Your loyalty is not to me But to the stars above. Bob Dylan
– Ты хоть с женщинами-то до меня трахался? – зло поинтересовалась Рэйчел. – Да, – ответил Джейсон почти машинально. Он выжидал подходящий момент, чтобы свернуть на Мэнскую автостраду, движение по которой в это время дня было интенсивным. – А что, было так плохо, что ты подумала, это мой первый раз? – Нет, просто… Просто хотела узнать, – сказала Рэйчел, оборачиваясь назад, где в детском креслице спал Дилан. – Мне тоже показалось, что у тебя не было претензий на этот счёт, – холодно заметил Джейсон. Почему он огрызается? Рэйчел не виновата в том, что случилось. Это его вина, целиком и полностью. – Я твоя жена! Я имела право знать! Джейсон сказал, выговаривая слова чуть ли не по слогам, словно давая пояснения для умственно отсталых: – Ты знала, что у меня были мужчины. Сколько раз можно говорить об одном и том же? – «Были мужчины» и это – совсем разные вещи! – Рэйчел, я уже просил: давай поговорим позднее. Сейчас не время. Мы оба на нервах. Она ничего не ответила, лишь снова оглянулась назад, хотя ребёнок в её внимании явно не нуждался: он крепко спал. В машине Дилан всегда крепко спал. Иногда, когда они с Рэйчел уже оба были вымотаны до предела постоянным плачем, Джейсон сажал малыша в машину и ехал куда-нибудь безо всякой цели: то к морю, то просто кругами по окрестностям, лишь бы Дилан уснул и дал им хотя бы небольшую передышку. Порой он катался так по полтора-два часа. Сейчас они ехали в Портленд – в гостиницу. Когда Камилла ушла, первым желанием Джейсона было немедленно позвонить Эдеру. Он этого не сделал. Возможно, жена Астона была права: он уже ничего не значит ни для Дэниела, ни для его людей. В таком случае он слишком поспешно ответил своей угрозой на угрозу Камиллы – если Эдер об этом узнает, он прикажет его убрать. Чёртов немец, наверное, давно об этом мечтает, только повода ждёт!.. Джейсон решил не звонить сразу, а хорошенько подумать и взвесить все за и против. Его беспокоил тот факт, что Камилла смогла узнать, где и под каким именем он живёт. Конечно, она входила в почти что самый близкий, внутренний круг Астона, но всё равно: если смогла узнать она, мог исхитриться и кто-то другой. Это значило, что он сам и его семья теперь находились в опасности. Именно поэтому он сказал Рэйчел, что выяснять отношения они будут потом, а сейчас им надо собрать самые необходимые вещи и уехать из дома. Он не думал, что им грозила непосредственная опасность и нужно было срочно бежать, но не рискнул остаться дома и проверить. Они с Рэйчел взяли документы, кое-что из одежды, устроили толком не проснувшегося Дилана в креслице и поехали в Портленд. Отель не казался такой уж надёжной крепостью, но это, по крайней мере, было людное место, а не уединённый дом на краю пусть не большого, но леса. После того, как они вывернули на автостраду, о дороге можно было почти не думать: ехать по прямой и всё, а подумать можно было о десятке других вещей. Например, о том, как ему поступить дальше. Были слова Камиллы пустой угрозой или нет? Не решит ли она навредить Рэйчел и Дилану просто так, из мести? Её угроза больше походила на предостережение на случай того, если Джейсон вдруг решит снова встретиться с Астоном, но кто её знает… Она ненавидела его настолько, что не поленилась лично приехать в Биддефорд. Возможно, не поленится пойти дальше, чтобы окончательно раздавить бывшего любовника мужа. Но гадать о мотивах и возможных поступках Камиллы было бесполезно. Более насущным был вопрос, сообщать Эдеру или нет. В этом был определённый риск, но искать защиты было больше не у кого. Он не может пойти в полицию: во-первых, там вряд ли примут всерьёз угрозы Камиллы; во-вторых, ему придётся рассказать, почему вдруг жена швейцарского банкира его преследует. Последнего он точно не может себе позволить – тогда его независимости от Астона придёт конец. Разумеется, за чуть ли не два года ситуация поменялась, и сведения Джейсона о бизнесе своего начальника перестали быть настолько