~ ~ ~
В библиотеке было привычно тихо, только перо скрипело, пока Лиза что-то выводила на бумаге. Кэйа кашлянул, привлекая ее внимание, и устроился у стола. — Хочешь взять какую-то книгу? — спросила Лиза, подняв на него взгляд. Кэйа покачал головой. — Хочу спросить совета. Что могло произойти с человеком, если он вдруг начал есть цветы? Ну, знаешь, не просто добавлять для вкуса в еду, как иногда делают, а прям с лепестками и стеблем. Сырыми. Спасибо, что хоть без земли. — Есть цветы? — Лиза задумалась, прикусив кончик пера. — Расскажи подробнее. Кэйа рассказал все, что знал, и все, до чего успел додуматься за ночь. Имен он ей предусмотрительно не называл, но и суть проблемы крылась не в них. Лиза, выслушав его, удивленной не выглядела — и вот это удивляло Кэйю еще сильнее. То есть ей не в новинку такое положение дел? То есть в мире существовало что-то более удивительное? Нет, конечно, существовало, но прямо сейчас происходящее своей абсурдностью уверенно завоевывало себе титул «Самого загадочного происшествия». Честно, Кэйю так даже поведение Двалина не шокировало когда-то, как неожиданное поедание цветов. — Честно говоря, не уверена, есть ли у этого точное название, — произнесла Лиза после недолгой паузы. — Но, думаю, у меня найдется пара книг, где ты можешь отыскать ответ. Кэйа кивнул. — Это ведь как-то связано с артериями земли, да? — спросил он. Потому что у всего в Тейвате ноги росли от артерий — ну, практически у всего, и иногда это здорово помогало сузить область поиска. — Да, — отозвалась Лиза, что-то выискивая на полке рядом со столом. — Как ты знаешь, артерии влияют на людей по-разному. То же ханахаки — аномалия, которая появилась сначала в Инадзуме, а потом, по потокам артерий, распространилось по всему Тейвату. Она, наконец, достала огромных размеров книгу и водрузила ее на стол, смахнув пылинки с переплета. — То есть ты предлагаешь мне прочитать все вот это? — Кэйа скептически смерил талмуд взглядом, прикидывая, сколько ему придется потратить на это времени. По предварительным подсчетам получалось, что придется пожертвовать сном. Опять. — Ну если ты хочешь хотя бы приблизиться к разгадке, то да, — Лиза хитро улыбнулась. — А если нет, то и нечего тратить мое время. Кэйа усмехнулся. — Я просто пытаюсь отсрочить момент расплаты для тех бедняг, которые не вернули книги в срок. Лиза вскинула бровь, в воздухе отчетливо запахло озоном. Кэйа поспешил подхватить книгу со стола и направился к выходу, напоследок поблагодарив Лизу за помощь. Она была права — он не только хотел приблизиться к разгадке, но и найти ответы на мучившие его вопросы. Оказавшись в своем кабинете, он плюхнулся в кресло и погрузился в чтение. Если повезет, то он даже сможет уйти отсюда до заката.~ ~ ~
Из полезного в книге оказалось только то, что артерии могли повлиять на людей совершенно непредсказуемым образом. Например, заставить их мучиться от видений, вытаскивая из глубины души все самое трагичное и темное. Или свести с ума бесконечным, непрекращающимся ощущением чужого взгляда на спине. Или же — как было в случае с ханахаки — тем, что человек, влюбившись, начинал отхаркивать цветы. Все это было даже приблизительно не похоже на то, что происходило сейчас. Вот даже рядом не стояло. В книге не было ни слова о том, чтобы кто-то начинал жадно поглощать цветы, а уж о том, чтобы это было связано с влюбленностью — подавно. Кэйа вообще не знал, почему он подумал о влюбленности. Это просто почему-то казалось логичным. Можно было бы, конечно, спросить у Альбедо, не влюбился ли он в кого, но Кэйа слабо представлял себе этот диалог — они были не настолько близки, чтобы задавать друг другу такие вопросы. Да и чтобы попасть под воздействие артерий, нужно было с ними часто взаимодействовать, чего Альбедо тоже не делал, предпочитая работать в лаборатории в городе или на Хребте. К Дилюку с таким тоже не пойдешь — посмотрит как на идиота и выставит за дверь, напоследок, наверное, звонко хрустнув стеблем сесилии. Хотя Дилюк с артериями имел дело постоянно — того требовало амплуа Полуночного Героя. Тьфу. Кто вообще придумал это прозвище… Кэйа захлопнул книгу, когда за окном уже стемнело. Устало привалился к обложке лбом, зажмурившись. Голова гудела от обилия информации и догадок, сменяющих одну другую. Возможно, все дело было в том, что… Кэйе никак не удавалось зацепиться ни за одну мысль. Они путались, срастались во что-то непонятное и нелепое, будто пытались своей абсурдностью переплюнуть происходящее. Могло ли быть так, что и Дилюк, и Альбедо случайно попробовали еду с добавлением этих цветов и теперь жить без них не могли? Могло ли быть так, что их кто-то проклял? Может, артерии тут были вовсе ни при чем? А может, Кэйа просто заработался и совсем сошел с ума? Кэйа встал и прошел к окну, надеясь уловить хотя бы немного прохладного воздуха. Мысли путались еще и от жары — при таких температурах работать было решительно невозможно. С окна дуло, но дуло теплым. Кэйа поморщился и принялся расхаживать по кабинету туда-сюда, перебирая прочитанное в голове. Если артерии когда-то вызвали ханахаки, то они могли бы вызвать и что-то другое, похожее, верно? Могли бы повлиять еще как-нибудь, чтобы влюбленные не страдали, почти выплевывая легкие от приступов кашля? Но Альбедо влюбленным не выглядел. Дилюк — тоже. Дилюк вообще стабильно выглядел недовольным всем и сразу, и, если честно, Кэйа не горел желанием увидеть, как тот неловко жмется от влюбленности. Да и почему вообще именно эти цветы? Альбедо ел светяшку, Дилюк — сесилии, а нравились им растения прямо противоположные. У Альбедо всегда на столе стоял небольшой, аккуратный букет сесилий — говорил, что ему нравился их сладковатый запах. Дилюку же нравилась трава-светяшка — в детстве он всегда собирал их и притаскивал в дом, дарил охапками Аделинде, даже как-то уговорил Кэйю на то, чтобы вплести их ему в волосы. Так почему же?.. Кэйа замер от поразившей его догадки. Цветы. Они ели цветы, которые нравились другим людям. Альбедо ел то, что нравилось Дилюку, Дилюк — то, что Альбедо. Кэйа тихо рассмеялся. Градус абсурда повышался со скоростью попрыгуньи. Вот почему он первым делом подумал о влюбленности. И о ханахаки. Потому что все это подозрительно напоминало цветочную болезнь, только наоборот — вместо того, чтобы плеваться лепестками, они их ели, потому что были влюблены в человека, которому нравились эти цветы. От этой мысли Кэйа вздрогнул. Альбедо и Дилюк? Дилюк и Альбедо? Эти двое вместе? Хорошо. Он был согласен, что само по себе «обратное ханахаки» звучало еще не так бредово, как то, что Дилюк мог влюбиться в Альбедо, а Альбедо — в Дилюка. О, архонты, Кэйа что, свернул где-то не туда?~ ~ ~
Сегодня, насколько Кэйа помнил, Дилюк в таверне не работал, поэтому пришлось, выйдя из штаба Ордо, направиться на винокурню. Он не знал, что ему скажет. «Знаешь, Дилюк, кажется, я понял, что ты влюбился в Альбедо. Ничего не хочешь мне рассказать? Ты, кстати, жуй-жуй, не отвлекайся. И лепесточек с губ убери, ага». Это звучало отвратительно даже в мыслях. Но чего-то лучше на ум не шло. Что вообще говорят в такой ситуации? В такой ситуации вообще что-то говорят? Все это до странного напоминало какой-то цирк, только без коней — коней магистр Варка еще не вернул. На винокурне знакомо пахло виноградом, между ухоженных лоз порхали кристальные бабочки. Кэйе это место всегда нравилось, хоть и после определенных событий оно хранило не только радостные воспоминания. Но из песни слов не выкинешь, и из жизни — тоже. Кэйа постучался в двери особняка, и через минуту ему открыла Аделинда. — Сэр Кэйа! — воскликнула она, радостно улыбаясь. — Какими судьбами? — Мастер Дилюк дома? — Аделинда кивнула. — Позови его, пожалуйста. Аделинда скрылась за дверью. Кэйа остался на улице, задумчиво разглядывая окружающие пейзажи. Срочно нужно было придумать, что он спросит у Дилюка, чтобы не бить вопросом о влюбленности в лоб. Хотя с другой стороны, может, наоборот стоило бы сразу выложить все, что ему известно, чтобы Дилюк понял, что отпираться бесполезно. И все же какие слова лучше подобрать? Дверь тихо скрипнула, и Дилюк тронул Кэйю за плечо. — Что-то случилось? Ты обычно сюда не приходишь. И то правда. Они наладили отношения, конечно, но не настолько, чтобы вот так без причины ходить друг к другу в гости. Благо, причина у Кэйи была, да еще какая. Повод был — просто обзавидуешься. Обхрустишься сесилиями. — Случилось, — кивнул Кэйа. — Пройдемся? Дилюк послушно последовал за ним. — Скажи-ка мне, что у тебя с Альбедо? — слова нашлись сами собой. Кэйа посмотрел на Дилюка, но тот, казалось, даже в лице не переменился. Интересно. — В каком смысле? — спросил Дилюк в ответ. — Ну, какие отношения вас связывают? Вы