Любимый ублюдок.

Слэш
PG-13
Завершён
46
автор
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
46 Нравится 18 Отзывы 4 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Ты когда-нибудь вспоминаешь день нашей первой встречи? Мальчик с каменным сердцем, прожигающий неистовой ненавистью все и вся, униженный, оскорбленный, пытающийся что-то доказать, проявить себя, а может быть, перестать казаться невинным ангелочком в глазах этих слепых людей. Одно неверное слово, одно поощрение или вскольз брошенный взгляд, расцененный тобой, как удивление или очарование твоей детской непосредственностью - и в тебе что-то щелкало, переключалось. Казалось, сам дьявол прорывался из твоей грудной клетки, дерзил, огрызался, с оскалом, сродни лишь звериному, посылая таких, как я, далеко и надолго. Ты играешь превосходно - лесть. Стоит еще немного потренироваться - заносчивость. Понятие о золотой середине рядом с тобой - лишь пустой звук. Тогда, чтобы найти с тобой общий язык, приходилось взвешивать каждый свой поступок. Казалось, что даже лишний раз выпустив из легких воздух, тебя можно было повергнуть в неописуемый гнев. Общение с подобными тебе сравнивают с балансированием над краем пропасти. А чтобы понять, каково было мне, просто представь на секунду, что в пропасти все же существует конец, усеянный острыми камнями, ну, вроде тех, о которые разбиваются корабли, а напротив тебя, на спасительном клочке земли, за каждым твоим движением следит стая голодных волков, готовая в любую секунду мертвой хваткой вцепиться тебе в горло. Представил? Молодец. В следующий раз, если тебе вдруг захочется еще раз вспомнить об этом, подставь меня на место того несчастного паренька. Представляй меня балансирующим над краем той дьявольской пропасти. И хотя бы на этот отрезок времени презирай меня чуть меньше, чем сейчас. А помнишь, каким был я? Я все же надеюсь, что нет, но при этом сам хочу освежить тебе память. Я знаю, что я идиот. Ты уже говорил мне это. Буквально сегодня. О другом я промолчу, рана слишком свежая, чтобы ее можно было расковырять, не боясь ощутить эту боль снова, но уже более сильную, выедающую остатки того, что еще не до конца сдохло, приняв на себя меткий удар твоих слов. Ты всегда умел бить по больному, чертов ублюдок. И что я в тебе нашел? Я позволю тебе вспомнить, каким я был. И в твоей голове, наполненной скорее вольным ветром, чем мозгами, наконец сложится логическая цепочка, о которой я хотел тебе рассказать, но не успел, весьма бестактно прерванный ударом в до сих пор ноющую от боли челюсть. Я был многим похож на тебя. Помимо прозвища "двухдолларовый Билл", я имел еще одно, не афишируемое, но часто звучавшее за спиной, пока все думали, что я уже, наверняка, не могу их слышать. То ли "злобный мудак", то ли "злобное чмо", сейчас я уже вряд ли вспомню точное его звучание, а когда-нибудь, может быть, через десяток лет, я буду помнить лишь о двухдолларовом Билле, напрочь забыв, что отнюдь не всем нравился тот зеленоглазый мальчишка, способный достать все, что тебе только было нужно, за хорошую плату, разумеется. Я улыбался этим двуличным тварям, мысленно скармливая их кишки дворовым псинам, потому что так было положено, потому что по-другому я не получу денег, не куплю хотя бы самое хиленькое оборудование в гараж, и уж точно не исполню мечту всей своей жизни. Но если бы я знал, каким местом мне все это обернется. Знаешь... Выгнал бы тебя взашей тогда, двадцать лет назад, сразу же, как только подошва твоих, кажется, черных кед переступила порог моего гаража, даже под страхом смерти не поднимая взгляд на уровень твоих безумно больших глаз. Чтобы осталось лишь два выхода: забить на мечту или продолжить поиски барабанщика заместо Эла Собранта. Мудака, что ушел, разрушив всю мою дальнейшую жизнь. Но я повторюсь: ты когда-нибудь вспоминаешь день нашей первой