать решения, касающиеся его здоровья. Но даже если бы документа не было, мне не составило бы труда в теперешнем его состоянии признать Джейсона недееспособным и получить опеку над ним. – Простите, я не до конца понимаю, что происходит. У меня были разные работодатели, но я не могу представить ни одного из них, ищущим для меня психиатра на другом континенте и готового заплатить миллион долларов за лечение. Я догадываюсь, но всё же… развейте мои сомнения. Она испытующе посмотрела на Астона. Тот не отвёл взгляда: – Мы были любовниками, – через паузу он добавил: – Нет, наверное, так неправильно говорить. Вы можете подумать, что была просто пошлая интрижка между начальником и подчинённым. Это началось давно, ещё до того, как он стал на меня работать. Мы два года фактически жили вместе. – И вы хотите его вернуть? – холодно спросила Аманда, хотя на самом деле у неё сердце защемило от этой истории. – Об этом я вас не прошу. Сделайте его хоть сколько-нибудь адекватным. Если он будет вести нормальную жизнь, я имею в виду – заботиться о себе, общаться с людьми, продолжать учёбу, то когда-нибудь я смогу вернуть его самостоятельно. – Я должна подумать, мистер Астон. – Конечно, я не требую от вас немедленного решения. Астон поднялся с кресла, но не сразу направился к двери. Он достал из внутреннего кармана узкий конверт. – Вы сочтёте это примитивной манипуляцией, но я бы хотел, чтобы вы увидели это. Астон протянул ей фотографию. Трое улыбающихся молодых людей и девушка стояли на балконе или террасе, позади виднелось красивое старинное здание, за ним – яркое лазурное море. – Фотография сделана в Монте-Карло буквально за несколько дней до того, как… – Дайте угадаю, который из них, – Аманда присмотрелась к снимку. – Блондин слева? – Да. Как вы поняли? – Он стоит миллиона долларов, – хмыкнула Аманда. – Но… ему едва за двадцать… – В июне исполнилось двадцать три. Я старше его на пятнадцать лет и знаю, о чём вы подумали. Он жил со мной не ради денег. В этом отношении он похож на вас – деньги не имеют для него большого значения. Аманда вернула фотографию, покачав головой. Было в этой истории что-то особенное, что интересовало её уже даже не столько как психиатра, но просто как человека. Она видела два полюса: жестокое изнасилование и давнюю любовь, но, исходя из своего опыта, сильно сомневалась, что победит вторая.***
Сойдя с борта маленького катера, Дэниел на секунду бросил взгляд назад: охрана спустилась вслед за ним. Один из телохранителей нёс небольшой кожаный чемодан, который Дэниел взял с собой. На два дня и одну ночь ему вряд ли потребуется многое. Предстояла небольшая пешая прогулка: на острове Хиддензе машин, за исключением пары автобусов да кое-какой сельскохозяйственной техники, не было. Дэниел был даже рад немного прогуляться. Утро было солнечным, но холодноватым. Когда они вышли за пределы маленькой гавани и миновали деревушку, заполненную туристами, наступила непривычная городскому жителю тишина, нарушаемая лишь шумом прибоя и криками птиц. Здесь всегда было необычайно спокойно. Но теперь Астону казалось, что было в этом спокойствии нечто грустное, даже трагическое. Скромный домик, куда шёл Дэниел, стоял среди колыхающегося моря травы. Перед ним был разбит садик с кустами шиповника, цветочными клумбами и даже парой грядок пряных трав, но отсюда, от подножия невысокого холма, садика не было видно. Если в другой части острова Хиддензе можно было найти туристов, ресторанчики и магазины, то здесь было тихо и пустынно. Деревенька Нойендорф сама по себе была уединённым местом, а дом, где решили поселить Джейсона, стоял и вовсе на отшибе. Само воплощение покоя. Дэниел посчитал, что перемена обстановки и образа жизни на более простой пойдёт ему на пользу. Он пересёк пустой двор и распахнул дверь. Аманда, в серой футболке и линялых джинсах, с наспех скрученными в узел волосами лежала на диване с книгой и грызла кончик карандаша. Она неторопливо обернулась на звук открывшейся двери, но, увидев Астона, тут же села и выпрямилась, захлопнув книгу. – Доброе утро, доктор Риккетс, – произнёс Дэниел. Он находил, что в одном только присутствии в доме Аманды уже был терапевтический эффект. Она была простым и смешливым человеком, склонным к расхлябанному и расслабленному образу жизни. Она могла придерживаться режима – постольку поскольку еду здесь готовила прислуга и подавала в определённые часы, но Астон полагал, что у себя дома она встаёт, ложится и принимает пищу в абсолютно произвольное время. В плане организованности он сам