общаетесь вообще? — Не то чтобы… — Дилюк неопределенно махнул рукой. Кэйа зачем-то проследил за жестом взглядом, потом снова посмотрел на Дилюка. — Мы пересекаемся иногда, но не более того. А что? С ним что-то случилось? Бинго! Кэйа мысленно ликовал. Дилюк, конечно, держать лицо умел, как никто другой, но даже он не смог скрыть едва мелькнувшее в голосе беспокойство. — А ты не думал, почему ты вдруг стал есть сесилии? Кстати, как они на вкус? — не удержался от подколки Кэйа. — Ладно, извини. Ситуация просто… располагает. Дилюк молчал, о чем-то задумавшись. Неужели Кэйа ошибся в выводах? Неужели влюбленность здесь была ни при чем? Тогда в чем же было дело? — Если ты считаешь, что это из-за того, что я в него влюблен, то — нет. Не влюблен, — твердо сказал Дилюк. Кэйа замер. Мимо пролетела кристальная бабочка, оставив за собой частички пыльцы в воздухе, и теперь они щекотали нос. Кэйа поморщился и двинулся дальше. Дилюк все так же шел рядом. — Уверен? — уточнил он на всякий случай. Дилюк нахмурился. — Ну уж влюбленность я в состоянии распознать, спасибо большое. Кэйа рассмеялся. — Успокойся, — примирительно сказал он. — Я же ни в чем тебя не обвиняю. Значит, моя догадка оказалась не верна. Как давно ты на цветы перешел? О, архонты, Кэйа не знал, сколько еще он мог шутить на эту тему, но не шутить было сложнее. Дилюк смерил его недовольным взглядом, но ответил: — Началось все примерно неделю назад, — задумчиво протянул он. — Как тебе это поможет? — Пока не знаю. Но я что-нибудь придумаю. Кэйа, правда, понятия не имел, что делать с этой информацией. Альбедо и Дилюк точно были как-то связаны — иначе почему накрыло их в одно и то же время да еще и такими похожими симптомами? Что-то здесь было явно не так, но что именно? Ну не могла же, в конце концов, Сахароза сделать приворот! Они обошли винокурню по кругу и вернулись к дверям. — Ладно, бывай, — сказал Кэйа. — Не забывай мясо есть, а то двуручником своим не помахаешь больше, — и поспешил уйти, рассмеявшись, пока Дилюк не испепелил его взглядом на месте. Завтра придется наведаться в лабораторию к Альбедо, потому что помощник из Дилюка оказался так себе, а дело требовало немедленного вмешательства — пока эти двое со своими внезапными вкусовыми пристрастиями не сожрали все вокруг.~ ~ ~
На следующий день у кабинета Кэйю поджидала Лиза, с абсолютно невозмутимыми видом поедающая стебель одуванчика. Кэйа, едва ее увидев, отчаянно захотел развернуться и уйти из Ордо так далеко, как только получится. Уедет в Ли Юэ. Может, хоть там его этот абсурд не достанет. Но Лиза пригвоздила его к месту своим недовольным взглядом, и Кэйе пришлось вместо бегства впустить ее внутрь. — Как завтрак? — спросил он, убирая ключи в ящик стола. В воздухе снова запахло озоном, и Кэйа поспешил открыть окно. — Приятного аппетита, кстати. Лиза опустилась на стул и, догрызя стебель, спросила: — Как продвигается твое расследование? Кэйа подвинул к ней лежащий на столе талмуд и встал у стола, уперевшись бедром и сложив руки на груди. — Я пришел к выводу, что это ситуация, обратная ханахаки. То есть люди влюбляются и начинают есть цветы, которые нравятся их возлюбленным. Правда, насчет влюбленности я не уверен, вчерашняя встреча это предположение не подтвердила. Лиза задумчиво и невероятно элегантно утерла рот рукой, стирая оставшееся от стебля одуванчиковое молочко, и кивнула. — Если тебе это поможет, то ты, наверное, прав в том, что это действительно проявление влюбленности. Кэйа посмотрел на нее удивленно, потом вспомнил про одуванчик. Архонты, помогите. На дворе ведь стояла даже не весна. Почему весь Мондштадт накрыло любовной лихорадкой, выразившейся в желании уничтожить цветочные посевы родных земель? — То есть ты… Лиза подняла руку перед собой. — Понял, — Кэйа кивнул. — Молчу. Но что делать с вопросом взаимности? Какие могут быть последствия? Будешь до конца жизни, в случае отказа, играть в лошадку и щипать траву? Или будешь есть и блевать? Лиза молчала, рассматривая свои ладони. Потом посмотрела на Кэйю — и вот лучше бы не смотрела, честное слово. Такой расстроенной Кэйа ее никогда не видел, а они, вообще-то, давно знакомы. — Не знаю, Кэйа, — тихо произнесла она. — Надеюсь, ты это выяснишь. — О, нет-нет-нет, — Кэйа замахал руками. — Давай-ка будем надеяться, что мы никогда не узнаем, что бывает в случае невзаимной любви при этом… обратном ханахаки. У меня как-то нет желания ни одуванчики тебе собирать, ни ведра менять. Лиза нерешительно рассмеялась, и с каждой секундой смех ее становился все звонче и ярче, и светлее. Кэйа вздохнул с облегчением. — Я сообщу тебе все, что выясню по этому вопросу. А ты пока… — Кэйа задумался. С языка рвалась очередная нелепая шутка, но Кэйа сдержался. — А ты не думала признаться? О, архонты, лучше бы это все-таки была шутка. — Обязательно, — усмехнулась Лиза. — Как только проберусь через все обязанности магистра и прочую бумажную волокиту. Кэйа покачал головой и направился к двери. Лиза последовала за ним. — Буду держать тебя в курсе, не переживай, — успокоил он. Лиза кивнула и вышла в приоткрытую для нее дверь. — Желаю тебе самых сочных одуванчиков. Лиза смерила его таким взглядом, что если бы можно было убить глазами — Кэйю бы уже пробрало электро до самого мозга. Но он только рассмеялся в ответ и пошел к лестнице, ведущей в лабораторию.~ ~ ~
В лаборатории привычно пахло сесилиями. Кэйю всегда удивляло, как этот запах вообще остается различимым за всем количеством реагентов и прочей алхимической мути, что здесь хранится. Но нет — сладковатый запах наполнял воздух перманентно, но не надоедливо. Кэйа осмотрел помещение. В вазе на столе со всякими бумагами и записками белели цветы сесилий. В вазе на окне тускло сияла светяшка. — Такому разнообразию даже Флора бы обзавидовалась, — усмехнулся Кэйа. Альбедо, наконец, оторвался от пергамента, в котором что-то вычитывал, и повернулся к нему. Выглядел он… на удивление обычно. Кэйа постоянно сравнивал проявившиеся симптомы обратного ханахаки с обычным, пытаясь отыскать еще хоть что-нибудь — Лизу он сегодня тоже рассматривал, — но ничего не бросалось в глаза. Не было ни бледности, ни румянца, ни лихорадочного блеска в глазах, ни синяков под ними. Ничего не выдавало то, что что-то происходит. Ну и чем Кэйа заслужил такое сложное дело, а? — Есть новости? — спросил Альбедо, не отреагировав на шутку. Да, надо признать, шутка была так себе. Но ничего, Кэйа научится — у него, судя по всему, теперь все время мира в запасе, чтобы отточить чувство юмора на тему поедания цветов и внезапной флористической тяги всех вокруг. Интересно, кто будет следующим? — Пока ничего значительного. — Кэйа прошел дальше в лабораторию и сел у другого конца стола, напротив Альбедо. — Скажи мне, тебя с Дилюком ничего не связывает? — Смотря что именно ты подразумеваешь под «связывает», — задумчиво протянул Альбедо. Кэйа присвистнул и уперся подбородком в руку, преисполняясь внимательности. Из Альбедо, наверное, получится вытянуть больше информации — стоит воспользоваться тем, что он мыслил немного иначе. — Меня интересует все, что ты можешь мне об этом рассказать. Альбедо кивнул и отложил пергамент. — Мы с ним не то чтобы близко знакомы, но общаемся довольно… тесно, — начал Альбедо. — Ему как-то пришлось пережидать метель в моем лагере на Хребте, мы там застряли почти на полдня. С ним оказалось неожиданно… здорово просто разговаривать, знаешь? Он не всегда такой хмурый и мрачный, и меня это приятно удивило — все-таки слухи о нем разные ходят, да и до этого наше общение сильно тесным я бы не назвал. Так, кивали друг другу в коридорах, не более того. Но после той метели я словно другими глазами на него посмотрел. Кэйа слушал внимательно, но пока ничего полезного отметить не мог. Альбедо говорил о Дилюке просто как о приятном собеседнике, не более того. Никаких намеков на влюбленность. Никаких намеков на то, что сподвигло его кромсать бедную светяшку на салат. — А что было потом? После Хребта? — уточнил Кэйа. — Потом он однажды позвал меня с собой на гору. Сказал, что я явно лучше понимаю особенности ее климата и что-то там еще, я, честно говоря, уже всего не вспомню, но мы отправились на гору вместе. Вот это было уже интереснее. Дилюк, если даже и не был влюблен, явно был заинтересован в Альбедо — потому что позвал его с собой, хотя вообще-то предпочитал всегда работать в одиночку, даже если здравый смысл требовал обратного. — После того похода он звал меня еще несколько раз. Вдвоем оказалось правда удобнее, особенно с обладателем Пиро. Спички, конечно, вещь хорошая, но легко могут отсыреть, а вот ему достаточно одного взмаха пальцами, и костер уже горит и греет. Кэйа кивнул, показывая, что слушает. — Потом я и сам решил