***
Джейсон выскочил из машины и бросился через дорогу к дому Зака и Рэйчел, едва не попав под колёса отъезжавшей скорой помощи. Возле дома стояло несколько машин службы шерифа и полиции, толпились люди в форме, и один из них крепил вдоль тротуара желтую ленту с повторяющимися надписями «Полиция. Не пересекать». Джейсон спросил первого попавшегося человека: – Что случилось? Там был ребёнок – где он?! С ним всё в порядке? Офицер подозрительно посмотрел на него и спросил: – Вы родственник? Знаете этих людей? – Тут жила моя жена, – быстро ответил Джейсон. – Офицер, вы можете сказать, что с ребёнком? К ним повернулась стоявшая рядом женщина в форме, полноватая невысокая афроамериканка: – С ребёнком всё в порядке, но его всё равно увезли в госпиталь. Вот только что. Мужчина тут же спросил Джейсона: – Сэр, мы не знаем даже их имён – женщины и ребёнка. Пока никаких документов не нашли. Если вы можете опознать женщину… – Опознать? Она… – Джейсон не смог договорить. – К сожалению, она умерла до прибытия скорой. Огнестрельное ранение в область шеи. Примите мои соболезнования, сэр. Джейсон пытался всё это осмыслить, но у него не получалось. Он понимал смысл сказанных слов, но пока не верил в них. К их маленькой группе из трёх человек постепенно подтягивались другие. – О господи… Почему? – он прикусил нижнюю губу и растерянно смотрел куда-то на землю. – А Зак? Закари Брок? Парень, который был с ними. Что с ним? Что тут произошло? – Нам сказали, его зовут Рэй Гэмбл. Джейсон качнул головой – его это не интересовало. – Это моя жена и мой ребёнок! Вы скажете мне, что тут произошло, или нет? – Могу я для начала увидеть ваши документы? – невозмутимо и очень официально прозвучало в ответ. В итоге Джейсон проторчал на месте преступления около сорока минут, пока полицейские проверяли его личность, задавали бессмысленные вопросы и занимались прочей бюрократической ерундой. Он еле отвертелся от них, оставив все свои данные и контакты и пообещав явиться для обстоятельной дачи показаний: хотя какие он мог дать показания? Он ничего не знал о том, что происходило с Заком и Рэйчел в последние дни. И, возможно, никогда уже не узнает… Потом он поехал в Форт-Лодердейл: туда в госпиталь имени Крис Эверт увезли Дилана. Астон, конечно же, отправился вместе с ним, но вскоре вернулся на виллу: у него были какие-то дела. Джейсон пробыл в госпитале чуть ли не до вечера, причём к Дилану его всё это время не пускали. Чтобы ему отдали ребёнка, пришлось ждать подтверждений, что именно он – отец. Полиция так и не нашла в доме никаких документов Рэйчел, и куча времени ушла на то, чтобы установить её личность. Словам Джейсона, конечно, поверили, но всё равно требовалось предоставить официальное подтверждение: ребёнка не могли отдать первому встречному, объявившему себя его отцом. Пока решались эти вопросы, Джейсон сидел в холле первого этажа больницы и пытался осмыслить происходящее и свыкнуться с новым положением вещей. Он готовил себя вовсе не к этому. Он думал больше о том, как и насколько надёжно Эдер уберёт Зака из их с Диланом жизни, и даже продумывал аргументы для суда на тот случай, если он им с Рэйчел предстоит… Он много о чём думал, но только не о том, что в дверь к Заку постучит какой-то сержант, и меньше чем через минуту прозвучит выстрел, за ним второй… и всё кончится вот так. Он был готов к чему угодно, но не к тому, что Рэйчел каким-то глупым, непредсказуемым образом убьёт парень из службы шерифа. Ему не верилось, что такая яркая, улыбчивая, жизнерадостная Рэйчел была мертва. Он, когда думал о ней, вспоминал не последние тяжёлые и неприятные месяцы. Он представлял её такой, какой она была, когда они только познакомились… или когда только поженились. Пусть совсем немного, но он был тогда спокоен и счастлив. Рэйчел сделала его счастливым, а теперь её не стало. Полицейские не стали ему объяснять, что произошло: сказали, что это детали расследования, которые пока не разглашаются. Джейсон знал лишь, что сержант стрелял в Зака, Зак в него (и ранил беднягу в левое лёгкое), а Рэйчел досталась случайная пуля. Он бы был удивлён куда меньше, если бы узнал, что Зак сам убил Рэйчел в припадке ревности. Эдер уже успел разузнать по своим тайным каналам то, чего не сказали Джейсону полицейские: сержант поехал к