Разлучи нас, смерть!

      Люди, нанятые Астоном, начали торопливо пятиться к ждущим их машинам, всё так же держа под прицелом Алекса и его охрану. Те тоже не опускали оружия, но стрелять, разумеется, не собирались.       Джейсон упирался, рвался из держащих его рук… Алекс был в нескольких десятках метров от него, но между ними была настоящая пропасть, и она росла и ширилась с каждой секундой. Каждый шаг назад был равен сотням километров. Каким-то невероятным образом ему удалось на мгновение освободиться, но его тут же схватили ещё крепче. Теперь сразу два человека.       – Не дёргайся, или будем стрелять в Чэна, – рявкнули над самым ухом.       Джейсон замер и послушно начал отступать назад. Он смотрел на Алекса, глаза его просили и умоляли, но он знал, что Алекс ничего не может сделать. Только самоубийственно рискнуть своей жизнью.       И Алекс попытался. Он сделал резкий, неожиданный шаг вперёд, но его телохранители среагировали не менее быстро: сразу двое или трое схватили его и оттащили назад, закрывая собой от противника. Ещё один пытался вырвать из его рук оружие, чтобы он не открыл стрельбу. Через секунду Алекса уже не было видно за толпой охраны, которая не давала ему совершить очередное безумство.       Джейсон только слышал, как он кричал что-то на китайском и ещё – если это не послышалось – его имя.       Он опять попытался вырваться и броситься туда, к Алексу. Его ударили в живот. Джейсон согнулся пополам и почти уже не сопротивлялся, когда его затаскивали в машину, разве что цеплялся за дверь… По пальцам просто стукнули чем-то тяжёлым, скорее всего, рукоятью пистолета, и от резкой боли он разжал их…       Его швырнули на пол перед задним сиденьем, дверь захлопнулась, машина рванула вперёд.       Джейсон попытался приподняться – он даже не знал, зачем – и увидел в просвет между передними сиденьями, что машина несётся прямо на стену. Он хотел зажмурить глаза, но они не слушались, они желали видеть.       От сильного удара Джейсона отбросило назад, под чьи-то ноги. Он стукнулся головой о сиденье и больно приложился боком о выступающий в полу карданный вал, взвыв от боли. По тому, как светло стало в салоне, он понял, что они выехали с парковки наружу.       Очевидно, это была не настоящая стена, а какая-то временная загородка, закрывавшая въезд на парковку, и машина просто выбила её.       Джейсон снова попытался приподняться на локтях, хотя тело болело и ныло в самых разнообразных и неожиданных местах, за последние пять минут собрав немало ударов.       Его пихнули назад.       Мужчина, сидевший на пассажирском сиденье впереди, обернулся, услышав возню:       – Нас предупредили, чтобы ничего тебе не кололи, но если от тебя будут проблемы – вколем.       Какая трогательная забота… Астон организовал похищение и, вполне возможно, собирается убить его, но не забыл упомянуть, что он плохо переносит снотворное.       Джейсон лежал на полу и ничего не видел, а если бы и видел, это ему ничем бы не помогло… Ему сейчас мало что может помочь. Только чудо.       Ехали они недолго. Перед тем, как выпустить Джейсона из машины, ему заклеили рот скотчем и надели наручники на запястье правой руки. Другой браслет защёлкнул на своей руке один из похитителей. Теперь Джейсон смог разглядеть их чуть получше: ни одного знакомого лица. Сплошь азиаты – чтобы не привлекать внимания. И где только Астон нашёл сумасшедших, готовых напасть на Алекса Чэна? Его, как и Астона, защищали не столько телохранители, сколько имя.       От одного только вида наручников на Джейсона накатили жуткие воспоминания и вместе с ними – тошнота. Он пошатнулся, когда его выводили из машины. Она была припаркована чуть ли не на самом краю вертолётной площадки. Этого стоило ожидать. В поделённом на острова широкими проливами Гонконге на земле и на крышах зданий было множество вертолётных площадок. Постоянно держать вертолёт в резерве – удовольствие не из дешёвых, но Астон бы не поскупился ради такого дела.       Перелёт оказался коротким. Джейсон, зажатый на сиденье между двумя похитителями, почти ничего не видел и успел только заметить, что остров, где они должны были приземлиться, был длинным и прямоугольным, до того правильным по форме, что создавалось впечатление, что он был искусственно создан. Джейсон не был силён в географии Китая, но знал, что в Макао много насыпных территорий.       Какая разница, где он сейчас? Он прекрасно знает, что ждёт его в конце пути: Астон и Эдер.       Едва он сошёл с вертолёта, его затолкали в крохотную жёлтую машинку, которая довезла их до маленького самолёта. Внутри, уже после того, как они взлетели, Джейсону отклеили скотч с лица – дико больно. Из тех, кто увёз его, с ним оставалось лишь двое: тот, к кому он был прикован, и ещё один, который командовал остальными.       Джейсон, немного отдышавшись, попробовал заговорить с ними:       – Вы ещё можете вернуть меня. Чэн вам хорошо заплатит.       – Нам уже хорошо заплатили, – буркнул главный.       – Он даст больше.       Мужчина хрипло засмеялся и обменялся парой реплик на китайском с другим. Тот тоже засмеялся.       – Люди, которые нам заплатили, не те, кого можно предать.       – Вы хоть знаете, кто это? – спросил Джейсон.       – Нет, и не хотим.       – Чэн вас найдёт, – пообещал Джейсон, зло скривившись, отчего сильнее заболела скула, куда его не так давно ударили.       – Нам заплатили столько, что мы сумеем скрыться даже от Чэна, – опять рассмеялся мужчина, а потом вдруг спросил: – Это правда, что ты спал с ним?       – Правда.       После этого опять последовали короткий диалог на китайском и смех. Потом тот, с которым разговаривал Джейсон, с довольной ухмылкой пояснил:       – Мы смеёмся над Чэном. Такой, как он, может иметь любую женщину, а выбрал тебя.       Джейсон сжал зубы. Да, они были правы. Алекс мог получить чуть ли не любую женщину, но ему хотелось мужчину, который никак, никогда, ни при каких обстоятельствах не мог стать его. И всё же он вырвал у судьбы – и у Астона – несколько недель. Теперь предстояло за них платить.       Через пару минут Джейсон задал ещё один вопрос:       – Тот человек, в которого я стрелял, он умер?       Китаец посмотрел на него с лёгким раздражением, видимо, ему надоели расспросы, но через какое-то время всё же ответил:       – На нём был бронежилет. Может, переломало рёбра… Но нам пришлось оставить его там, так что он всё равно что умер.       Больше Джейсон ничего не спрашивал.       Через два часа они приземлились на аэродроме, судя по цветам, в которые были окрашены самолёты и прочая техника, – военном. На этот раз Джейсон даже понятия не имел, что это за страна. Где-то в Азии. Тропики или субтропики. Если у тебя огромные связи в политических кругах, миллиардное состояние и целая сеть по торговле оружием, то ты можешь даже военных заставить помогать при совершении похищения. Правда, Астон наверняка не считает это похищением. Он уверен, что возвращает похищенное, принадлежащее по праву ему.       На военном аэродроме ждал новый самолёт. Там же с Джейсона сняли наручники. Тех двух китайцев, что привезли его, он больше не видел. Дальше его сопровождали трое других мужчин, на этот раз американцев. Через несколько часов – новый аэродром и новый самолёт. Не такой уж и новый, наоборот, хорошо знакомый: «Гольфстрим» Астона. На борту Джейсона ждало несколько человек охраны, из которых знаком ему был только один человек, Луазо, возглавлявший службу безопасности женевского офиса «Банка Ламберг».       Они с ним сухо поздоровались. Джейсон старался не показывать страха и вести себя как обычно, насколько это было возможно в данной ситуации: американцы чуть ли не пинками затолкали его в самолёт, костюм был покрыт пылью и кровью, пальцы распухли после удара рукоятью пистолета, а от щеки к уху тянулась ярко-красная ссадина. Остальные синяки были скрыты одеждой. Джейсон не хотел возвращаться с видом побитого пса, боящегося гнева хозяина. Держать голову высоко, не дать увидеть унижения и страха – всё, что ему оставалось.       Он угрюмо упал в кресло и сидел там, ни слова не говоря и ни на кого не глядя. Один из сопровождающих принёс ему стопку чистой одежды и сказал, что он может принять душ. Джейсон молча взял её и ушёл в заднюю часть самолёта.       Душевая кабинка была тесноватой, всё-таки они были в самолёте, пусть и в личном. А ещё она была отвратительно знакомой. Он возвращался…       Джейсон смывал с себя грязь, пот и кровь. В предыдущий раз он принимал душ в Гонконге, в своём номере на сто двенадцатом этаже не открывшегося пока отеля «Ритц-Карлтон» – после секса с Алексом.       Он набрал в ладони воды и прижал их к лицу. Алекс… Почему всё кончилось так быстро?.. Неужели они не заслужили большего, чем два жалких месяца? Алекс, отчаянный, решительный, так странно любящий его Алекс… Алекс, спасённый от самоубийственного поступка своей охраной, но, по сути дела, преданный ею. Телохранители подчинялись не ему, а приказам родителей: спасти наследника даже против его воли. Такой сильный и одновременно беспомощный, как он сам… Он так хотел обратно, в его объятия, в его тихий спокойный дом.       Не надо думать об этом. От этого только больнее, а отчаяние ещё острее вонзается в сердце.       Если бы он знал, что они видят друг друга в последний раз, он бы не стал говорить Алексу всех тех оскорбительных вещей. Не было никакой разницы, куда он должен был уехать – на Пик или в какое угодно другое место… Астон подкарауливал его у самых дверей. Следил, выжидал…       Джейсон чувствовал, что всё скоро кончится. Или догадывался. Сложно было сейчас сказать. Его жизнь сделала петлю и вернулась на прежнюю дорогу. Только сейчас всё станет гораздо хуже. Астон не простит ему побега с Чэном. Не простит ему Крамера. Джейсон не представлял, что его ждёт теперь – при условии, что он переживёт первую встречу с Дэниелом.       