как-то позвать его с собой. В последний раз мы снова попали в метель, а перед этим шел мокрый снег, и нам пришлось долго отогреваться в моем лагере. Ночевали мы там же, кстати, и даже почти… — Альбедо запнулся, с сомнением посмотрел на Кэйю. Ну что такое-то. Может, это и было самое важное, чего ему не хватало для разгадки, а Альбедо так тянет. — Что почти? — подтолкнул Кэйа. — Почти поцеловались, — произнес Альбедо, и в голове Кэйи что-то с оглушительно громким щелчком встало на свои места. — Но ничего не было. Да и это… странно. А что? Это как-то поможет? Кэйа покачал головой и устало потер переносицу. То есть ему предстоит не только понять, правда ли это проявление влюбленности или нет, так еще и убедить особо упертых и непонятливых идиотов в том, что это все-таки не просто тесные дружеские отношения. Друзья, вообще-то, не «почти целуются». — Альбедо, скажи честно, ты в него влюблен? — прямо спросил Кэйа. Альбедо нравился ему именно этим — тем, что не надо было часами ходить вокруг да около, можно было просто спросить в лоб и либо получить ответ, либо увидеть захлопнувшуюся перед носом дверь. — Я не думал об этом, — признался Альбедо и кинул тоскливый взгляд на светяшки на окне. — Передать закусочку? — усмехнулся Кэйа. Альбедо смерил его недовольным взглядом и сам прошел к вазе, вынул цветок, стряхнул с него воду и вгрызся в стебель. Архонты, когда-нибудь Кэйю перестанет так сильно веселить эта картина. Или нет. — Тогда рекомендую подумать. Ну, о влюбленности. — Кэйа встал, покрутил шеей, разминая ее. — Потому что пока что все указывает на то, что вот это, — он указал на цветы, — признаки обратного ханахаки. Ну знаешь, желание запихать в себя как можно больше лепестков любимого человека. Видимо, чтобы наверняка было чем потом кашлять. Альбедо пожал плечами, продолжая жевать. — Думаешь, при невзаимной любви обратное ханахаки превратится в обычное? — спросил он и принялся за бутон. И как ему не противно? Оно же… светится. Ужас какой. Кэйа поморщился. — Я не знаю, если честно. Хотелось бы надеяться, что ничем настолько катастрофическим этот цирк не обернется. Но и проверить мы это пока не можем. Альбедо снова кивнул, жуя цветок с отрешенным видом. — Я не думаю, что это любовь, — вдруг сказал он. — Вы почти поцеловались! — воскликнул Кэйа. — Но не поцеловались ведь, — резонно заметил Альбедо. — Там вообще все не очень понятно было, еще темно так, мы у костра грелись и одежду сушили, просто сидели рядом, и я не могу точно сказать, что он потянулся меня поцеловать. Может, там еще в чем-то была причина. Кэйа вздохнул. Как можно не понять, что человек потянулся тебя поцеловать? Какая там еще могла быть причина? Почти поцеловались — значит, либо отпрянули друг от друга, ошарашенные внезапной тягой, либо Дилюк потянулся и не дотянулся, передумав на полпути. Вряд ли все было так, что он потянулся к костру, но в темноте его повело и он прижался к Альбедо, перепутав его с очагом. Кого Альбедо пытался обдурить? — А вы об этом не говорили? — спросил Кэйа, надеясь, что хотя бы Альбедо удалось вывести Дилюка на разговор сразу после случившегося без оттягивания неизбежного несколько дней — а то и лет, ха — подряд. — Мы с того дня больше не виделись. — Он тебя избегает? — Альбедо кивнул. Кэйа только вздохнул тяжело и направился к выходу. Теперь Дилюк не отвертится, ни за что. Теперь ему придется рассказать все, что он думает об их с Альбедо ситуации. — Понял, — сказал Кэйа уже в дверях. — Спасибо за то, что рассказал об этом. Приятного аппетита. Кэйа усмехнулся и вышел, слыша звонкий хруст за спиной. Нет, ему срочно нужно было в таверну. Ну правда, на трезвую голову вывозить это было просто нереально.~ ~ ~
В таверне привычно было шумно и тепло. Тут и там слышался звон бокалов и обрывки разговоров, но Кэйю интересовало не это — он сразу же, как вошел, бросил взгляд в дальний угол комнаты и заметил там того, кого очень хотелось сегодня увидеть. Венти сидел, упираясь локтем в стол, и радостно хлебал вино из бокала. Потом, словно почувствовав взгляд Кэйи, встрепенулся и помахал ему, подзывая к себе. Кэйа заказал себе вина и уселся к нему за стол. — Что, сегодня не выступаешь? — спросил он, довольно отпивая вина. Вот так и весь происходящий вокруг бардак казался не таким абсурдным. — Мой главный зритель только что пришел, как я мог начать выступление без него? — Венти широко и открыто улыбнулся, салютуя бокалом. Кэйе нравилось пить с ним, хотя их совместные встречи часто заканчивались тем, что его приходилось буквально на руках выносить из таверны, но он всегда приходил в себя возле дома Кэйи, спешно прощался и исчезал в неизвестном направлении. Кэйа толком ничего о нем не знал: пришлый бард, много знающий об истории Мондштадта, умеющий превосходно играть на лире, петь песни и опустошать алкогольные запасы таверны. Набор качеств — потрясающий. Кэйе нравилось. Он бы даже, наверное, осмелился сказать, что Венти нравился ему сам по себе, без ограничивающих рамок таверны, но Кэйа не привык делать таких поспешных выводов. С Венти было легко и спокойно, словно ветерок трепал по волосам — приятное, ласковое прикосновение. С ним было интересно что-то обсуждать или пить молча, слушать его туманные, полные метафор и аллегорий рассказы и песни, слышать, как он играет, умело перебирая струны и заставляя каждого в таверне прислушаться к льющейся мелодии. Он всегда улыбался и редко грустил, но Кэйа видел в его глазах что-то такое, очень глубоко запрятанное, чему пока не мог подобрать определения. Словно старая затаенная грусть, тайна, которой не с кем поделиться, боль, идущая с тобой под руку всю жизнь. Но Венти все скрывал за своей яркой улыбкой, звонким, переливчатым, как колокольчик на ветру, смехом и умением перепить абсолютно любого в таверне. Кэйа надеялся, что однажды он сможет увидеть все без постоянных, будто бы приросших к лицу масок. Что однажды Венти позволит ему это увидеть. Но пока они просто пили, непринужденно перешучиваясь, и Кэйа в общих чертах рассказывал о том, что происходит, со смехом предупреждая Венти быть осторожным в своих желаниях — ну вдруг захочется каких-нибудь ветряных астр отведать. — А тебе самому ничего не хочется? — вдруг спросил Венти слишком осознанно для человека, пившего уже третий — а то и больше — час подряд. Как ему это удавалось? — Мне хочется поскорее разобраться с этим делом, — честно признался Кэйа, покачивая вино в бокале. — И чтобы у всех моих друзей все… сложилось, наверное. Чтобы никто из них не столкнулся с последствиями безответной любви, потому что это не самое приятное ощущение и без всяких ханахаки. Кэйа знал, о чем говорил. Кэйа слишком четко помнил собственные переживания, хоть и было это уже столько лет назад, что пора было бы и вовсе выбросить это из головы. Благо сейчас уже не болело — Кэйа правда все это пережил, а на память у него остался лишь шрам под повязкой на глазу и Глаз Бога. В общем-то, могло быть в миллион раз хуже. Спасибо, что вообще остался в живых. — Твоим друзьям повезло, что ты у них есть, — улыбнулся Венти. — Уверен, ты во всем разберешься, — подбодрил он, а потом снова пьяно хихикнул. — Так заболтался, что аж даже вино закончилось! Непорядок! Кэйа рассмеялся и покачал головой. Он тоже не хотел думать о том, что что-то могло бы не получиться — он ведь не для того возился со всеми этими травоядными, чтобы в конце концов не найти ответ на поставленный вопрос. Вечер медленно перетекал в ночь и подходил к концу. Кэйа засобирался домой, тоскливо смотря на то, как Венти мило болтает с абсолютно не впечатленным Чарльзом за стойкой. В животе что-то предательски сжалось, а потом вдруг так сильно накрыло желанием… вгрызться в сочный, ярко-зеленый стебель сесилии. Кэйа вздрогнул. Посмотрел на Венти еще раз и замер, заметив цветок сесилии в темных волосах. Кэйа зажмурился, потряс головой и снова открыл глаза. Ни цветок из волос, ни желание отведать сесилий никуда не делось. Ну твою же мать.~ ~ ~
