Беременный Лань Ванцзи – горе в семье!
28 сентября 2022 г. в 11:49
Едва ли кто-либо из адептов ордена Гусу Лань мог поверить в то, что видел и слышал, стоило второму молодому господину Лань вернуться из долгих странствий. Вернуться с… мужем. И огромным животом, в котором абсолютно точно были не локвы или сладости, а готовый родиться семимесячный ребенок. Такое и нарочно не придумаешь.
После рассвета, стоило звуку утреннего сигнала к подъему разойтись звуковой волной по всему ордену, начинался ежедневный концерт, предполагаемый для одного единственного зрителя. Но так уж вышло, что всем адептам раздали нежеланные билеты в первый ряд, если они не успевали убраться куда подальше.
Лань Ванцзи все было не так. И никто не мог остановить его от того, чтобы высказать все то недовольство, что его переполняло.
Никто в здравом уме и не рискнул бы, опасаясь кары, последующей в тот же момент от мужа второго молодого господина, или от рук уважаемого молодого главы ордена, или от их дядюшки, будущего еще и главным наставником для всего молодого поколения.
Оставалось только с печалью и болью наблюдать за тем, как изо дня в день Лань Ванцзи разоряется, гоняя своего супруга по всему Гусу и ближайшим городам и деревням у подножья горы.
С одной стороны, смотреть на это было страшно. Первые пару дней. А после все смотревшие, хотели они того или нет, под слоем страха раскопали для себя и другие удивительные чувства, которые появлялись по ходу наблюдения.
Ведь чтобы не наблюдать за этим, им пришлось бы запечатать себе оба уха и оба глаза. Чтобы и не видеть это безобразие, и не слышать его. А какой толк от них, как от заклинателей, слепых и глухих? Оставалось заткнуть рот и жить своей жизнью, периодически поглядывая в сторону безобразно милующихся влюбленных, которых почти силком затащили в Гусу сердобольные родственники.
Уж лучше бы Лань Цижэнь больше сил вкладывал в воспитание молодых адептов, чем в то, чтобы посылать их же искать своего младшего племянника, осевшего в юном возрасте на границе между орденом Гусу Лань и Юньмэн Цзян, с не менее молодым мужем.
Тогда все продолжали бы верить в то, что эти ненормальные, сойдясь в очередном бою, прибили наконец друг друга. В это верить было куда проще, чем в то, что второй молодой господин Лань под покровом ночи сбежал из родного ордена с сыном слуги Вэй Усянем, чтобы скитаться по миру.
Ох уж эти омеги.
Теперь ни у кого не могло остаться сомнений в том, насколько эти двое бесстыжие. Без трех поклонов и приличной свадьбы они тайно поженились и начали плодиться, как кролики. Те самые кролики, которых во времена ученичества подарил Вэй Усянь Лань Ванцзи. Всем стоило обратить внимание на эти удары в колокол еще тогда.
Теперь же оставалось только наблюдать, как по расписанию, за тем, как эти двое пытаются заново устроить свой быт.
Как оказалось, скудный на блага, аскетичный образ жизни не особо подходил для взращивания потомства. Или подходил, но кому угодно, кроме Лань Ванцзи. С трудом верилось, что Вэй Усяню удалось избаловать молодого господина Лань за те полтора года, что они провели, скрываясь от своих семей. Но больше-то было некому. Вот и отдувался теперь молодой альфа за все грехи, а вместе с ним и остальные, кто мог попасться Лань Ванцзи на пути.
На самом деле, глядя на второго нефрита ордена Лань в его белоснежных объёмных одеяниях в сочетании с холодным и равнодушным лицом, поначалу всех вводило в заблуждение, что этот господин, как был, так и есть образец стойкости и праведности.
Пока внимательный глаз не цеплялся за очевидно большой живот, который все время придерживали тонкие изящные кисти рук, обхватывая, как огромный арбуз, спрятанный под слоями утепленных халатов.
Лань Ванцзи напоминал большую белую утку, готовую клюнуть из вредности любого, кто позволял себе пялиться на него слишком долго. А как тут не пялиться?
Даже зная, что Лань Ванцзи омега, никто и подумать не мог, что когда-нибудь его увидят таким. Слишком очевидно беременным. Собственно, никто и подумать не мог, что он еще и невероятно капризный. Эти ежедневные капризы и сотрясали орден похуже сигнала тревоги.