Заку потому, что пожилой соседке показался подозрительным тот факт, что женщина с ребёнком не выходят из дома. Можно было только гадать, что происходило между Заком и Рэйчел в эти дни, но ясно, что ничего хорошего. Зак оказался слишком слабым для игры, которую затеял. Скорее всего, у него начали сдавать нервы, и он не выпускал Рэйчел и Дилана из дома, боясь, что их кто-то узнает. А когда он увидел на пороге дома полицию, то сорвался. Остальное – случайность. Оружие никогда, даже самым дальним краем не должно касаться личных отношений. Окажись оно под рукой в неподходящий момент, можно сделать то, о чём будешь жалеть всю жизнь. Джейсон вспомнил Астона: когда он жил с ним, где-то в доме всегда было оружие. Случалось, Астон даже носил его при себе. Джейсон никогда сам этого не видел, только догадывался по характерным складкам на рубашке, которые оставались от плечевых ремней. Да, оружие находилось рядом, но, как бы ни были злы и отвратительны их ссоры, оно ни разу не появилось в руках Дэниела. Хотя бы через эту грань безумия они не переступили… Джейсон сидел в холле госпиталя и ждал. На соседнем кресле скучал присланный Астоном юрист. Он помогал Джейсону в выцарапывании ребёнка из рук бдительных социальных служб. Если бы не он, Дилан, возможно, остался бы в больнице до завтрашнего дня, а благодаря настойчивости юриста и знанию им законов, лазеек в них и рычагов давления, мальчика обещали отдать отцу уже прямо сейчас. С того момента, как ему это пообещали и он подписал кучу бумаг, прошло уже десять минут, а Дилана всё не было. – Можем мы пойти за ним сами? – спросил Джейсон у юриста, что-то неторопливо набирающего в телефоне. – Это разрешено? – Да, нам могут это разрешить, но зачем? Подождите ещё чуть-чуть. Юрист оказался прав. Прошло две минуты, и через бесшумно открывшиеся двери лифта в холл вышла медсестра с Диланом на руках. Джейсон не видел его около двух недель, но малыш успел немного измениться и как будто вырос. Он не замечал отца: изумлённо таращился по сторонам, приоткрыв маленький яркий ротик. Джейсон принял его из рук медсестры и прижал к себе. Впервые в жизни он был настолько близок к тому, чтобы заплакать от счастья. В глубине души ему было стыдно за то, что он радуется в день смерти Рэйчел, но он был по-настоящему счастлив сейчас. Он боялся, что Дилан за две недели забудет его, но мальчик, обычно не шедший на руки к мужчинам и даже начинавший при виде их плакать, сидел у него на сгибе локтя с видимым удовольствием и даже улыбался. Джейсон заметил тоненькую белую полоску недавно прорезавшихся нижних зубов: когда он в последний раз видел сына, их не было. Перехватив ребёнка поудобнее, Джейсон спросил у медсестры: – Теперь всё? Мы можем ехать? – Да, конечно, сэр. Примите мои соболезнования… Но у вас остался чудесный малыш, он станет вам утешением, – медсестра не смогла удержаться от улыбки. – Он очень на вас похож. Вы знаете, чем его теперь кормить? Мы давали ему овощное пюре и молочную смесь. Он пока плохо её ест, но потом привыкнет. Я могу дать вам брошюру одной группы поддержки, она собирается здесь, при медицинском центре. Там есть волонтёры, они могут вам помочь, раз уж Дилан остался без мамы. И психолог у них тоже есть… – Большое спасибо за заботу, – поблагодарил Джейсон. – Я уверен, что справлюсь. На выходе из больницы Джейсон попрощался с юристом и пошёл к машине. При его приближении шофёр выскочил наружу и распахнул дверцу. На заднем сиденье уже было установлено детское кресло. Всю дорогу Джейсон, почти не отрываясь, смотрел на сына, который уже через пять минут начал дремать от плавного покачивания и мерного урчания мотора. Такой маленький, беззащитный, во всём теперь зависящий только от него. Джейсон не испытывал ничего похожего на радость по тому поводу, что многие из его проблем решились разом и «делить» Дилана теперь не придётся, как и не испытывал сильного горя из-за смерти Рэйчел. Он, видимо, просто не до конца осознал случившееся… Всё произошло слишком быстро и внезапно. Он гораздо больше думал о том, что ему теперь делать с сыном. Он будет скучать по матери, искать её, просить грудь, которую не сможет заменить бутылка с молочной смесью. Джейсон понимал, что всё рано или поздно наладится и утрясётся – надо пережить первые несколько дней, а там