актуальными, но он всё равно знал слишком много. Ему придётся или вернуться под опеку людей Астона, или каждое утро просыпаться в страхе. К тому же, если он обратится в полицию, Эдер всё равно узнает об этом через несколько часов. Джейсон даже не стал прикидывать, не разбудит ли он Эдера звонком: он всё равно не знал, в каком часовом поясе тот сейчас находится. Он вытащил из кармана джинсов свой «Блэкберри» и, урывками, переводя взгляд от дороги на телефон, по памяти набрал номер. Он нигде не хранил его записанным. – Кому ты звонишь? – спросила Рэйчел. – Тому, кто может найти управу на Камиллу, – ответил Джейсон и добавил: – По крайней мере, теоретически. Не факт, что он станет это делать. Рэйчел только поджала губы в ответ. Она понимала, что муж прав: сейчас, когда они оба на взводе, не лучшее время для выяснения отношений, но остановиться и утихомирить рвущееся наружу негодование было тяжело, почти невозможно. Вся жизнь переворачивалась с ног на голову, а она должна сохранять спокойствие… Но у Джейсона это, похоже, получалось. – Да, это я, – начал разговор Джейсон. – Да, сюрприз и ещё какой. Час назад ко мне приезжала Камилла. Именно… Откуда я знаю! Это вы должны знать – её ваши люди охраняют. Где она, говорите? Поверьте, в моём доме нет никакого спа… Следите лучше… Она заявила, что приехала разрушить мою семью так же, как я разрушил её… Нет, никто не пострадал. Она просто всё рассказала Рэйчел, моей жене… Всё – это про Астона и остальных… Вы считаете, что это нормально? Она всё так расписала, будто я… будто я почасовую оплату с них брал… Нет, сейчас я не буду вам пересказывать. Я не для этого звоню. Она угрожала моей семье… Я не помню дословно, но смысл был такой, что я не должен выползать из своего леса, потому что теперь у меня есть слабое место: жена и ребёнок. И ещё: с ней была охрана, но эти люди не похожи на ваших. Какие-то американцы… Да, будьте добры, разберитесь. Рэйчел внимательно слушала весь разговор. – Этот человек, он её телохранитель, да? – предположила Рэйчел. – Почему ты думаешь, что он станет тебе помогать? – Он начальник службы безопасности её мужа. Это не одно и то же. И я ни в чём не уверен, – Джейсон стал внимательнее следить за дорогой: зачастили указатели на Портлендский аэропорт, значит, скоро будет та развязка, которая ему нужна. – Рэйчел, прости меня, – ему было легче сказать это вот так: не глядя ей в глаза, а имея вескую причину отвернуться и уставиться на дорогу. – Я не думал, что это нас когда-нибудь коснётся. Если бы не Камилла… Она всегда была какой-то… неумной, импульсивной. – Знаешь, – язвительно начала Рэйчел, – её импульсивность можно понять. Джейсон пропустил эту ремарку мимо ушей. – Я обманул тебя, но на это были причины. Я хотел порвать с той жизнью, и никто не должен был узнать, куда я уехал и под каким именем живу. Я сменил имя не потому, что стыдился старого. Я не был «якобы секретарём», я действительно работал на Астона и знаю много такого, за что его конкуренты и враги могут убить. Когда они приехали в гостиницу, Дилан проснулся. Пока Джейсон общался с администратором, Рэйчел пыталась его утихомирить. Потом они пытались одновременно разбирать вещи, успокаивать ребёнка, решать, где они будут ужинать, и звонить администратору, чтобы им скорее привезли в номер обещанную детскую кроватку. Джейсон, не любивший вот такой нервирующей суеты, сейчас был ей почти рад. За решением всех этих мелких бытовых вопросов откладывался разговор с Рэйчел. Она, конечно, злилась на него, но не кричала, что разведётся, не плакала, не бросалась обвинениями… Возможно, карательная акция Камиллы окажется не такой уж успешной: Рэйчел не была сейчас похожа на женщину, которая собирается навсегда разорвать отношения с мужем. Но, вполне возможно, что это просто не прошёл первоначальный шок, она растеряна и не знает, что делать дальше, а вот что будет завтра… Когда Дилан был наконец-то укачан и уложен в кроватку, которую они поставили в гостиной, Рэйчел с Джейсоном ушли в