i hate you (flirting)

В первый раз они встретились подростками на пляже в Шри-Ланке. Он назывался Аругам-Бэй. Чунмён приехал туда с командой из школы, чтобы тренироваться и заняться сёрфингом, Кёнсу — с родителями в их отпуск. Для обоих эта поездка должна была стать бодрящей, спокойной возможностью отдохнуть без особых эксцессов, но когда Чунмён случайно облил морской водой Кёнсу с ног до головы, это почему-то положило начало самой глупой вражде на отдыхе, которая продлилась целых две недели, где каждая случайная или не очень встреча заканчивалась перепалкой и один раз чуть не дошла до драки. Тогда Кёнсу притянул Чунмёна за ворот рубашки и затем резко почти впечатал его в стену, пригрозив разбитым носом в следующий раз. Искрящийся нрав Чунмёна воспринял это как лишний повод сделать всё наоборот. Конечно же, тогда он получил по лицу и последние несколько дней не смог плавать в море, потому что тренер по сёрфингу запретил ему заниматься чем-либо кроме строительства песочных замков на самом берегу. Проходящий каждый раз мимо Кёнсу злорадно смеялся над ним до тех пор, пока однажды Чунмён не поскользнулся на мокром песке и не рухнул прямо на свой от скуки слепленный замок. Это не было необычайно смешно, скорее просто нелепо и забавно. Он тогда поднял глаза и впервые увидел, как Кёнсу улыбается — не злорадно, не насмехаясь, а совсем искренне. Кажется, в то мгновение у Чунмёна внутри что-то неосознанно кольнуло… И сразу взорвалось, разрушив момент, потому что он не придумал ничего лучше, чем озвучить самую глупую мысль, появившуюся у него в голове: — У тебя очень красивая улыбка, — сказал он и выглядел в тот момент как самый большой дурак. — Улыбайся почаще. В тот же миг Кёнсу перестал улыбаться и не улыбался до конца отдыха вообще, потому что Чунмён открыл для себя самый бесящий способ его доставать. Это была настоящая катастрофа. Каждый раз, когда они пересекались после этого случая, начинался с того, что Чунмён глупо флиртовал, не придавая этому особого значения, а Кёнсу пытался его игнорировать. Иногда у него это плохо получалось и в ход шло всё, что плохо лежит, начиная от салфетниц и заканчивая пляжным шезлонгом. Один раз в бой чуть было не пошла доска для сёрфинга одного из парней в команде Чунмёна: его остановили, но Кёнсу всё-таки успел подставить подножку, чтобы тот упал лицом в солёную воду и вместе с ней наглотался песка. Самым удивительным было, пожалуй, то, что они не убили друг друга. Хуже всего было то, что даже рейс обратно в Корею у них был один и тот же и сидели они совсем рядом — разделял лишь проход. Кёнсу даже отсесть не мог, потому что родители уснули сразу после взлёта, а Чунмён даже и не думал меняться с кем-то местами. Как назло, весь салон был забит. Это был первый раз, когда Кёнсу молил о том, чтобы самолёт разбился. Таким образом они узнали, что живут в одном городе и всё стало гораздо ужаснее от осознания Кёнсу того, что он может встретиться с Чунмёном в любой момент. Этот любой момент не происходил примерно пару лет, пока они снова случайно не пересеклись на курсах по английскому (Кёнсу уговорил родителей найти ему другие буквально в тот же вечер), потом — на курсах вокала, а затем — несколько раз в одном и том же книжном клубе; их встречи происходили не сразу и не скопом, несколько мучительных для Кёнсу лет, пока он не поступил и не уехал учиться в Америку. Ему повезло, там Чунмён его не достал. После возвращения некоторое время ему всё так же было немного страшно, что подростковый кошмар в виде вездесущего Чунмёна (его имя и глупый флирт — это всё, что он о нём запомнил) вдруг материализуется перед ним, когда он пойдёт