малыш втянется в новый распорядок, но эти несколько дней его пугали. А что дальше? Ему самому нужно работать, он не сможет уделять Дилану достаточно времени… Получается, ребёнок будет расти с няней, с чужим, по сути дела, человеком? И Рэйчел… Нужно будет позвонить её родственникам, потом организовать перевозку тела в Мэн и похороны. Ещё будет куча дел, связанных с полицейским расследованием и судом. Да, проблем на него обрушилось изрядно, но они все представлялись пусть и неприятными, но всё же легко решаемыми по сравнению с тем, что было недавно. Сейчас Дилан был с ним, и никто ему не угрожал. И никогда не будет. Когда они приехали на виллу, Дилан крепко спал и даже не приоткрыл глаз, пока Джейсон вытаскивал его из кресла и нёс в дом. В гостиной уже ждала няня – очевидно, та самая, которую отыскала мисс Вернье. Они все вместе поднялись на второй этаж в детскую: там стояли две детские кровати для детей постарше, а теперь появилась ещё и маленькая постелька с высокими бортиками для Дилана. Няня заметила, как осматривается по сторонам Джейсон, и прошептала: – Завтра отсюда уберут лишнее, а то очень тесно. Мы не знали, когда вас ждать, поэтому не стали затевать переезд сегодня. Судя по уверенному тону, няня за полдня, проведённые на вилле, уже вполне освоилась и скоро наверняка начнёт командовать. – Может, его лучше разбудить? – спросила она Джейсона. – Если Дилан поспит сейчас, то на ночь его уже не уложишь. – Можно накормить и выкупать, а потом уложить спать, – согласился Джейсон. – Ему нужна смесь, я пока не совсем представляю, какая именно. – Я обо всём уже позаботилась, – заявила женщина. На кормление, купание и укладывание ушло почти два часа, за которые Джейсон успел получше познакомиться с няней. Звали её, как выяснилось, Лори Рамирес. Она очень искренне и вежливо выразила Джейсону свои соболезнования по поводу гибели жены и пообещала заботиться о Дилане, как о собственном сыне. Джейсону показалось, что мисс Рамирес даже рада тому, что в уходе и воспитании ребёнка у неё не будет сильной конкуренции в виде матери. Судя по тому, как она обращалась с Диланом, тискала его и ворковала над ним, подопечный ей понравился. Дилан, и правда, был хорошеньким малышом вроде тех, что появляются на открытках и в рекламе, но Джейсон был уверен, что няня сразу же перестанет считать его сына ангелочком, как только тот проснётся среди ночи и начнёт требовать маму и молоко. Когда Дилан был наконец уложен спать, Джейсон спустился вниз, надеясь отыскать себе что-нибудь на ужин. Прислуга тут же сообщила, что ужин давно готов, и на кухне ждут только, когда распорядятся его подавать. Разумеется, к ужину вышел и Дэниел. С ним вместе пришёл Эдер, с которым Джейсон вежливо и несколько натянуто поздоровался. Зимой одиннадцатого года они с ним провернули настоящую авантюру – и всё ради того, чтобы Джейсон через полтора с небольшим года вновь поселился в одном доме с Астоном. Правда, на этот раз в совершенно непонятном качестве. Джейсон хотел при первой же встрече с Астоном заявить, что они с Диланом завтра уедут. Он планировал подыскать квартиру в тихом нетуристическом районе: жить в отеле с ребёнком ему казалось не очень удобным. В присутствии Эдера Джейсон не стал поднимать этот вопрос: он был слишком личным. К удивлению Джейсона, первым за столом заговорил Эдер. – Как я понял, вы не сообщили полиции о письмах с угрозами? – спросил он. – Нет, я подумал, что раз доказать, что их посылал Зак, невозможно, то и не стоит упоминать. К тому же, теперь это не имеет большого значения. Зака всё равно посадят. Эдер подцепил вилкой яркий кусочек красного апельсина из салата, но есть не стал. Он озабоченно наклонил голову и произнёс: – Возможно, что и не посадят. – Он же стрелял в полицейского! – воскликнул Джейсон. – Брок не давал показания, ждал адвоката. А когда он их дал, оказалось, что его версия событий очень отличается от той, которую изложил сержант Лиланд. Сержант говорил, что Зак стал сразу же выкрикивать угрозы и выстрелил первым, а Рэйчел бросилась к ребёнку, и в неё он случайно попал. Зак говорит, что никаких угроз не выкрикивал, наоборот, это сержант стал ему угрожать, и он выстрелил только в порядке самообороны уже после того, как Лиланд начал палить в них с Рэйчел. – Что? – поразился