спальню. Джейсон почти сразу же отправился в душ, по правде говоря, попросту трусливо сбежал. Он понимал, что тем самым отложит разговор с Рэйчел лишь на десять минут, но хватался и за них. Он почему-то вспомнил свои старые ссоры с Астоном. Иногда они были отвратительны, но никогда ни он, ни Дэниел не сбегали. Джейсон мог сказать ему что угодно и был готов услышать что угодно в ответ, и, как бы ни было обоим больно, они были честны в выражении своих чувств. Дэниел, конечно, в большей степени, чем он. А его жизнь с Рэйчел напоминала выходы в свет, когда нужно было соблюдать кучу правил, чтобы ненароком не выдать того, что думаешь на самом деле, чтобы не обидеть и не причинить боль. Может быть, и им с Дэниелом следовало бы соблюдать правила… Они старались быть вежливыми и сдержанными по отношению к малознакомым людям, но не щадили и не оберегали от выплесков эмоций тех, кто был им по-настоящему близок. Теперь Джейсон отчасти понимал Астона и суть его отношений с Камиллой. Он тоже никогда не смог бы быть так жесток с Рэйчел, как был порой с любовником, не смог бы так беспощадно отбиваться в спорах, наносить такие выверенные удары. Он не мог показать ей настоящего себя и быть искренним с ней до конца, до боли в душе. До обоюдной боли. Визит Камиллы опять всколыхнул воспоминания о давно исчезнувших из его жизни людях и чувствах. Господи, зачем она явилась? Неужели она не понимает, что своей неуклюжей выходкой не только навредит ненавистному ей человеку, но и заставит мужа вспомнить о нём? Джейсон вышел из душа и сразу обратил внимание на то, что Рэйчел расправила вторую кровать. Не очень хороший знак, но могло быть и хуже: она могла предложить ему спать на диване в гостиной. Рэйчел сидела на своей кровати и внимательно на него смотрела. Без раздражения и неприязни, а как будто разглядывая, впервые видя и любуясь. – Господи, о чём я думала? – сказала она, не сводя с Джейсона пристального взгляда. – Вернее, куда я смотрела? Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой… Образованный, умный, интересный парень с такой внешностью, и вдруг достаётся мне. Я знала, что должен быть какой-то подвох. Я ведь не зря спросила тебя тогда о мужчинах. А ты обманул меня… Джейсон вышел из душа в джинсах – халатов в их номере не предлагали, а из дома они ничего такого не взяли. Он открыл шкаф и снял с вешалки чистую рубашку. Она помялась, пока лежала в сумке, но для носки в номере была вполне пригодна. – В тот раз я говорил правду, – ответил Джейсон. – Я не испытываю непреодолимого влечения к мужчинам и предпочитаю женщин. И мой опыт на самом деле был неудачным. Рэйчел бросила на него оскорблённый взгляд: – Ты за дурочку меня держишь? Ты два года жил с этим Астоном! И были другие… – она стукнула кулаками по одеялу. – Это называется предпочитаешь женщин?! Джейсон сел на свою кровать и запустил пальцы во всё ещё влажные волосы, не зная, как объяснить свою связь с Дэниелом. Её нельзя было объяснить ни в каких разумных понятиях. – Это была его инициатива. А я… просто поддался, – увидев саркастическую усмешку Рэйчел, он добавил: – Да, глупо… Но, пойми, мне было двадцать лет, я только-только приехал из Штатов, а потом… – Что потом? – спросила Рэйчел, когда он замолчал. – Великая любовь? Джейсон опустил глаза: – Может, и не великая, но у нас были чувства друг к другу. – Те чувства, которых у тебя не было, нет и не будет ко мне? Он поднял на неё холодные и пустые глаза: – Ты с самого начала знала это. Я ничего тебе не обещал. – Потому что ты до сих пор испытываешь чувства к этому своему Астону? – Нет, потому что после всего, что произошло, я не могу больше испытывать чувств. – А что произошло? – жестоко поинтересовалась Рэйчел. – Ты правда пытался покончить жизнь самоубийством? Из-за него? Джейсон на секунду задумался. Говорить Рэйчел правду слишком опасно. Кто знает, во что выльется визит Камиллы и кто в следующий раз окажется на пороге их гостиной… – Это было глупо с моей стороны, – уклончиво ответил он. – Из-за чего? Из-за