Кэйа провалялся без сна почти до самого утра, пытаясь понять, как же его так угораздило. Не то чтобы он раньше не замечал, что буквально залипает на Венти — сильнее, чем на просто интересном собеседнике. Венти ему правда нравился. Но Кэйа бы никогда в жизни не подумал, что все это перерастет в… ханахаки. Пусть в обратное, пусть он не кашлял лепестками, но тем не менее — его влюбленность, кажется, имела все шансы перерасти в любовь. И не то чтобы Кэйа этого хотел — он просто не понимал, что теперь нужно сделать. Почему Кэйа вообще решил, что это Венти? Может, судьба уготовила ему кого-то другого? Того же Альбедо, например. Но что-то внутри подсказывало, что причина была все же во влюбленности. Слишком много совпадений было за последние дни, чтобы дело было в чем-то другом. Кэйа вздохнул, добравшись до своего кабинета. Видимо, теперь придется придумывать шутки и про себя самого, потому что, ну правда, без шуток тут никуда — как еще пережить тот факт, что, казалось, вкуснее сесилий, купленных утром у Флоры, он в жизни ничего не ел? Он умом понимал, что это бред — ну как можно по-настоящему наслаждаться тем, что ты ешь цветы, вгрызаешься в стебель, чувствуешь странный привкус сока на языке, а потом еще и лепестками заедаешь. И особенно сильно не хотелось, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Кэйа ведь так шутил, все красноречие свое показал в отношении к этой ситуации, и что теперь? Сидит и точит сесилии вместо завтрака. Если это была расплата за откровенное паршивые шутки, то ладно, Кэйа понял, осознал, обещает больше так не делать. Хотя Кэйа знал, что все эти мысли — просто от нежелания принимать очевидное. Он был влюблен в Венти. И теперь был болен обратным ханахаки. И совершенно не понимал, что ему делать дальше, потому что признание как вариант не рассматривалось изначально — по Венти невозможно было угадать, нравился ли Кэйа ему как человек или как просто приятный собутыльник. Венти одинаково мило и дружелюбно общался со всеми, вел себя вежливо и улыбчиво, и ничем не давал понять, что с кем-то ему проводить время приятнее, чем с другими. Да, с Кэйей вдвоем они пили чаще, но, может, виной тому был их алкоголизм, а не влюбленность. Тут сразу точно и не скажешь. Да и оставались другие вопросы: что сказать Альбедо? Что сказать Лизе? Стоит ли вообще что-то говорить Дилюку? Из всех, у кого была подобная ситуация, Дилюк вел себя максимально невозмутимо — ел сесилии и даже не краснел больше, хотя все это явно не приносило ему особого удовольствия. Кэйа понятия не имел, что ему делать дальше. Он грустно прожевал лепесток сесилии и решил с Дилюком пока ничего не обсуждать. Пусть разбираются с Альбедо сами, у того все-таки и правда быстрее, чем у Кэйи, могло получиться разговорить Дилюка. А Кэйа вместо этого немного понаблюдает за тем, что происходит. Может быть, до чего-нибудь додумается.~ ~ ~
Спустя неделю не то чтобы продуктивного наблюдения и нескольких особенно разгульных вечеров в таверне Кэйа понял, что по-прежнему не знает, что следует делать. Альбедо так и не сказал, подумал ли он об их последнем разговоре, а потом его нагрузили новыми заданиями на Хребте, и он покинул город. Дилюк уехал тоже — Кэйа даже не стал спрашивать куда именно — понимал, что в ближайшее время тот будет морозить задницу на горе, потому что он «совершенно точно не влюблен в Альбедо». Да-да. Кэйа верил. Охотно. Лиза с переменным успехом скрывала грустные взгляды в сторону Джинн, с особой жестокостью расправляясь с ни в чем не повинными одуванчиковыми стеблями. Кэйа ее не винил — что он мог сказать, когда сам давился уже до чертиков надоевшими сесилиями и на завтрак, и на обед, и даже на ужин. Единственный вывод, к которому Кэйа пришел, гласил: Мондштадт сошел с ума. И это был даже не вывод, а просто неоспоримый факт. Подсказка пришла с совершенно неожиданной стороны — от Беннета. Кэйа столкнулся с ним у главных ворот. Тот куда-то торопился, спешно запихивая в сумку очередное поручение Гильдии, и не заметил, как из кармашка выпала ягода волчьего крюка. Которая, вообще-то, в пищу использовалась редко — не ядовитая, но и потрясающим вкусом похвастаться не могла. Конечно, из крюка делали обезболивающую мазь, но хранилась она в специальных баночках, а не в сырых, не размятых ягодах, которые в дикой природе и не помоешь нормально. — Беннет! — окликнул его Кэйа. Тот испуганно встрепенулся и заозирался, пытаясь понять, кто его позвал. — О, сэр Кэйа! — Беннет помахал ему, наконец увидев, захлопнул сумку и поспешил навстречу. — Что-то случилось? — Нет. Хотел спросить, зачем тебе волчий крюк. Беннет нахмурился. — Не понимаю вопрос, — честно признался он. — Ну, они не особо-то вкусные, чтобы есть их просто так, — пояснил Кэйа. — Да и мазь у тебя еще оставалась, насколько я помню, ты же заходил пару дней назад. Беннет неожиданно покраснел, а потом подался вперед и заговорил уже тише: — Ну, они нравятся Рэйзору, а Рэйзор — мне, поэтому… — он покраснел еще сильнее, — я тоже их иногда ем. Кэйа приложил все усилия, чтобы не заржать в голос, но все равно тихо прыснул в кулак. То есть и Беннет туда же, вступил в ряды любителей флоры Мондштадта. Архонты, за что? Кэйа так скоро ботанический атлас составит — особый, мондштадтский, со вкусовым описанием каждого растения, потому что рецензентов у него такими темпами весь город наберется, да еще, глядишь, с окрестностей тоже кто-нибудь да поможет. Край свободы и любителей пожевать цветы. Дурдом, одним словом, иначе и не скажешь. — И давно ты начал есть волчий крюк? — уточнил Кэйа, наконец справившись со смехом. — Пару недель как? — Беннет задумчиво почесал затылок. — Ну да, я тогда выполнял поручение на утесе, а потом мне резко захотелось ягод. А это плохо? — обеспокоенно спросил он. Кэйа вздохнул. Удивительная черта отличала практически всех мондштадтцев от других людей — они сначала делали, а потом думали. И Кэйа, честно говоря, не понимал, то ли это хорошо, то ли не особо, потому что иногда такая решительность его пугала. В этом, бесспорно, был свой шарм, но все-таки иногда это слишком отдавало странной не то глупостью, не то недальновидностью. Вот и сейчас он снова об этом подумал, потому что наивность Беннета убивала наповал: он кинулся есть ягоды, которые раньше не ел, просто потому, что ему «резко захотелось». Как вообще на это реагировать? — И тебя ничего не смутило? Беннет снова почесал затылок, а потом покачал головой. — Нет? — ответил он как-то неуверенно. — Я почему-то сразу подумал, что это как-то связано с Рэйзором, а он мне, ну, давно нравится. Кэйа вздохнул еще раз. У Мондштадта не было шансов — с такими-то жителями. — А как это может быть с ним связано? — уточнил он. Потому что логики тут, честно говоря, не было. Ну, подумаешь, захотелось ягод. В общем-то абсолютно нормальное желание. Почему Беннет связал эти вещи? — Не знаю, — Беннет пожал плечами. — Рэйзор рассказывал, что в детстве часто ел эти ягоды и вообще они его любимые, и я, когда их ем, тоже думаю о Рэйзоре, даже когда мы рядом сидим. Оно само как-то происходит, я даже сделать с этим ничего не могу. Вот, значит, как. — Спасибо, — поблагодарил Кэйа и ласково потрепал Беннета по волосам. Тот довольно улыбнулся. — Не думал ему признаться? — Не-а, — неожиданно легко ответил Беннет. — Не сейчас. Он ведь совсем недавно начал так тесно общаться с людьми, еще не понимает всего спектра чувств. Не хочу давить на него и заставлять притворяться, чтобы меня не обидеть. В словах Беннета была логика. Рэйзор и правда не так уж много времени провел в людском обществе, чтобы научиться так легко различать оттенки собственных чувств и ощущений. Он мог легко спутать дружескую и романтическую симпатию, а Беннет, кажется, хотел, чтобы тот воспринимал признание всерьез и обдумал его хорошенько. — И что, планируешь просто питаться волчьим крюком, пока он не научится? Беннет кивнул и опять покраснел, смущенно потирая щеку. — Мой желудок и не такое выдерживает, вы же знаете, — усмехнулся он. — Хорошего дня, сэр Кэйа! — бросил он напоследок и умчался из города. Кэйа задумался. Возможно, действительно стоило проверить то, что при поедании цветов в голове возникали мысли о том человеке, с которым они были связаны. Для чистоты эксперимента есть надо будет параллельно с другим, требующим концентрации занятием, чтобы ничего больше на такие мысли не наталкивало. Например, за чтением отчетов кавалерии. Кэйа решительно направился к Флоре за очередным букетом, уже предвкушая сладковатый привкус лепестков на языке. Да. Мондштадт сошел с ума, и он вместе с ним.~ ~ ~
