Я хочу, чтобы во рту оставался честный вкус сигарет.
Мне очень дорог твой взгляд, мне крайне важен твой цвет.
Я умираю, когда вижу, точно вижу, и некому спеть.
Я так боюсь не успеть, хотя бы что-то успеть...
Земфира — Бесконечность
***
Палата. Раздражающие стены грязно-бежевого цвета в отделении больницы, счастливый папочка рядом с ним и врач, пришедший на обход, виновато поглядывающий на пациента. Обычное утро в андрогинекологии начиналось именно так. Омега нервно сглотнул, услышав шаги помотанного жизнью лечащего врача. — Арсений, Вы молоды, вполне здоровы, способны выносить и родить здорового малыша, — твердил доктор омеге, который лежал глядя в потолок после тяжёлой ночи. — Понимаю, что Ваша беременность была желанной, готовились к ней, но этого никто не застрахован. В пятидесяти процентах случаев… такое случается, — врач, пытаясь подобрать нужные слова поддержки, просто замолчал. Реакции от Арсения он не видел никакой. Вполне ожидаемо в данном состоянии. — Когда можно снова попробовать забеременеть? — тихо спросил омега, по-прежнему глядя куда угодно, только не на врача. Акушер не удивился вопросу, потому что многие омеги на его врачебном веку не оставляли попыток родить ребёнка. Матвиенко-Попов не был исключением. — Не раньше, чем через полгода, после прохождения повторного обследования. Если всё будет в пределах нормы, всё возможно. Сейчас позаботьтесь о себе, своём физическом и душевном здоровье, — сказал врач, присел рядом с пациентом, откладывая больничную карту. — Да, ещё: не вините себя и не отстраняйтесь от мужа. Кстати, он уже все пороги обил здесь, желая Вас увидеть. Слабая тень улыбки промелькнула на болезненно бледном лице омеги, когда представил, как его Серёжа достаёт персонал больницы, пытаясь выведать о состоянии мужа. Иногда он бывал слишком импульсивным и резким, особенно если дело касалось непосредственно омеги и его благополучия. Альфа очень дорожил Арсением, носился с ним повсюду, желая уберечь от всех невзгод. Только кое-что ему всё-таки оказалось неподвластно: доселе идеальная беременность Арса закончилась печально. Первая в череде последующих потерь.***
Новость о второй беременности была принята уже не с таким трепетом, как три года назад. Реабилитация была слишком долгой, цикл периодически сбоил. В общем, было проблемно. А потом снова врачи, тонко намекавшие на возраст, называя мягко старородящим, постановка на учёт, огромный список анализов. Серёжа подбадривал как мог, окружив заботой и теплом; не позволял Арсу задерживаться на работе, где недавно тот получил долгожданное повышение и стал главным бухгалтером в весьма успешной фирме. Омега порой забывался, найдя свою отдушину в ворохе цифр, бумаг и компании его отдела. Ни уговорами, ни молчаливыми протестами Арсения было не оттащить от рабочего стола. Сравнительно всё было стабильно до тех пор, пока лёгкая утренняя тошнота, сопровождавшая омегу несколько недель, исчезла. Арсений хотел было вздохнуть с облегчением, но тревога закрадывалась в потаённые глубины сознания. Гуглу доверять в таких случаях точно не стоило, поэтому затея «спросить у завсегдатаев омежьих форумов» отпала почти сразу. Сомнений о нормальности своего состояния прибавилось, когда пропали и другие признаки беременности: ушла припухлость груди, вес колебался, а после и вовсе перестал расти, чего не должно быть во втором триместре активного развития; запах, до того усилившийся, стал ослабевать. Запись в клинику была незамедлительной по настоянию альфы, когда его омега начал жаловаться на недомогание. Серёжа настоял на внеплановом визите к доктору, опасаясь за здоровье и Арса, и их будущего ребёнка. Тот лишь кивал головой и не пререкался с главой семьи. Занятость на удалёнке Серёже была очень на руку: он неспроста следил за питанием, настроением и режимом мужа, чтобы Арс не перегибал палку и не засиживался до ночи над отчётами. Только это не помогло снова. Среди ночи Арсений проснулся от невыносимой боли в пояснице, внизу живота. Всё тело трясло, на глазах наворачивались слёзы, ибо боль действительно была нестерпимой, а на простыне вырисовывалось тёмно-бордовое кровавое пятно. Отвратительное чувство дежавю накрыло Арсения вместе с паникой. Тихие чужие всхлипы разбудили альфу: тот смотрел на омегу осоловелым взглядом и тут же ринулся к супругу. Помочь словом в тот момент было попросту невозможно. Серёжа окончательно проснулся и, носившись по квартире, собирал на бегу необходимые вещи и документы. Одевался он впопыхах, схватив первые попавшиеся на глаза вещи, а вот об Арсении и его комфорте в этой жуткой ситуации позаботился, надев на него всё из разряда «оверсайз», чтобы ничего не стесняло и без того страдающее тело. А дальше всё, как в тумане: мчащийся по ночному шоссе автомобиль; приёмный покой больницы; усталый взгляд дежурного врача; экстренное УЗИ с неутешительным диагнозом «замершая беременность»; малая операционная в свете яркой лампы и обратный отсчёт от десяти до одного при введении в наркоз. Снова врач, бессмысленный диалог, в котором все слова пронизаны сожалением. Всё как в дне сурка. Только душу грызла обида и несправедливость.***