Многие уже начали верить в то, что второй молодой господин так мстит за что-то всем вокруг. Особенно Лань Цижэню и Лань Сичэню, своим дорогим родственникам. Только почему при этом больше всего доставалось его мужу?
Слушая бесконечные требования и жалобы от Лань Ванцзи, все, кто так или иначе не очень любили Вэй Усяня, считая его необразованным деревенщиной, непонятно как ставшим первым учеником ордена Юньмэн Цзян, так или иначе начинали проникаться к нему если не уважением за стойкость и выдержку, так хоть сочувствием.
— Никогда не женюсь, никогда не заведу детей, — шептали патрульные, ускоряя шаг, проходя мимо дома, который занимал Лань Ванцзи, из которого доносился крик и звон битой посуды.
За несколько месяцев было разбито четыре полных набора чайной посуды и десять ваз. Кто уж сосчитает горшки и чашки.
Глава ордена боялся лишний раз приходить к младшему брату, чтобы не получить от него свитком, метко пущенным в голову, а уважаемый наставник и вовсе обходил маленький домик по дуге, опасаясь, что младший племянник бдит в окно за границей своего маленького надела, увешанного на каждом углу самописными амулетами.
Единственные, кто беспрепятственно ходил туда и обратно, это Вэй Усянь и пара медиков, следящих за тем, чтобы с капризной женой господина Вэй ничего не случилось.
— Ох, неужели наследник ордена так дорого стоит? — вздыхал адепт из-за спины товарища, наблюдая за в очередной раз брошенной чашкой в ствол раскидистого дерева и вразвалочку удаляющемуся с гордо поднятой головой Лань Ванцзи от главы ордена, трущего виски.
— Я слышал, что второй молодой господин не хотел возвращаться, но их шантажом вынудили, — тихим шепотом поделился стоявший рядом с подглядывающим.
— А я слышал, что Лань Ванцзи похитили, но он так измотал нервы семье, что им пришлось впустить Вэй Усяня в орден, — зашептал следующий из молодых людей, сбившихся в кучку.
— Ба, ну и чушь. Мой брат стоял у ворот в день, когда они пришли. Никто их силком сюда не затаскивал, — фыркнул еще один из маленькой толпы.
— Да? А мой брат, стоя на страже покоев главы ордена, слышал, как они с наставником обсуждали, каким образом вернуть домой второго молодого господина, — заявил следующий, слегка толкая предыдущего говорившего локтем в бок.
Парни, как стая болтливых птиц, гомонили, споря друг с другом. У всех были разные мысли насчет того, что послужило причиной возвращения Лань Ванцзи в стены родного ордена, — от самых невинных и вполне логичных до полной чуши.
Они так увлеклись, что не только забыли о правилах, но и начали шуметь, привлекая к себе внимание.
— Эй, сплетники, утихните, пока вас не поймали! — в меру громко крикнул юношам проходящий мимо Вэй Усянь с двумя тяжелыми корзинами в руках.
Услышав его голос, парни тут же выстроились, опустив головы, и замерли. Другие бы, вероятно, бросились врассыпную, пока их лиц не рассмотрели, но в Гусу адепты были так вышколены, что боялись шагнуть в сторону, если уж попались на горячем.
Поставив корзины на край дорожки и сойдя к ее краю, Вэй Усянь размял ладони и, рассматривая кислые лица и скорбно опущенные макушки, заливисто рассмеялся.
— Какие же вы дети. Чего встали-то? Идите, куда вам надо, — услышав это, молодые люди неуверенно подняли глаза, крутя головами и переглядываясь.
Они, может, и разбежались бы, как только им волю дали, но опять же, адепты Гусу Лань такого себе бы не позволили. С них бы сталось позже пойти и раскаяться, добровольно принимая наказание.
— Просим прощения, — набравшись смелости, один из парней уважительно склонил голову.
Следом за ним повторили и остальные, продолжая стоять на том же месте, с чего Вэй Усянь продолжал умиленно улыбаться, хитро сверкая серыми, как грозовое небо, глазами.
Большинство уже знало о том, что господин Вэй не рвался воспитывать и ругать, тем более тащить провинившихся в зал наказаний. Ему не было особого дела до тех, кто нарушал правила, и он не спешил влезать, особенно если не видел в глупости других угрозы.