был её полной противоположностью. Возможно, Джейсону как раз и надо было сейчас пожить в обществе такого человека, как Аманда. – Доброе утро. Мы не думали, что вы приедете так рано. – Аманда встала с дивана и поставила книгу на полку. Астон подумал, что не будь тут его, она бы бросила ее на пол. – Так получилось. Где Джейсон? – Ушёл к морю. Туда, где широкий пляж. – Один? Аманда закатила глаза: – Конечно, нет! С ним Кулхаас и Марч. Знаете, от одного того, что за тобой вечно ходит пара телохранителей, уже можно впасть в депрессию. Дэниел никак не среагировал на это замечание. Он знал, что Джейсон сам не против постоянного присутствия охраны, потому что чувствовал себя спокойнее с ней. – Как он? – Это первый ваш приезд, когда я могу сказать что-либо утешительное. Я ещё в начале недели заметила небольшой прогресс, а последние три дня он стал достаточно заметен. – Почему вы сразу мне не сообщили? – спросил Дэниел. – Я должна была сама убедиться. Ещё я отменила один препарат и хотела посмотреть, что будет после этого. – И что, хуже не стало? – Нет. У меня вообще сложилось впечатление, что лекарства ему не так уж нужны. Джейсон не совсем понятным мне образом контролирует своё состояние. Мне потребовалось несколько недель, чтобы понять это, и теперь я сменю тактику. В этом отношении он даже не совсем мой пациент. – Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду. – Я сама не до конца разобралась. Но обычно люди – жертвы – не в состоянии справиться с проявлениями посттравматического расстройства, они не контролируют их. Он может. Если захочет. Поэтому происходящее с ним можно даже квалифицировать как другое заболевание. Дэниел внимательно слушал, не прерывая. – В какой-то мере вы виноваты в том, что у него развилась настолько острая реакция, – продолжила Аманда. – Джейсон – просто избалованный ребёнок. Вы окружили его заботой и опекой, ему приносят еду, следят, чтобы он одевался в чистую одежду, наполняют ванну, предвосхищают любые желания. Я понимаю, что вы переживали за него и думали, что будет лучше оградить его от всего, но тем самым вы ослабили его связи с реальностью. Представьте, что если бы он вернулся из больницы в квартиру, где жил один, если бы за ним некому было ухаживать. Не у всех есть деньги и прислуга. Он вынужден был бы заботиться о себе самостоятельно, по шагу преодолевать себя, свои страхи, желание забиться в угол и уйти в себя. – Ему пробовали не напоминать о еде. Он не ел больше суток, – возразил Дэниел. – Я знаю. Тогда было уже поздно. Он уже слишком отдалился от всего. Вы мне рассказывали, что он переживал подобные периоды, и вы смогли вернуть его в нормальное состояние, заставив пойти работать, общаясь с ним, не оставляя его в покое. Вы интуитивно угадали самый правильный способ. В этот раз ситуация в разы хуже, но она похожа, – Аманда внимательно посмотрела на задумавшегося Астона. – Я не обвиняю вас. Вас, в общем-то, не в чем упрекнуть. Не могли же вы через три дня после изнасилования выгнать его на работу и заставлять вовсю общаться с коллегами и друзьями. – Я не уверен, что даже сейчас я могу от него это требовать, – медленно проговорил Дэниел. – Что всё-таки делать? Просто ждать? – Нет, не в случае Джейсона. Многих людей время лечит, но не всем достаточно одного этого. Попробую объяснить. Есть список классических проявлений посттравматического расстройства: нарушения сна, вспышки агрессии, навязчивые воспоминания, патологические страхи и так далее. У Джейсона тоже присутствует свой набор этих проявлений. Однако они не так уж сильно выражены, кроме разве что ночных кошмаров. Скорее всего, они пройдут со временем. Но что тут главное – человек не контролирует эти проявления. Он вовсе не по своей воле агрессивен. Он не хочет бросаться на своих родственников с кулаками и руганью, но в определенные моменты не может противостоять эмоциональным порывам. Джейсон не контролирует свои сны, но с другой проблемой, с уходом от реальности, всё немного иначе. Он делает это отчасти по собственной воле. У него эта проблема была и раньше, а в травмирующей ситуации стала ярко выраженной. – Вы хотите сказать, что это не посттравматическое расстройство? – Оно в том числе. Но оно кажется мне меньшей проблемой. Джейсон ушёл в себя не потому, что не может иначе, просто там ему комфортнее. Он и раньше использовал механизм отстранения для защиты от эмоциональных проявлений как своих, так и чужих. Но теперь он запустил его на полную катушку. Он просто больше ничего не умеет. У него нет других