С третьей попыткой рухнуло всё: надежда мучительно умирала, вера ослабевала, а любовь всё не вывозила на своих хрупких плечах. Всё повторилось вновь, будто не было тех несколько лет безуспешных попыток. Семья Матвиенко-Поповых тяжело переживала, а Арсений и вовсе погряз в работе, абстрагируясь от всего. Серёжа видел, как угасает его муж. Изо дня в день омега приходил домой, словно выжатый лимон, глотал горстями успокоительные препараты из линейки доступных без рецепта и избегал каких-либо прикосновений, не говоря уже об объятиях или поцелуях. Альфа не давил: муж и так шарахался от него, подолгу отсиживаясь в ванной. На предложение посетить семейного психотерапевта омега отнекивался, ссылаясь на загруженность по работе. Глупая отмазка, по мнению Серёжи, но и тащить волоком к специалисту тоже не выход. Жилище некогда счастливых людей захватила скорбь вместе с её обитателями. Больше в квартире не раздавался смех, семья не сидела за кухонным столом до поздней ночи за чашкой чая, не слышались стоны любящих друг друга супругов в спальне… Последняя новость добила окончательно: «— Я просмотрел все ваши результаты обследований, — сделав паузу, доктор лишь ненадолго отсрочил приговор. — Что ж, не могу ничем порадовать: АМГ очень низкий, состояние эндометрия оставляет желать лучшего, цикл непостоянный… Советую задуматься о суррогатном родительстве. Простимулировать овуляцию можно, только вероятность извлечь биоматериал мала. Можно рассмотреть вариант усыновления, потому что ЭКО в вашем случае не даст результатов, — будто гром среди ясного неба прозвучали эти слова, так завуалированно и мягко ведущий врач сообщил самую печальную новость для омеги. — Иными словами: получается, шансов больше нет? — озвучил мысли вслух Арсений, но его услышали. Два синхронных глубоких вздоха подтвердили всё без слов. Серёжина рука сжала прохладную ладонь Арсения, что означало на любом языке жестов «я здесь и буду с тобой, несмотря ни на что». — Медицина продвинулась далеко, так что всегда есть надежда. Не буду скрывать — вам может помочь только чудо. Мне очень жаль, — доктору, конечно, не привыкать сообщать плохие вести парам, но он проявил истинное сочувствие к семье. Просто так подобную информацию не переварить, это понимали оба. Сергей и Арсений не представляли, какая пропасть вырастет между ними после всего пережитого.». Они были похожи на увядающие розы во время засухи. Сколько бы Серёжа не пытался вытащить их брак из топкого болота, но ничего не получалось. Арсений вздрагивал даже от случайного прикосновения, а глаза таили неведомый страх. Омега словно постарел лет на десять после крайней выписки, а вместе с ним и его альфа. На балконе прописались на постоянку пачка сигарет и пепельница, последняя вечерами пустела чуть ли не наполовину. Арсений в периоды жёстких бессонниц курил, это не потому что хотелось, просто занимал время и мысли во время очередного поглощения смертельного яда в небольших дозах. Единственная вредная привычка из всех возможных, которая появилась в связи со всеми обстоятельствами. Омега боялся не только больниц, но и своего альфу. Худшее, что может быть в семье. Когда-то идеальной семье. Хоть Арсений и не мог больше иметь детей, страх возлечь с Серёжей, как супругом, никуда не делся, принося боль, панику и новые приступы истерики. Омега не мог уснуть до тех пор, пока не уснёт муж и, закутавшись в одеяло, словно в кокон, залезал в свое ночное обиталище с головой, отрезая даже малейшую перспективу на чужие прикосновения. С больницами дела обстояли ещё хуже… Омега избегал данных учреждений и игнорировал признаки душевного расстройства у себя, находя утешение в сигаретах и антидепрессантах, которые никак не способствовали облегчению боли. Хорошо, что алкоголь не стал постоянным спутником, как это бывало у других. Родственники