— М-может, вам помочь… — робко предложил один из юношей, рассматривая нагруженные доверху плетеные корзины.
— Ну помоги, если хочется, — Вэй Усянь кивнул, позволив двум молодым людям поднять одну корзину и согнуться под ее весом.
А ведь он ее тащил одной рукой… это же сколько в ней было силы?
Так, небольшая группа юношей увязалась следом за Вэй Усянем, как маленькое стадо любопытных кроликов. Четверо тащили корзины, а последний оставшийся без дела просто плелся позади.
— Господин Вэй, а можно вопрос? — тихонько подал голос один из парней, не поднимая глаз от дороги.
— Ну попробуй, может, я даже отвечу, — задорно ухмыльнулся Вэй Усянь.
— Почему второй молодой господин Лань все время ругается? — краснея и отводя глаза, тихо-тихо, спустя пару минут молчания, наконец пробормотал адепт.
— Ха, а ты как-нибудь возьми большую тыкву размером с голову и привяжи к животу, да походи с ней несколько дней, выпивая при этом несколько полных ведер воды, я посмотрю, как весь белый свет станет тебе отвратителен, — продолжая по-доброму смеяться, сразу отозвался Вэй Усянь, не заставляя юношей долго ждать.
— Значит, это неправда, что второй господин Лань злится на главу за то, что тот заставил его вернуться? — набравшись смелости, спросил еще один из парней.
— Ан-нет. Он правда немного злится за это. У вас тут сыро и холодно, а в нашем доме была большая печь, но там до ближайшего города, где был бы хороший врач, далековато, — так же прямо ответил господин Вэй.
— А вы правда вместе сбежали, чтобы пожениться? — еще тише спросил следующий юноша, сверкая темными глазами.
— Ты что, романов начитался? — шикнул на него товарищ, густо краснея.
— Чушь не неси. — зашептали остальные.
Слушая их, Вэй Усянь снова засмеялся, разглядывая по-юношески круглые и пухлые лица адептов.
— Да правда, правда, — легко соглашаясь, прекратил все тихие споры господин Вэй.
Они дошли до границы, где остановились у вбитого в землю деревянного колышка, на котором шелестели амулеты, исписанные киноварью. Юноши поставили на землю корзины, боязливо поглядывая в сторону маленького дома, который вблизи не казался страшным местом.
Напротив, если присмотреться, небольшой участок выглядел очень ухоженно и опрятно. Трава была выстрижена, каменная дорожка выметена и вычищена, низкий каменный стол был пуст, в печи рядом тлели угли, будто кто-то недавно кипятил воду.
Подхватив обе корзины, Вэй Усянь поблагодарил юношей и, перенеся их через образную границу по дорожке, не спеша зашагал к узкому крыльцу. Наблюдать за альфой дальше молодые люди постеснялись, несмотря на великий соблазн так же вблизи увидеть Лань Ванцзи, который последние месяцы не очень любил показываться посторонним.
По большей части все видели его только издалека и слышали его красивый голос. Все слишком боялись быть обруганными, поэтому не рисковали подходить слишком близко.
В первые дни, когда второй нефрит только вернулся, никто и поверить не мог в слух о том, что тот вернулся, и ладно не один, а беременным. И это несмотря на то, что все знали, что тот был омегой. Просто поверить в такое было крайне тяжело.
А правда была еще тяжелее. Ведь Лань Ванцзи действительно был. Его большой живот только рос с тем, как развивался ребенок, и халаты становились все больше и больше, отчего белые рукава волочились по земле.
Он не отходил далеко от дома, и, если подумать, можно было догадаться, почему в нем было столько недовольства. Но молодым адептам понять такое было сложно, к тому же большинство из них были альфами и редко имели дело с омегами, тем более беременными.
Те, кто знал Лань Ванцзи куда больше, чем рядовые адепты, не так сильно удивлялись его поведению. В конце концов, у молодого господина ордена Лань всегда был непростой характер. Речь, конечно, не о бросании посудой. Учитывая накопившееся недовольство и это можно было понять.
Ведь второй нефрит правда не хотел возвращаться обратно. Его вполне устраивал их маленький дом в лесу на границе двух орденов, где при желании они могли видеться с теми немногими, кто рискнул бы их навестить. К тому же, в округе было достаточно разной нечисти, чтобы ему и Вэй Усяню не было скучно и можно было немного заработать на еду и полезные в хозяйстве вещи.