того, что он бросил тебя? – Нет, к тому времени мы уже больше года как расстались. У нас были другие... разногласия, – выдохнул Джейсон. – А остальные? Они были потом? Или все одновременно? – Потом. И меня не интересовали их деньги. Кстати, с Рипли я не спал. – А вот Камилла считает иначе. – Откуда ей-то знать?.. Он оказывал мне знаки внимания, делал подарки, правда, несколько демонстративно… Вот и всё. – То есть между вами ничего не было? – Кое-что было, – не мог не признать Джейсон. – Рэйчел, зачем тебе всё это? – Я хочу знать, за кого я вышла замуж. – Это всё в прошлом и не имеет никакого отношения к нашей с тобой жизни. – Я чувствую себя идиоткой, влюблённой дурой! Тогда на Рождество, на том приёме, я видела, что ты… ты совсем другой, не такой, как я… А мне ещё и льстило, что мой муж… – Рэйчел уронила лицо в ладони. – Какая же я дура, надо было о другом подумать!.. От необходимости отвечать или успокаивать жену его спас плач Дилана. – Я покачаю, – сказал Джейсон. У него на руках малыш почему-то укачивался даже лучше, чем у мамы. Рэйчел не стала возражать, и Джейсон ушёл в гостиную, где достал Дилана из кроватки. В приглушённом свете лампы, скрытой под плотным жёлтым абажуром, мягко золотились волосы на голове ребёнка и загнутые реснички. Дилан родился с рыжевато-русыми тонкими волосиками, которые потом сменились на совершенно белые. Джейсон в детстве тоже был белокурым и стал темнеть уже после десяти лет. А вот ресничек у Дилана сначала почти совсем не было, а теперь они появились… Джейсон подумал о том, что хотел бы видеть, как малыш растёт и меняется дальше. Первые месяцы он был о сыне иного мнения и даже решил, что никогда не станет осуждать тех родителей, которые в фильмах и книгах оставляют младенцев в корзинке у дверей приюта. Когда Дилан подрос, начал улыбаться в ответ, тянуться за игрушками и проявлять задатки существа, которое в будущем может стать разумным, а также перестал изводить родителей постоянным яростным плачем, Джейсон поменял своё мнение на его счёт. Может быть, он и не чувствовал к нему той слепой безусловной любви, что испытывала Рэйчел, но Дилан ему определённо нравился. Он был забавным, по-своему очаровательным и своим. Если они с Рэйчел не сумеют разрешить эту ситуацию мирным путём и расстанутся, он будет в первую очередь скучать по Дилану. Нет, он не был безразличен к жене, она была ему дорога, и он хотел, чтобы она осталась с ним. Рэйчел сделала его жизнь лучше, легче, радостнее и одновременно не нарушала покоя, к которому он так стремился. Он ценил её. Но Дилан был ему ближе. И он не хотел видеть его только раз в неделю по выходным или, ещё того хуже, раз в месяц согласно «родительскому плану». До этого дня Джейсон обычно воспринимал долгие укачивания как тяжкую обязанность, но теперь эти минуты показались ему на удивление трогательными и безмятежными. Дилан сладко посапывал на его руках, и Джейсон осторожно, боясь разбудить неловким движением, переложил ребёнка в кроватку. Пора было возвращаться – ему предстояло выстоять второй раунд. Пока Рэйчел ничего не говорила сама, не давала никакой оценки, только требовала ответов от него. Расспросы продолжились. Она желала знать всё. Джейсону казалось, что Рэйчел находила в этом какое-то болезненное удовольствие: не удовольствие пытать его, а мучить себя, узнавая всё новые и новые детали. Он же всеми силами старался рассказать как можно меньше и как можно более сухим языком, тем более что во многих вещах он просто не мог признаться. Он хотел это остановить, но не мог, потому что его попытки уйти от ответа воспринимались как новая ложь. Наконец в одиннадцать ночи у него появилось веское основание закончить этот допрос. – Всё, Рэйчел. Пора спать, мы всё равно не сразу сможем уснуть, а Дилан проснётся в семь, если не раньше. Джейсон не ошибся: они долго вертелись каждый в своей кровати. Джейсон думал о том, как всё-таки поступит Рэйчел, и сможет ли она его простить. О чём думала она, Джейсон не знал… Наверное, о том, что оказалась преданной и обманутой, что её умный и красивый муж, которым она гордилась, в прошлом был не финансовым аналитиком, как она привыкла думать, а дорогим развлечением для состоятельных мужчин. Утром, когда плач Дилана их разбудил, Рэйчел сказала: – Мне кажется, я смогу с этим жить. Я попробую…***