пить кофе, но, к счастью Кёнсу, к его тридцати годам они так ни разу и не встретились. Этот факт дал ему расслабиться и забыть о такой части его прошлого, пока однажды его друг Чонин не позвонил ему и не сказал: — У меня есть свободный билет в Шри-Ланку, пляж Аругам-Бэй. Ты же был уже там, не хочешь освежить воспоминания? Кёнсу еле сдержался, чтобы не закричать «ни в коем случае!», но выдохнул и сказал, что подумает над этим замечательным предложением. Думать ему совсем не хотелось, ему хотелось удалить номер Чонина или заблокировать его везде, но тот достанет его даже из ада, если захочет, так что бежать и прятаться от неизбежного — совсем не вариант. В конце концов Чонин пришел к нему сам и сидел над душой несколько часов, пока Кёнсу не сдался и не сказал, что поедет. Как жаль, что на этом права выбора он был лишён слишком быстро, чтобы уже не смочь дать отказ, когда Чонин упомянул, что будут они не одни, а с ними ещё полетят его парень и друг его парня. Кёнсу был готов вывернуться наизнанку прямо на месте. Бэкхёна он помнил хорошо — в принципе, как и то, что находиться с ним долго просто невозможно, потому что периодически его хочется задушить. Тихий ужас застыл в стеклянном взгляде Кёнсу, когда он понял, что ему придётся провести две недели с человеком, который однажды чуть не утонул в луже, потому что упал туда лицом и уснул. В следующий раз Кёнсу обязательно позволит ему умереть вместо того, чтобы выслушивать трёхчасовое нытьё о том, зачем его разбудили — невыносимый кошмар, и ему попросту страшно представить, что будет в Шри-Ланке, когда он не сможет оттуда сбежать совсем. Но он всё-таки полетел. Не потому, что у него не было выбора, а скорее из-за того, что это лучше, чем ещё десять лет слушать, как Чонин говорит ему, что остаться дома было его худшим решением. Кёнсу ещё не знал, что его худшим решением всё-таки будет эта поездка, потому что всё было вполне прекрасно, пока ждали рейс, пока летели и ехали до отеля. Просто Бэкхёна и второго человека не было — Чонин сказал, что они полетели раньше. Это было здорово, потому что Кёнсу мог просидеть в наушниках все эти несколько часов, не обращая на Чонина вообще никакого внимания. Тот даже и не пытался, его куда больше занимали мысли о нежном солнце, горячем песке и волнах. «Там есть такая крутая скала, ты с неё прыгал, когда был там?», — спросил как-то Чонин, когда рассматривал фотографии пляжа, пытаясь понять, стоит ли им ехать туда или лучше выбрать другое место. Кёнсу тогда только пожал плечами. Он не особо помнит, что делал в тот отдых с родителями; в памяти остались несколько расслабляющих вечеров, когда он лежал спиной на воде и смотрел в закатное небо, и те отвратительные подкаты. Было ужасно осознавать, что все хорошие и приятные воспоминания стёрлись, потому что на них наложился отпечаток глупости другого человека. Но были ли это настолько плохие воспоминания? Кёнсу не знает, он никогда не думал о них в ключе не раздражающих, однако проведённое на Аругам-Бэй в том возрасте время было не таким уж и плохим, просто своеобразным и чересчур насыщенным. Он без понятия, как бы сейчас отреагировал на такое. Он ещё не представлял, что шанс узнать это у него будет, потому что когда через час после прилёта они прибыли в съёмный домик недалеко от пляжа, Кёнсу готов был выдохнуть и расслабиться с бутылкой лимонада, но у него совсем не вышло. — Бэкхён писал, что пошёл за кое-какими продуктами для гриля, — Чонин подхватил свою сумку, на пару мгновений оставленную на полу, и начал подниматься на второй этаж. — Тебе стоит купить симку, но сейчас отдохни. Вечером нас ждёт большой ужин. Кёнсу пожал