Они построили себе дом и первое время часто его покидали, разъезжая по спорным городам и деревням, до которых помощь заклинателей доходила обычно поздно. Пока Лань Ванцзи не настигла частая тошнота и сильные отеки без видимой причины. Конечно, причина была. Только он был слишком наивен, чтобы сразу понять, в чем она заключалась.
— Ох, Цзи-Цзи, мне же не нужно тебе рассказывать о том, откуда берутся дети, так ведь? — щипая Лань Ванцзи за щеки, довольно урчал Вэй Усянь, держа своего молодого мужа в крепких объятиях.
Все так и было. Он забеременел, и теперь им нужно было думать не только о том, куда ехать дальше и за какой нечистью охотиться, но и о том, что будет через месяц или два, когда охотиться он уже не сможет без угрозы для их будущего ребенка.
Нужно было подумать о будущем, как бы ни хотелось продолжить их приключения. Поэтому они вернулись в свой дом, готовя его к появлению ребенка. Они бы, наверное, там и остались бы, если бы не большая общая ночная охота, на которую собрались все крупные ордена, рассылая адептов в леса и мелкие деревни вдоль границ для совместной работы.
Конечно, ни Гусу Лань, ни Юньмэн Цзян ловить на их территории было нечего, но это их больше заинтересовало, чем убедило в том, что им лучше охотиться в другом месте.
С того дня, как ушел из ордена, Лань Ванцзи только пару раз писал брату, отправляя письмо птицей, что с ним все хорошо и возвращаться он не собирается. По этой причине, конечно же, Лань Сичэнь понятия не имел о том, что у него скоро появится племянник.
Как и Цзян Чэн не имел об этом ни малейшего представления.
Они с Вэй Усянем оба ушли тихо, прекрасно зная, какой скандал разразится, если они попробуют убедить близких в том, чтобы дать им пожениться. Если на стороне Вэй Усяня был Цзян Фэнмянь, который мог попробовать повлиять на ситуацию, то со стороны Ванцзи, к сожалению, даже Сичэнь не смог бы им помочь.
Но вот их нашли и разговор уже был не о том, чтобы растащить их друг от друга в стороны, скрывая позор за запертыми воротами.
Хотя крику, конечно, было море. Лань Цижэнь изображал предобморочное состояние, а Цзян Чэн едва не взорвался от переполнявших его чувств. Ха-ха-ха, это было даже забавно.
Две семьи обивали их порог по очереди, начав с выяснения отношений. Навесив на границу их дома барьер, Лань Ванцзи иногда выходил к ним, чтобы развлекаться, наблюдая за тем, как те ходят и беззвучно ругаются. Вэй Усянь вырезал для него стол из старого обвалившегося дерева и пару лавок, где бы он мог устроиться, считая их скромные финансы и лузгая тыквенные семечки.
Когда крики сменились попытками поговорить, тогда уже на столе появился чай и посуда. Но чаще Лань Ванцзи, слишком эмоциональный и обидчивый, бросался ей, чем угощал гостей. Бить в их доме было нечего, почти всю посуду, что они покупали, изготовили из полированной стали или дерева, так что беременная омега могла позволить себе свои шалости и капризы.
Кто им виноват, что ставя перед ним чашку, в Гусу никто не додумался сменить хрупкий фарфор на что-то покрепче.
Две семьи, устав ругаться и спорить с ними, начали грызться между собой, когда наступил пятый месяц и Лань Ванцзи понадобились одеяния попросторнее. Вдобавок начало холодать. В их доме была большая печь, топившая сразу две комнаты, и поэтому он наотрез отказывался куда-то уезжать, неважно, был ли это Юньмэн или Гусу.
Но ехать пришлось. В конце концов, ближайший лекарь, который мог принять у него роды, был слишком далеко, и даже в телеге с двумя лошадьми они бы могли к нему не успеть и повезло бы, если бы Ванцзи мог разродиться сам.
— А что, если нет! — паниковал Лань Цижэнь и, бледнея и краснея, нарезал круги вокруг лавки перед Лань Ванцзи.
— Цзи-Цзи, послушай дядю, — убеждал упирающуюся рогами и копытами омегу Вэй Усянь, наглаживая белые запястья, чтобы Ванцзи не схватился опять за посуду, которую потом собирать по всем кустам.