Джейсон. – А пистолет у него совершенно случайным образом был в руках? – Он сказал, что опасался агрессивных действий со стороны… с вашей стороны и всегда открывал дверь с оружием наготове. Джейсон был настолько поражён наглостью заявления Зака, что у него даже дар речи на секунду пропал. – Его слово против слова Лиланда, – произнёс Астон. – Вопрос в том, кому поверят присяжные. – Полицейские обычно вызывают больше доверия, к тому же Лиланд имел право стрелять без предупреждения, – механически ответил Джейсон. – Но здесь ситуация другая: погиб не вооружённый преступник, а не представлявшая угрозы Рэйчел, так что неизвестно, поверят ли ему. – Так как свидетелей нет, это будет война косвенных улик и адвокатов. У Зака адвокаты будут очень хорошие, я в этом уверен, – сказал Эдер. – А у Лиланда плохие? – задумчиво свёл брови Джейсон. – У него будет адвокат, назначенный судом. Большего он позволить не может: у него весьма скромные доходы и четверо детей. Джейсон представлял, что это значило: назначенные судом «бесплатные» адвокаты считали основной своей задачей уговорить клиента на признание вины с целью смягчения приговора. Лиланд и так не будет отрицать своей вины: его вина в убийстве была несомненной, но вот мотивы… Если Лиланд ни с того ни с сего начал стрелять в мирных граждан – это очень большой срок и отпущенный на свободу Зак. Если же сержант пытался остановить психа, угрожавшего ребёнку и женщине, – это Зак в тюрьме и непредумышленное убийство, срок за которое дадут гораздо меньший. А возможно, вообще признают невиновным. Зак направил оружие на полицейского – тот имел право стрелять на поражение без предупреждения. Он не мог предположить, что Рэйчел бросится под пули. – Я могу нанять адвоката для Лиланда? Это допускается? – спросил он Эдера. – Вряд ли я могу позволить себе услуги такого хорошего, как Броки, но всё же это лучше, чем ничего. – Об этом могу позаботиться я, – тут же вставил Астон. Джейсон опустил голову и сквозь зубы отчеканил: – Пожалуйста, не начинай всё заново. Я благодарен тебе за помощь, но в некоторых случаях она просто… унизительна, – Джейсон поднял глаза на Эдера и добавил: – Извините. Эдер слегка кивнул и невозмутимо продолжил: – Дело не только в адвокате. Ни одно жюри не поверит, что Брок угрожал убить Дилана, на основании показаний полицейского, который обвиняется в убийстве. Вам тоже придётся их дать. Ваше слово и слово Лиланда вместе могут оказаться достаточно весомыми. К тому же, у вас есть сообщения и запись разговора с угрозами. – Я дам показания, – твёрдо ответил Джейсон. – И чтобы засадить Зака в тюрьму, и чтобы помочь бедняге сержанту. Он… он убил её, но… Я не могу сказать, что это не его вина, но вины Зака здесь больше. – У нас есть свидетели. Я не хотел, чтобы они давали показания, потому что это вызовет у полиции кучу вопросов, особенно к вам, но раз вы так решительно настроены, дадим им заговорить. На присяжных это может произвести впечатление. – Какие ещё свидетели? – Полиция допросила соседку, которая нажаловалась в службу шерифа на Зака, она живёт в доме напротив. Она сказала, что слышала два выстрела почти одновременно, но первый ей показался тише, а второй – громче. Лиланд стрелял из «Глок 17» под патрон 9х19 Парабеллум, у Брока был малокалиберный «Smith & Wesson M&P». Её слова подтверждают версию Лиланда, но показания старушки, которой глубоко за семьдесят и которая находилась в своём доме на другой стороне улицы, мало кого впечатлят. За домом следили люди из нашей службы безопасности в Штатах, оба бывшие военные, которые уж точно в состоянии отличить выстрел из девятимиллиметрового пистолета от выстрела из пятимиллиметрового. Итого, у нас два с половиной свидетеля того, что Зак стрелял первым. – Я бы хотел, чтобы его заперли за решетку на всю жизнь, но, боюсь, это невозможно, – проговорил Джейсон. – Да, – согласился Эдер, – думаю, его не посадят больше, чем на два-три года. Адвокаты будут защищать его до последнего и до последнего подавать апелляции. А ещё его адвокаты будут изо всех сил дискредитировать перед жюри вас, чтобы вашим словам поверило как можно меньше присяжных. Эдер бросил на Джейсона выразительный взгляд. Тот понял, на что намекал Эдер. – Мне будут задавать неприятные вопросы личного характера? – предположил