Ужин сегодня подавался на сорок минут позднее обычного, чтобы Астон успел на него с обещавшей быть долгой встречи. Он прилетел из Лондона в середине дня, но сразу поехал в офис, где у него была возможность принять душ и переодеться в свежее и выглаженное, а потом отправился на обед с партнёрами и ту самую встречу. За столом собралась вся семья за исключением самого младшего ребёнка, Тео (им занималась гувернантка): Камилла, приехавший на каникулы Крис, София и даже принц Макс с женой, принцессой Шарлоттой. Ждали только Дэниела. Он появился минута в минуту, поздоровался со всеми и сел на своё место во главе стола. Камилла сидела напротив. Ответив на несколько дежурных вопросов и задав несколько таких же сам, Астон спросил у неё: – Как съездила в Нью-Йорк? – Хорошо. Оказывается, я даже немного соскучилась. Я там не была с сентября, когда ездила на неделю моды. – Та неделя моды была просто великолепна, абсолютно все так говорят, – подхватила знакомую и интересующую её тему принцесса Шарлотта. – Думаю, съездить туда в этом году. – Ты же не любишь американских дизайнеров, – ответила Камилла. – Мне нравятся некоторые, но не могу преодолеть предубеждение против них из-за этой Дианы фон Фюрстенберг. Она пробыла замужем за беднягой Эгоном три года, но уже сорок лет использует его фамилию. Впрочем, он не лучше её, хотя и мой дальний родственник. Подумать только, работал на «Мейсис»! Слава богу, что не на «Уолмарт». Астон слышал это не в первый раз. Шарлотта любила посокрушаться о падении древних немецких родов, всегда говоря с лёгким высокомерием о том, что носители знатных фамилий вынуждены работать то музыкальными продюсерами, то закупщиками для магазинов, то вообще умирать в тайландских тюрьмах или от передозировки кокаина (Дэниел считал, что последнее, наоборот, свидетельствовало о материальном благополучии покойного). При этом Шарлотта забывала, что Эттингены своим устойчивым финансовым положением обязаны отнюдь не благородному происхождению и длинной родословной, а зятю. – Видела знакомых в Нью-Йорке? – снова обратился Астон к Камилле. – В июне? Почти нет, все разъехались. Я больше ходила по магазинам с Личи. – А как тебе спа в «Астории»? – поинтересовался Дэниел равнодушным тоном, словно спрашивал всего лишь из вежливости. – Как обычно, я хожу туда не в первый раз, – пожала плечами Камилла, но движение получилось скованным, а глаза беспокойно блеснули. – В этот раз провела там целый день? – Астон многозначительно посмотрел на жену. – Решила расслабиться по-настоящему? – Да, – на этот раз голос чуть дрогнул. – Дэниел, – удивился Максимилиан Эттинген, – откуда вдруг такой интерес к спа? Никогда раньше за тобой не замечал… – Подумываю об инвестициях в индустрию красоты, – вежливо пояснил Астон и тут же повернулся к жене. – И что, получила удовольствие от посещения? Вместо ответа Камилла резко отложила в сторону вилку, схватила бокал с водой и сделала глоток. Остальные присутствующие следили за разговором с озадаченными лицами. Казалось, за столом один только Астон чувствует себя уверенно и непринуждённо. – Всё-таки нажаловался, да? – наконец произнесла Камилла, поставив бокал на место. – Нажаловался? Кто? – непонимающим тоном поинтересовался Дэниел. – Я просто спрашиваю про спа… Эдер сказал, что тебе там, видимо, не понравилось, раз ты уехала в другое место. – В другое место? Куда? – спросила Шарлотта. – И что, кинешься его утешать? – вдруг зло бросила Камилла. Астон лишь вопросительно выгнул бровь. – Не собираюсь никуда кидаться. Мне не настолько интересен Мэн. – О чём это вы? – подал голос Крис. – При чём здесь Мэн? – Тебя это не касается, – строго посмотрела на сына Камилла. – Но раз вы начали этот разговор