Их с Алексом история на самом деле напоминала маленькую петлю. Забавная ирония: Алекс встретил его впервые в ресторане гонконгского «Ритца», и расстались они можно сказать что в этой же гостинице. Закрывшейся, снесённой, заново отстроенной в другом месте. Интересно, думал ли Алекс тогда, в две тысячи седьмом, что через несколько лет привезёт любовника Астона в новый «Ритц», и они будут заниматься любовью в огромной комнате, залитой безжалостно ярким утренним светом, грубо, нетерпеливо, яростно, с отчаянной страстью, нестерпимо нуждаясь друг в друге и понимая, что неизбежно проиграют свою маленькую войну. Понимая, что они или приближаются к западне, или уже в ней, но не решаясь признаться в этом даже себе самим.       Джейсон вышел из душа и оделся. Это были его вещи, оставленные в Колоньи: брюки, рубашка, свитер.       Самолёт сел в каком-то маленьком французском аэропорту. Удивительно, как легко было, имея деньги и нужные связи, совершенно не скрываясь, ввезти в страну человека без документов. Никто, казалось, не интересовался, откуда прилетел самолёт, кто или что находилось на борту. Разумеется, Астону ничего не стоило вместе с одеждой послать ему и паспорт, его настоящий паспорт, но он вряд ли хотел, чтобы Джейсон получил возможность пообщаться с офицерами таможни.       Уже через пару часов после посадки они въехали в Женеву, обогнули центр города и отправились – Джейсон не мог в это поверить – в Колоньи. Он полагал, что его запрут в каком-нибудь глухом уединённом месте, но почему-то Астон возвращал его в свой особняк, в дом, где жили его жена и дети.       Джейсона по боковой лестнице, которая вела наверх из помещений прислуги, привели на третий этаж и заперли в одной из комнат для гостей. Оставшись один, он первым делом бросился к окну. Комната располагалась с торца дома и внизу была отвесная стена. Но Джейсон не думал серьёзно о побеге, прекрасно понимая, что даже если он и выберется из дома, за ограду он вряд ли сможет попасть. К тому же он не сомневался, что в комнате стоят камеры, и за ним постоянно наблюдают.       Он несколько минут простоял у окна, глядя на заснеженный сад, фиолетово-синий в вечерних сумерках. В Гонконге сейчас было самое лучшее и приятное время года… Интересно, что делает сейчас Алекс? Где он? Что с ним? Пытается ли он искать его?       В замке повернулся ключ. Джейсон обернулся: в дверях стоял Рюгер, а за его спиной виднелись двое телохранителей. Рюгер вошёл в комнату один.       – С возвращением, мистер Коллинз.       – Простите мою прямоту, Рюгер, но я надеялся, что больше никогда вас не увижу. Ничего личного.       – Понимаю, – кивнул Рюгер, осматривая комнату, словно ещё раз проверяя, нет ли тут каких путей к побегу. – Пока вы остаётесь здесь. Если вам что-то нужно, стучите в дверь, там постоянно дежурит охрана. И не беспокойте звонками прислугу: им запрещено не только подниматься сюда, но даже разговаривать с вами.       – И долго мне тут оставаться?       – До приезда Астона.       – Сколько?       – Я бы на вашем месте не торопился его увидеть, – заметил Рюгер.       – И всё же когда? Мне ведь этой встречи не избежать…       – Дня два или три. Он уехал. Хотите узнать, куда?       – Нет, – Джейсон отвернулся обратно к окну.       – Договариваться с Лизой Чэн.       Джейсон, хотя это стоило ему серьёзного усилия над собой, без особого интереса в голосе спросил:       – О компенсации ущерба?       – Да. Он встречается с ней и Ляном на нейтральной территории.       – Надеюсь, они перегрызут друг другу глотки.       Джейсон подумал, что только ради этого стоило уехать к Алексу: стравить Астона с Лизой Чэн и наблюдать со стороны, как на двух пауков в банке.       – Если надеетесь, что Астон оттуда не вернётся, то зря. Вы переживёте его лишь на несколько часов. Вам прекрасно это известно.       Да, ему было это известно. Если погибнет Астон, то останутся лишь двое, кто реально представляет, как работают и связаны друг с другом части его сложного и запутанного бизнеса – он сам и Эдер, отчасти Анна ван Бредероде, но она ничего не знает о криминальной составляющей. Если Дэниела не станет, Эдера вернут, и он продолжит работать на его наследников. Эдер, но не он. Ему никогда не будут доверять, и его существование станет слишком опасным. Эдер отдаст приказ устранить его, даже не дожидаясь, когда это решение примут преемники Астона.       В древности вместе с царями хоронили жён и наложниц, или же хотя бы одну – любимую. Его принесут в жертву точно так же, и даже смерть не разлучит их.       После ухода Рюгера Джейсон отошёл от окна и сел на край кровати. Он зажал рот обеими руками, словно пытаясь заглушить рвущийся изнутри крик. У него нет выхода – в прямом и переносном смысле. Он в ловушке, в западне… Он уже приговорён к смерти. Сегодняшняя ночь – как последняя перед казнью. И то, что завтра Астон, скорее всего, не вернётся, лишь усугубляет и растягивает его мучения. Рюгер так и сказал, когда Джейсон попросил, чтобы ему принесли книги из его комнаты: «Это лишнее. Посидите и подумайте над своим поведением».       