говорили, что есть другие варианты и, в конце концов, жизнь же не заканчивается на этом, но так говорят лишь те, кто не прошёл все круги ада. Серёже было горько и обидно — дом стал тюрьмой, а Арсений — его пленником. Вопрос о том, чтобы отпустить любимого человека даже не вставал, как бы эгоистично это не звучало. О поиске развлечений на стороне и мысли не возникало — альфа, несмотря на инстинкты, не позволил бы совершить такую низость и предать того, кого любил больше жизни. Он нужен Арсению, как и Арсений ему. Самая доказанная аксиома в их отношениях. Серёжа решил попытаться реанимировать доступными способами зашедший в агонии брак, во что бы то ни стало.***
Этой глубокой ночью обоим не спалось. Серёжа застал супруга на балконе в уже привычном виде с сигаретой в руках и блестящими глазами от периодически накатывающих слёз. Арсений выглядел, мягко говоря, паршиво, — жалко смотреть. В их совместном отпуске и вовсе потускнел. Омега наверняка считал дни до выхода на работу, только чтобы не сидеть дома со своим мужем. И как они дошли до такого?.. Отчего-то всё стало сложным в их отношениях, но никто не подавал на развод — метки у друг друга ничем не выведешь, а бесплодный омега никому не будет нужен. Только Серёже было всё равно на этот чёртов диагноз, его волновало лишь то, что он терял любимого человека. О каком тут сексе, детях можно думать, когда супруг, загнавшись в думках, даже не даёт себя просто обнять. Город засыпает — просыпается чувство вины. После второй беременности Арса альфа не настаивал ни на чём, но желание омеги попробовать снова резко потянуло чашу весов вниз, несмотря на длительные беседы по этому поводу. Рациональности в этом решении не было, да и откуда ей было взяться, когда Арсений самозабвенно хотел ребёнка. Альфа долго думал о природе подобных мышлений у омеги, многократно пытался выяснить, ведь тогда они ещё разговаривали как нормальные люди в семье, но Арсений как-то проронил злосчастную фразу о том, что от него «этого ждут». И вот тут всё стало на свои места: папа-омега Попов-старший никак не мог угомониться — всё время лез, куда не следовало бы. Уклад омег в мире, в частности в их стране, был таков: отучился в школе, потом университет или колледж, чтобы получить профессию (читать как: найти сразу потенциального мужа), а потом можно устроиться на работу, если во время учёбы план по поиску альфы провалился. Звучит отвратительно, да и на деле выглядит аналогично. Реальность очень неприятна. Вроде бы боролись омеги за равноправие, вроде даже получили его, только эта «независимость» очень относительная и хрупкая. Арсений был воспитан в обычной семье, в которой не было идиотского стереотипа, что без альфы омега — никто. Он — личность, достойная всего самого лучшего, как и всякий ребёнок своих родителей, только с замужеством кое-что изменилось — если выбираешь семейную жизнь, то будь хорошим мужем. Удобным. Домашним. Уступчивым. Естественно, это противоречило всему, что в него закладывали в детстве и юности. Этакий когнитивный диссонанс: индивидуальность индивидуальностью, но перечить альфе нельзя — потакай, уступай, подчиняйся. «— Арсюш, с Сергеем тебе очень повезло, цени это. И характер свой не показывай — ни дай бог ещё на развод подаст… — осторожно начал папа Арса, стараясь не триггерить сына лишний раз. Что, собственно, не получилось. — Ты не в том положении, чтобы перечить. — Позволь спросить: какое же у меня положение?! — не выдержав, Арсений вскрикнул не своим голосом. — Тише, не кричи. Сынок, мы оба понимаем, без детей семья… долго не просуществует, — старший омега огибал острые углы, но Арса раздражало буквально каждое слово в их разговоре: душа болела и ныла, ведь в чём-то его папа был действительно прав. Сколько браков развалилось из-за невозможности родить собственного ребёнка. Будто в стране какая-то фиксация на традиционных укладах, ей-богу. — Пойми, я много повидал и могу сказать: единицы остаются вместе. Кто-то идёт на такой шаг и берёт малыша из дома малютки, воспитывая как своего. Буду честным до конца — любой альфа хотел бы своего… — Что ж... Если Серёжа захочет развестись, то держать около себя не стану. Возможно, это будет лучше для него, — в голосе Арсения было столько отчаяния, что им можно было бы наполнить целое море до затопления берегов. — Ты вот так сложишь ручки и всё? Послушай себя, какую чушь ты несёшь! А дальше что? Одинокий омега на старости лет? Ты даже не представляешь, как это плохо. — А как