Зайдя в кабинет, Кэйа закрыл дверь на замок. Не то чтобы в этом был практический смысл — его в последнее время редко беспокоили, не считая всей этой суеты с обратным ханахаки, — он, скорее, сделал это на автомате, чтобы его точно ничего не отвлекало от проведения эксперимента. Как же пафосно это звучало… Так и не скажешь, что он собрался просто жрать цветы в попытке выяснить, связаны они с Венти или Кэйе просто пора было либо уйти в отпуск, либо сократить количество общения со всеми помешавшимися на цветах. Кэйа сел за стол, положил стопку отчетов рыцарей перед собой, а сбоку — пару цветов, и углубился в чтение. В целом, конечно, идея была немного так себе, и даже не потому, что отчеты рыцарей — не самое увлекательное чтиво, а потому, что не думать о Венти в последнее время получалось с трудом. Кэйа понятия не имел, чем он его зацепил. У него никогда не было определенного типажа людей, на которых он западал, но даже при его отсутствии Венти казался немного… странной кандидатурой. Как минимум потому, что за пределами таверны они не пересекались, хоть и ничего особо о своей жизни друг от друга не скрывали — не так, чтобы вывалить на собеседника все тайны и секреты при первом же знакомстве, но так, чтобы отвечать на вопросы без лишней загадочности. И все равно Кэйе казалось, что он ничего конкретного о Венти не знал кроме общеизвестных фактов. Это было даже не обидно. Но из-за этого рождались сомнения: Кэйа правда влюблен или ему просто хочется больше узнать об этом человеке? Кэйа правда влюблен или ему просто хочется разгадать Венти, как одну из встреченных на жизненном пути загадок? Кэйа правда влюблен или… Он вдруг осознал, что не читает уже никакие отчеты, а просто жует сесилии. Во рту расползался вязкий цветочный привкус. Кэйа вздохнул. Можно ли считать эксперимент удачным, если он даже не заметил, в какой момент отодвинул отчеты и принялся за стебли сесилий? И в какой момент он начал думать о Венти? Хотя не то чтобы это теперь было важно, потому что мысли уносились все дальше и дальше, по-прежнему крутясь вокруг Венти. Был ли Кэйа влюблен или нет, но Венти хотелось поцеловать. Хотелось посмотреть, как блеснут его изумрудные глаза, как щеки окрасятся розоватым румянцем, как губы припухнут от поцелуя. Даже в фантазии это выглядело слишком… слишком. Кэйа не мог подобрать других слов. Ему правда хотелось увидеть его таким вживую. Ему правда хотелось, чтобы он выглядел так из-за него, из-за Кэйи, из-за того, что это он его обнимает, целует, прижимает к себе, гладит по плечам, убирает с глаз челку и тычется носом в растрепанные волосы. О, архонты. Кэйа усмехнулся. Эксперимент, видимо, удался настолько, что теперь осталось лишь одно желание — убежать от собственных мыслей куда-нибудь очень далеко. Желательно — прямо в объятия Венти. Кэйа задумчиво хрустнул стеблем сесилии. Ну вот и что ему делать? Хотя это могло подождать. Обратное ханахаки пугало не так сильно, как обычное, поэтому можно было немного потянуть время и заняться не своей личной жизнью. У Кэйи ведь все еще оставалась работа, которая сейчас, правда, уехала на Хребет и морозилась там, скорее всего, без какого-либо прогресса. Кэйа тихо рассмеялся, представив ужин Дилюка и Альбедо — элегантно нарезанные сесилии и светяшки, согревающий своим теплом костер в лагере и уютное — или нет — молчание, нарушаемое лишь сочным хрустом стеблями. Ну разве не романтично? Кэйа достал чистый лист и макнул перо в чернильницу. «Дорогие мои упрямые господа не-влюбленные, — написал он. — Путем нехитрых манипуляций мне удалось выяснить, как именно связаны цветы, которые вы едите, с людьми, которым они нравятся. Поэтому вам теперь предстоит повторить мой эксперимент, чтобы выяснить, верны мои догадки или нет. Задача такая: жуйте цветы~ ~ ~
Ответное письмо пришло через пару дней. Писал Альбедо — Кэйа узнал его немного неровный, мелкий почерк. «Спасибо за то, что не бросил это дело. Мы поговорили и выяснили, что нас действительно тянет друг к другу, и даже цветы есть для проведения эксперимента не понадобилось, хотя благодарю за вежливое предложение поесть травы. Возможно, тебе будет интересно, но после признания такого желания больше не возникало, поэтому, полагаю, можно сделать вывод, что это действительно какая-то разновидность ханахаки, вызванная течением в артериях земли. Надеюсь, тебе чем-нибудь поможет наша ситуация, если вдруг в городе есть еще похожие случаи. Как мы можем тебя отблагодарить? Альбедо». Кэйа вздохнул, дочитав письмо. С одной стороны, написанное в нем вселяло надежду — с осложнениями ханахаки целители научились работать, проводя какие-то ритуалы по удалению влюбленности из сознания, поэтому можно было не переживать, что в случае ухудшения ситуации влюбленные будут обречены на… что-нибудь похуже несварения от количества съеденных цветов. С другой — это не помогало совершенно, потому что у этих двоих рано или поздно и так случился бы их разговор, и поцелуй, и все остальное, что там еще могло случиться, даже без ханахаки. Возможно, это заняло бы чуть больше времени, но рано или поздно они бы все равно обсудили сложившуюся ситуацию и зажили бы счастливой жизнью вдвоем. Ну, Кэйе хотелось надеяться, что действительно счастливой, потому что и Альбедо, и Дилюк правда заслужили спокойное счастье без лишних потрясений. Но что делать всем остальным? Что делать самому Кэйе с его неожиданной влюбленностью в Венти? Кэйа понятия не имел. Он вышел из кабинета, направляясь к Джинн — как-то так получилось, что за все это время он так ни разу и не обсудил происходящее с ней, хотя стоило это сделать еще тогда, когда он впервые заметил закономерность. Но лучше все-таки поздно, чем никогда, поэтому он постучался в ее кабинет и открыл дверь, в ужасе и почти истерике замирая на пороге. Джинн с упоением жевала валяшку, смотря в окно. Кэйа вошел и рассмеялся — откровенно заржал, потому что, ну, правда, это была уже просто истерика. Джинн повернулась к нему и посмотрела как на идиота. Оно и понятно, не каждый день в кабинет вваливается капитан кавалерии, истерически ржущий до слез. — Что случилось? — обеспокоенно спросила Джинн, дожевав ягоду. Кэйа утер слезы с лица, пытаясь унять рвущийся наружу смех. Архонты. Тут ведь если не матом — то и сказать нечего. — Вкусно? — поинтересовался он в ответ, посмеиваясь. Джинн смерила его недовольным взглядом. — Терпимо. Кэйа, в чем дело? — теперь ее голос звучал настороженно, и Кэйа не мог ее винить, хотя если бы она знала, в чем дело, то точно смеялась бы вместе с ним — над абсурдностью ситуации. — Уже не важно, я понял, что ты мне не поможешь, — он потер переносицу пальцами и направился к выходу. Стоило рассказать обо всем Лизе, а обсудить происходящее они смогут уже после. Пара дней особой погоды не сделает. — Ты уверен? Может, все-таки расскажешь? — Нет-нет, все в порядке. Ешь, не отвлекайся, — и, хохотнув, Кэйа вышел от нее и направился в библиотеку. Лиза ему, конечно, не поверила, услышав его рассказ. — Ну скажи мне, какой смысл мне тебе врать? — устало вздохнул он, откидываясь на спинку стула. Складывалось впечатление, что Кэйе больше всех надо было, чтобы все влюбленные что-то сделали со своими чувствами. Причем больше всего это раздражало из-за того, что у них были все шансы — абсолютно стопроцентные — на взаимность, а они все равно артачились и упрямо продолжали давиться стеблями и бутонами. Неужели всем так нравилось это есть? — Может, это какой-то эксперимент, — недовольно произнесла Лиза. Кэйа поморщился. — Вот это, между прочим, даже обидно. Думаешь, я настолько не ценю нашу дружбу, чтобы так над тобой издеваться? Я же, конечно, просто хочу поглумиться над тобой и твоими чувствами. Ага. Спасибо большое. Лиза покачала головой. — Кэйа, это все не так просто. Кэйа не понимал, что здесь было сложного. Вот в его ситуации — да, в его ситуации было сложно, потому что он понятия не имел, заинтересован ли в нем Венти или нет. А тут ведь все признаки влюбленности на лицо — ханахаки просто так никогда не появляется. — Может, ей вообще Розария нравится. Кэйа вздрогнул. Об этом он не подумал, но это и звучало как бред. — Розария, с которой она и тремя словами за месяц не обмолвилась? Так и вижу, как Барбара их знакомит, а Джинн потом ночами не спит, ест валяшку и плачет из-за того, что монашкам влюбляться нельзя. Лиза сначала нахмурилась еще сильнее, но потом, не выдержав, тихо рассмеялась. — Ты прав, звучит так себе. Кэйа кивнул. — Зайди к ней вечером и вытащи ее уже куда-нибудь. Пригласи на свидание, своди в «Хорошего охотника». В общем, не мне тебя учить, — он усмехнулся и поднялся со стула, направляясь к выходу. Он правда надеялся, что сегодня еще на одну счастливую пару станет больше. Может быть, тогда он и сам решится что-нибудь сделать, хотя бы намекнуть Венти на то, что хотел бы не только встречаться с ним в таверне, но и делать еще что-нибудь за ее пределами. На следующее утро Лиза пришла в его кабинет с охапкой сесилий в руках. Кэйа посмотрел на нее с недоумением. — Это зачем? — Заметила вчера, что от тебя пахнет сесилиями, — Лиза пожала плечами, протягивая ему букет. Кэйа принял его и отложил на подоконник. — Я так понимаю, что тебя это тоже задело? — она кивнула на недоеденный стебель на столе. — Да, но давай не будем об этом, — попросил он. — Садись и рассказывай, как все прошло. Лиза так и осталась стоять у порога, но улыбнулась — впервые за последние несколько недель ярко, открыто и без утаенной грусти во взгляде. — Все хорошо. Мы поговорили, и оказалось, что можно было не тянуть с признанием так долго. Кэйа хмыкнул. Он не мог винить Лизу за то, что она так долго не решалась хоть на