Рюгер дал понять ещё одну вещь: семья Чэн ему не поможет. Они согласились на переговоры, и Алекс в них не участвует, только Лиза и Лян, наверняка Чэн-старший тоже (разумеется, виртуально). Они договорятся, Джейсон не сомневался. За нападение на Алекса с Астона сдерут три шкуры, потребуют таких отступных, что он до конца жизни не забудет. И тем сильнее будет его злость на того, из-за которого всё это закрутилось. Никакой войны не будет: Астон готов платить, а родители Алекса с удовольствием воспользуются ситуацией. Быть может, Лиза изначально замышляла нечто подобное: вынудить Астона на действия против них, а потом, изобразив сначала праведный гнев, получить своё. Конечно же Алекса на переговоры не допустили. Он бы только мешал договориться, да и его встреча с Дэниелом вряд ли была бы приятной.       Где Алекс сейчас? О чём думает? О том, что он беспомощен и отстранён от дел, а мачеха сейчас торгуется и продаёт его любовника Астону так же, как продавала бы долю в предприятии?       Джейсон осмотрел комнату и прилегающую к ней маленькую ванную. В стенном шкафу было кое-что из его одежды, в ванной стояли его шампунь, дезодорант и ещё всякая мелочь. Только бритва была заменена на электрическую. Неужели опасались, что он разломает станок, вытащит из него крохотные лезвия и прирежет Астона?       Его заключение оказалось довольно комфортабельным. По пути сюда Джейсон не исключал того, что его закроют в подвале.       Этот вечер и весь следующий день Джейсон провёл в одиночестве, которое нарушали лишь охранники, приносившие и уносившие еду. На утро третьего дня появился Эдер.       Джейсон ещё не кончил завтракать. Ел он сидя на кровати, с подогнутыми под себя ногами. Он поднял глаза от стоявшей перед ним на переносном столике тарелки с фруктовым салатом:       – Я думал, что Астон вас отстранил, а может быть, и хуже…       – Я тоже безмерно рад вас видеть, Коллинз, – ответил Эдер, усаживаясь в кресло. – На самом деле всё это время я трудился над вашим возвращением.       – Умно, – оценил Джейсон. – Значит, я зря испытывал угрызения совести – думал, что Астон вас убрал, потому что разозлился из-за Крамера.       – На меня он, конечно, разозлился, но не так сильно, как на вас. Не я же с ним спал.       – Думаете, это бы сильно ранило Астона? – усмехнулся Джейсон.       Эдер даже выдавил тоненькую улыбку в ответ.       – Хорошо держитесь. Но на самом деле вам страшно. Даже вам не под силу это скрыть.       – Пришли посмотреть? – спросил Джейсон, отодвигая тарелку и наливая себе кофе в чашку. – Простите, что не начал заламывать руки в отчаянии.       – Они у вас, кстати, дрожат, – заметил Эдер. – Я пришёл, чтобы отвести вас к Астону.       – Он уже здесь? – Джейсон резко поднял голову.       – Да, и хочет с вами поговорить. Так что не затягивайте с завтраком.       Джейсон опустил чашку на поднос.       – Вы не в курсе, он договорился с Чэном?       – В курсе. Я ездил вместе с ним. Он договорился, не на самых выгодных условиях, конечно, но договорился. Ваши похождения обойдутся ему в несколько десятков миллионов и в не самые приятные обязательства в будущем, например, помощь в заключении кое-каких контрактов, из-за которых ему придётся рассориться с другими партнёрами. Поверьте, он не в лучшем расположении духа.       – Он сам в этом виноват. Чэн Шэньбо сейчас над ним смеётся, – Джейсон убрал поднос и спрыгнул с кровати. – Он практически безо всяких усилий добился колоссальных уступок, не дав ничего взамен. Плюс его сын получил маленький бонус в виде кратковременного пользования мной. Астон же потерял очень много и не получил ничего – только свою шлюху обратно. Учитывая его средневековые представления о добродетели – весьма подпорченную.       Джейсон подошёл к дверям комнаты и не удержался от последнего замечания:       – Самое обидное, что как раз ему-то эта шлюха и не даёт.       Эдер не шевелился в кресле, спокойно и задумчиво разглядывая Джейсона. Он потёр пальцами переносицу и сказал:       – Мой вам добрый совет: попридержите язык. Не выводите его из себя.       С Джейсона на секунду слетела его напускная самоуверенность.       – Спасибо, – сказал он, берясь за ручку двери. – За всё.       Они спустились на первый этаж. Джейсону это напомнило июнь две тысячи девятого года, когда его чуть ли не из постели вытащили и отвели в кабинет Астона. С того самого момента в его жизни не было ни единого спокойного дня.       На этот раз в приёмной никого не было. Возле дверей Джейсон остановился. У него просто ноги дальше не шли. Эдер был прав: он боялся. Боялся, наверное, не меньше, чем тогда на парковке под грохотом пуль или с пистолетом, приставленным к шее. Страх заставил его пересилить гордость:       – Вы можете пойти со мной? – спросил он Эдера.       – Нет, не в этот раз, – ответил тот. – Вы это начали, вам и расхлёбывать.       Джейсон отвернулся от него и сделал шаг вперёд. Эдер прав: он сделал рискованный ход и проиграл. Теперь пришло время платить по счетам. Он открыл дверь и услышал, как Эдер тихо сказал:       – Только не спорьте с ним. Вы знаете, что…       Джейсон дальше не разобрал. Он вошёл и закрыл за собой дверь. В замке тут же щёлкнул ключ. В этом доме все знали, как Астон разговаривает теперь со своим секретарём – только в надёжно запертом помещении.       Джейсон застыл возле дверей. Астон, стоявший возле стола спиной к окну, показался в таком освещении огромной тёмной фигурой. Он смотрел на Джейсона и первые секунды тоже не двигался с места.       Он медленно обогнул стол, а потом в несколько быстрых широких шагов дошёл до Джейсона, обхватил его голову руками и резко дёрнул вверх, заставив посмотреть на себя. Джейсону хотелось убрать эти до боли сжимающие его руки, но он боялся и помнил предупреждение Эдера. Он смотрел на Астона во все глаза, уже не скрывая страха, не в силах его скрыть.       – Ты… – произнёс Дэниел нервным, болезненным полушёпотом, впиваясь в лицо Джейсона отчаянным и ищущим взглядом, словно пытаясь увидеть в нём что-то, прочитать и понять.       На долю секунды Джейсону показалось, будто Астон рад его видеть и так напряжённо смотрит на него, чтобы убедиться, что с ним всё хорошо, и ему захотелось не убегать от него, не бояться, а сделать что-то совсем другое… Может быть, попросить прощения. Но эти мысли прожили лишь половину биения сердца. Это всё неправда. Ни того, ни другого не может быть…       – Ты предал меня! – наконец выговорил Астон. – Ты предал меня… лгал мне…       В тёмных глазах под сведёнными бровями пылали не только ненависть и гнев, там было и что-то вроде презрения или смешанного с опаской отвращения, которое внушает насекомое или пресмыкающееся. Джейсон понял, что если раньше Астона ещё сдерживали воспоминания об их прошлых отношениях, то сегодня он не будет его щадить.       Ладони Астона нестерпимо сдавливали его голову и как будто жгли кожу. Джейсон оттолкнул его и отступил в сторону. Дэниел развернулся к нему, не давая отойти слишком далеко, за пределы его досягаемости.       – Мы договорились… Ты обещал мне, что никого не будет.       – Ты не отпускал меня, – ответил Джейсон, удивляясь тому, как слабо и виновато прозвучал его голос, но следующая фраза получилась увереннее: – Я миллион раз просил тебя. А Чэн помог.       – А Крамер?! Что ты от него получил?       Джейсон молчал. В голову приходили ответы один язвительнее другого, но он молчал – не потому, что ему так сказал Эдер, потому что он сам боялся того, что может произойти. Злость и бешенство исходили от Астона осязаемыми волнами. Джейсону было бы легче, если бы он набросился на него прямо с порога: накричал, обозвал, ударил – что угодно, лишь бы не эта вызревающая, копящаяся, концентрирующаяся озлобленность, сдерживаемая ярость, которая рано или поздно вырвется наружу.       – Что, он отказался помогать? – ядовито поинтересовался Астон. – Не заплатил тебе за услуги? Отвечай!       Астон сделал шаг в его сторону, и только в этот момент Джейсон понял, что всё это время понемногу отступал от него, а сейчас упёрся спиной в книжный шкаф.       – Я не просил его помогать, – наверное, надо было солгать, сказать, что просил, но Джейсон не мог.       – Тогда почему ты спал с ним? – не отступался Астон.       – Не знаю. Просто…       – Просто тебе нравится, когда тебя имеют, – продолжил Дэниел.       – Ты не особо ограничивал себя всё это время! – заявил Джейсон, хотя внутренний голос умолял замолчать. – Я такой же мужчина, как и ты…       – Ты? Мужчина? – по лицу Астона пробежала злая презрительная усмешка. – Ты потаскуха. Ты много чего мог придумать, чтобы сбежать, но предпочёл раздвинуть ноги. Это то, что ты лучше всего умеешь делать… Просто грязная шлюха, ничего больше, – выплюнул он.       – Если и так – это моё дело. Я не могу всю жизнь заказывать цветы для твоих любовниц! Я не хочу торчать возле тебя и…       – Ты принадлежишь мне, – оборвал его Астон, скрипнув зубами.       – Нет! Мне надоело слушать этот бред! Я не принадлежу тебе. И не тебе решать, с кем мне…       – Джейсон, замолчи! – рявкнул Астон, и глаза его хищно сузились от ярости.       Джейсон видел, что гнев Дэниела готов прорваться – может быть, для того, чтобы наконец убить, уничтожить и закончить эту ужасную мучительную историю, – но уже не мог остановиться. Его разрывало от желания выплеснуть всё то, что накопилось в нём, что так долго разъедало его изнутри, как кислота, как болезнь, как отвратительное ядовитое гниение.       – Мне надоело молчать и подчиняться! Я не могу больше терпеть тебя, твою жену, детей, охрану!.. Всю твою чёртову жизнь! Я хочу свою жизнь! Я лучше буду последней шлюхой, чем останусь с тобой!       