встречи? Первое впечатление всегда обманчиво. Наша встреча раз и навсегда научила меня проверять красивые, красные, с блестящими на солнце капельками воды на кожуре, яблоки на предмет тошнотворной черной гнили внутри, когда даже от осознания того, что ты просто касался этого дерьма руками, хотелось проблеваться в унитаз. Стеснительный, с ниспадающей широкой улыбкой на лице, оживляющей в моем животе сотни озлобленных ос, по ошибке казавшихся бабочками какое-то время, паренек, даже не достигший совершеннолетия, впрочем, как и все мы в то время, вызывал во мне настолько безумные мысли, что сейчас единственное, чего мне по-настоящему хочется - это лишь найти где-нибудь ружье, чтобы снести их генератор раз и навсегда, избавившись от всех проблем, столь щедро подаренных тобой. Очень жаль, что подарки не принято возвращать. Я бы вернул. С процентами. В день нашей первой встречи... Ты играл, как Бог. Палочки в твоих руках словно и вовсе парили, едва ли касаясь поверхности установки, умудряясь не только извлекать из нее звуки, но еще и заставлять мое сердце поспевать за задаваемым ей ритмом. Восторг слишком явно читался в моих глазах. Но за секунду до смущенной улыбки, я разглядел самодовольный оскал, уже тогда я должен был забить тревогу, или хотя бы немного насторожиться. Я углядел твою настоящую сущность по чистой случайности, может быть, именно поэтому ты так ненавидишь меня? Я просто долго не мог отвести от тебя взгляд, первый мой прокол, благополучно пропущенный мимо твоих глаз. Пропущенный также просто, как и остальные, численность которых перевалила за сотню еще во времена Dookie. Численность которых меня до сих пор пугает. Я выставил себя полнейшим дебилом, способным лишь по-рыбьи открывать и закрывать рот, не решаясь вымолвить даже слова и хлопая глазами сродне беспросветно трахающейся с преподавателями ради положительной оценки студентке, отчитывающейся о прилежной учебе перед ничего не подозревающей матерью и старающейся незаметно одернуть коротенькую юбчонку. Я запинался, беспричинно смеялся, старался в лишний раз коснуться тебя, как будто желая удостовериться, что ты действительно мне не снился. Ты улыбался одной из самых добродушных улыбок настолько искренне, что сейчас я бы с лету заметил, в чем подвох, наученный двадцатилетней пыткой бок о бок с тобой, в то время лишь мысленно тая, представляя, что эта улыбка адресована только мне одному. Теперь она напоминает мне лишь улыбку двухдолларового Билла при очередной продаже косяка чуваку, чья банда только вчера отмутузила зеленоглазого отзывчивого парнишку в пропахшей мочой подворотне. Я ни за что не скажу, что ты был ублюдком всегда. Я не хочу лгать. И я жалею, что впервые встретил тебя, когда ты был другим. Или, по крайней мере, весьма убедительно притворялся им. Я был в слишком возбужденном состоянии. Нет, из моих штанов не выпирал стояк, как ты, наверное, подумал. Я чувствовал, нет, я знал, что вот он, мой шанс стать кем-то большим, мой шанс превратиться из кучки желторотых юнцов, умеющих держать в руках гитары и иногда писать стихи, в легенду своего дела, в кумиров миллионов людей, в "тех самых" из "никого". Мы пожали друг другу руки, улыбнулись, и даже, кажется, не сразу отпустили ладони друг друга. Теперь ты понимаешь мои мотивы, но я до сих пор не могу понять, почему ты сделал тогда точно также. Почему ты так смотрел на меня. Зачем притворялся? Мы разошлись. Майк ушел на свою работу, которая едва ли приносила ему доход, ты отправился домой, я же еще долго стоял на том самом месте, вглядываясь в конец улицы, за поворотом которой только что скрылась твоя спина. Хотя бы в тот момент я должен был насторожиться, но я был способен лишь на дебильную улыбку и грезы о тебе. Каждый последующий день, проведенный рядом с тобой, казался мне сказкой. Ты был слишком милым, слишком застенчивым, слишком