за общим столом, будьте добры пояснить, – предложил принц Макс. – Нечего пояснять, – сказал Дэниел. – Я просто интересуюсь, как моя жена проводит время. – В Мэне? – спросил Крис. – Я так и не понял, пап… Дэниел строго посмотрел на него: – Видно, в Эглоне тебя не научили вести себя прилично за столом. Я всё серьёзнее начинаю думать о том, чтобы отправить тебя в Гордонстон. Астон знал, что делает: тема перевода Криса в другую школу была болезненной и горячо обсуждаемой. Об их странном диалоге с Камиллой все тут же забыли и бросились перечислять доводы в пользу как перевода, так и продолжения обучения в Эглоне. Эглон Колледж изначально был компромиссным вариантом: будучи одной из самых престижных школ в мире, Эглон всё же оставался хотя бы сколько-то похожим на настоящую школу, а не на дорогой отель для богатых деток, в которые постепенно превращались лучшие швейцарские пансионы. Дэниел изначально выступал за интернат в Великобритании или Штатах, но Камилле предложенные им варианты казались слишком жёсткими и неподходящими для её сына. К тому же, контингент там был, по её мнению, не тот. «Тот» контингент был в «Ле Розе» и в Международной школе в Гштааде – почти исключительно дети миллиардеров, королей и принцев. Астон был с этим выбором категорически не согласен, утверждая, что отдавать приказы прислуге и кататься на горных лыжах Крис может научиться, не уезжая из дома, и за это не придётся платить сто с лишним тысяч долларов в год. В итоге они сошлись на Эглоне, тоже находившемся в Швейцарии, тоже служившем пристанищем для наследников огромных состояний, но не до такой степени сконцентрированном на ублажении учеников и их влиятельных родителей в ущерб строгости и обучению. Изначально Астон планировал отправить сына со следующего года в Итон или Хэрроу, но в последние месяцы подумывал о том, чтобы забрать его из Эглона уже этой осенью и отправить в Гордонстон. Ему не нравилось ни поведение сына, ни его отношение к жизни и деньгам, ни высокомерные замашки, которые были простительны ему самому как человеку взрослому и многого в жизни добившемуся, но никак не двенадцатилетнему подростку. Дэниел опасался, что из Криса вырастет типичный богатенький наследник, который понятия не имеет, откуда его деньги берутся, но умеет тратить их в огромных количествах. Он хотел вырастить настоящего преемника и помощника, а не очередного пустоголового плейбоя; и ещё меньше он хотел, чтобы его сын скончался от передозировки кокаина, какой бы дорогой и изысканной эта смерть ни была. Гордонстон был известнее как раз своей строгостью и дисциплиной. Астон надеялся, что там из Криса сумеют выбить всю дурь. Камилла, разумеется, была категорически против того, чтобы сын учился в «этом концлагере». Начиная с прошлого ноября вопрос о переводе был темой постоянных споров, и сейчас за столом они разгорелись с новой силой. Астон в разговоре почти не участвовал, предоставив сражаться на его стороне принцу Максимилиану. Тот тоже считал, что Крис чрезмерно разбалован и школой, и матерью. После ужина Макс Эттинген поднялся в детскую, где Камилла обсуждала с гувернанткой, какие успехи за сегодняшний день сделал Тео. – Что это за разговор у вас был про спа? – сразу спросил он. Камилла раздражённо поджала губы: – Почему всем так надо знать? Это наше с Дэниелом дело. – Он никогда не обсуждает личные дела за общим ужином, и, раз уж он не сдержался, это должно быть что-то из ряда вон. – Пожалуйста, не надо… Хватит, – попросила отца Камилла. – Я только что говорила с ним, и это не было приятной беседой, можешь мне поверить. Принц Макс выразительно посмотрел на неё, словно говоря: ты от меня так просто не отделаешься. – Мадемуазель Берье, уведите Тео в его спальню, – попросила Камилла гувернантку, понимая, что придётся рассказать. Ей даже казалось, что так будет лучше: возможно, отец сможет дать хороший совет. А возможно, этот совет ей надо было попросить ещё до того, как она поехала в Мэн… Когда Тео увели из детской, Камилла решительно взглянула