И даже когда Астон ударил его по лицу, он почти не почувствовал боли, только захлебнулся последними словами. Он упрямо поднял голову и, глядя в глаза Дэниелу, продолжал, как безумный:       – Я не могу больше! – он задыхался от злости и отчаяния и ещё от предательской жалости к себе, бессильному и беспомощному перед Астоном с его деньгами, связями и целой армией охраны, с его вседозволенностью и безнаказанностью. – За этот год ты убил всё, что ещё можно было спасти… Это ты сделал из меня шлюху! Я был согласен на всё, я бы любому позволил трахать себя во все дыры, лишь бы не видеть тебя больше. Чэн просто подвернулся…       Астон вцепился обеими руками в его рубашку и рванул его к себе. Джейсон думал, что он сейчас снова ударит его, но Дэниел, согнувшись, уткнувшись лбом ему в грудь, тяжело, будто умоляя выговорил:       – Замолчи! Замолчи…       Джейсон не сопротивлялся, не пытался оттолкнуть. Пусть делает, что хочет… Ему всё равно. Ему наконец-то стало всё равно…       – И что ты сделаешь? Изобьёшь меня?! Мне плевать… Будешь держать меня взаперти? Не поможет. Тебе это уже не поможет. Ты всё равно уже не будешь единственным, с кем я спал. Ты не будешь даже одним из двух, даже одним из трёх…       Астон отпустил его, но Джейсон видел, как глаза его, как пеленой, затягивает яростью и ревностью. Эдер предупреждал его, но это было сильнее его… Он терпел месяцами издевательства и унижения, терпел ничем не заслуженное заключение, терпел боль, которая подтачивала его изнутри и вытягивала все силы. Терпеть дальше было уже нельзя. Он знал, что не успеет сказать и сотой доли того, что хотел, но всё равно говорил… И, как это было всегда, он знал, как кольнуть Дэниела в самое болезненное место: в его желание безраздельно обладать, в его ревнивое сердце и даже в чувство вины за то, что он хотел сделать из него постельную игрушку.       Астон, разумеется, мог сложить один и два даже в таком состоянии:       – С кем ты ещё успел? С кем?! Когда?       Из горла Джейсона вырвался только короткий, сухой и злой смешок.       Дэниел ударил его со всего размаху. Джейсон пытался остановить его удар, но не сумел. Когда Астон бил, он бил резко и быстро. И на этот раз по-настоящему. Это была не одна из его обычных пощёчин, тяжёлых, но скорее унизительных, чем страшных. Так он бил его только один раз: в этом же самом кабинете, когда обнаружил фальшивую видеозапись.       Джейсона качнуло в сторону, и ему пришлось сделать пару шагов, чтобы сохранить равновесие. Он прижал руку к щеке, которая сейчас была сплошной болью. И будет ещё больнее, он это знал. В первые секунды спасают онемение и жар, а потом приходит настоящая боль. Джейсон не чувствовал, что у него потекла кровь, – он увидел падающие на рубашку капли и провёл ладонью по лицу, ища, откуда она бежит. Из носа. Он поднял ненавидящие глаза на Дэниела.       – С кем? – повторил тот, хватая Джейсона за плечи. – Отвечай.       Удар по лицу, вернее, боль от него, привёл Джейсона в себя. К нему вернулся страх. Страх и боль – часть механизма самосохранения, без них не выжить… Он забыл про них, и теперь заплатит за это: во взгляде Дэниела были исступлённая ярость и звериное желание уничтожить.       – Отвечай, потаскуха!       Джейсон, леденея внутри от страха, от предчувствия чего-то ужасного, прижал руку к лицу, пытаясь остановить кровь, и с трудом выговорил сквозь тупую боль:       – Какая разница… для потаскухи… одним больше… одним меньше…       Астон отшвырнул его в сторону, так что Джейсон налетел на стол и ухватился за него, чтобы не упасть. Через пару секунд Дэниел снова вцепился в его плечи мёртвой хваткой. Он бросал его, как кошка мышь перед тем, как окончательно придушить…       – Если нет разницы, если тебе всё равно – то почему не я? Почему не я?!       Джейсон смотрел на него в безмолвном оцепенении. В больших серых глазах, в которых Дэниел когда-то видел так много разных чувств, сейчас был только страх, слепой, отчаянный, беспомощный. До чего же они дошли?.. До какого ужасного предела? Ведь они любили друг друга… И вот теперь – страх. Ничего больше. Джейсон не сопротивлялся, он даже от удара не смог заслониться, и в этой внешней покорности скрывалось такое мощное внутреннее отрицание, сильнейшее противостояние ему, что у Дэниела скулы сводило от злости и бессилия. Джейсон ни о чём не жалел… И он поступит так же ещё раз, если представится шанс… И никакой страх его не остановит.       Астон встряхнул его ещё раз:       – Почему не я?!       Бессильная ненависть заволакивала рассудок. Желание растоптать, унизить, преподать урок, добиться настоящей покорности, снова сделать своим… Он дёрнул пряжку ремня на джинсах Джейсона.       Тот вскинул на него глаза, испуганные, просящие, но ни капли не удивлённые. Он знал, что этим может закончиться… Для него это был всего лишь один из вариантов, о каждом из которых он успел подумать, пока ждал их встречи. Злость в Астоне вскипела ещё сильнее.       