же ваше с отцом: «Стань независимым, учись, работай, совершенствуйся»? Смотрю, быстро забыли, отдав меня замуж, — Арсений, не церемонясь, выплюнул эти фразы и гневно фыркнул. — Если наш мир вертится вокруг этих идиотских патриархальных стандартов, то я посылаю их к чёрту! — И в кого ты такой упрямый, господи… — сняв очки, папа потёр переносицу, стараясь не смотреть на сына, который взглядом метал молнии. Стоило признать, Арсению и так приходилось непросто. Омега хотел было бросить что-то колкое, но вовремя одёрнул себя. Папенька говорил с высоты своих лет и никак не желал своему ребенку зла: ведь он первенец и первопроходец во всех смыслах в семье Поповых. Конечно, где-то отец перегибал палку со строгостью, зато вырастили хорошего человека. И всё бы было замечательно, если бы не всё это. Как говорили врачи: «Партнёрская несовместимость. Случай нераспространённый, но имеет место быть. Не будем забывать про резус-конфликт, что немаловажно…». Папа крепко обнял сына, оставляя на макушке несколько поцелуев. Это вовсе не жалость, а поддержка. Старший омега хоть и не был в его ситуации, чтобы поделиться опытом, но осознавал важность своего участия, как близкого человека. — Я знаю, что ты боишься демонстрировать даже намёк на слабость. Прошу, будь мудрым, не отвергай мужа. Пойми и его тоже: Серёжа переживает не меньше, чувствует себя виноватым ровно так же, как и ты. Пока мы с тобой беседовали, он звонил уже несколько раз. Волнуется за тебя, милый, — папенька ласково гладил сына по спине, а тот лишь глубоко дышал, унимая мелкую дрожь. Наверно, слова были излишни. Головой-то Арсений понимал, что их отношения с Серёжей были похожи на хлипкий мостик, доски которого вот-вот треснут, и они оба окажутся в ледяной воде из горя и слёз, а после течение безысходности унесёт их далеко.». Уехал омега из родительского дома в раздумьях. Нужно переступить через себя, только как? Лечь в постель для супружеского долга, потому что надо? Слышал Арс от других омег, что такое часто практикуется, а там, как говорилось, «аппетит приходит во время еды». Очень завуалированное прикрытие факта насилия над собой. Да и Серёжа не глупый, поймёт сразу: такое отношение хуже публичной пощёчины для уважающего себя альфы, а Матвиенко именно такой. Как быть и что делать, Арсений не знал. Открыв омежий календарь и погипнотизировав крайнюю дату течки, он вздохнул. Семь месяцев, признаков и в помине нет, а вот у его альфы гон очень скоро. В голову закрадывалась мысль предложить Серёже провести это время с другим омегой, предварительно прощупав почву, согласен ли тот на подобное, но ревность тут же накрывала Арсения, стоило представить своего мужа с чужим человеком. Нет, это мерзкая идея. Поговорить в планы Арса никак не входило. А с чего начинать, когда их диалог дома в последнее время строился только на списке покупок, пожеланиях доброго утра и ночи. Ветер уже раскачивал тот самый ветхий мост. Объективно папенька был прав: пора выбираться из кокона и перестать возводить неприступные стены. Никому красивый и холодный замок потом нужен не будет, со временем обветшает и разрушится. Припарковав машину, Арсений поднял взгляд к их окнам: в спальне горел, вероятнее всего, ночник. Паранойя подтачивала воспалённый от мыслей мозг. Почему-то казалось, что когда-нибудь он придёт, а его попросту не будут ждать. На ходу ища в кармане ключи, омега сам не понял, как шаг перешёл в бег. Толстая железная дверь противно скрипнула, пропуская жителя в подъезд. Не дожидаясь лифта, Арсений поднялся на свой этаж и осторожно вставил ключ в замочную скважину, аккуратно проворачивая его. Сердце колотилось в бешеном темпе, подпитывая потрёпанную жизнью мышцу страхами. Квартира встретила его привычной темнотой и странными звуками, доносящимися из спальни. Омегу затрясло от того, что он мог увидеть, особенно когда чей-то приглушённый стон донёсся до ушей. Вспомнилось сразу, как Серёжа звонил папеньке. Может быть, хотел просто узнать, вернётся ли Арсений, чтобы привести кого-то домой? Бред, какой бред. Не разуваясь, омега неуверенно зашагал к двери приоткрытой комнаты, мысленно готовясь ко всему. Всплывающие в голове картинки были одна хуже другой, почти не осталось никаких сомнений, что его муж изменяет. Омега сначала зажмурил глаза, но потом всё же рискнул посмотреть в комнату: альфа заинтересованно рассматривал на экране своего ноутбука видео. Несложно догадаться, какого характера, судя по звукам. На экране мелькали актёры, совсем