Разлучи нас, смерть!

      Женева, октябрь 2010       Те несколько недель, что прошли с их с Алексом разговора в Лондоне, только мысли о том, что он скоро будет избавлен от Астона, помогали Джейсону держаться. Дэниела он почти не видел: тот был в Париже, так как в первых числах октября Камилла родила сына, и Астон старательно изображал преданного отца семейства. Впрочем, надо отдать ему должное: он не изображал… Каковы бы ни были его отношения с женой, Джейсон должен был признать, что Астон был хорошим отцом. Он был искренне рад рождению ещё одного ребёнка – это даже заставило его на какое-то время осесть дома, отменив несколько поездок.       В свете последних событий Джейсон стал персоной нон грата в парижском особняке, куда из клиники только-только приехали Камилла с новорождённым. Астон даже не стал вызывать его из Женевы, видимо, чтобы не нервировать супругу. Обязанностей секретаря на таком расстоянии выполнять он не мог (чему был несказанно рад) и поэтому занимался аналитикой и отчётами – той деятельностью, которая была ему гораздо больше по душе. Он даже перестал ездить в офис, работая в Колоньи, да и задания получал в основном не от непосредственного начальника, а от Анны ван Бредероде.       Когда от Джейсона отстали с заказами отелей, составлениями расписаний и прочими принеси-подай, и он погрузился в настоящую интересную работу, он снова вспомнил об ещё одной причине, по которой Астон не может его отпустить. Он о ней никогда не забывал, но она отошла на второй план, настолько он был зациклен на их личном противостоянии. Он слишком много знал, и как это ни парадоксально, он был одним из немногих, кто знал всё. Джейсону не были известны детали и частности, но он понимал, как в целом работает огромная финансовая империя Астона, многие части которой даже не подозревали о том, что связаны с другими и управляются одним человеком. Он представлял общую схему. Когда-то давно Дэниел сказал ему, что хочет вырастить из него своего помощника; он не лгал. Джейсон занимался не слишком важными, на первый взгляд, делами, но Астон позволял ему видеть всё, показывал и объяснял, как это взаимодействует.       Даже его ближайшие заместители не представляли всей картины: каждый из них занимался отведённой ему сферой, иногда довольно широкой. Даже внутри своей области Анна ван Бредероде порой не могла понять, почему Астон принимает такие решения, чего он пытается добиться. Джейсон же был в состоянии собрать мозаику: он видел, как сложатся потом воедино усилия подконтрольных Астону компаний и принесут желаемый результат. Джейсон знал, как и на какие рычаги, часто не вполне законные, давит Дэниел, с кем он связан враждой, а с кем – дружбой, какие политики ему подконтрольны. Огромное количество мелких фактов, чуть ли не каждый из которых стоил миллионы долларов. И всё это было в его голове.       В центре этой огромной паутины сидел Астон и дёргал за ниточки, и только два человека кроме него понимали, что происходит: Якоб Эдер и Джейсон Коллинз. Но Эдер видел лишь схему, во многом лишённую для него смысла: он разбирался в финансах, но не так хорошо, как Джейсон, не говоря уже о самом Астоне. И, не обладая памятью и аналитическим умом Джейсона, возможно, не мог отследить тех связей, совпадений и закономерностей, которые позволяли секретарю видеть не просто массу отдельных событий, а стратегию и цель игры.       Джейсон полгода почти не занимался этими вопросами, да и сейчас Астон, не испытывая к нему особого доверия, не допускал его до действительно критичной информации, но за это время вряд ли произошли кардинальные изменения. Но даже если и произошли: Джейсон не сомневался, что смог бы за пару недель подкорректировать имевшуюся в его голове схему на обновлённую.       