Джейсон. – Да, вроде того. – Но адвокат Лиланда может это опротестовать. Моя личная жизнь не имеет к этому разбирательству никакого отношения. – Адвокаты Брока прекрасно это понимают. Они позаботятся об объяснении заранее и наверняка смогут убедить судью, что эти вопросы имеют принципиальное значение. Джейсон бросил неуверенный взгляд на Дэниела. Откровения на суде гораздо больнее ударят по Астону, чем по нему самому. Тот, не выказывая, впрочем, большого энтузиазма, пожал плечами: – Это твоя война, Джейсон. Тебе решать. Эдер посмотрел на Астона, потом перевёл строгий взгляд на Джейсона. – Коллинз, я искренне советую вам не разыгрывать из себя гордого принца, а воспользоваться помощью Дэниела. Он может нанять хороших адвокатов. Они вам потребуются: например, чтобы убедить судью объявить процесс закрытым – вы же не хотите, чтобы ваши показания слушали несколько десятков совершенно посторонних людей, включая журналистов. – Зак может ещё до зала суда рассказать всё журналистам. – Думаю, его родители этому воспрепятствуют, как и адвокаты. Им нужно лишь поколебать доверие жюри к вам, скандал в прессе им не нужен. Они же понимают, что это сильно разозлит нескольких очень влиятельных людей. Допустим, кто такой Дэниел, они толком и не знают, Крамер связан совершенно с другой отраслью, а Чэн вообще в Азии, но Рипли они сердить точно не захотят, особенно если узнают, что существенной частью его бизнеса и активов управляет компания Дэниела. От этого перечисления у Джейсона пропал всякий аппетит. Со стороны этот список миллиардеров выглядел очень неприглядно. Ему было ужасно стыдно даже здесь, перед двумя людьми. А что будет в зале суда, где пара десятков будет с болезненным любопытством изучать детали его личной жизни?***
Они с Диланом задержались на вилле ещё на пару дней – столько оказалось нужно, чтобы найти и снять подходящую квартиру. Астон, вопреки ожиданиям Джейсона, не стал возражать, потребовав лишь, чтобы на период судебного процесса он снова переселился к нему: под защиту толпы телохранителей. В идеале охрана должна была быть при нём постоянно, но Джейсон отказался. Он, как мог, пытался ограничить вмешательство Астона в свою жизнь, но это было всё равно, что спасаться под зонтом от урагана. Джейсон понимал, что все его попытки отгородиться – простая условность. Если Дэниел захочет, явится к нему в любой день. Теперь это не казалось настолько ужасным. Он не чувствовал по отношению к Астону такой злости, как раньше, да и тот не был настолько бесцеремонен. Он был рядом, но не подходил слишком близко. Чего-то выжидал… Судебное разбирательство должно было начаться довольно скоро, и Джейсон решил не уезжать в Мэн. Если бы он был один, то вернулся бы домой, но возить туда-обратно Дилана было не так-то просто (Джейсону хватило одной поездки на похороны Рэйчел – в ту сторону на самолёте, а обратно на машине), а оставить его в Мэне с няней он не мог. Он не боялся отпускать сына от себя, но когда его долго не было рядом, Джейсона начинало преследовать необоснованное беспокойство, с которым невозможно было ничего поделать. Со временем нервозность стала сглаживаться, но до конца так и не проходила. Когда Зака выпустили под залог, Джейсон был готов сдаться и попросить Астона вернуть ему охрану, но удержался. Зак не знал, где они с Диланом живут, и, Джейсон на это надеялся, был не настолько безумен, чтобы вредить им в преддверии суда. Хотя Джейсон был в отпуске, с Диланом он проводил не так уж много времени: сначала оно уходило на обустройство в новой квартире и улаживание формальностей в связи со смертью Рэйчел, потом началась подготовка к судебным слушаниям. Он был всего лишь свидетелем, но ему несколько раз пришлось отвечать на вопросы полицейских, а юридическая фирма, которая вела дело Лиланда, старательно готовила его для выступления в суде, честно отрабатывая свои деньги. Джейсон чувствовал себя премерзко, но адвокатам всё же платил Астон. Сбережения Джейсона были не так уж и велики, и он, поизучав стоимость услуг, понял, что сможет нанять для Лиланда или посредственного адвокатишку, или новичка, которые сработают ничуть не лучше, чем предоставленный судом «бесплатный» юрист. Астон же опасался того, что из-за этого процесса на Джейсона может вылиться слишком много грязи, которая