плечами, налил себе в стакан воды из кувшина на столе и вышел на веранду. С неё открывался потрясающий вид на природу, океан и небольшой кусочек пляжа. Когда он был здесь в прошлый раз, они с родителями жили в отеле немного с другой стороны. Снимать дом оказалось совсем другим ощущением, почти как дома или что-то вроде того, Кёнсу пока не знает, как охарактеризовать это чувство, но оно довольно приятное, чтобы наслаждаться им. Лёгкий ветер приятно скользнул по его лицу и Кёнсу прикрыл глаза от удовольствия. В принципе, всё не было так плохо, если бы не… За его спиной раздался глухой звук, будто одно из кресел, стоявших на веранде, сдвинулось с места. Кёнсу обернулся, думая, что там Чонин, но тут же застыл, не в силах что-либо сказать. — Прошу прощения, не хотел пугать или типа того, я… — человек за его спиной глупо рассмеялся и потёр место лёгкого ушиба чуть ниже колена, а затем поднял взгляд и время остановилось. — Чунмён, — Кёнсу не отошёл от шока, но будто на автомате, почти моментально договорил за него, а стакан в его руке не лопнул только из-за усилия его собственной воли. Названный несколько мгновений глупо смотрел на него, а потом в его глазах будто родилось осознание всей ситуации и он прокашлялся. — Кёнсу. — секунду спустя Чунмён расплылся в улыбке, той самой, которую Кёнсу достаточно хорошо помнил, чтобы её ненавидеть. — Как неожиданно и приятно тебя видеть спустя столько времени. Было бы глупо отрицать, что Чунмён похорошел за то время, что они не виделись. Из угловатого, не слишком выделяющегося подростка, а после и молодого человека, Чунмён вырос в довольно симпатичного мужчину, будто окружённого аурой уверенности. Она всегда была с ним, но сейчас она будто стала ещё более явной и давила на Кёнсу так сильно, что он еле сдерживался, чтобы не схватиться за голову от мигрени. — Не могу сказать, что это взаимно. Как давно знаешь Бэкхёна? — сложить два плюс два не представляло большой проблемы даже в ситуации, когда Кёнсу второй раз в жизни жалеет, что самолёт, в котором он летел, не разбился где-нибудь в горах. — Мы познакомились на курсах по английскому. Он пришёл в ту группу, из которой ушёл тогда ты, — Чунмён сказал это и пожал плечами так, будто в том, что он запомнил такую незначительную деталь, не было ничего сверхъестественного, так, будто состыковка этих фактов — простая случайность. — Понятно, — Кёнсу цокнул языком и допил свою воду, а после попытался пройти мимо Чунмёна, но был остановлен его рукой. Он не дотронулся до него, Кёнсу почти уверен, что чужая ладонь чуть дрогнула, оказавшись всего в паре сантиметров от него. — Слушай, мы можем друг с другом не говорить, но было бы славно не портить Чонину и Бэкхёну отдых, не находишь? Кёнсу пожал плечами и обошёл чужую руку, будто для него это не слишком большое дело. Он бы с удовольствием не разговаривал с Чунмёном вообще. Возможно, это глупое поведение для взрослого человека, но после нескольких лет оглушительно провальных попыток наладить контакт и прекратить дурацкие кокетливые штуки, имеющие под собой лишь издевательскую подоплёку, Кёнсу больше не хочет верить, что у этого человека нет никаких глупых умыслов и шуток в карманах его шорт. Ужин прошёл странно. Бэкхён и Чонин, не умолкая, ворковали и рассказывали общие забавные истории, пока Кёнсу и Чунмён сидели по разные стороны стола и периодически молча смотрели, но будто не друг на друга, а сквозь. Такое поведение не могло остаться незамеченным. — Сексуальное напряжение, — подытожил Чонин и зевнул. В нём было три самбуки и он очень сильно хотел спать, и, может быть, немножко пообниматься в постели с Бэкхёном, но вместо этого