И вот поэтому он связан с Астоном навсегда: он знает всё. Дэниел никогда его не отпустит. Даже если он возненавидит его, даже если он перестанет чувствовать к нему хоть что-нибудь, он всё равно его не отпустит.       Через полторы недели после рождения ребёнка Дэниел решил, что его долг отца и мужа исполнен: он отправился сначала в Нью-Йорк, а оттуда должен был прилететь в Женеву. Джейсона в день приезда уже с утра предупредили, что его ждёт ужин с Астоном и Лукасом. Он тихо выругался про себя. Дэниел давил на него не переставая, словно обезумев…       И этот Лукас… Джейсон так и не мог понять, был ли Дэниел им действительно увлечён и рассчитывал обрести в нём нового спутника или же задумал всё это исключительно для того, чтобы изводить бывшего. Как будто ему и без того было мало унижений… Может, Астон рассчитывал взять его измором, думая, что рано или поздно Джейсон, никогда не отличавшийся решительностью и силой характера, не выдержит и сдастся – вернётся к нему.       Андерссон приехал в особняк, когда Астона ещё не было: тот должен был появиться самое раннее через час. Джейсон ни в коей мере не чувствовал себя ни хозяином дома, ни членом семьи, но его двусмысленное положение здесь было таково, что развлекать гостя полагалось ему.       Во время разговора Лукас спросил:       – А что находится на втором этаже?       – В основном личные комнаты: спальни, детские, комнаты для гостей, – Джейсон сделал ударение на слове «личные», чтобы дать Лукасу понять, что дальнейшее любопытство неуместно. – На третьем тоже.       – Могу я посмотреть?       Джейсон внимательно поглядел на Лукаса, гадая, с чего ему вдруг это понадобилось, но всё же ответил:       – Конечно, если тебе так хочется. Не думаю, что мистер Астон будет возражать. Надо же тебя как-то развлекать.       – По правде говоря, тут скучновато. В Швейцарии. У меня пока нет друзей в городе… – как будто оправдываясь, начал Лукас.       – Не советую их заводить. Это может не слишком понравиться Астону, – предупредил его Джейсон. – Особенно если твои друзья окажутся молодыми привлекательными мужчинами.       – Да, я понимаю…       – Боюсь, ты не понимаешь. Если Астон что-то заподозрит – пусть даже на самом деле ничего и не было, – ты об этом сильно пожалеешь, – Джейсон поднялся с дивана. – Ты идёшь?       Они поднялись на второй этаж. Джейсон показал Лукасу пару пустовавших гостевых и маленькую уютную комнату отдыха и поинтересовался, удовлетворил ли гость своё любопытство.       – А где твоя комната? – спросил в ответ Андерссон.       Джейсон подошёл к двери своей спальни и распахнул её с таким видом, словно он был смотрителем дома, проводящим экскурсию:       – Вот. Заходи, если хочешь.       Лукас воспользовался приглашением. Джейсон последовал за ним и, закрыв за собой дверь, прислонился к ней.       – Вообще-то ты должен сказать мне спасибо, – произнёс он, насмешливо глядя на Лукаса.       – Спасибо? – переспросил тот, стоя к Джейсону спиной и осматривая комнату, небольшую и уютную, но всё равно не похожую на чьё-то постоянное жильё. Спальня казалась необжитой, похожей на гостиничный номер: везде идеальный порядок и никаких личных вещей кроме закрытого ноутбука на маленьком письменном столе.       – Я сильно облегчил твою участь. Тебе даже не пришлось выдумывать предлога, чтобы зайти ко мне. Итак, ты здесь. Что дальше?       – Я не собирался… – со вполне искренним возмущением в голосе начал Лукас.       Джейсон презрительно усмехнулся:       – Астон приезжает раньше назначенного, да? И когда нам его ждать?       – Не понимаю, о чём ты! – сделал удивлённое лицо Лукас.       Джейсон пожал плечами:       – Хорошо. Давай просто подождём.       Андерссон смотрел на Джейсона, перегораживающего выход из комнаты, и пытался оценить свои шансы выбраться из комнаты.       – Ладно, ты прав, – признал он, чуть покраснев и опустив глаза. – У меня был план. Ничего личного, но ты мне… мешаешь.       – И ты думал, что сможешь избавиться от меня вот таким нехитрым образом?       – Дэниелу бы не понравилось, что ты затащил меня в свою комнату, и…       Джейсон едва удержался от смеха: если бы это заставило Дэниела вышвырнуть его на улицу, он трахнул бы Лукаса в первый же день как увидел. Да хоть прямо на глазах у Астона в столовой…       – Очень хитрый план, – прокомментировал Джейсон. – Если ты собираешься остаться с Астоном, надо быть изобретательнее. Он и люди, которые его окружают, далеко не идиоты. И, знаешь, многие из них будут стараться выдавить тебя с твоего места или воспользоваться тобой в своих целях, так что советую тебе поумнеть.       – Ну, ладно, умник, я всё понял, – угрюмо и обозлённо пробормотал Лукас. – Пойдём вниз. Он на самом деле скоро приедет… Или уже здесь.       – Передумал устраивать представление для него? А я не против. У нас ещё есть шанс.       Лукас уставился на него, как на сумасшедшего: по интонациям было похоже, что чокнутый секретарь предлагал это ему на полном серьёзе.       – Пропусти меня, – потребовал он.       Из коридора донёсся шум. Лукас, стараясь говорить тихо, прошипел:       – Выпусти меня, придурок! Ненормальный!       – А смысл? – спокойно произнёс Джейсон, отходя от двери и делая пару шагов в сторону Лукаса. – Уже поздно, он здесь.       Андерссон бросился к дверям, но Джейсон удержал его, схватив за плечо. В эту секунду дверь открылась, и в комнату вошёл Астон.       – Не слышал, чтобы вы стучались, – нахально заявил Джейсон, убирая руку с плеча Лукаса.       Астон не обратил на эту реплику никакого внимания. Он пока не понимал, что здесь происходит, но сам факт присутствия Лукаса в комнате Джейсона ему явно не понравился.       – Что это всё значит?! – спросил он, глядя на Джейсона.       – Вы же сами хотели, чтобы Лукас за мной наблюдал. У нас с ним обмен опытом. Занятие, если угодно.       Астон побледнел от гнева.       – Лукас, жди меня в столовой, – бросил он, даже не повернувшись к нему, словно отсылал прислугу или провинившегося ребёнка. – А с вами, Коллинз, я сейчас сам проведу занятие. Время от времени вам требуется преподавать урок.       Лукас не шевелился. Он оказался втянут в игру, правил и смысла которой не понимал; и вот сейчас, кажется, всё должно было, наконец, стать понятным, разрешиться и распутаться, а его выставляли из комнаты. С одной стороны, любопытство подстёгивало его остаться, с другой же, ему было страшно, потому что выражение лица Дэниела было таким, какого он никогда ещё не видел. И тем не менее, Коллинз безбоязненно и будто бы даже равнодушно смотрел в эту жуткую вскипающую ярость.       – Ты что, не слышал? – повторил Астон. – Жди меня внизу.       Лукас вышел. Едва дверь за ним закрылась, Дэниел произнёс сквозь сжатые губы:       – Это переходит всякие границы.       Джейсон устало сел на кровать, нисколько не напуганный грозящей разразиться ссорой.       – Он ревнует и хочет избавиться от меня. Он рассчитывал представить всё так, будто я его пытался затащить в постель. Если не верите мне, посмотрите запись. Здесь ведь есть камера? Кстати, Эдеру будет интересно узнать, кто сообщил Лукасу об изменении в вашем расписании.       – Это я, – сказал Астон. – Я отправил ему сообщение, когда прилетел в Женеву.       По тону голоса было слышно, что злость в нём угасала: ему было плевать на Лукаса, что бы тот ни вытворял. Только Джейсон имел значение. Всё было по-старому, ничего не изменилось.       Джейсон поднял на него усталые и нездорово блестящие глаза:       – Мне жаль его… Видимо, безумие заразно.       Астон подошёл к нему, схватил за плечи и поднял на ноги, прижав к себе. Джейсон не сопротивлялся. Его светлые глаза были широко распахнуты, и он смотрел без обычных холодности, неприятия или ненависти. Дэниел уже забыл, когда в последний раз он глядел на него вот так – открыто, искренне, беззащитно.       – Отпусти меня, – тихо сказал Джейсон. – Пожалуйста, отпусти меня.       – Никогда.       – Прошу тебя. Я не могу так больше.       – Ты легко можешь всё изменить.       Длинные ресницы Джейсона дрогнули, губы горько сжались.       – Когда-нибудь ты сделаешь это. Я готов ждать столько, сколько потребуется, – произнёс Астон. – Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне, хочу больше всего на свете.       – А я больше всего на свете хочу уйти от тебя.       Они смотрели друг другу в глаза. Астон прижимал к себе послушное, безвольное тело Джейсона. Да, он не сопротивлялся, но в нём как будто совсем не было жизни – лишь усталость, покорность, последняя степень истощения. На секунду ему стало страшно, не впадает ли Джейсон опять в то безучастное, оторванное от реальности состояние, в котором он провёл несколько месяцев после изнасилования. Может быть, он был слишком жесток с ним, давил на него слишком сильно? Он не знал, где находится тот предел, до которого Джейсона можно было довести и не сломать окончательно. Иногда он и сам думал о том, что Джейсону нужно уехать – им обоим стало бы легче, но тут же отказывался от этой мысли: он не мог представить, как сам будет жить, не чувствуя рядом присутствия человека, которого любил, не зная, где он и с кем. Их сейчас связывало так мало, но он был не в силах разорвать эту слабую нить, закрыть последнюю дверь, которая вела в их прошлое.       Астон приблизил своё лицо к лицу Джейсона – тот не отстранился и всё так же смотрел на него умоляющим взглядом. Он прижал его к себе сильнее: эта близость рождала в груди Дэниела щемящее, отчаянное чувство, мучительную радость, сплетённую с болью и страхом потери. Всё прочее отступило – страсть, вожделение, желание сделать своим, – были только любовь и боль, такие чистые, насыщенные, словно наконец выкристаллизовавшиеся из всей той безумной смеси чувств, что он испытывал к Джейсону. Он склонился ниже и коснулся его губ. Джейсон и тогда не попытался вырваться или отвернуть голову. Его рот чуть приоткрылся, уступая Астону и отвечая на поцелуй. Он не был долгим или страстным – Дэниел сам быстро прервал его, поражённый происходящим.       – Джейсон?.. Джейсон, ты…       Тот, словно очнувшись ото сна, резко оттолкнул его:       – Уходи.       Астон смотрел на него с непониманием и затаённой надеждой и не двигался с места. Джейсон бросил на него раздражённый и презрительный взгляд.       – Убирайся из моей комнаты.       Дэниел сжал зубы, тяжело вздохнул и развернулся к выходу из спальни. Уже закрывая за собой дверь, он услышал, как Джейсон тихо произнёс, почти простонал:       – Убирайся из моей жизни…

***

      Обед с тремя американскими финансистами, приехавшими в Женеву специально для встречи с ним, слегка затянулся, и Астон приехал в свой офис только к четырём часам дня. В приёмной перед его кабинетом мисс Вернье что-то торопливо записывала, прижав трубку телефона к уху. Астон сделал ей знак, чтобы она зашла к нему, когда окончит разговор. Сегодня ей приходилось работать в одиночку: у мисс Мецлер был выходной, а Брент остался в парижском офисе, куда Астон планировал вернуться уже послезавтра. Вообще-то он должен был вылететь в Париж почти сразу после встречи с американцами, но решил задержаться в Женеве. Его беспокоило происходящее с Джейсоном. В последние недели его поведение становилось всё более странным, непредсказуемым и нездоровым.       Астон несколько раз просмотрел запись с камер из его комнаты – запись двухдневной давности, когда он застал их с Лукасом. Он не сомневался в словах Джейсона; он просто хотел посмотреть, что там произошло. Слова и поступки Джейсона были пугающими: не сами по себе, а потому, что настолько не были похожи на его обычное поведение, что, казалось, это совершенно другой человек, похожий только внешне.       