смешным. И даже тогда я не находил это странным, возводя тебя в мыслях до ангела, спустившегося к нам с небес. Потому что таких людей, как ты, просто не бывает. Потому что ты был невозможным человеком, способным практически на все. Ты охуенно играл, после твоих шуток у меня от смеха всегда болел живот, о твоих безбашенных выходках уже тогда ходили легенды. И теперь я понимаю, что таких людей просто не бывает. Потому что ты не такой. Мне всегда казалось, что со мной ты вел себя по-особенному. Не знаю, был ли это влюбленный розовый туман в голове, или твой голос действительно приобретал какую-то особую нежность при обращении ко мне. Ты мог с легкостью взять меня за руку на людной улице, даже не перестав о чем-то отвлеченно болтать, продолжая шагать вперед под руку с охуевшим мной. И это было для тебя совершенно нормально и ясно, как Божий день. В то время, как моя голова просто разрывалась от нарастающего давления безумных мыслей. Сейчас я спрошу тебя то, что ты точно не должен помнить, лишь для того, чтобы не отказать себе в удовольствии посмотреть на твое удивленное лицо. Ты помнишь день, когда впервые поцеловал меня? Не на камеру под визги восхищенных фанаток, с задорной лучезарной улыбкой, что ясно давала понять всем присутствующим, что между нами ничего нет. Позволь мне снова освежить тебе память. За треснутым стеклом наших настенных часов, наверное, еще можно было разглядеть время, если бы кромешная темнота комнаты, изредка освещаемая вспышками молнии за окном, не была настолько густой. Навскидку я бы сказал, что было уже далеко не одиннадцать часов вечера, к которым ты обещал вернуться с вечеринки у какого-то очередного обдолбанного дружка. Да, я уже тогда вел себя, словно ревнивая женушка. А ведь мы просто снимали одну квартиру на двоих. Точнее, один клоповник, потому что по-другому это помещение назвать было нельзя. Но для того времени даже самое обшарпанное жилище казалось нам роскошью. Я не спал. Ты не знал, да и я никогда не говорил об этом, но я всегда безумно боялся грозы. В ту неделю дождь с завидным постоянством навещал ночной Окленд, задерживаясь практически до утра. Но твое соседство на второй половине единственной, но непозволительно большой кровати странным образом сдерживало мой страх. После очередного раската грома я разве что только не закричал, услышав сильный хлопок двери, который мог бы тягаться только с грохотом бури за окном. Но разглядев твое лицо, я успокоился. Это был всего лишь ты. И, кажется, ты был пьян. Тогда я надеялся лишь о том, что эти мудаки не накачали тебя чем-нибудь пострашнее безобидной травы, пока ты надирался в хлам до состояния овоща. Пару раз хлопнув выключатель, в твои забродившие мозги все же прокралось осознание, что на всем районе повыбивало щитки с электричеством. Ты был настолько пьян, что даже выбраться из мокрой, прилипшей к телу легкой куртки для тебя было непосильной задачей. Я хотел подойти и помочь тебе, уже практически выбравшись из-под заманчиво теплого одеяла. Но только заметив меня, ты бросил свои бесполезные попытки снять этот злосчастный предмет гардероба, поворачиваясь ко мне лицом. Что-то в твоем взгляде насторожило меня тогда. Впервые. Твоя походка напоминала мне шатание изрядно потрепанного зомби из типичных второсортных ужастиков, пока ты пытался подойти к кровати. В твоем состоянии это уже приравнивалось к подвигу. Я привстал, утянув тебя на кровать, думая, что ты просто хотел поскорее завалиться спать, но ты меня удивил. Я успел лишь заметить, что для уровня градуса алкоголя в твоей крови, ты слишком легко принял сидячее положение, начиная сверлить и без того напуганного меня взглядом. Я был сбит с толку. В первый раз в жизни я не мог понять, чего ты от меня хочешь, растерянно хлопая глазами. Ты лишь подло воспользовался моим положением, моим замешательством, до нытья в ребрах