он сидит на постели с Кёнсу и сонно анализирует ситуацию. — Нет никакого сексуального напряжения, — тот только закатил глаза. — Ага, — снова зевнул. — Слушай, я помню историю про странного парня с Аругам-Бэй, но я правда даже и подумать не мог, что это Чунмён. Ты никогда не называл его имени, да и, в конце концов, даже если бы назвал, это могло быть простым совпадением. Никто не застрахован от того, чтобы встретиться с кем-то из прошлого, да и вообще, ты же сюда отдыхать приехал. Это была ошибка Кёнсу, что за всё время он так и не упомянул имя, боясь, что только произнесёт его — и Чунмён сразу появится из ниоткуда. Как оказалось, для того, чтобы он вновь появился в его жизни, можно было делать целое ничего. Следующие несколько дней были достаточно насыщенными, чтобы Кёнсу почти не обращал внимания на Чунмёна. Они взяли пару экскурсий по городу, поели вкуснейшую еду и почти каждый вечер отдыхали на пляже. Уровень воды в этом году был немногим выше: во время приливов участок земли, связывающий море и пресноводную реку в отдалённом участке пляжа, где обычно тусуются сёрферы, оказывался по щиколотку в воде. Бэкхён так сильно торопился на скалу, чтобы прыгнуть с неё в море, наплевав на безопасность, что поскользнулся на воде и решил, что вселенная слишком не благосклонна к нему сегодня, поэтому прыжок стоит отложить на потом. В основном они были ближе к более оживлённой части пляжа, там, где стоят шезлонги, растут пальмы и стоят несколько магазинчиков с едой и прокатом разных вещей. В той части, куда ходил Кёнсу, когда ему надоедала компания воркующих Чонина и Бэкхёна, была только та скала, спокойное море с одной стороны и река с болотистой местностью позади него, а ещё галька и менее мягкий песок. Вечером здесь редко тусовались сёрферы, да и вода становилась холоднее, людей почти не было и Кёнсу наслаждался одиночеством и собственной компанией, пока однажды, к концу первой недели, он вновь не прогуливался по пляжу, глядя на окружающую природу, и не наткнулся на совсем уж знакомую картину из далёкого прошлого. Чунмён взял напрокат доску для сёрфинга и пошел плавать. Помня, что в первый раз их свели тренировки на этом пляже, Кёнсу совсем не удивился такому развитию событий. Правда, он думал, что Чунмён будет плавать где-нибудь ближе к оживлённому пляжу, чтобы они совсем не пересекались, но, видимо, события решили развиваться совершенно по-другому. В его планы не входило стоять и наблюдать за Чунмёном, ему вовсе стоило бы развернуться и уйти пить какой-нибудь сладкий до омерзения коктейль дальше в компании Бэкхёна и Чонина, но он стоял на месте и не двигался. Кёнсу слабо помнил такие детали как тренировки по сёрфингу. Всё его внимание в ту поездку сужалось до выбивающего из колеи флирта и невероятно глупых шуток от Чунмёна. Он никогда не воспринимал это всерьёз, потому что флирт и шутки были больше похожи на издевательство и способ вывести Кёнсу хоть на какие-то эмоции. Сейчас Чунмён кажется более спокойным и рассудительным, за всю неделю от него прилетела лишь пара неуместных кокетливых фраз, за которые в него даже не хотелось что-нибудь бросить. Кёнсу не был уверен, что тот перерастёт подобное поведение, но, наверное, стоило бы стать к нему чуть мягче и хотя бы говорить «доброе утро», например, а не кивать и идти делать себе кофе. Да уж, стоило бы. — Долго стоишь? — Чунмён появляется перед ним практически внезапно. Кёнсу резко отвлекается от своих мыслей. — Нет, — сориентироваться получается довольно быстро. — Я только пришёл и собирался уходить. — Уже? Голос Чунмёна стал тихим и пугающе манящим. Кёнсу провёл взглядом каплю, упавшую с его волос на кожу