неизбежно забрызгает и его; он чуть ли не в ультимативном порядке потребовал, чтобы делом занялись толковые юристы. «Брэдшоу, Липтак и Сакс», нанятые Астоном, бросили на дело Лиланда целый отряд адвокатов, каждый из которых отвечал за свой участок линии фронта: кто-то прорабатывал основную линию защиты, кто-то занимался подборкой прецедентов, кто-то был асом в отборе членов коллегии присяжных. С Джейсоном несколько раз проводили беседы, одна из которых имитировала дачу показаний в зале суда, чтобы свидетель был готов ко всему и не растерялся. Джейсон и без того был уверен, что не растеряется: ему не нужно было ничего утаивать или искажать правду. Он просто должен был рассказать о разногласиях с Рэйчел, встрече с Заком в «Эмбасси Суитс» и письмах с угрозами. Уже ближе к началу процесса Джейсона попросили приехать в офис юридической фирмы ещё раз. Адвокат Лиланда по телефону предупредил, что пригласит на сегодняшнюю встречу ещё одного юриста: чтобы Джейсон получил приблизительное представление, как и в какой форме его будет допрашивать адвокат Брока. На встрече к ним присоединился ещё один мужчина, наверное, самый молодой из виденных Джейсоном в этой юридической конторе: ему было в районе тридцати, самое большее – тридцать пять. Тёмно-русые волосы были аккуратнейшим образом причёсаны, белоснежный воротник сорочки был свежим и твёрдым чуть не до хруста, а костюм, в котором юрист явился несмотря на флоридскую жару и влажность, оказался настолько хорош, что Джейсон даже в годы жизни с Астоном не нашёл бы к чему придраться. Картину классического высокооплачиваемого крючкотвора портили лишь слишком открытая, доброжелательная улыбка и слишком живые глаза, в которых, как Джейсону в первый момент показалось, читались все до единой мысли. Как показала эта встреча, в этом он ошибался. – Итан Коттулински, – протянул он Джейсону руку. – С двумя «т». – Как у Рона Коттулински? – вежливо улыбнулся Джейсон в ответ, вспомнив необычную фамилию известнейшего в Штатах да и в мире тоже, кардиохирурга. – Это мой отец, – Итан чуть поджал нижнюю губу. Джейсон не смог понять по выражению лица, что Коттулински в этот момент подумал: то ли ему не понравилось это замечание, то ли, наоборот, слегка польстило, то ли вызвало привычное раздражение. Джейсон не сомневался, что если бы отец не поменял ему фамилию с «Линдхельм» на «Коллинз», он бы тоже к двадцати годам выработал своё собственное дежурное выражение лица, которое бы принимал каждый раз, как у него интересовались бы, не приходится ли он родственником Дэвиду Линдхельму. Честно говоря, он не думал, что этот молодой юрист действительно окажется родственником знаменитого врача, и задал вопрос просто для поддержания беседы. Адвокат Лиланда с хитрой улыбкой посмотрел на коллегу и поинтересовался: – И что, даже не добавишь: «Нет, моя семья происходит не из Польши»? – Не добавлю, – неожиданно серьёзно ответил Итан, даже не повернувшись к нему и всё так же глядя на Джейсона. Потом он снял пиджак, повесил его на стул и сел за стол. – А откуда? – спросил Джейсон, понимая, что делает сейчас как раз то, чего Коттулински так стремился избежать: заводит разговор о его семье, но слегка позлить излишне самоуверенного юриста казалось забавным. – Из Германии? Коттулински удивлённо наклонил голову. – Вы что, поклонник дарования моего отца? Джейсону кое-что, конечно, об отце Итана было известно: он работал в Госпитале Джонса Хопкинса, куда к нему приезжали пациенты со всего мира, но много операций проводил и в других странах – обычно для очень состоятельных клиентов. Таких состоятельных, что могли прислать за врачом самолёт. Он слышал имя Рона Коттулински от некоторых из партнёров Астона: а если уж они взяли на себя труд запомнить фамилию доктора, это что-то да значило… Джейсон мог бы вспомнить о Коттулински ещё пару фактов, но определённо не такие мелкие подробности его жизни, как происхождение. – Нет, – честно ответил Джейсон. – Я мало знаю о вашем отце, но есть немецкие графы с такой же фамилией. – Они нам не родственники, – заявил Итан, рассматривая Джейсона с лёгкой настороженностью. – Я знаю. Если бы вы были их родственником, я бы об этом слышал. Камилла обожала устраивать различные мероприятия для аристократической молодёжи, чтобы таким образом поддерживать