не вписывающиеся в рамки предпочтений мужа: накаченный, невысокий, никак не походящий на омегу. Паранойя опять присвистнула и вернулась как собачка к хозяину, да ещё и хвостиком завиляла. Неужели, альфа начал засматриваться на мужчин своего пола… Более унизительного для омеги быть не может. Когда сомнения порядком одолели Арса, на видео появился ещё один парень: внешне миловидный, стройный, чем-то напоминающий самого Арсения. Точно омега. Арс стоял и не мог шелохнуться, казалось, и не дышал. Серёжа откинулся в кресле, устраиваясь поудобнее и скользя руками по шее и груди. Омега на видео вёл себя довольно смело, целуя напористо, как когда-то Серёжа Арса в своё время… Раскованности парня можно было позавидовать: омега уже сел ближе к изголовью кровати и в приглашающем жесте похлопал по бёдрам, дабы тот сел на них. Альфа приник к его губам, опускаясь поцелуями ниже, уделяя внимание соскам, то покусывая и облизывая поочерёдно. Уйти незамеченным Арсу вряд ли удалось бы, потому он так и стоял около входа в спальню, наблюдая за Серёжей. Нет, сие действо не било по самооценке, всё-таки порно ещё ничего не значит. В груди сильно саднило — собственными стараниями они пришли к такому. Следующим шагом в их отношениях стал бы переезд в другую комнату, и Арс как никогда был к этому близок. Тем временем на экране у Серёжи происходило что-то очень странное, по меркам Арса. Омега смотрел на лежащего на животе альфу и кончиками пальцев водил то по пояснице, то по ягодицам, останавливаясь у входа, подразнивая. А Серёжа тем временем сжимал сквозь ткань домашних штанов возбуждённый орган. И к гадалке ходить не надо, чтобы узнать, что будет дальше делать альфа, но Арсения удивило другое: видео было из разряда неординарных, можно даже сказать, что из сложно объяснимых, потому что его супруг никогда не изъявлял желания оказаться снизу. Ну, или Арс не спрашивал, потому что было стыдно, несмотря на доверительные отношения. Омеге хотелось взвыть от бессилия. В этот момент он считал себя по-настоящему ущербным, неспособным дать даже самого необходимого мужу — любовь, тепло и уют. Отовсюду сквозило холодком, гляди и морозы скоро стукнут, а после наступит вечная зима, и только приложив усилия, можно избежать изменения климата в их семье. На свой страх и на риск Арс на носочках прокрался обратно в прихожую, снимая с себя верхнюю одежду и обувь, не создавая лишних шумов, привлекающих внимание. Телефон пришлось перевести в беззвучный режим, чтобы никакие уведомления не потревожили. Арсений понял, что потерял счёт времени, пока сидел в прихожей, определяя по звукам, что происходило за стеной. Он слышал тяжёлое дыхание своего альфы, который наверняка был занят собой и своими потребностями; диалог на ломаном английском из видео, в котором омегу просят быть пожестче; шлепки и хлюпанье смазки… Всё ясно: даже тут стандартный сценарий. Тело Арсения срегировало не на всё это, а на запах, что стоял в квартире. Скорее всего, рефлекторно — это природа, иногда она делает подлянки. Омегу кидало то в жар, то в холод — ему пришлось расстегнуть верхние пуговицы на рубашке и обмахивать лицо с проступившей на лбу испариной руками. Такие эмоциональные качели вкупе с имеющейся травмой творили с рассудком необъяснимые вещи. Хотелось крепко прижаться к родному человеку, уткнуться носом в шейный изгиб, глубоко вдохнуть Серёжин запах с нотками восточных пряностей и почувствовать вновь себя нужным, любимым. Закрыв глаза, Арсений прислонился к стенке шкафа. Думая о своём, он не услышал, как из комнаты вышли, и обратил свой взгляд на Серёжу только тогда, когда тот оказался близко. Супруг сохранял дистанцию между ними, потому что любое неосторожное движение могло бы спровоцировать яркий всплеск. Когда альфа потянулся к выключателю, чтобы зажечь свет, его руку тут же перехватили. — Пожалуйста, не включай, — шёпотом произнёс омега, скрывая своё волнение. — В темноте больше очарования, — он мягко обхватил ладонь мужа, притягивая его к себе за руку. — Как скажешь, — Серёже ничего не оставалось, кроме как выполнить простую просьбу, логики которой он ещё не улавливал. — Почему ты сидишь здесь, считай, на пороге? — Не хотел тебе мешать. Прости, что не предупредил о приходе. Арсений на ощупь потянулся к Серёже и приобнял его за талию, кладя голову на сильное плечо. — Ты просишь прощения за то, что пришёл к себе домой? Арс, ты меня пугаешь. Максимально странный разговор завязывался между ними, в котором каждый не