Втроем, с горем пополам, они смогли уговорить Лань Ванцзи на то, чтобы временно вернуться в орден хотя бы ради того, чтобы потенциальный наследник появился на свет под присмотром их лекарей, которые считались одними из лучших, уступая только паре лекарей из ордена Вэнь и, разумеется, императорским.
Недовольный тем, что ему пришлось уступить, Лань Ванцзи никому не собирался давать спуску просто потому, что ему пришлось вернуться обратно. Это место перестало быть его домом и, конечно, ему там уже не было так уютно, как прежде, не после теплых уютных дней и ночей, проведенных с мужем на их земле, где они сами устанавливали свои правила.
Он успел привыкнуть и к теплой воде, и мягкому набитому тонкой соломой матрасу, привык к не пресной, но и не излишне пряной еде, сладостям, ярким представлениям и фруктам, которыми его баловали. Лань Ванцзи привык к шуткам и смеху, к легкому шуму и веселью, которое сопровождало их на пути.
Теперь Гусу казался ему местом пусть и красивым, но траурно тихим и несколько унылым, что негативно влияло на его характер, учитывая, что лазать по горам с тем же рвением, как раньше, и торчать в ледяном источнике он больше не мог себе позволить.
Лань Ванцзи даже до библиотеки тяжело было подняться с его тянущей поясницей и тяжелым животом, в котором пинался и толкался маленький демон. А дядя не утруждался принести ему чего-нибудь интересного для легкого чтения, только обкладывая омегу нравоучениями и наставлениями.
Конечно, он злился. А кто бы не злился.
— Я сойду здесь с ума! — капризничал Лань Ванцзи, кидая очередной свиток, написанный о праведности, на измятые одеяла.
Вэй Усянь обычно забирал у него несчастный рулон пергамента и клал его к таким же на полку. Вместо него альфа подавал ему книгу, купленную в городе, с описанием практик или приключений каких-нибудь выдуманных заклинателей или богатых людей, отправившихся на поиски счастья или приключений.
Он был усталым беременным человеком взаперти, что бы еще ему хотелось прочесть? Разве Лань Ванцзи не заслужил немного понимания?!
Еще в юности, до того, как Вэй Усянь сотряс своим задорным звонким смехом тишину ордена Гусу Лань, омега успел прочитать большую часть свитков и книг, внимая всем наставлениям предков. Не слишком ли наивно думать, что он не положил на них болт, раз сейчас его живот был размером с огромный арбуз?
Слушая его бесконечные жалобы и капризы, альфа только смеялся, находя их забавными, а его очаровательным, пока все в ужасе разбегались.
Вэй Усянь был готов расплачиваться по всем счетам перед ним. Он даже приноровился засыпать рано, как только Ванцзи собирался спать, и так же рано вставать, чтобы помочь ему привести себя в приличный вид, умыться и одеться. Альфа готовил ему еду, кормил его, бегал за нужными вещами в город по нескольку раз на дню, поднимаясь по бесконечной лестнице с горы и обратно, и не смел жаловаться.
Именно Вэй Усянь взял на себя все хозяйство, пока Лань Ванцзи даже разогнуться не мог, сгибаясь под весом ребенка, с каждым днем все активнее пытающегося выбраться наружу.
Это здорово портило его характер. Но сильнее его портило любое вмешательство в их с альфой жизнь, несмотря на то, что они были на территории ордена и должны были следовать его правилам.
— Какой болван придумал правило не есть больше трех чашек риса за раз? — возмущался Лань Ванцзи, прижимая свободную руку к животу. — Дурацкое правило.
Он был ужасно недоволен, потому что был голоден. Местная еда и так была крайне безвкусной, и сытность ей придавали только крупы, которые ограничивали. Да и порции, чего уж, были малы.
— А-Чжань, хватит ругаться… — успокаивающе подняв руки, Лань Сичэнь натянуто улыбнулся за общим столом, стараясь игнорировать ухмылку Вэй Усяня и хмурый взгляд дяди по обе стороны от них сидящих.
— Ащ, не говори мне, что делать, пока во мне целый ребенок, — хлопнул по столу омега так, что вся посуда мелко подпрыгнула от силы удара, и тут же поморщился от очередного пинка. — Я так умру от голода, это будет на вашей совести.