Перед Астоном на столе лежала стопка документов, куда вскоре должен был добавиться ещё и объёмный меморандум после сегодняшней встречи, а он не мог думать о работе. Только о Джейсоне. Что бы с ним ни происходило – это происходило по его, Дэниела, вине. Так не могло больше продолжаться. Эдер говорил то же самое: эмоциональное состояние Коллинза оставляло желать лучшего, его столько раз испытывали на прочность, что довели до опасной черты, за которой уже могло не быть возврата.       Эдер предлагал вернуть его в Лондон, где у него были друзья и занятия, и оставить на пару месяцев в покое. Астон, несколько недель упорствовавший, сейчас склонялся к тому, чтобы согласиться. Перед его глазами стояло бледное застывшее лицо, какое-то уже неживое и пугающе красивое, словно искусно разрисованная маска. И этот отчаянный умоляющий взгляд…       Что он сделал с ним, с человеком, которого так безумно любил?.. Наверное, любил слишком сильно, так сильно, что любовь превратилась в орудие пытки, разрушавшее и медленно убивавшее Джейсона и терзавшее его самого, в обоюдоострый клинок, ранивший обоих… Это был порочный круг: один наносил удар, другой отвечал тем же, первый мстил за это – и так до бесконечности.       От размышлений его оторвал стук в дверь. Он пригласил мисс Вернье войти и начал отдавать распоряжения относительно встреч, запланированных в Париже, которые теперь надо было перенести. Через пару минут зазвонил его мобильный телефон. Астон нахмурился, увидев имя на экране: Рюгер стал бы звонить ему лично лишь в крайнем случае. Ещё до того, как он ответил, он понял – или почувствовал: что-то произошло с Джейсоном. Он жестом попросил мисс Вернье выйти.       – Что там у вас, Рюгер? – спросил он.       Ответ заставил его вскочить на ноги. Несколько секунд он не мог ничего сказать, просто стоял, прижав пальцы ко лбу, мгновенно ставшему влажным.       – Когда? – наконец спросил он. – Четыре минуты? Так не теряйте времени, идиоты! Вы знаете, что делать. Задействуйте всех, кого считаете нужным. И где Эдер? Всё ещё в Цюрихе? Какого чёрта он там делает?! Хорошо. Держите меня в курсе.       После разговора с Рюгером Астон нажал кнопку на внутреннем телефоне:       – Элен, отмените все встречи на этой неделе. На сегодня никаких звонков и посетителей, кроме Эдера и Рюгера. Вылет в Париж пока не отменяйте. Возможно, к тому времени всё уладится.       Он сам не верил в это. Ничего уже не уладится. Никогда. Он оттолкнул оказавшиеся под рукой бумаги, и они разлетелись по столу и полу. Пальцы сжались в кулаки. Дэниел попытался расслабить их, но не смог: всё тело сковало болезненное напряжение, сильное до дрожи в мышцах. Сердце колотилось так, словно хотело вырваться – нет, не из груди – из цепких, острых пульсирующих когтей ярости. Они резали, рвали, полосовали его в отчаянии, в бессильной злобе, в страхе потери, в невозможности найти выход.       Через час на столе Астона лежал отчёт охраны. Он перечитал его несколько раз и всё равно не мог поверить, что Джейсон это сделал. И он не мог понять, как он это сделал. Каким образом, находясь под наблюдением практически круглые сутки, он смог организовать нечто подобное?       Джейсон, уже давно не покидавший дома в Колоньи, за два дня предупредил охрану, что ему нужно съездить в Женеву в часовую мастерскую, чтобы поменять кожаный ремешок у «Ланге унд зёнэ», которые носил чаще всего. Джейсон бывал там несколько раз за последние годы, поэтому охрана ничего не заподозрила. Маленькая мастерская, возможно, была не самой лучшей в городе, но находилась поблизости от «Банка Ламберга», и Коллинз обычно заходил в неё.       