решался сказать что-то важное. Гулкий стук сердца своего мужа Арсений чувствовал: он ли тому виной или же волнующие кадры, которые он сам лицезрел случайно. Серёжу он уж точно не желал отпускать ни из жизни, ни из сердца, ни из головы, вопреки сказанным папеньке словам. Вот так, во мраке их родной обители, они молча подбирали слова, которые должны быть произнесены. И первым начал Арсений. — Дослушай и не перебивай, хорошо? — Арс не готовился к длительной речи, но волновался. — Мне кажется, что я тебя не заслуживаю. Вокруг столько омег, желающих заполучить твоё расположение, и способных подарить тебе всё то, чего не могу дать я. А ты убиваешь свою молодость, находясь со мной, — пожалуй, это и гложило Арса всё это время, когда на нём, как на омеге, врачи поставили жирный крест. — Не буду спрашивать, кто надоумил тебя на такое. Сейчас не столь важно. Помнишь слова известного классика: «Своего мужа не ругаю. Его никогда я не брошу. Это ведь со мной он стал плохим. А брал-то я его хорошим…», — и послышался тихий вздох Арсения. — Не лучшее сравнение в нашей ситуации, но я за тебя в ответе не потому, что ты мой законный супруг, а любимый человек. Не твоя вина в том, что ты старался соответствовать тем «требованиям» к семье, которые закладывали в тебя с пелёнок: почитай родителей, будь лучшим примером, гордостью и так далее. Не всё в жизни так, как мы хотим. — Где-то я уже это слышал, — да, как-то Серёжа говорил нечто похожее, но Арсений упрямился, пропуская важное. — Тебе пришлось хуже, а я оказался бессилен в данных обстоятельствах. Заставить со мной пойти на терапию — заранее обречено, ибо эта помощь для тех, кто её желает получить. А сейчас мы находимся около черты, перешагнув которую уже не сможем ничего сделать. Арсений обнял так крепко, что Серёже было трудно дышать. Своими объятиями он выражал многое и, вдыхая родной запах мужа, провёл носом по шее и сухими губами оставил едва уловимый поцелуй. — Всего, что я когда-либо делал, было недостаточно. Знаешь ли ты или нет, у омег есть определённая программа «Минимум»: родился, отучился, если повезло; женился и родил детей, а потом живёшь «спокойной» жизнью со своими проблемами и невзгодами, проклиная непутёвого альфу за косяки, — слова словно рекой текли из уст Арса, ранее которые Серёжа никогда не слышал, и сейчас молчал, выслушивая мужа до конца. — Я себя спрашивал: «А были ли эти стремления поистине моими?» и не мог ответить. Что есть образцово-показательная семья? Мои представления и родительские взгляды со временем стали существенно отличаться, но я продолжал следовать их наставлениям, чтобы не расстраивать. Теперь я вижу в их глазах жалость и разочарование из-за того, что не оправдал их надежд. Но, знаешь, я благодарен им хотя бы за то, что они сильно не лезли в наши отношения и не искали «выгодную партию», как это делается до сих пор во многих семьях. Всё-таки браки по расчёту не наш формат. Наболело. Душевная рана омеги была скорее похожа на огромный нарыв, вскрывшийся, когда пришло время очиститься от расплавляющей здоровые ткани мерзкой субстанции. Альфа хотел бы посмотреть в глаза мужу — только темнота не позволяла. В какой-то степени ему стало стыдно за всё: и за то, что он альфа; и за то, что не он прошёл через больничное чистилище; и за чёртову физиологию, призывавшую разум к продолжению рода, которого уж точно не стоит ожидать. Серёже обидно: за себя и свою возможную недальновидность; за Арсения и его утраченное здоровье; за их семью, в которой спустя столько лет брака обнаружились такие недосказанности. Арсений, отчаянно ловивший каждый вздох альфы, прижимался крепче. Внутри слёз было много, но он не из тех, кто позволит их себе. Всё-таки негоже показывать свою слабость — проще было замкнуться, молчать и отгородиться от всего, только именно всё это усугубило положение их дел. — Мой мальчик… — Серёжа перебирал тёмные прядки волос омеги, не в силах произнести какие-либо слова. В нежном обращении была сосредоточена вся любовь. — Я всё ещё тебе нужен? — вопрос Арсения так больно резанул по сердцу альфы, что невыносимо стало говорить. «Нужен! Нужен! Нужен!», — орало его нутро, руки потянулись к щекам, а губы искали другие губы, оставляя на них ответ с горьким привкусом боли. Они цеплялись за друг друга, как альпинисты, сорвавшиеся с обрыва, рискнувшие упасть в пропасть. Пробравшись руками под футболку Серёжи, Арсений чувствовал жар его тела, от которого отказался сам в своё время. Альфа был