связи между титулованными семьями. На эти праздники, пикники, балы и прочие встречи допускались не только люди голубой крови, но организовывались они именно для них. Джейсон не присутствовал ни на одном из мероприятий, но списки тех, кому рассылались приглашения, ему попадались: американцев с такой фамилией там не было. К тому же, будь знаменитый Рон Коттулински в родстве с этими графами, то Камилла, бывшая в родстве, кажется, с любой немецкой знатной семьёй, обязательно бы об этом упоминала. После слов Джейсона в кабинете почему-то повисла неловкая тишина. Первым заговорил Итан: – Полагаю, вы бы слышали об этом от ваших знакомых среди европейской аристократии. Об этом мы сегодня тоже поговорим, – Коттулински раскрыл папку, которую он принёс с собой, переложил в ней пару листков и продолжил: – Я ознакомился со всеми материалами, которые представил мне мой коллега. Могу сказать абсолютно точно, что адвокаты другой стороны воспользуются этим, – Коттулински приподнял за кончик один из листов, – против вас. Хочу вас уверить, что лично я не имею никаких предубеждений на этот счёт, но присяжные и судья могут быть совершенно иного мнения. К тому же, всё сильно зависит от подачи. Сегодня я буду задавать вам вопросы, которые, вполне вероятно, будет задавать вам на суде другая сторона. Заранее предупрежу, что вопросы будут не из приятных. – Я понимаю, – кивнул Джейсон. – А почему именно вы? – Итан специализируется на разводах и поднаторел в допросах на щекотливые темы, – пояснил адвокат Лиланда. – На самом деле, просто нужен человек, который посмотрит на эту историю свежим взглядом, а сейчас из тех, у кого есть опыт ведения таких дел, свободен только я, – Коттулински положил перед собой лист с длинным списком вопросов. – Итак, мистер Ирвинг, готовьтесь. Я собираюсь вывалять вас в смоле, потом в перьях и протащить в этом неприглядном виде перед судом присяжных. Джейсон кивнул. Он даже примерно не представлял, что его ожидает. Коттулински ухитрялся задавать самые простые на вид вопросы в такой формулировке или же делать после них такие уточнения, что любой ответ получался либо признанием в чём-то дурном, либо очевидной ложью. Итан начал с его брака с Рэйчел и низвёл его до попытки одинокого, неустроенного в жизни гомосексуалиста чуть ли не обманом завести ребёнка с доверчивой девушкой, нуждавшейся в материальной помощи, а потом отнять малыша у матери. Затем он перешёл к основной причине развода: отношениям с Дэниелом Астоном. В пересказе, а вернее, в вопросах юриста они выглядели ещё хуже, низменнее, корыстнее и гаже, чем в пересказе Камиллы. Уже сейчас Джейсон выглядел бесчестным охотником за деньгами, разрушившим чудесную семью добропорядочного финансиста, а что будет, когда он доберётся до остальных его любовников… Адвокат Лиланда исполнял свою роль – подавал протесты судье, пытаясь защитить свидетеля от особенно каверзных и личных вопросов. Потом ему позвонили, и он, извинившись, вышел по какому-то срочному делу. Коттулински усмехнулся, подражая опереточным злодеям, потёр руки и сказал: – Ну, теперь я вас загоняю. Джейсон спросил, бросив на Коттулински быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц: – Как я справляюсь? – Неплохо. Я бы на вашем месте отвечал чуть эмоциональнее. Вы так себя ведёте, как будто вам всё равно. Это может настроить присяжных против вас, – ответил Итан, а потом добавил: – И ещё раз повторю: я всего лишь делаю свою работу, я не считаю вас… плохим человеком. Потом я научу вас, как правильно отвечать на суде. – Может, продолжим? – предложил Джейсон, которому стало немного неловко от этой попытки приободрить его. Коттулински измывался над ним ещё около десяти минут, прежде чем они добрались до Рипли. – У меня не было с ним сексуальных отношений, – тут же заявил Джейсон, про себя облегчённо выдохнув. – Тогда как вы охарактеризуете свои отношения с ним? – задал вопрос Итан. Джейсон не сразу нашёлся, что ответить. Его отношения с Гэри Рипли были своеобразными и не подпадали ни под один тип известных ему отношений. – Скорее, дружескими, – наконец сказал он. – У нас были общие интересы. Музыка, например. – Правильно ли будет сказать, что ваши отношения ограничивались исключительно беседами о музыке? – Нет, не только беседами, – вынужден был признать