Сакура над бездной: Dream Catcher

Утром умытый сад выглядел обновленным. В струящемся рассеянном свете стало заметно, как набухли золотистые цыплята-почки, навострили зеленые клювики. Рей стоял на веранде. Он словно сам очнулся от зимней спячки вместе со своими владениями. Потянувшись, Михальски схватился за перила и неожиданно для себя сделал стойку на руках. Под немалым весом сержанта несчастные перила протестующе затрещали. Мужчина перемахнул через них и пошел за дом, к речке. Та несла свои воды совершенно так же, как в тот момент, когда он впервые увидел ее. В отличие от рек у него на родине, этот ручей не раздуло от воды, взметая со дна муть и тину: даже вчерашний дождь не смог перенасытить его. Темные ветви клена, мягкий утренний свет, бережно ласкающий верхушки деревьев, журчание и свежесть ручья словно вдохнули в американца новые силы. «Как странно, - подумал Рей. – Я сегодня совсем не видел снов. Но ведь Шигеру тоже не приходил. Может, из-за того, что здесь побывала Марина? Где он, мой демон?..» Его плечи поникли. В эту ночь Шигеру так и не появился – впервые за все время со дня его возвращения в Японию. С тех пор, как Рей вернулся, демон не упускал малейшей возможности получить свое, питался сладострастно и самозабвенно, с жадностью изголодавшегося человека. Рей опустил веки и вызвал в памяти видение потемневших полуприкрытых глаз, мелко трепетавших ресниц, прогиб изящной спины. Точеный профиль демона в такие минуты словно расплывался в сознании сержанта и воспринимался отдельными чертами: обвивающие его запястья пряди, прикушенная нижняя губа, порхающие поцелуи, тонкая струйка пота, сбегающая по виску. Слишком сладко, чтобы остаться равнодушным. Слишком горько, чтобы смириться. Слишком желанно, чтобы отказаться. «Боже, чем дальше, тем страньше, - так, кажется, писал великий Кэрролл? – Мысли Рея жутко смущали его самого, но нужно было попытаться понять, что делать дальше. – Не осталось никаких сомнений: я не могу без него, он не может без меня. Но продолжать дальше творить то безумие, которое охватывает нас каждую ночь, невозможно. Мне нужно поговорить с Шигеру. Только вот как? Он сразу затыкает мне рот…» Ему вспомнился плотный слой волос, опоясывающий его лицо, смыкающий губы, сковывающий руки. Но если бы не боль в истерзанных запястья, неизвестно, куда завело бы его искушение. «Кажется, я даже немного благодарен ему за то, что ничего не могу сделать, иначе давно бы уже сотворил с ним что-нибудь непотребное». Михальски вдруг почувствовал, что у него запылали уши, словно у подростка, впервые подглядывающего за девочками в раздевалке. «Черт побери, я взрослый мужик, ветеран, или кто?!» Но тут же раздражение на самого себя сменилось веселым подтруниванием. Нет, определенно настроение у Михальски сегодня было лучше, чем раньше. Все же значение здорового сна в жизни человека сложно переоценить. «Вот тебе, дружок, и первая любовь – садо-мазо с парнем, еще и с демоном…» Человек… Не человек… Где она пролегла, эта грань, делающая Шигеру тем, кто он есть? «Не альтернативная анатомия и красные глаза – сама его природа не пугает меня. В каждом проявлении своих чувств, откровенном и непосредственном, этот мальчишка самый что ни на есть настоящий человек со своими собственными сомнениями и слабостями. И я люблю в нем все – и нежность, и страсть, и даже вспышки ярости, во время которых понимаешь, что все твои мускулы и боевой опыт – крохотный росток перед лицом самума». Рей вздохнул. «Надо бы убраться, а то дом совсем паутиной и пылью зарос, пока я валялся, жалея себя». В компании со шваброй первая половина дня пролетела незаметно, зато в обеих комнатах стало намного светлее и