осторожен, будто спрашивая разрешения на каждое прикосновение, но омега так изголодался по мужу, ластился и подставлялся под сильные руки, целовал лицо Серёжи, слегка кусая его губы. В какой-то момент всё прекратилось по инициативе альфы. Он вряд ли смог бы остановиться, если бы всё зашло дальше поцелуев. Включив свет, он отпрянул от Арсения и прислонился к стене, глядя на супруга. «Проблему надо решать словами», — подумал Серёжа, останавливая эти эмоциональные качели. — Что-то не так? — не понимающе спросил Арсений, увидев альфу, который прикрывал руками своё возбуждение, от чего ему стало неловко. — Ради меня не нужно, Арс. В иссиня-голубых глазах плескалась паника, и хотел было Арсений прикоснуться к мужу, но тот перехватил его руки, согревая их своими ладонями. — Я с тобой, слышишь? — альфа не врал и никогда не умел — омега нуждался в словах подлинной поддержки, которой не хватало. — Кто бы что ни говорил тебе, я рядом. Мы должны справиться — другого не дано. Я не могу изменить «установок», которые тебе давали с детства, готовя к замужеству. Ты — омега, сильная самостоятельная личность, будь ею, Арсений, — омега невольно шмыгнул носом, глотая слова, оставшиеся на языке. В следующий миг ровная блестящая дорожка скользнула по щеке, почти сразу высыхая. Серёжа прислонил его ладони к груди, даруя ощущение спокойствия. — Близость — она не в сексе, милый, а здесь, — учащённое сердцебиение прям под пальцами, дыхание одно на двоих, общие любовь и утрата. — К остальному придём позже, когда ты будешь готов и морально, и физически. — Постой, что ты будешь делать через неделю? Без полноценных гонов долго нельзя… — омега волновался за мужа, чьи циклы становились тяжелее с каждым разом без близкого контакта или подавителей. С организмом спорить порой опасно: может обернуться полной альфьей дисфункцией. — У меня было время посетить врача. Он выписал необходимые препараты и дал рекомендации. — То есть ты не позволишь как-то помочь? — Не в этот раз. Всему своё время, Арс. Всему своё время. Этот вечер стал переломным в их жизни — он решил бо́льшую часть вопросов. Альфа с трудом пережил начало цикла, выпадая моментами из жизни. Одна из рекомендаций доктора ему не импонировала, но прибегнуть пришлось. Не так страшен чёрт, как его малюют: массаж простаты в такой период болезненный, но эффективный, — предупреждал застой крови и семени. Не сказать, что процедура полна восторга, но плюсы, конечно, были. Возвращался домой к мужу в более-менее адекватном состоянии, каждый раз раздумывая над тем, что в этом нет ничего унизительного. Что касалось Арсения, то он до последнего откладывал визит к психотерапевту и психиатру: на одной чаше весов лежала семейная жизнь с его любимым человеком, а на другой — душевная боль, которую волей-неволей стоит пережить, пролечить, переговорить, чтобы освободиться, принять себя и жить. Сессии со специалистом потихоньку приносили плоды: Арсений был подавлен после встреч, но он стал разговаривать с Серёжей о них. В одной из бесед на балконе омега поделился сомнениями, которые внушил папенька когда-то: «Семья без детей долго не просуществует». Альфа, безусловно, тихо негодовал, но контролировал эмоции в присутствии мужа. «— Это нездорово думать об омеге, как об инкубаторе! — однажды Серёжа вспылил и схватил пачку, намереваясь закурить, дабы умерить пыл. — Дети должны быть в нормальных семьях. Так же нормально и не хотеть их, только почему-то это считают прожиганием жизни впустую. Нас с малых лет учат чтить традиции. У нас ведь иная проблема, — сам не осознавая того, оправдывался Арс. — Родительское внушение чуть не стоило мне тебя. Уже после первого раза стоило остановиться. И тут Серёжа был абсолютно прав.».***
Звук стучащих друг о друга шариков маятника Арсения успокаивал. Сидя в удобном кресле у психотерапевта, он не спешил говорить. С приоритетами определились, об обращении к себе в письме рассуждали, о семье тоже, обсудили триггерящие моменты, теперь очередь за фобиями, которые Арс предпочитал игнорировать. — Может быть, чаю? — психотерапевт умел начинать работу с непринуждённых вопросов, плавно подходя к сути. Включив чайник и достав чашки из шкафчика, он приготовил всё для предстоящей работы и чаепития. — Не откажусь, — омега не знал, с чего начать. Когда не знаешь, о чём говорить, начинай обсуждать погоду, чего Арсений и придерживался. — Сегодня дождь льёт как из ведра, — по стёклам широкими струйками лилась вода, а тяжёлые свинцовые тучи