способов. – У вас есть решение? – Пока только одно. Обычные приёмы, беседы, попытки вызвать на откровенность с ним не работают. Он одновременно и слишком замкнут, и слишком умён. Он всегда будет давать лишь тот ответ, который от него желают услышать, но ни за что не раскроется на самом деле. Его придётся силой выпихивать из его замкнутого состояния. Только не думайте, что ему там легче. Там – та же самая боль. – И как вы планируете это сделать? – Астон заинтересованно поднял бровь. – Я уже кое-что сделала и даже получила положительный эффект. Сказала ему, что рекомендовала вам поместить его в закрытое лечебное учреждение. – Что?! – переспросил Дэниел. – Вы никогда не говорили мне ничего подобного. – Джейсон об этом не знает. – Он знает, что я этого не сделаю. – Не уверена. По крайней мере, услышав это, он впервые за всё время задал вопрос. Не ответил на поставленный, а задал. – И что он спросил? – Он спросил, что вы ответили. Я сказала, что пока ничего. – Вас, кажется, пригласили лечить его, – рассерженно заметил Дэниел, – а не расшатывать его психику ещё больше. – Допускаю, что это немного жестоко. Но Джейсон не оставляет мне выбора. Мне пришлось намекнуть ему, что если он не перестанет вести себя таким образом, то окажется в комфортабельном, красивом, но всё же сумасшедшем доме. – И вы думаете, что это поможет? Что он щёлкнет пальцами и превратится в прежнего себя? – Не так быстро, но принцип вы описали правильно. Поймите, вы не можете купить ему излечение, и антидепрессанты не сделают за него всю работу, он должен сам добиться этого. Он должен стараться, бороться, переступать через себя. Он должен этого захотеть. Иначе вся моя работа впустую. Дэниел отошёл к окну и забарабанил пальцами по стеклу. – Неужели нет никаких других способов мотивировать его, кроме как угрожать лечебницей? – Если на то пошло, я вообще-то не лечебницей ему угрожала. Он не её боится, он боится, что вы его туда отправите, – откровенно сказала Аманда. Дэниел резко развернулся к ней, и хотя на каменном лице не отразилось никаких эмоций, в глазах читался гнев. Аманда почувствовала, как по спине пробежал холодок. В Астоне промелькнуло что-то, испугавшее её больше, чем испугала бы открытая агрессия, что-то тёмное, тяжёлое, непредсказуемое. Она невольно подумала о том, как с этим человеком, похожим на сыто отдыхающего дракона, который раздавит тебя одной лапой, если это ему вдруг покажется забавным, мог несколько лет прожить такой юный и уязвимый Джейсон. Она быстро заговорила, так как боялась услышать то, что наверняка собирался ей высказать Астон: – Вы – единственное, к чему он сохранил хотя бы какой-то интерес. Вы – единственный человек, которому он иногда позволяет дотрагиваться до себя. Для него ничего больше не имеет значения. Он боится, что вы откажетесь от него. – Я не откажусь от него. И он знает это. – Да, это так. Но у любого, побывавшего в такой ситуации, есть сомнения, что партнёр может не принять его после произошедшего. Джейсон – не исключение. Я не закладывала в него новые страхи, не бойтесь. Астон покачал головой и отрывисто проговорил: – Вы не имели никакого права так поступать с ним. Он и без того стоит на краю пропасти. – Вы тоже не имели права так с ним поступать, – резко ответила Аманда. – Вы построили вокруг него игрушечный мир, в котором нет места никому, кроме вас самих! Вы воспользовались его незрелостью, чтобы воспитать во всём зависимую от вас игрушку. Так что не жалуйтесь теперь. Астон холодно взглянул на Аманду сверху вниз и направился к выходу. Доктор окликнула его: – Постойте, мистер Астон. Я хочу задать вам один вопрос. Дэниел обернулся и спокойным голосом спросил: – Конечно. Что вы хотели узнать? – Вы примете его назад? По-настоящему… – По-моему, об этом нет нужды спрашивать, – произнёс Астон. – Да, вы много делаете для него, но это может быть вызвано чувством вины и жалостью. Если Джейсон захочет вернуться к вам – а я боюсь, что он этого захочет – сможете ли вы быть с ним? Подумайте хорошенько… Сейчас вы можете совершенно искренне верить в то, что хотите вернуть его, но потом… Когда вы окажетесь с ним в одной постели, сможете вы не думать о том, что с ним сделали? – Поверьте, доктор Риккетс, я в вашей помощи не нуждаюсь, – сухо ответил Астон. Он чуть кивнул Аманде и вышел за дверь. Хиршау последовал к пляжу за ним. Они шли по едва заметной в траве тропинке, пока заросли не начали редеть, уступая место песку и дюнам, которые круто спускались к морю. Наверху, на самом гребне стояли Марч и Кулхаас. Они