чище. «Ну вот, теперь не стыдно и гостей встречать», - сержант с тряпкой наперевес по-хозяйски обвел взглядом свое жилище. Видимо, в этот момент сработала одна из тех сверхъестественных вероятностей, которыми наполнилась жизнь мужчины с момента прибытия в Японию, - или просто накаркал он сам себе, будто ворон? Впоследствии оглядываясь назад, ничем другим Михальски не мог объяснить события того дня… … - Эй, парень! – услышал он вдруг прямо за спиной, когда, возвращаясь из магазина, собирался открыть собственную калитку. Английская речь со странным акцентом посреди улицы степенного японского поселка? Рей поудобнее перехватил пакеты и обернулся. Даже странно, как он сразу не заметил стоявший на проезжей части прямо перед его забором изумрудно-зеленый фургончик. Из его кабины наполовину высунулся мужчина лет сорока, смуглый, черноглазый, с буйной шапкой темных кудрей. Он отчаянно жестикулировал, пытаясь привлечь внимание. - Вы… мне? – сержант подозрительно посмотрел на незнакомца, совершенно не похожего на японца, да и азиата вообще. - Тебе-тебе, - подтвердил водитель фургона. - Чем обязан? – Рей, как обычно, состроил каменное лицо, которое трудно было принять за дружелюбную мину. Но собеседник неожиданно расплылся в радостной улыбке, как будто американец только что сообщил ему, будто тот унаследовал миллион долларов. Вообще говоря, улыбка очень меняла это, в общем-то, потрепанное жизнью лицо, делая его настолько жизнерадостным и обаятельным, что не оставалось сомнений: пообщаться придется. Ямочки на щеках и мелкие лучики-морщинки в уголках глаз, расчертившие темную кожу, сразу убавили мужчине возраста, так что Рею даже показалось внезапно, что он ошибся, решив, будто тот разменял пятый десяток. Сейчас они казались почти ровесниками. Темноволосый выбрался из машины и внезапно оказался ростом с Рея. Худой, поджарый, он, тем не менее, производил впечатление человека, сильного не только духом, но и телом. - Слушай, парень, - брюнет шагнул к настороженно шуршавшему пакетом американцу, - не поможешь, а? - Что у вас произошло? - Да вот, фургон сломался, провались он в Тартар! «Тартар?» - отметил про себя Рей смутно знакомое название. Мужчина закончил свою тираду парой фраз на другом языке, но, как ни странно, для американца они расставили все по своим местам. - Греческий… - пробормотал он. - Что говоришь, парень? - Вы – грек? – спросил Михальски, хотя уже подозревал, что тот ответит. - Точно, - снова блеснул белозубой улыбкой приезжий. – А ты башковитый, тебе говорили? Как понял? - У меня во взводе был один солдат, так вот он, как и вы, постоянно по-гречески ругался, - Рей внезапно осекся. С чего это он тут разоткровенничался неизвестно перед кем? Но мужчина, будто не заметив замешательства собеседника, уже стоял рядом, хлопая его по плечу. - Меня Костас зовут. Костас Теодоракис к вашим услугам, - он неожиданно поклонился, низко и старомодно, как в кино. - Я Рей Михальски, - сержанту ничего не оставалось, как представиться в ответ. - То-то я смотрю, физиономия у тебя, Рей, не японская, - Костас лучился благодушием. – Слушай, проблема у меня: чертов фургон встал и, как назло, мобильник разрядился. Пустишь позвонить в эвакуационную службу? Рей опустил руку в карман, думая дать назойливому свежеиспеченному знакомцу свой сотовый для звонка, но не обнаружил его на месте. «Дома забыл, что ли?» - про себя огорчился он. Пришлось предложить Теодоракису войти в дом. - Ух ты, парень, это все твое хозяйство? – восхищенно присвистнул грек. - Мое, - Рей был несколько подавлен вторжением шумного собеседника и мучительно соображал, как бы ему без долгих разговоров поскорее отвязаться от Теодоракиса. Но тот