укрывали небо, заслоняя собой пробивающиеся солнечные лучи. — Прохладно, но всё же терпимо. Осень приятно балует: завтра обещают по прогнозу малую облачность, — чайник вскипел и щёлкнул, оповещая. Вскоре перед Арсением возникла чашка с ароматным чаем с запахом гвоздики и тмина. — Давно перестал верить синоптикам, — усмехнулся омега. — Очень относительная эта наука, — вдохнув аромат свежезаваренного чая, удивился схожести запахов супруга и сего напитка. На душе становилось теплее не из-за последнего. — Знание чего-либо даёт некое ощущение стабильности. Возможно, прогноз не оправдается, и снова будет дождь, но что, если сбудется? Нас озарит солнце яркими лучами. Подумайте об этом. Аллегории пошли в ход, приближая разговор о важном. Сделав глоток из чашки, Арсений поразился вкусовым качествам напитка. Некогда тревога сменилась спокойствием, будто сидел в объятиях своего мужа. Не хватало только зарыться носом в тёмную копну Серёжиных волос и шептать на ухо всякие глупости, от которых бы потом вместе смеялись. Арсений заговорил. Слова лились, словно бурная горная река в период таяния снега. Как много омега держал в себе: страх быть отвергнутым родителями, мужем, обществом, на которое равняются, уничтожая тем самым собственное «я». Желание угодить и быть хорошим/удобным сыграло злую шутку. Фанатичное убеждение себя в нормальности привело к глубоким ранам в душе, отрицанию действительности и потерям. Психотерапевт, являвшийся омегой и выслушавший сотни клиентов, его понимал. Расспрашивал о прогрессе в лечении, отклонениям по сну, наблюдавшиеся у омеги долгое время, нарушая естественные биоритмы. Благодаря медикаментозной терапии, как пояснил Арсений, он стал легче засыпать. Уже хороший сдвиг в нужном направлении. Только от чего омега просыпался среди ночи, Арс отвечал красноречиво: «Ненавижу бежевые стены в палатах», очевидно намекая на больничную атмосферу. Все фобии оказались связаны: близость с мужем в полноценную течку приводили его к врачам; в больнице обрывалась нерожденная жизнь; позже Арсению сообщили о его конце, как омеги. Отсюда картина маслом с выводами — он станет ненужным для Серёжи. Порочный круг в действии с паранойей впридачу. О возрождении былых отношений с мужем речи не шло: придётся всё начинать заново. Выстраивать новые границы, пересмотреть приоритеты. Изначально Арсений пошёл по ложному следу, решив, что можно справиться так, молча. Вовремя супруг его направил на верный путь — говорить, только говорить. Когда встреча подошла к концу, Арсений впервые выдохнул свободно. Было сложно довериться профессионалу, но необходимо, ибо нести эту ношу самому невыносимо, а возлагать на плечи мужа — перекладывание ответственности. Серёжа вытерпел достаточно, потому было бы кощунством обременять его таким. Он подтолкнул Арса обратиться за помощью, за что тот был благодарен. Попрощавшись с психотерапевтом, омега незамедлительно отправился домой. К себе домой, где его ждут. Нельзя сказать, что груз с плеч полностью упал, но стало легче. Арсений желал оказаться дома, обнять Серёжу и поцеловать. Сам. Не потому что так надо, а потому что хотел. Сам. Сказать «люблю» и множество других слов, которых супруг не слышал непозволительно долго. Сам. Определённо Арсений нуждался в терапии — его «самолечение» ни к чему хорошему не привело. Выложив всё компетентному специалисту и рассмотрев события с другой стороны, омега понимал, что не учитывал, насколько больно было его мужу. Зациклившись на себе, он об этом не подумал. Да, Серёжа бы хотел быть счастливым отцом, но важнее для него был сам Арсений. Требовать невозможного тот не стал бы никогда. «Не всё в жизни так, как мы хотим» — удивительным образом работало в обе стороны. Арсений уже был не рад скорому выходу из отпуска. Остаток дней он планировал провести рядом с супругом: устроить домашнее свидание с ужином и поцелуями; смотреть вместе на небо с балкона, и неважно, что в последнее время оно облачное, и больше не возвращаться к приобретённой вредной привычке. Работы ещё бесконечно много — они в самом начале нового пути. Практически за месяц их жизнь перевернулась с ног на голову, это ли не к лучшему? Не каждый сможет собрать руины обратно в замок, как это сделали Серёжа и Арсений. Маленькими шажками, идя к большой цели, им предстоит выстроить новый быт и отношения. Кирпичик за кирпичиком, укрепляя фундамент любви действиями. Рука об руку, превозмогая неприятности. Сердце к сердцу, как было изначально предначертано.