припечатывая меня к стенке кровати. Признаюсь, ведь больше мне нечего терять, я и не собирался сопротивляться. Я, черт возьми, сам поддался тебе навстречу, как слабак. Чертов слабак. Твои губы еще хранили привкус этого дрянного пойла, и как ты только мог пить такое дерьмо? Твой язык лениво, но настойчиво сплетался с моим, прытким, старающимся почувствовать все, исследовать как можно больше, пока у меня была такая возможность. Ты до боли сминал, кусал мои губы до кровавых ноющих ранок, с каким-то маниакальным удовольствием слизывая солоноватые капли. Я бы мог поклясться на чем угодно, ты как-то странно зарычал, сильно напугав меня этим. Но только заметив страх в моих глазах, ты остановился. Перестал сжимать мою задницу, с которой потом еще целую неделю не пропадали синяки. Ты выпустил мои волосы из своей второй руки, опустив голову, но я успел заметить что-то в твоих глазах. Нет, это не была любовь и извинение. Жалость. Банальная жалость, после которой я перестал быть тем Билли, которого ты знал пятнадцать лет назад. С тех пор я не возвращался в тот клоповник. Теперь ты понимаешь, почему. Да, Фрэнки, это действительно произошло. И мне больших усилий стоило не закатить тебе истерику на вопрос "Почему ты тогда съехал с нашей квартиры, Би?", задаваемый таким наивным тоном, от одного звучания которого мне становилось почти физически больно. Иногда я ловил себя на мысли, что ты все же прекрасно помнил ту ночь, чтобы хоть как-то оправдать твои поступки, которые я даже не смог бы представить, расскажи мне о них кто-нибудь задолго до твоего ухода на эту чертову вечеринку. Сколько с тех пор у тебя было девушек? Я бы сказал тебе точную цифру, дай только подсчитать количество раз, за которые я натыкался на тебя и твою очередную пассию во всех возможных местах. Честное слово, я уже не буду так удивлен, если сейчас ты скажешь мне, что все эти внезапные встречи были подстроены специально, чтобы только сделать мне как-нибудь побольнее, напомнить, как ты сказал, чертовому гомику, где его место. Захожу в студию - очередная блондинка облизывает тебе лицо, сидя на моем любимом месте. Забегаю к тебе домой за очередной забытой в почти спешке вещью, даже не удивляясь незапертой двери - какая-нибудь пышногрудая брюнетка уже копошится пальчиками над ширинкой твоих брюк, в чертовом зале, хотя для подобных случаев существует второй этаж, а еще лучше дверной замок. И с этого начался мой персональный Ад. Я ревновал тебя ко всему, что только приближалось к тебе ближе, чем на два метра, уже не один год сам находясь в браке. Идиот. Правда, еще не знаю, кто. Я или ты? Что говоришь? Тебе уже надоело меня слушать? Проваливай! Ты молчишь. Просто молчишь и смотришь на меня. Но в тебе что-то изменилось. Я не успеваю понять, что, но кажется, что-то неправильное было в твоих глазах. Ты уходишь от меня, хлопком двери развеивая все мои сомнения окончательно. Ничего больше не будет прежним. Ты ушел из моего дома, жизни, а может быть, когда-нибудь ты покинешь и Green Day, чисто морально не свыкшись с моим постоянным присутствием. Или же все окончится гораздо прозаичнее. Когда-нибудь фанаты заметят это. На сцене я буду крутиться рядом со всеми, но только не с тобой. На King for a Day ты больше не будешь в шутку, теперь я знаю, всего лишь в нее, лезть мне в штаны, ты, скорее всего, даже не подойдешь. На интервью ты будешь отвечать односложно. Место посередине займет уже Майк, по твоей просьбе, наверняка. Может быть, ты даже перестанешь говорить со мной, смотреть на меня, вычеркнув из памяти мое имя. Я буду кем-то вроде "бывшего лучшего друга, жаль, что педика". Я этого не хочу. Я должен был держать язык за зубами. Я должен был выгнать тебя еще 20 лет назад. Я должен был... но не смог. Я до сих пор не могу. Я просто люблю тебя. Чертов ублюдок.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.