Дэниел расстегнул на Джейсоне джинсы. Тот толкнул его руками в грудь, даже попробовал ударить, но Астон легко перехватил его руку и сжал запястье изо всей силы. Джейсон побледнел от боли – это было видно даже на испачканном кровью лице, но не издал ни звука.       – Даже не пытайся – хуже будет, – проскрежетал сквозь сжатые зубы Астон, отпуская руку Джейсона.       Он дёрнул рубашку вверх. Джейсон больше не сопротивлялся, он смотрел на Астона, словно загипнотизированный его силой, и губы тихо, словно через силу выговаривали:       – Не надо… Не делай этого.       – Почему, если тебе всё равно, кому давать? – опасно низким, тягучим голосом пророкотал Астон. – Я потратил на тебя больше всех остальных, так что будь добр, развернись.       Астон одним рывком стянул вниз, до колен, джинсы вместе с бельём. Но он даже не смотрел туда: его взгляд был зафиксирован на лице Джейсона, растерянном, перепачканном кровью и замершем.       – Нет! Я прошу тебя… Не надо.       Джейсон опять попытался отпихнуть Астона и отскочить в сторону, но тот одним резким движением развернул его спиной к себе, а потом надавил со всей силы на шею и спину, заставляя согнуться над столом. Джейсон упирался, повторяя своё «не надо», и Астону пришлось со всей силы толкнуть его вниз. Он ударился о стол подбородком и вскрикнул, когда острый краешек зубов больно вонзился в нижнюю губу. В рот медленно потекла кровь. Инстинктивно он попытался приподняться, но рука Дэниела тут же вжала его лицом в холодную деревянную поверхность.       – Лежи, тварь…       – Пожалуйста… Нет… – просил Джейсон, но подняться не пытался. В угрожающем голосе Астона, в грубой уверенности его движений он чувствовал пугающую, свинцово тяжёлую решимость, и инстинкт самосохранения говорил ему, что сопротивляться сейчас просто опасно.       Колено Астона оказалось между его ног, разводя их шире – насколько позволяли повисшие чуть ниже колен джинсы. Джейсон уткнулся лицом в сгиб локтя и зажмурил глаза, хотя всё равно не видел ничего из того, что происходило за его спиной. Но он слышал, прекрасно слышал, как звякает пряжка на ремне Дэниела, тихо шуршит кожа, потом ткань.       – Господи, Дэниел, не надо…       – Одним членом больше – так ты теперь говоришь, подстилка? Так?! Чего тогда просишь?       Он облизал большой палец и, разведя половинки ягодиц, просунул его внутрь. Джейсон только дёрнулся. У Астона же дыхание перехватило от желания, острого и одновременно болезненно-отвратительного. Внутри было тесно, а горячие, плотные стенки сжимались и сокращались, пытаясь вытолкнуть его. Дэниел сплюнул на пальцы другой руки.       Джейсон почувствовал, как его промежности коснулась вторая рука и влажные пальцы растянули в стороны края его отверстия, раскрывая его перед тем, как туда вошёл член. Джейсон стиснул зубами ткань рубашки, чтобы не закричать, не доставить ублюдку такого удовольствия – слышать, как он стонет под ним от боли. Когда Астон вторым толчком вошёл в него до конца, ему показалось, что что-то не по размеру большое рвёт его изнутри. Именно показалось… Он несколько лет не слезал с этого члена и точно знал, что его не разорвёт… Он сам делает себе хуже, сжимаясь и сопротивляясь, но расслабиться сейчас он не мог, даже ради того, чтобы не было боли. Он хотел её, эту боль. Хотел ненавидеть ещё сильнее…       Боль усиливалась и спадала волнообразно, подчиняясь движениям Астона в нём, а Джейсон лишь крепче стискивал зубы, чтобы не выпустить наружу ни стона, ни всхлипа. Он думал только об одном: скорее бы это кончилось, скорее бы, скорее…       – Ненавижу, – прохрипел он сквозь сжатые губы. – Ненавижу тебя…       – Думал, тебе нравится, – зло и нервно рассмеялся Астон. – Нравится, когда тебе вставляют…       Он схватил Джейсона за волосы, за те бледно-золотистые пряди, которые когда-то давно покрывал поцелуями, и дёрнул, заставив выгнуть назад шею и запрокинуть голову. На лице гримаса ненависти и боли, глаза зажмурены…       Астон ритмично вбивался в него, иногда вскользь задевая простату – почти неизбежно в этой позе, из-за чего Джейсон чувствовал короткие всплески не удовольствия, а какого-то лихорадочного возбуждения, похожего на раздражающий неуёмный зуд. Дэниел отпустил его волосы, но рука его тут же залезла куда-то под него, между ног, нащупав и ухватив его член. Джейсон только тогда понял, что у него наступила эрекция, неполноценная, половинчатая, но наступила. Это было унизительно до отвращения, почти до слёз…       – Не трогай меня, ублюдок! – выкрикнул Джейсон, пытаясь подняться со стола.       Астон на пару секунд прекратил двигать ладонью, зато другой рукой опять припечатал голову Джейсона к столу, на этот раз очень больно и сильно.       – Лежи тихо! Я же говорил: тебе нравится… Таких шлюх ещё поискать!.. Никакая охрана тебя не удержит – всё равно найдёшь того, кто бы тебя выдрал.       