В помещение мастерской он вошёл в сопровождении двух телохранителей – Веста и Валле. Ему сказали, что работы на пять минут и можно всё сделать прямо сейчас. Джейсон попросил разрешения понаблюдать самому, и его пригласили в собственно мастерскую. Вест пошёл туда с Джейсоном, Валле остался в приёмной. В мастерскую вёл коридор, в котором Веста оглушили, ударив по голове тяжёлым предметом. Валле услышал звук удара и шум и бросился в коридор. Там было несколько дверей, и он не сразу нашёл ту, которая выводила на задний двор. Когда он выбежал наружу, там уже никого не было: он заметил лишь отъезжающий чёрный «пассат» и сумел рассмотреть номера. Машину вскоре нашли возле железнодорожного вокзала. Она была взята напрокат в аэропорту этим утром; разумеется, документы, предъявленные клиентом, оказались поддельными. Телефон Джейсона остался на заднем сиденье автомобиля.       Дальше наступала неизвестность. Все документы Джейсона остались в Колоньи. У него в бумажнике обычно лежали права, но на этот раз даже они оказались в сейфе в его комнате вместе с паспортами и банковскими картами. Он не взял с собой абсолютно ничего.       Единственной ниточкой, ведущей к тем, кто помогал Джейсону, были фотороботы двух сотрудников часовой мастерской, которых видели телохранители. Вернее, лже-сотрудников: настоящих нашли связанными в одной из задних комнат. Лица двух мужчин не были ничем примечательны; они выглядели, как тысячи других европейцев. Эдер основные надежды возлагал на тщательный поиск следов и свидетелей в любых местах, которые только могли прийти в голову, в первую очередь – на вокзалах и аэропортах. Внешность Джейсона была весьма приметной, и его могли запомнить, просто мельком увидев. Ещё Эдер считал, что им придётся сочинить какую-нибудь историю и обратиться за помощью в полицию.       Дэниел взял отчёт с собой в машину, когда поехал домой, и перечитал ещё раз по дороге. Очень подробный и совершенно бесполезный. Ни единого указания на то, кто мог помогать Джейсону. Эдер уже был в Женеве и обещал приехать в Колоньи, когда закончит с организацией поисков.       Впереди ожидала бессонная ночь. Дэниел знал, что не сможет спать. В первый момент, когда Рюгер сообщил ему о побеге, он почувствовал ярость и злость, но теперь, через несколько часов, остались только решимость найти Джейсона и странное горькое чувство, которому он не мог подобрать названия. Он чувствовал себя преданным, униженным, обманутым, но понимал, что сам был в этом виноват. Он был виноват во многих вещах, но думал, что Джейсон рано или поздно простит ему даже самое ужасное. Он держал его при себе в ожидании этого момента, а ещё потому, что тот принадлежал ему и не мог быть нигде и ни с кем, кроме как с ним. Только с ним.       И вот теперь он исчез. Дэниел вспомнил тот вечер, когда он приехал в Колоньи, вспомнил то, как Джейсон просил отпустить его, и их поцелуй. Джейсон тогда наверняка знал, что через два дня его здесь уже не будет. Он просил его – давал последний шанс уладить всё миром. Он не хотел сбегать вот так. Дэниел знал: согласись он тогда, Джейсон бы всё отменил, но он сам не оставил ему выбора, сказав, что никогда его не отпустит. А поцелуй, который на несколько секунд подал ему надежду… Джейсон прощался с ним, с их мучительным настоящим и прекрасным прошлым, с их ненавистью и с их любовью, со всем тем, что невозможно просто так вычеркнуть из памяти и жизни, как бы далеко ни уехал и ни убежал.       – Я всё равно найду тебя, – тихо произнёс Астон, сминая отчёт в маленький жалкий комок, – даже если мне придётся вывернуть этот мир наизнанку.       – Вы что-то сказали, сэр? – обернулся к нему Карне, ехавший впереди рядом с шофёром.       Астон поднял на него глаза, словно только сейчас осознав присутствие рядом с собой посторонних.       – Я сказал, что у нас будет много работы, – ответил он и нажал на кнопку, которая поднимала перегородку между водительской и пассажирской частью.       Ему не нужны свидетели.       Он уронил в ладони лицо, пылающее и какое-то онемевшее и бесчувственное, словно маска из раскалённого металла, и глухо застонал.