какой-нибудь шаг — как минимум потому, что прекрасно понимал все ее сомнения. Жить с разбитым сердцем — тяжело, даже если изо всех сил стараться этого не показывать. У Кэйи было достаточно опыта в этом вопросе. — Я очень за вас рад, — сказал он. — Надеюсь, хотя бы теперь она не будет перерабатывать так часто. Лиза рассмеялась. — Да уж. Мы оба понимаем, что насовсем от этого не избавиться. — Лиза взялась за ручку двери. — Я пойду, мне сегодня еще нужно навестить парочку должников. Спасибо тебе и, надеюсь, тебе тоже повезет, если ты все же решишь признаться. Кэйа пожал плечами. — Не уверен, но спасибо за поддержку. Лиза, улыбаясь, кивнула и вышла из кабинета. Кэйа устало привалился лбом к окну. От запаха сесилий уже тошнило, от вкуса, он чувствовал, тоже вот-вот начнет. Нужно было срочно что-то решать. Может быть, стоит провести еще один эксперимент? Признаться, получить отказ и узнать, что именно случается с теми, чьи чувства оказываются невзаимны, чтобы потом, если вдруг эта разновидность ханахаки заденет еще кого-то, Кэйа был готов к любому исходу. Идея жертвовать собой Кэйе не нравилась, но это и не была специальная жертва — скорее, просто нелепое стечение нелепых обстоятельств. Кэйа вздохнул, взял один цветок из принесенной Лизой охапки и задумчиво откусил стебель. Сок тут же брызнул в рот. Черт с ним, решил Кэйа, с признанием. Он дождется подходящего момента — или хотя бы такого, когда почувствует в себе достаточно сил для того, чтобы осмелиться на подобный шаг. А пока они просто продолжат видеться в таверне. Никто же не запретит ему напиваться с человеком, в которого он влюблен, правда?~ ~ ~
Вечером Кэйа заметил Венти у входа в таверну, тот о чем-то переговаривался с Паттоном и не смотрел в его, Кэйи, сторону. Ему это было на руку: он успевал без лишних вопросов дожевать уже заметно укоротившийся стебель сесилии, чтобы не доедать в таверне — так позориться не хотелось, а на улице никто особо не обращал внимания, все спешили по своим делам. При взгляде на Венти все внутри на мгновение сжалось. Вот же… Кэйа уже отвык от такого. Он не скучал по тем временам, когда от одного взгляда в сторону своей первой любви его перетряхивало чуть ли не до костей, и повторения тех неловких ситуаций ему не хотелось. В конце концов, ему ведь уже не пятнадцать, он может держать себя в руках и не краснеть, смотря на Венти, даже если воображение издевательски выискивало в памяти все фантазии, которые у Кэйи только были. — Неужели тебе внутри места не хватило? — спросил Кэйа, подойдя к Венти. Постарался незаметно вытереть рот рукой — вдруг еще что от цветка осталось — и улыбнулся. Венти хихикнул и потряс перед собой бутылкой вина. — Не-а, я просто уже закончил на сегодня, — пояснил он. Кэйа прищурился, рассматривая вино: Чарльз был в курсе, что Венти спер бутылку, или он правда ее заработал? — Не смотри так, я правда постарался, — протянул Венти, словно прочитав его мысли. — А почему внутри ее не выпил? Или хотя бы тут, за столиками. Торопишься домой? Венти покачал головой. — Я ждал, пока ты придешь. Хотел позвать прогуляться. Как ты на это смотришь? О-о-о. Кэйа смотрел на это очень положительно и воодушевленно, но всей своей радости не выказал, только кивнул, по-прежнему улыбаясь. — Я очень даже за. А куда пойдем? — Я знаю одно место, — Венти хитро улыбнулся. — Но придется немного пройтись. Кэйа хмыкнул. — Ну мы же гулять собрались, так что не вижу проблемы. Венти с довольным видом пошел вперед, в сторону главных ворот, и Кэйа двинулся за ним. Выйдя из города и пройдя по мосту, они повернули налево и направились по широкой дороге через Шепчущий Лес. Кэйа, честно говоря, не совсем понимал, что происходит. Раньше Венти никуда его не звал и за пределами таверны они проводили время, лишь пока Кэйа нес Венти к себе — и каждый раз не доносил, потому что Венти просыпался и уходил. А теперь это все немного слишком сильно напоминало свидание, но Кэйа гнал от себя эти мысли. Не нужно лишний раз надеяться и очаровываться, чтобы потом не собирать себя по осколкам. — Как продвигается твое расследование? — спросил Венти спустя несколько минут молчания. Кэйа так задумался, что даже не сразу услышал вопрос. — Ты, видимо, и сам теперь пострадавший, раз тоже цветами питаешься. Так он все видел? Позор какой. Кэйа не покраснел только титаническим усилием воли. — Слишком проникся ситуацией тех, кто обратился ко мне за советом, — выдавил он смешок. — На самом деле я бы не сказал, что это было прям расследование, да и все уже решилось. — Ого! Правда? — искренне воскликнул Венти. — И в чем же была причина? — Не помню, говорил ли про это в прошлый раз, но я решил, что всему виной артерии земли. По аналогии с обычным ханахаки, которое ими и вызвано, — поделился Кэйа. Венти слушал внимательно, идя рядом и смотря по сторонам. Кэйа косился на него, наблюдая за ним краем глаза. Уже вечерело, солнце медленно катилось за горизонт и красило верхушки деревьев в розоватые тона. Венти в таком свете казался волшебным, и отвернуться от него было сложно. Хотелось бесконечно долго рассматривать, как закатные лучи подсвечивают изумрудные глаза, как мягкой тенью ложатся ресницы, как едва заметно покачивается сесилия, прикрепленная к берету, и как подпрыгивают косички в такт шагам. Наверное, если бы Кэйа не был влюблен, он бы влюбился сейчас. И даже не в то, как выглядел Венти, а как он смотрел — не привычно пряча болезненные, невысказанные воспоминания, а с интересом, с любопытством, словно ему и правда нравилось вот так куда-то идти с Кэйей, слушать его рассказ и рассматривать пейзажи вокруг. Пальцы неожиданно закололо от желания взять его за руку, но Кэйа сдержался, сжав руку в кулак. Не стоило так рисковать. Не стоило портить такой хороший момент. — А что-нибудь еще про этот вид ханахаки известно? — Только то, что он протекает гораздо легче того, к которому мы привыкли. Согласись, есть цветы не так болезненно, как давиться ими и кашлять лепестками с кровью вперемешку, — грустно усмехнулся Кэйа. Он не знал, каково это, но догадывался, что приятного было мало. — Ну и проходит оно, в случае признания, быстрее — просто перестаешь постоянно хотеть траву. Ну, если повезло и чувства оказались взаимны. — А если нет? — спросил Венти, и что-то в тоне его голоса Кэйю насторожило. Он звучал как будто… обеспокоенно? Чересчур настороженно? Так, словно у Венти была какая-то история об этом, какая-то мысль на этот счет, но он не хотел ею делиться. — А этого мы пока не знаем, — пожал плечами Кэйа. — Хотелось бы верить, что и не узнаем. Но подозреваю, что в противном случае ханахаки просто превратится в обычное и все те цветы, которые человек успел съесть, полезут обратно. Они замолчали и еще какое-то время шли в тишине, пока, наконец, не добрались до озера Звездопадов. Небо уже потемнело почти полностью и теперь сияло россыпью звезд, а само озеро подсвечивалось отблесками статуи архонтов. Венти вдруг оживился, поспешил к краю водной глади и остановился, едва касаясь пальцами бутонов лилий калла. Кэйа мысленно усмехнулся — знал бы Венти, что это его любимые цветы. А потом подумал — ну, знал бы, и что дальше? Это ведь ничего не меняло. Абсолютно. Это Кэйа сходил с ума и охапками съедал сесилии. И ничего не указывало на то, что Венти вообще что-то к нему испытывал, кроме легкой заинтересованности, за которой могло ничего и не скрываться. Кэйе, конечно, хотелось думать, что что-нибудь все-таки могло получиться, но он по-прежнему не знал, как об этом заговорить и стоило ли оно того в принципе. Вдруг он своим неосторожным признанием просто лишит себя хорошего друга и интересного собеседника? Кэйа не был готов пойти на такие жертвы. Венти провел ладонью по лилиям, бутоны всколыхнулись вслед за прикосновением. А затем Венти дернул за стебель, выдернул цветок и впился зубами в соцветие на верхушке бутона. Кэйа вздрогнул — так резко, что чуть не поскользнулся на песчаном берегу и не свалился в озеро. Что это значило? Венти вдруг вспомнил, что все-таки успел напиться в таверне? И почему именно лилии? Как ему стоило на это отреагировать — пошутить или спросить серьезно? Не может же быть, чтобы?.. Или может?.. — Венти, что происходит? — не выдержал Кэйа. Происходящее в голове не укладывалось совсем. Венти вместо ответа продолжил невозмутимо жевать лилию, только взгляд его выдавал — хитрый и ждущий, подталкивающий на что-то, на что Кэйа никак не мог решиться. Потому что верилось в это с трудом. Кэйе обычно так не везло — чтобы тот, кто ему нравился, отвечал взаимностью. Исключением были только интрижки на одну ночь, но Кэйа всерьез это никогда не воспринимал. А вот то, что происходило сейчас, сбивало с ног своей серьезностью. Что ему нужно делать? Стоит ли