Конечно же, это было ложью. Но на правило о том, что лгать запрещено, Лань Ванцзи положил тот же болт. Впрочем, он положил бы его на всю стену правил.
От голода он бы не умер просто потому, что помимо кухни, с которой муж носил ему еду три раза в день, за их домом была собрана печь и навес, где также можно было готовить, не бегая далеко, и продукты никто не досматривал на наличие среди них запрещенных.
— То, что ты носишь ребёнка, не оправдание, — недовольно пробубнил Лань Цижэнь, в очередной раз не удержавшись. А Ванцзи только этого и ждал, чтобы показать зубы и ими пощелкать.
— Притащили меня сюда, так что терпите, — фыркнул омега, прекрасно зная, что и дядя, и брат, да и весь совет ордена это проглотят, пока он носит первого и пока единственного наследника.
Честно говоря, Ванцзи этим и пользовался. Тем, что носил следующего главу Гусу Лань, если, конечно, Лань Сичэнь не соизволит обзавестись женой и детьми. Но что-то ему подсказывало, что альфы и беты не рожают, так что в их роду за наследника отдуваться придется ему одному. И в таком случае, лучшее, что могут сделать дражайшие родственники, это заткнуться.
В противном случае он, обремененный такой тяжелой ношей, выпьет у них всю кровь и вытянет все жилы, пока они не прекратят донимать его своими нравоучениями.
Очевидно, что он больше не тот сверкающий чистотой нефрит. Посмотрите на него, он сбежал из родного дома, чтобы тайком жениться. Чего еще вам надо, чтобы прозреть?
Вся эта чистота ему претила и портила чувство прекрасного. В ней, как оказалось, не было никакого смысла, одно только обязательство и тоскливое горе, так что, спасибо, он, пожалуй, сядет в лужу, если это сделает его счастливее.
— Вот разрожусь и вернемся обратно, — топая ногами и ворча, шумел Лань Ванцзи, оставшись с мужем наедине при свете свечей.
— Не говори глупостей, — набросив на омегу теплое одеяло, Вэй Усянь только улыбнулся.
— Чего это глупостей? Ты что же, решил тут остаться? — Ванцзи недоверчиво фыркнул.
— Не прямо в Гусу Лань, но, может, стоит купить нормальный дом, а не жить в глухом лесу? Ребенку нужны учителя и игры со сверстниками, праздники и дяди с тетями, которые будут его баловать, — опустившись на пол, Вэй Усянь бережно стянул с ног омеги обувь и носки, разминая горячими руками отекшие, гудящие от напряжения ступни.
Стоило ему начать, как Лань Ванцзи, прикрыв глаза, был готов согласиться на все что угодно, даже остаться в ордене и не возмущаться больше на все заявления дяди и просьбы брата.
Только даже зная об этом, Вэй Усянь ничего такого у него не просил, позволяя ему капризничать, даже если мог легко и просто заткнуть его, и заставить затихнуть.
— Да и подумай, родится ребенок и ты снова возьмешься за меч. Лучше уж в качестве учителя для молодых адептов или ночной охоты под знаменем ордена, чем просто по лесам шататься, — спорить с альфой Лань Ванцзи не стал. Хотя был бы на его месте Лань Сичэнь, он уже бы поднял вой, что его тут ограничивают и запрещают жить свою жизнь свободного человека.
— А может, я еще одного захочу, — забормотал омега, опуская глаза на свой живот, мягко тот поглаживая.
— Ха-ха-ха, ну захочешь, дам тебе еще одного, — довольно улыбаясь, так, что в уголках глаз прорезались ранние морщинки от частых улыбок, довольно проурчал альфа.
Вместо ответа Лань Ванцзи только зарылся в волосы мужа пальцами, легко притягивая его голову к животу. Тот тут же прижался щекой, широко улыбаясь, кладя свою руку рядом с ладонью омеги, чувствуя каждое шевеление ребенка внутри.
Может быть, он и правда хочет еще одного. А может, и не одного, кто знает.
Вдруг ему понравилось кричать и капризничать, пользуясь тем, что ему никто и слова сказать не посмеет. Или это он так оправдывает то, что просто хочет очень большую семью и много детей, при этом не желая, чтобы ни один из них не страдал так, как они с братом.
Со временем к любому шуму можно привыкнуть. И если надо много времени, то ничего, он пошумит.