Она ушла вчера

      Она ушла вчера, и за день, наполненный совсем не привычным уже одиночеством, мысли спутались окончательно. Мойра смеялась, бесконечно уверенная в собственной важности, уверенная в её зависимости от частых встреч, случайных прикосновений, мимолётных взглядов, и до боли сжимала руки в кулаки, пытаясь сдержать дрожь. Холод окутал тело, несмотря на бурлящий в голове хаос, и даже дышать становилось невыносимо. Осень наступила слишком резко, слишком быстро, а с ней — ветры, дожди и тоска. Слякоть на улицах раздражала и вполовину не так сильно, как слякоть в собственной душе… в тех её жалких крохах, что, возможно, остались. Постоянство, такое заманчивое и желанное, разрушилось всего за какое-то жалкое почти ничего не значащее мгновение.       Мойру всегда забавляло то, как она поджимала губы, когда думала о чём-то важном или не слишком, как хмурилась, когда долго не могла прийти к решению, и как по-детски радовалась, когда наконец удавалось найти ответ. Даже сейчас, яростно нажимая что-то в телефоне, Ангела шумно выдохнула, а затем резко замерла. Эмоции, искренние и яркие, порой раздражали, но чаще заставляли сердце сжиматься от теплоты, необъяснимой, но такой необходимой. Мойра не знала, что происходит, да и не так часто лезла в жизнь коллеги, как, возможно, хотелось бы, но из любого правила рано или поздно появлялось исключение, особенно в те моменты, когда интерес одерживал победу над здравым смыслом. «В субботу у меня свободный день», — прочитала Мойра, бесшумно приближаясь и мельком заглядывая в телефон. В горле образовался мерзкий ком, сердце забилось медленнее. Она не видела переписку целиком, но заметила имя собеседника. Этого оказалось достаточно, чтобы разверзшаяся в глубинах души буря эмоций вскружила сознание, заставляя забыть о какой-либо логике: горячая животная ярость взяла верх над холодным разумом. «Я что, ревную? — мимолётная мысль заставила успокоиться и резко разжать кулаки, сбившееся дыхание потихоньку выравнивалось. И как Ангела ничего не заметила? Или, быть может, заметила и специально игнорировала? — Ну нет… какая вообще разница, с кем она переписывается? Нам взаимно плевать друг на друга».       Мойра стиснула зубы… ложь. Какая же очевидная ложь, неоправданно жалкая попытка обмануть саму себя, за которую стоило бы постыдиться, только вот теперь совсем не до стыда. Она ревновала, до безумия, до злости, до криков, но просто стояла позади, не в силах толком пошевелиться. Ангела едва слышно хихикнула, и от этого стало только хуже. Может, уже давно стоило перестать усмехаться, спорить и ранить её словами, но разве так просто перейти черту, которую сама же провела? Разве просто разрушить прочную бетонную стену голыми руками, искалеченными и слабыми? Разве просто вслух произнести то, что никогда не должно прозвучать? — Что, большие планы на выходные? — едкие слова сами вырвались, но она не собиралась оправдываться и жалеть. — Вас мои планы не должны беспокоить, — Ангела резко развернулась и убрала телефон в карман халата. — Как и мои личные переписки. — У меня есть очевидные причины об этом беспокоиться, — Мойра усмехнулась, чувствуя, как сердце снова затрепетало от волнения. Голос звучал удивительно спокойно, почти холодно. С виду и не скажешь, что в душе разгорался пожар из нахлынувших чувств. — Странно, что Вы сами этого не заметили. — И что же такого очевидного я не заметила? — Ангела нахмурилась, вздёрнула подбородок и с вызовом посмотрела в разноцветные глаза. — Может быть, то, что я Вас… — Мойра запнулась, не в силах толком закончить фразу, но этого оказалось достаточно. — А разве Дьявол умеет любить? — она отвела взгляд, лишь бы не смотреть в полные слёз и обиды голубые глаза, не видеть, как задрожали тонкие губы, как побледнели щёки. От громкого хлопка дверью зазвенело в ушах, и Мойра застыла, не в силах пошевелиться, пойти следом, остановить в последний момент. Она ушла… вчера?