обернулись, услышав приближавшиеся шаги. Дэниел кивнул им и пошёл к морю. Хиршау остался наверху вместе с другими телохранителями. На небо набежали лёгкие облака. Погода не была пасмурной, но и солнце не слепило теперь так ярко, как рано утром. В нескольких шагах от линии прибоя, прижав колени к груди и обхватив их руками, сидел Джейсон и смотрел на море. Он не шевелился. Только ветер раздувал чуть более длинные, чем обычно, волосы. Дэниел окликнул его заранее, зная, что неожиданное появление может напугать. Джейсон обернулся, и на мгновение Дэниелу показалось, что по осунувшемуся тонкому лицу пробежала улыбка. – Как дела? – спросил Дэниел. Джейсон в ответ лишь пожал плечами. – Тебе нравится здесь? – Да. – Хочешь уехать в другое место? – Нет. – Вы с Амандой сходили на маяк? – Нет. – Хочешь, сходим после обеда? – Можно. На предыдущей неделе он отказывался туда идти. Невелика победа, но всё же… – Ты надолго? – вдруг спросил Джейсон, не поворачивая головы и всё так же глядя на море. – Уезжаю завтра вечером, – ответил Дэниел, удивлённый и обрадованный вопросом. Аманда была права, прогресс был. Он опустился на песок слева от Джейсона. Тот лишь чуть-чуть повернул голову в его сторону. Синяки с лица сошли окончательно, на коже остались лишь беловатые следы от сильных ссадин. Дэниел посмотрел на запястье: тонкий ярко-розовый шрам обхватывал его почти полным кольцом, размыкаясь лишь на передней стороне руки. Джейсон, заметив, куда смотрит Дэниел, поправил задравшийся рукав и снова отвернулся, переведя взгляд на море. Астон, как он обычно делал во время своих приездов, начал рассказывать, чем занимался, где был, с кем встречался. Он не знал, интересует ли это Джейсона, но тот определённо его слушал. – Сейчас уже август. Ты собираешься вернуться в университет? – Не знаю. – Ты можешь начать позднее, когда почувствуешь себя лучше, а потом догнать остальных. А может, ты поправишься к октябрю. Джейсон ничего не отвечал. – У тебя ещё есть время подумать. Я бы хотел, чтобы ты учился дальше. Опять никакого ответа. – Я бы хотел, чтобы ты вернулся в Лондон. Мне одиноко без тебя. Джейсон разжал сплетённые вокруг колен руки и, уперев их за спиной в песок, чуть откинулся назад. Дэниелу показалось, что губы Джейсона приоткрылись, чтобы что-то сказать, но ответа всё же не последовало. – Джейсон, – заговорил Дэниел, пододвигаясь чуть ближе, – можно прикоснуться к тебе? Тот не сразу, но всё же кивнул. Дэниел придвинулся еще ближе и обхватил Джейсона рукой за плечи. Тот несколько секунд сидел недвижно, напряжённо, словно неживая деревянная статуя, но потом тело его расслабилось, поддалось, и он склонился к Дэниелу, положив голову ему на плечо. Аманда вышла из дома и пошла по дорожке к морю. Она была недовольна тем, как прошёл разговор с Астоном. Она пробовала снова взяться за книгу, но не могла на ней сосредоточиться и решила сходить проверить Джейсона. Она опасалась, что Астон может повести себя неправильно и одной неуместной фразой свести на нет все её недавние усилия. Она издалека увидела высокие тёмные фигуры телохранителей. Не дойдя до них, она решила срезать и спуститься вниз к морю чуть раньше – прямо по траве. Она заметила на пляже две сидящие фигуры и готова была направиться к ним, но наперерез ей двинулся Хиршау, остановив её запрещающим жестом руки. Она недоумённо на него воззрилась. Он лишь кивнул в сторону моря. Аманда надела висевшие на шее очки. Две неподвижные фигурки на фоне моря не просто сидели рядом. Астон обнял Джейсона, а тот – Аманда глазам своим не верила – прижался к нему и склонил голову на плечо. Джейсон, замкнутый, напуганный, напоминавший ей заколдованного принца, Джейсон, ни с кем не говоривший и с ужасом отшатывающийся при малейшем касании, отвечал на объятия другого человека. Аманда простояла так несколько минут. Она не могла отвести взгляд от этой картины: серого моря, огромного неба, светлого песка и двух маленьких фигурок, прижавшихся друг к другу, цепляющихся друг за друга, ищущих спасения друг в друге. Эта картина, воплощение одиночества и покоя, была прекрасной, трогательной… и душераздирающей. Невозможная любовь. Неправильная. Только не эти двое… Они лишь разобьют сердца друг другу. Аманда покачала головой. Астон был прав, когда сказал, что у неё не было ничего. Ни карьеры, ни отношений… В её жизни никогда не было такой любви. Но она хотела бы хоть раз, хотя бы один-единственный раз разделить с другим человеком чувство подобной силы. Только она не была уверена, захочет ли платить такую же цену.