явно не торопился: взойдя на веранду, провел ладонью по нагретому солнцем дереву перил. - Слушай, Рей, мне у тебя нравится! Шикарно, просто шикарно! - Телефон. - А? - Вот телефон. Вы позвонить хотели. В эвакуационную службу. Костас немного озадаченно посмотрел на американца и широко улыбнулся. - Точно. Уже звоню. Пока он стрекотал по телефону, Михальски напряженно обдумывал, обязан ли он пригласить нового знакомого на чашку чая или можно обойтись без особого политеса. Сомнения его разрешил сам грек, с недовольной миной появившийся на кухне. Представь себе, - раздосадованно проговорил он, - «сейчас все наши выездные мастера заняты, можем предложить вам услуги эвакуатора». Раздери их гарпии! «Так, быстро избавиться от его общества не удастся», - затосковал сержант, но, собрав волю в кулак, все же уточнил: - Значит, они заберут ваш фургон на ремонт? - Ну да, так и есть, - уныло пробурчал мужчина, утратив всю свою жизнерадостность. - Интересно, где я должен теперь ночевать, по их мнению? - А вы что, прямо в этом фургоне?.. - Ага, - брюнет снова засветился, словно начищенный пятак. – Классная машина у меня. Правда? - Тут недалеко… «…гостиница есть», - собирался было закончить Михальски, но не успел. - А давай я останусь у тебя, - перебил его Теодоракис. – Все равно у меня налички кот наплакал. «Черт», - выругался про себя Рей. Хотя лицо его по-прежнему ничего не выражало, грек, очевидно, почувствовал заминку и радостно продолжил: … - Ты не думай, я натурой могу расплатиться. - Чего? – не поверил своим ушам Рей. Теодоракис пристально смотрел на него с минуту, а потом неуверенно хохотнул: - Эй, дружище, ты о чем подумал-то? Подожди-ка минутку, я тебе кое-что покажу. Он мгновенно скрылся в направлении выхода – только калитка хлопнула. Рядом внезапно возник Дружок. - Что думаешь, малыш? – спросил его Михальски. Дружок оскалил зубы и негромко рыкнул. Калитка издала сдавленный звук. - Вот блин, - протянул Рей, увидев, что Костас с трудом тащит к веранде огромный ящик. Тот сгрузил свою ношу на крыльцо. Ящик сыто звякнул. - Вот, смотри, - мужчина с гордым видом обвел рукой свое богатство. - Что это? – мрачно поинтересовался сержант. - Спрашиваешь, - обиженно протянул Костас. – Узо. «Мать твою…» - Да какое! Самое лучшее во всей Японии! - Не сомневаюсь, - дипломатично прокомментировал Рей, входя в дом. - Ну что, берешь в качестве платы за постой?! – грек семенил рядом. - Я не пью узо, мистер Теодоракис, - единственная ассоциация, возникшая у сержанта с названием напитка, была связана со вкусом анисовой микстуры от кашля, которой в детстве потчевала его мать. - Костас, - хитро сверкнул темным глазом тот. - Хорошо, Костас так Костас, - Рей пожал плечами. - Рей, мальчик мой… - вдохновенно начал собеседник, - Сдается мне, ты просто никогда не пил настоящего узо. Попробуй, не пожалеешь! Это же чистая амброзия, напиток богов! «Началось», - обреченно подумал Михальски. Костас уже рылся на полке в поисках стаканов и мурлыкал себе под нос развеселую песенку. Американец вышел на крыльцо покормить Дружка и не заметил быстрого взгляда, которым проводил его Теодоракис. Внимательные черные глаза были прищурены, уголки рта опущены. Мужчина провел пальцем по краю полки. Пыли на ней не было – Рей убрался на совесть. Но кое-что для него осталось незамеченным. Грек пристально посмотрел на зажатый в щепоти невесомый белый волос, потер его между пальцами и на секунду ощерился, обнажив блестящие белые зубы в хищной ухмылке. Впрочем, когда Михальски вошел в комнату, от нее не осталось и следа. Костас безмятежно улыбнулся, протягивая ему стакан, наполненный прозрачной тягучей жидкостью. Ночь обещала выдаться веселой.