подойти к Венти и взять его за руку, заставив выронить многострадальную лилию? Стоит ли поцеловать, заставив подняться на носочки и ответить на поцелуй? Стоит ли делать хоть что-то вообще? Кэйе казалось, что ноги вросли в землю. Даже если бы захотел, он не смог бы сдвинуться с места — его пригвоздило к берегу напрочь. Он стоял и беспомощно смотрел на Венти, а тот только хитро улыбнулся, а потом хихикнул, нервно дернув плечом. — Я не понимаю, — все же выдавил Кэйа. — Расскажи мне, пожалуйста, что ты делаешь, потому что у меня догадки — одна бредовее другой. — Ну почему сразу бредовее, — Венти пожал плечами и подошел ближе, так и не выпустив из тонких пальцев стебель лилии. Кэйа некстати обратил внимание, что бутылки вина в его руках уже не было — куда она делась-то, если Кэйа не сводил с него взгляда практически всю дорогу? — Скажи мне, на что это похоже? — Ты ешь лилию, — сказал Кэйа. Это было самым очевидным и понятным из всего, что сейчас происходило. Венти рассмеялся. — Не зря тебя капитаном сделали. А дальше? — Ты ешь лилии, которые мне нравятся, — продолжил рассуждать Кэйа, но оттого, что он облачал мысли в слова, легче и лучше не становилось. Наоборот — все с каждой секундой лишь сильнее напоминало какой-то дурацкий сон. Венти рассмеялся громче. — Помнишь, в одну из наших прошлых встреч я спросил тебя, не хочется ли тебе чего-нибудь? — Кэйа задумался, но согласно кивнул. Он помнил тот вечер отчетливо, потому что именно тогда он впервые ощутил желание наесться сесилий. — Ты тогда ответил не так, как я рассчитывал, и я решил на тебя не давить. Все-таки мысли твои заняты были тем, что ты искал ответы о ханахаки. Вряд ли тебе было нужно еще одно потрясение. Кэйа нахмурился. То есть между ними все могло решиться еще в тот вечер? И он мог не давиться этими чертовыми цветами так долго? — А что изменилось сейчас? — спросил Кэйа. — Сегодня я увидел, что ты ешь сесилию, и решил попробовать еще раз. — Венти подошел уже совсем близко, так, что теперь смотрел на Кэйю снизу вверх, задумчиво наклонив голову набок. — Я не буду настаивать, если сесилии для тебя связаны с другим человеком. Ничего страшного. Кэйа молчал, обдумывая услышанное. В слова Венти все еще верилось с трудом — потому что Кэйа боялся поверить ему. Потому что это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и Кэйа не хотел бы ошибиться в своих выводах, умудрившись не так понять то, что Венти ему сказал. Но Венти, казалось, был настроен серьезно, потому что он вдруг потянулся, встав на цыпочки, и неловко ткнулся в щеку губами. Кэйа выдохнул и позволил себе поддаться ему. Он наклонился ближе и поцеловал его уже по-настоящему: прижался губами к его губам, ласково обхватив нижнюю, ладонью накрыл щеку, поглаживая кожу большим пальцем. Челка Венти лезла в глаза, от сесилии на берете неожиданно сильно пахло сладостью — словно он сорвал ее только пару часов назад и она еще не успела растерять свой аромат. Но Венти в его руках ощущался донельзя правильно — обнимать его, касаться вот так, не боясь что-то испортить, целовать, чувствуя, как он подается навстречу, оказалось очень приятно. Слишком. Мысли в голове путались, внутри все затапливало теплой волной какой-то болезненной нежности. И Кэйа понимал, как понемногу сходит на нет желание снова есть цветы. То есть это все-таки значило… Кэйа отстранился и тихо рассмеялся, уткнувшись лбом в лоб Венти. Тот улыбался тоже — ярко, открыто, так, как Кэйе нравилось больше всего. И в его глазах почти не было видно его глубокой печали. — Почему ты ничего не сказал потом, после того вечера? — поинтересовался Кэйа. — Мы же виделись еще. Венти пожал плечами. — Ты не выглядел так, будто тебе это нужно. И я решил подождать. Хотел проверить, не ошибся ли я в выводах. Кэйа зажмурился и покачал головой. И это он еще называл упрямыми придурками Дилюка с Альбедо. Сам-то вот тоже не далеко от них ушел. — Поверить не могу, что мы потеряли целую неделю, — выдохнул Кэйа. Венти засмеялся. — Теперь, кажется, придется все спешно наверстывать, да? — притворно задумчиво протянул он. — Что же нам делать, капитан? Кэйа вместо ответа снова его поцеловал, наслаждаясь мягким прикосновением губ. Пропущенная неделя не казалась такой катастрофой. Всего-то сотня поцелуев, и они нагонят то, что умудрились потерять. И судя по тому, как Венти отвечал на поцелуи и подавался навстречу, зарываясь пальцами в волосы, он тоже был вполне не против устроить такую гонку со временем.~ ~ ~
У озера Звездопадов они просидели до поздней ночи, то болтая о чем-то не слишком важном, то снова целуясь, не в силах оторваться друг от друга. Обратная дорога в город тоже заняла времени больше, чем дорога сюда — но Кэйа был только рад отвлекаться на то, чтобы лишний раз обнять Венти и — снова — поцеловать его, сходя с ума оттого, что Венти отвечал ему или даже целовал первым, хватая за руку и заставляя наклониться ниже. Уснули они на кровати Кэйи тоже в обнимку, прижавшись друг к другу так близко, словно оторваться друг от друга было невозможно. Но Кэйе так и казалось. Он не представлял, как теперь, наедине, не держать Венти за руку, не утыкаться носом ему в шею, слыша тихое, довольное хихиканье, как не играться с его косичками, щекоча кончиками его лицо, как не целовать румяные от смущения щеки — как вообще отойти от него, если теперь можно было делать все это и даже больше? Утром Кэйа проснулся раньше, по-прежнему обнимая Венти и чуть ли не растекаясь от того, как умилительно он сопел ему в ключицы. Кэйа все еще не мог до конца осознать, что все действительно закончилось вот так. Но тихое дыхание Венти заземляло, заставляло поверить, что все это не сон и не расшалившаяся фантазия. Что все это происходит по-настоящему. Кэйа смотрел на него, и внутри все сжималось — от радости, от переполнявшего не то счастья, не то предвкушения того, что ждало их впереди. Он почему-то был уверен, что все обязательно получится, сложится наилучшим образом. Может быть, Венти даже когда-нибудь поделится с ним тем, что его гложет — расскажет, какая история оставила на нем такой отпечаток, что, даже выпив, он иногда проваливался в странную задумчивость, теряя интерес ко всему, что происходило вокруг. Кэйа не станет давить. У каждого были секреты, которыми не хотелось делиться даже с самыми близкими людьми, и Кэйа знал это, как никто другой. Но еще он знал, что вдвоем все переживать было легче — если доверять друг другу, то ничего не страшно. Он осторожно лег поудобнее, не выпуская Венти из объятий. Тот завозился, вальяжно закинул на Кэйю ногу и прижался к бедру плотнее, потерся, довольно выдохнув, а потом открыл глаза и посмотрел на Кэйю. — Доброе утро? — произнес Венти как-то неуверенно. Кэйа легонько щелкнул его по носу и улыбнулся, прижимая ближе к себе. Утро действительно было добрым — во всех смыслах, потому что он обнимал Венти, он спал с ним всю ночь, а теперь в бедро красноречиво упирался его стояк. Ну разве не сказка. — Доброе. — Кэйа повернулся на бок, стараясь не скинуть ногу Венти с себя, и положил руку ему на пояс. Венти зевнул, зажмурившись, и Кэйю снова затопило приливом нежности. Он погладил его по поясу шорт, проверяя, как Венти отреагирует — будет ли против или наоборот? Венти молчал, только с интересом рассматривал его лицо. Что он там видел, Кэйа гадать не брался — было занятие куда интереснее. Например, осмелеть и забраться ладонью под выбившуюся за ночь рубашку, коснуться разгоряченной со сна кожи и услышать тихий, словно смущенный выдох. Или обнаглеть в край и прижаться губами к манящей шее, провести языком до самого уха и слегка прикусить мочку, вырывая уже более громкий вздох, почти переходящий в стон. Или совсем сойти с ума и повернуться, подминая Венти под себя, и поцеловать его сразу глубоко и жадно, сжать руку на талии и почувствовать, как он обвивает в ответ ногами и толкается бедрами навстречу. Нет. Утро действительно было восхитительным. — Скажи мне, если ты против, — прошептал Кэйа, отрываясь от Венти. Тот усмехнулся. — Думаю, мое тело уже ответило на твой вопрос. — Твое тело — да, а ты сам? Венти кивнул. — Я не против, — выдохнул он, накрывая своей ладонью ладонь Кэйи на своем боку. — И особенно не против, если ты будешь действовать чуть быстрее. — Что, сорвать с тебя одежду, чтобы потом по всей комнате пуговицы собирать? — рассмеялся Кэйа. — Ну давай все же без этого, — Венти улыбнулся тоже, а потом потянул Кэйю ближе и поцеловал, давая понять, что обсуждение окончено. Кэйе дважды повторять было не надо — зачем что-то обсуждать, если все мысли крутились вокруг единственной темы? Опираясь на одну руку, Кэйа другой рукой пытался справиться с рубашкой Венти. Как же замечательно, что тот еще с вечера избавился от