щеки и скатившуюся вниз. Ему стало неловко смотреть за ней, когда она очертила небольшую дорожку от ключиц к груди. Он снова поднял взгляд и был пойман с поличным. Чунмён лишь улыбнулся. — Не хочешь покататься? — Я не умею, — Кёнсу был безразличен к подобному предложению, ему вообще не хотелось находиться с ним рядом. — Это не проблема, — тот снова улыбнулся так, будто хотел озарить весь пляж своей улыбкой, но получилось только ослепить Кёнсу. — Пойдём. Кёнсу мог бы попробовать уйти, но Чунмён взял его за запястье и на этом пришёл конец. Безвольно он пошёл к воде, совершенно не представляя, что из этого выйдет. Вообще-то, он всё ещё не хочет иметь ничего общего с этим человеком, но разве можно сказать ему «нет», когда он так аккуратно помогает встать в нужную позицию сначала на песке, а потом на лёгкой маленькой волне прилива у самого берега, поддерживает так нежно, что Кёнсу вовсе забывается, в чьём обществе он находится. — Волны сегодня хорошие для новичков, — говорит Чунмён. — Держись за меня. Вдруг он опускается ниже и садится на корточки, мягко касаясь щиколотки. Кёнсу совсем не знает, куда деть руки и просто упирается ладонями в чужие плечи, чуть наклонившись. От всей ситуации очень неловко, он хочет взорваться. — Это нужно, чтобы доска не уплыла в океан, когда ты падаешь с неё, — поясняет Чунмён, а сам продолжает сидеть на корточках и смотреть на Кёнсу снизу вверх. Возникает недолгое неловкое молчание. Кёнсу совершенно не меняется в лице, но внутри у него что-то взрывается, примерно как в тот раз, когда он улыбался, глядя на глупые ошибки Чунмёна. Это ужасное, просто кошмарное чувство, и Кёнсу очень хочет избавиться от него, но Чунмён продолжает смотреть на него так мягко и что-то говорить, а в голове нет ни единой мысли, будто вода в ушах, сквозь которую не слышно вообще ничего. Кёнсу мотает головой в попытках избавиться от наваждения и оступается. — Я же сказал держаться за меня! — говорит Чунмён, когда они вдвоём оказываются на мокром песке. Прилив воды покрывает плечи Чунмёна и ладони Кёнсу, упирающиеся прямо по обе стороны от чужого лица, пальцы сжимают песок, и так сильно, будто это может помочь избежать катастрофы. Не нужно было вообще соглашаться на эту авантюру, Кёнсу так и думал, что произойдёт что-то подобное, о чём он будет жалеть до конца отпуска, пока не улетит обратно домой и не оборвёт все контакты (с Чонином тоже, чтобы наверняка). А Чунмёну будто всё равно. Он лежит, не отводя взгляда от Кёнсу и совершенно не предпринимая никаких действий, чтобы исправить сложившуюся ситуацию. Кёнсу хочет его ударить, но боится, что упадёт на него и всё станет ещё хуже, чем сейчас. Его взгляд падает на чужие губы, расплывшиеся в довольной улыбке — между ними разница в сантиметров двадцать и всё это похоже на глупую шутку. — Ты всё подстроил? — лицо Кёнсу — непроницаемая маска, хоть и внутри всё по-прежнему горит диким пламенем. — Нет, — Чунмён выглядит таким невинным, когда отрицательно мотает головой, что ему хочется врезать, но Кёнсу себя останавливает. — Тебе нужно было всего лишь не отвлекаться и мы бы не упали. Вода делает песок довольно скользким, если ты не знал. Кёнсу закатывает глаза и усмехается, улыбаясь на сомнительную шутку, а время вокруг будто замирает, потому что когда он снова смотрит на Чунмёна, тот уже не улыбается, а лишь внимательно смотрит на его лицо без всяких признаков забавы. Кёнсу уже видел этот взгляд много-много лет назад, но ни тогда, ни сейчас не может предугадать, что он значит. — Я ведь тогда не соврал, что у тебя красивая улыбка, — интонация Чунмёна меняется на более мягкую и серьёзную. Это почти