на отца, готовая встретить какое угодно порицание с его стороны, и сказала: – Я не была в этом чёртовом спа. Я записалась на целый день, чтобы охрана думала, что я там, но вышла через вход для персонала. Андреас всё устроил: организовал самолёт в Портленд и охрану. Мы с ним заранее договорились. Она сделала паузу и глубоко вдохнула, не зная, как продолжить. – Для чего самолёт в Портленд? – спросил принц Макс, полагая, что драматическая пауза слишком затянулась. – Коллинз теперь там живёт. Не в самом Портленде, а в каком-то городишке неподалёку. – Что?! – не поверил своим ушам Эттинген. – Зачем? Ради всего святого, зачем ты туда поехала?! Камилла рассказала. Отец молча выслушал её, лишь изредка неодобрительно покачивая головой. В конце он спросил: – И что тебе сказал Дэниел? Камилла поморщилась. Разумеется, отца это интересует в первую очередь: как отнесётся Дэниел? что он сделает? не уменьшит ли содержание? не откажется ли от очередной сделки? Принц Макс не сводил с неё глаз. Обычно под этим буравящим строгим взглядом она вся холодела, но сейчас, когда отец сидел на маленьком детском диванчике, обитом голубой тканью с золотисто-бежевыми медвежатами, он казался уже не таким грозным. Он был просто пожилым мужчиной, вот и всё. А она уже взрослая женщина, мать троих детей, и в состоянии сама разобраться с семейными проблемами, без помощи отца. – Ничего особенного, – всё же ответила она. – Сказал, что не ожидал от меня столь глупой выходки. Что всё кончено и не стоило ворошить прошлое. – И всё? – недоверчиво поинтересовался принц Макс. Нет, он определенно имел встроенный детектор лжи. Ему не то что нельзя было солгать, даже умолчать не получалось. – Ещё он сказал, что не надо угрожать тем, чего не можешь осуществить. – Ты угрожала Коллинзу? Камилла сжала пальцы в кулаки: – Я не хотела этого делать. Я думала об этом, пока планировала поездку, но решила, что не буду… Но когда я увидела его – о, господи, это было ужасно, словно всё вернулось, словно он опять с Дэниелом! – когда я увидела его, я не сдержалась. Мне так хотелось… мне даже не угрожать хотелось, а сразу так и сделать… – Чем ты ему угрожала? – с тревогой в голосе спросил Эттинген. – Ничем конкретным. Просто намекнула, что у него теперь есть слабое место: жена и ребёнок. – У него уже и ребёнок есть? – поражённо спросил Максимилиан. – Да, успел уже, нашёл дурочку, – бросила Камилла. Эттинген поднялся со смешного диванчика и сделал несколько шагов в сторону окна, о чём-то напряжённо размышляя. Лицо его было злым и напряжённым. – Дурочку, говоришь, – наконец произнёс он. – Ты тоже не сильно умнее. Извини, дочь, но это так. Зачем ты сделала это? – Ничего страшного не произошло, – пожала плечами Камилла. – Они с Дэниелом не разговаривали, он позвонил Эдеру. А Дэниел не собирается ничего предпринимать. Ему всё равно. – А Коллинзу? Ему тоже всё равно? Об этом ты подумала? – Нет, ему не всё равно. Надеюсь, он сейчас мучается так же, как я когда-то. – Я не о твоей нелепой мести говорю, Камилла. А о том, что ты стала ему угрожать. Он жил в этом своём Портленде полтора года и пусть бы жил дальше, он бы потолстел, полысел и наплодил ребятишек. Но ты явилась к нему со своими угрозами… – И что? Что он сделает? Он никто, ничтожество. – Ты мать, ты должна понимать. Что бы ты сделала, если бы кто-то стал угрожать твоим детям? – Я же говорю: он ничего не сделает. Дэниел ему не позволит, – уверенно произнесла Камилла. – Думаю, он кое-что сделает. Он захочет защитить свою семью. Он вряд ли может пойти в полицию или надеяться, что справится сам; он прекрасно понимает, что от тебя его может защитить только один человек – твой муж, – Эттинген на секунду замолчал и покачал головой. – Господи, как можно было быть такой дурой?! Ты практически не оставила ему выбора. Чтобы защитить ребёнка, он на коленях приползёт! Остаётся только надеяться, что он не воспринял твою угрозу серьёзно, иначе… иначе ему придётся просить Дэниела о помощи, и чем это закончится – неизвестно.