Дэниел, не убирая своих цепких и сильных пальцев с члена Джейсона, склонился над ним, так что его тяжёлое жаркое дыхание чувствовалось кожей, и продолжал беспощадно вколачиваться в него. Он не видел ничего: ни красоты тела, которая когда-то так восхищала его, ни бессильно, как у сломанной куклы, опущенной головы, ни красных следов крови, размазанных по щеке. Он не видел ничего – только непокорное существо, которое никак не желало признавать над собой его воли, которое ему хотелось растоптать и подчинить.       Джейсон трепыхался под ним, против желания издавая глухие стоны – не от удовольствия, а от боли и отвращения к самому себе, от бессилия и ненависти, от постепенно завладевающего его рассудком ритма. Он ощущал, как от манипуляций Дэниела твердеет его член, неприятно, чисто механически немеет и тяжелеет. Астон, разумеется, почувствовал усилившееся возбуждение и удвоил свои старания.       – Кончай, шлюха! – прорычал он ему на ухо. – Кончай! Кончай, дрянь…       У Джейсона всё плыло перед глазами, сердце бешено колотилось. В груди теснилось тёмное, горькое напряжение, которое накатывает перед тем, как человек разрыдается, но у него не было ни слёз, ни рыданий, только этот болезненный надрыв, чувство, никак не находящее выхода. Астон насиловал его, брал его тело как нечто, принадлежащее ему, и оно ему подчинялось и отзывалось. Нет, на этот раз не было никаких подмахиваний, все его мышцы были в страшном напряжении, и он до сих пор ощущал боль, но через боль и унижение прорывалось что-то иррациональное и неконтролируемое.       Пальцы мяли его член. Твёрдая плоть Дэниела наполняла его и рывками ходила внутри.       – Ты ведь хочешь? Хочешь? Шлюха… – не унимался Астон. – Кончай!       Безо всякого вступления, без ноющего чувства ожидания Джейсон кончил – как в подростковом сне, когда не ощущаешь своего тела, существуешь будто вне его, а потом вдруг резко понимаешь, что наступает оргазм. В нём не было удовольствия, только его слабая тень. Были разрядка, излитие и освобождение от напряжения. Джейсон сжал зубы, чтобы не закричать, но жалкий беспомощный вскрик вырвался против его воли, перейдя потом в громкие стоны, почти плач. И потом он уже не мог их остановить, они рождались не в горле и не в груди, а во всём его существе, во всём теле.       Дэниел продолжал двигаться в нём, но вскоре тоже кончил и сразу же вышел. Он вытер испачканную ладонь о край рубашки Джейсона и куда-то отошёл: по крайней мере, Джейсон перестал чувствовать его вес на своих бёдрах. Сам он тоже с трудом, но выпрямился. Одной рукой держась за стол, другой он начал натягивать на себя джинсы. Его слегка мутило, и голова кружилась…       Джейсон пошатнулся, потеряв равновесие, и Дэниел, стоявший совсем рядом, подхватил его, не дав упасть. Джейсон оттолкнул его, сам же обеими руками ухватился за край стола, скользкий от попавшей на него спермы. Он был не в силах стоять на ногах. Всё ещё цепляясь пальцами за столешницу, он начал сползать на пол.       Астон застёгивал брюки, свысока глядя на осевшего возле его ног Джейсона.       – Ты изменил мне, Джейсон, но в этом есть и моя вина, – сказал он самым обычным тоном, словно они в очередной раз разговаривали за ужином. – Я дал тебе слишком много воли. Потаскухам вроде тебя нельзя её давать…       Джейсон скорчился на полу, зарывшись лицом в плотный мягкий ковёр. Он хотел подняться, но не мог.       Он услышал тихий звук шагов – Астон уходил. Перед тем, как открыть дверь, он остановился и произнёс:       – Я решу, как с тобой поступить.       Когда дверь захлопнулась, Джейсон снова попытался встать, но в руках и ногах была ужасная слабость. Его трясло и бросало то в жар, то в холод. И дело было не в боли, которую испытывало сейчас его тело. Астон изнасиловал не тело, а душу, растоптал остатки самоуважения и гордости.       Из горла вырвался похожий на рыдание стон. Это конец… Конец всего… Что бы ни решил Астон… Он опять в полной его власти, его шлюха, его личная игрушка… Но теперь обманувшая его и предавшая, а значит, не такая ценная. Джейсон застонал от отчаяния и унижения.       Он понимал, что ему надо подняться и вернуться в свою комнату… Как он пойдёт туда через половину дома, где полно охраны и прислуги: с разбитым лицом, в растерзанной одежде, перепачканной спермой? Господи, какая разница, он всё равно даже на ноги не мог встать!.. Он ничего не мог, только сжаться в комок и тяжело, через силу дышать. Каждый вдох и выдох сопровождался тихим свистящим хрипом, сухими рыданиями, и под эти монотонные звуки Джейсон стал впадать в какое-то забытье. Не сон, а именно прострацию… Он не спал, но его сознание медленно уплывало куда-то…       Он слышал где-то рядом с собой женский голос, чувствовал, как его переворачивают с живота на спину, касаются лба и волос, но это всё происходило будто бы не с ним.