пугает. — Не говори ерунды, — Кёнсу цокает языком, а сам чувствует, как еле ощутимо подкашиваются локти; ему кажется, он вот-вот упадёт. — Я и не говорю. Чунмён аккуратно, будто боясь спугнуть, тянет ладонь к его щеке и мягко проводит по ней костяшками пальцев, ведёт по скуле вверх, пока не касается линии роста волос. Он разжимает пальцы и зарывается ими в чужие волосы. Через мгновение расстояние между ними сокращается до жалких пары сантиметров. Кёнсу дрожит, то ли от холода, то ли от скопа всех тех эмоций, которые внезапно вырвались наружу и которые он почти не в силах сдерживать. Ему нельзя сорваться, пока такое безобразие происходит, он вновь закатывает глаза: — Опять твои глупые шутки, — вся проблема в том, что он на самом деле не знает, хочет ли вырваться: он бы соврал себе, сказав, что ему неприятно то, что сейчас происходит. — Ни в коем случае, — в глазах Чунмёна отражается сумеречное небо и Кёнсу вот-вот в нём утонет. — Я не помню ни одного момента, когда шутил. Было бы глупо с моей стороны сказать, что у меня к тебе какие-то великие чувства, но ты не выходил из моей головы всё то время, пока мы пересекались в Сеуле. Честно говоря, я вздохнул с облегчением, когда мы перестали друг друга видеть. — Он тихо и не слишком весело смеётся. — Я тоже, — Кёнсу хочет пожать плечами, но чуть не падает и ему еле удаётся сдержать равновесие. — Когда я тебя увидел в этот раз, я не знаю, чего я ожидал, но мне показалось, что я могу как-то извиниться за своё глупое поведение. Я не знал, как сказать тебе, что ты мне нравишься. Это могло бы быть странным, не находишь? — Чунмён поджимает губы, и очередной прилив размывает его волосы по песку, так он выглядит просто волшебно. — Поэтому я подумал, что можно как-то наладить контакт сейчас, но мне показалось, что ты не горел особым желанием, поэтому просто продолжал делать то, что делал всегда, то есть быть собой и… Он продолжал и продолжал говорить, признаваясь в тех чувствах, которые Кёнсу сам хоронил в себе с того момента, как увидел, что тот упал на собственный песочный замок. Это могло бы быть отличной метафорой, если бы эти чувства не были взаимны, но, возможно, им стоит попытаться, потому что теперь Чунмён больше не задиристый подросток, старающийся скрыть симпатию, а мужчина, который открыто говорит о том, чего хочет. Кёнсу не знает, насколько это правильно, но кто он такой, чтобы отказываться от очередного пинка Вселенной, которая так и норовит свести их двоих уже в который раз? Наверное, это последний шанс. Кёнсу не брезгует им воспользоваться, сокращая все возможные дистанции между ними, целуя Чунмёна, не дав ему закончить, и окончательно падая на него. Это отличный ответ вместо тех слов, что роились в голове у Кёнсу всё то время, пока он пытался анализировать и конструировать нормальную фразу. В конце концов мысль «будь, что будет» одержала верх над всеми рациональными путями, по которым он мог пойти. Никакого волшебства не происходит, лёд в его сердце не тает в мгновение ока, но ему становится теплее, когда чужие руки прижимают его ближе и игриво лезут под мокрую рубашку. — Секс на пляже — не мой любимый напиток, — Кёнсу облизывает нижнюю губу Чунмёна, собирая остатки поцелуя. — Я предпочитаю кофе в постель. — Это приглашение? — губы Чунмёна распухшие и блестящие, он выглядит просто потрясающе. — Посмотрим, — и снова целует его, на этот раз более раскованно. Всё-таки хорошо, что самолёт Кёнсу не разбился где-нибудь в горах. Так бы ему не удалось выяснить, каков на вкус поцелуй с его самым надоедливым подростковым кошмаром, который неожиданно превратился в то, что он может назвать романтическим сюрпризом.