Джейсон. – Я пару раз играл для него. – Обращаю внимание суда на тот факт, что мистер Рипли действительно известен своей любовью к музыке. Он устраивает частные концерты, на которых выступают как целые оркестры, так и отдельные выдающиеся исполнители. У меня здесь есть целый список, – Коттулински ткнул пальцем в свою папку. – Все эти исполнители и организации заключали договоры с мистером Рипли, обычно через своих агентов. У вас был договор с ним? – Разумеется, нет. Я же сказал, это были дружеские отношения, – удивился про себя Джейсон бредовости вопроса, понимая, конечно же, что Коттулински пытается завлечь его в очередную ловушку. – Тем не менее, вы получали от Рипли весьма дорогостоящие подарки вроде «феррари» или часов, которые оцениваются в несколько сотен тысяч долларов. – Откуда адвокаты Брока могут знать про машину? – возразил Джейсон. – Могут и не знать, – согласился Итан, – но мы будем предполагать самое худшее. Возможно, они не ограничились тем, что Брок услышал от вашей жены. Итак? – Да, подарки были. – За что? За игру на фортепиано? Но вы сами сказали, что играли для него по-дружески. – Значит, в знак дружбы. – Вы, в свою очередь, в знак дружбы делали подарки мистеру Рипли? – иронично поинтересовался Коттулински. – Нет. – Итак, прошу жюри обратить внимание, что повторяется та же самая ситуация, что и с мистером Астоном: свидетель получает от мужчины подарки, стоимость которых превосходит все разумные пределы. За что? Вот главный вопрос. За какие заслуги? Всего лишь за разговоры о музыке? – Почему бы и нет, – парировал Джейсон. – Как я уже говорил, мистер Рипли известен своей любовью к музыке, он знаком со многими композиторами, исполнителями, дирижёрами и музыкальными критиками. Со многими из них он вёл беседы о музыке, его отношения со многими из них можно охарактеризовать как дружеские. Почему же никто из них не получал в подарок дорогих автомобилей? Или вы, мистер Ирвинг, разбираетесь в музыке гораздо лучше, чем все эти выдающиеся личности, признанные мировой общественностью? Чем вы так отличаетесь от них? Джейсон про себя взмолился о том, чтобы скорее вернулся адвокат Лиланда и спас его от вошедшего в роль коллеги. – Я не знаю, – повторил он. – Я не просил его делать эти подарки. И я не принял машину. – Хорошо, поставим вопрос иначе: можете ли вы утверждать, что ваши отношения с Рипли не были сексуально окрашены? – Нет, я не могу этого утверждать, – выдохнул Джейсон. – То есть это были сексуальные отношения? – не отступался Итан. – Нет. – Давайте конкретизируем. Когда вы говорите, что между вами не было сексуальных отношений, вы имеете в виду секс с проникновением? – Его не было. – Были ли другие виды сексуального взаимодействия? Я могу перечислить разновидности, но сведём их к тому, что это некие действия, которые приводят партнёров или одного из них к сексуальной разрядке. Были? – Я думаю, адвокат уже давно должен был опротестовать вопросы. – Представьте, что судья отклонил протест. – Хорошо, они были, – Джейсон в упор посмотрел на настойчивого юриста. – Но это не было в полной мере сексуальное взаимодействие. Мы даже одежду не снимали. – Что конкретно вы делали? Джейсон выдохнул, но острый, пристальный взгляд Коттулински заставил его продолжить. – Ничего особенного. Я сел к нему на колени, лицом к нему. – И всё? – Не помню точно, я, кажется, развязал галстук. – А дальше? – Дальше расстегнул пуговицу на рубашке. – Вы сняли рубашку, я так понимаю? – Нет, я только расстегнул верхнюю пуговицу. – И что, кто-то из вас от этого кончил? – Итан спросил это совсем другим тоном, так что Джейсон сразу понял, что юрист вышел из роли жёсткого и пристрастного адвоката. Это было, скорее, просто любопытство. Джейсон без тени смущения ответил: – Да, Рипли. Коттулински отвернулся и посмотрел в сторону окна, за которым возвышались белые небоскрёбы Майами. Затем резко поднялся со стула, объявив: – Думаю, вашей подготовкой лучше заниматься кому-то другому. – Почему? – обычным безликим голосом спросил Джейсон, хотя на самом деле ему было интересно. – По этическим соображениям, – Коттулински взял со стола папку и направился к двери. – Если я продолжу задавать вопросы, боюсь, меня постигнет судьба ещё более постыдная, чем мистера Рипли: у меня вы даже на коленях не сидите.