накидки, корсета и чулков, потому что Кэйе бы вряд ли сейчас хватило моральных сил на то, чтобы разбираться еще и с ними. Одна только рубашка издевалась над ним с особой жестокостью, никак не поддаваясь. Венти со смехом вывернулся из его объятий и сам расстегнул пуговицы, сразу снимая рубашку и отбрасывая ее куда-то в сторону. У Кэйи перехватило дыхание. Он наклонился, широко и влажно лизнул выступающие ключицы, скользнул ниже, ведя мокрую дорожку до груди, коснулся самым кончиком соска. Венти уже тяжело дышал, зарывшись пальцами в волосы Кэйи и направляя его, но, скорее, для вида, потому что Кэйа не поддавался, медленно исследуя его тело губами. Ох, архонты, он так хотел прикоснуться к нему. Так хотел ощутить его в своих руках. Понять, что теперь можно не сдерживаться и целовать так, как захочется — то медленно, то быстро, с удовольствием слыша, как дыхание становится все более тяжелым и частым, как с губ рвутся тихие стоны, как кожа под пальцами покрывается мурашками от нежности прикосновений. Кэйа готов был боготворить это тело, и своими касаниями он хотел передать все, что чувствует к Венти. Он накрыл один сосок губами, а другой — несильно сжал пальцами, и Венти выгнулся и застонал, наконец, в голос, не стесняясь. Член в штанах дернулся, болезненно уперевшись в ширинку, но Кэйа на это даже внимания не обратил, продолжая ласкать Венти и каждой клеточкой тела впитывая его откровенные стоны. Если Венти будет так стонать каждый раз, то Кэйа точно сойдет с ума. А ведь он еще ничего особенного не сделал. Интересно, а как Венти отреагирует, если Кэйа опустится поцелуями ниже и поцелует под пупком, сдвинув пояс шорт? Венти снова застонал, и Кэйа, довольный, повторил маневр. Потом сел у Венти в ногах и расстегнул шорты, стянул их вместе с бельем, открывая взгляду уже стоящий член. Посмотрел на Венти. Тот лежал, тяжело дыша, грудь вздымалась в такт вдохам, щеки алели от румянца, а в глазах сиял яркий, изумрудный блеск. И в его взгляде было все: и нежность, и желание, и провокация, на которую Кэйа не мог не повестись. Он наклонился и лизнул его член от основания до головки. Венти со стоном вскинул бедра, и Кэйе пришлось прижать его рукой к кровати. Он лизнул член еще раз, а потом накрыл головку ртом и впустил столько, сколько мог. Венти всхлипнул и зарылся пальцами в волосы, сжимая прядки не больно, но ощутимо, а когда Кэйа задвигал головой, сжал сильнее, то ли пытаясь насадить его на член дальше, то ли наоборот, заставляя отпрянуть. Но Кэйа не поддавался, продолжая уверенно сосать и облизывать его член, помогая себе рукой. В голове все плыло. От тех звуков, что издавал Венти, самому кончить хотелось до одури, потому что каждый его стон, каждый громкий вздох отзывался дрожью по всему телу и стекал прямо в член, который уже отчаянно пульсировал, требуя внимания. Кэйа потянулся к собственной ширинке, так и не выпуская член изо рта, и сжал себя прямо через ткань. Легче не стало. Поэтому он оставил эту затею и снова ускорился, активно работая языком, вбирая член почти полностью и оставляя во рту только головку, скользил по ней самым кончиком и прижимался к чувствительному месту под головкой. Бедра Венти дрожали, он пытался податься глубже, толкнуться сильнее, и Кэйа чуть ослабил хватку и замер, позволяя. Венти застонал еще громче, когда член вошел, уперевшись головкой в горло. Кэйа постарался расслабиться, открыл рот шире, но с непривычки все равно не мог взять глубже. Венти это, казалось, не волновало совершенно, потому что он и не напирал, не заставлял принять всю длину, а просто толкался дерганно и неровно, каждый раз проезжаясь по языку и всхлипывая от удовольствия. Кэйю и самого вело от того, как Венти было хорошо. Он заводился сильнее только от этого. А потом Венти вдруг дернул его за волосы сильнее и заставил выпустить член изо рта. Головка влажно мазнула по губам. Кэйа поднял взгляд на Венти, запоминая все, что он сейчас видел: у него раскраснелись губы — видимо, кусал, пытаясь сдержать стоны, щеки алели еще сильнее, румянец пятнами сполз на шею. А глаза… В его глазах можно было потеряться и никогда не захотеть найти выход. — Не нужно так самоотверженно доставлять мне удовольствие, — хрипло выдохнул Венти, когда Кэйа снова поднялся и лег сверху, уперевшись руками по обе стороны от него. — Я хочу, чтобы нам обоим было хорошо. — Мне хорошо, — заметил Кэйа и даже не соврал, потому что ему действительно нравилось все, что сейчас происходило. Венти хихикнул и сжал член Кэйи через штаны. — Уверен, что может быть еще лучше, — улыбнулся он и одним движением перевернул Кэйю на спину, оказываясь сверху. Кэйа даже не заметил, как Венти ловко расправился с пуговицами его рубашки и поясом брюк. Опомнился, лишь когда почувствовал его уверенные пальцы на своем члене, а короткие, но острые ногти — на животе. Венти несильно царапал ими, оставляя едва заметные полосы, и от каждого такого прикосновения внутри все горело еще сильнее, чем было до этого. Кэйа такими темпами не с ума сойдет, а сгорит здесь оттого, насколько ему хорошо и приятно. Он подхватил Венти под ягодицы и потянул на себя, заставляя сесть повыше. Члены соприкоснулись, и они оба — и Кэйа, и Венти, — застонали от этого неожиданного касания. Кэйа накрыл руку Венти своей и обхватил оба их члена. Потом, немного подумав, прижал ладонь Венти к губам, облизал так, что она заблестела от слюны, и снова опустил ее вниз. Вот так было гораздо лучше. Два члена в ладони едва помещались, но никто не обращал на это внимания, потому что чувствами захлестывало с головой. Кэйа ничего не слышал, кроме стука крови в ушах и громких, несдержанных стонов Венти. Смотреть на него было одно удовольствие: изломанные от наслаждения брови, алые, почти бордовые губы, сияющие зеленью глаза. Отворачиваться не хотелось. Закрывать глаза — тем более. И Кэйа смотрел, не забывая двигать рукой, гладил Венти по плечам и боку, ощущая разгоряченную, чуть влажную кожу, сжимал его ягодицу в ладони, когда Венти толкался в их руки. И мечтал узнать, как будет стонать и реагировать Венти, когда они переспят по-настоящему. Потому что вот такого Венти разложить хотелось так сильно, что ладони горели от желания. Кэйа бы брал его медленно, со вкусом, довел бы его до исступления, пока Венти бы не начал просить двигаться быстрее, пока он бы не начал насаживаться сам, подставляться под руки и губы и стонать от того, что возбуждение накрыло бы по самую макушку. Когда-нибудь это точно случится. И Кэйа сделает все, что в его силах, чтобы Венти понравилось. Но ему и сейчас было не на что жаловаться. Венти отзывался на каждое прикосновение, стонал и всхлипывал от каждого движения руки, и Кэйа уже с трудом разбирал, где чей стон, но это и не имело значения. Было важно лишь то, что им обоим хорошо в объятиях друг друга. Венти вдруг вцепился Кэйе в бедро, рухнул на него сверху, беспорядочно толкаясь бедрами в ладонь, и кончил с настолько громким и развязным стоном, что Кэйе хватило лишь пары движений, чтобы кончить следом. Перед глазами на миг потемнело, а в голове последняя связная мысль рассыпалась звездной пылью. По всему телу пробежала волна колючих мурашек, все внутри напряглось сильнее, до крайности, а потом руке стало еще более липко и скользко, сперма выплеснулась, перепачкав их обоих. Венти, дрожа и тяжело дыша, сполз и улегся рядом. У него на груди виднелись белесые капли, и Кэйа, поддавшись внезапному порыву, скользнул по коже языком, слизывая их сперму. Венти испуганно ахнул, прикрыв рот чистой ладонью, и удивленно уставился на Кэйю. Тот только усмехнулся и показушно облизнулся. Венти покачал головой и поцеловал его, толкаясь в рот языком. Удовольствие все еще отголосками вспыхивало в теле, голова немного кружилась, а кожа горела там, где они с Венти соприкасались. Было хорошо. Было просто замечательно. Кэйа оторвался от Венти и потянулся за салфетками на тумбочке. Вытер их тщательно и обстоятельно, насколько вообще было возможно, скинул грязные салфетки на пол и, обернувшись, едва сдержал смех: Венти снова спал, уткнувшись носом в подушку Кэйи и вытянув руку в его сторону. Кэйа улыбнулся, осторожно лег рядом, чтобы не разбудить, и неожиданно поймал себя на мысли, что ему больше совсем-совсем не хочется никаких цветов. Ни сесилий, ни лилий, ни даже цветков-сахарков. Пожалуй, пару недель он будет питаться исключительно мясом, чтобы травы не было видно даже на рекламной картинке в меню в «Хорошем охотнике». А еще — он обязательно будет много-много и часто-часто целоваться с Венти, с удовольствием слыша его звонкий смех и наслаждаясь тем, как он станет подаваться вперед и целовать в ответ. Все у них будет хорошо. И никакое обратное — да любое вообще — ханахаки их никогда не потревожит.