снова и снова

вдох. два робких шага назад. третий шаг чуть не заканчивается падением. шпага рассекает воздух рядом с ухом. прикусанная губа кровит. неприятный тычок в центр груди. выдох. — принц, — юта опускает шпагу, — вы не сосредоточены. сычен, опустив шпагу на пол, надавливает пальцами на напряжённые плечи, надеясь, что это поможет. чуть приподняв и сразу опустив плечи, сычен резким движением снимает кожаную перчатку с руки и запихивает её в карман штанов, хотя от усталости хочется просто кинуть её на мраморный пол. — я сосредоточен, — бормочет сычен в сторону. — нет, — стоит на своём юта. — мы занимаемся не первый год, и я знаю, когда вы сосредоточены, принц, а когда нет. сегодня вы думаете о чём угодно, но уж точно не о фехтовании. сычен вздыхает, уходя с центра площадки к углу, где стоят диваны. он садится на один из них, кладёт перчатку рядом с собой и откидывается на мягкую спинку. юта молча встаёт рядом. — мы продолжим занятие через несколько минут, — не предложение и не просьба. указ. сычен закрывает глаза и расслабляет тело. в голову лезет много разных мыслей, которые пересекаются друг с другом, путаются в один большой клубок, от которого у сычена звенит в ушах. он напрягается, чтобы успокоиться, и внезапно на фоне остальных мыслей выделяется всего одна. воспоминание об их первом с ютой занятии. дун в тот день сильно удивился тому, что во всём королевстве есть человек, который относится к принцу не как к дорогому кольцу или изысканному виду вина, а как к обычному человеку, который не хрустальный и не фарфоровый. юта сразу же объяснил сычену, что он хочет от него. всего два правила: слушаться и не перечить. за два годы сычен выучил это, словно молитву. и иногда, глубокими ночами, он представлял в голове, как юта снова и снова повторяет эти слова. «тебе стоит слушаться и не перечить мне, дун сычен». пока сычен отдыхает, юта снимает маску и наливает из графина в стакан воду. выпивает половину и снова надевает маску на лицо. приветствующим жестом смотрит на сычена, ожидая, когда тот встанет. — я не понимаю, зачем мне это, — высказывает сычен то, о чём он не раз думал, но никогда не мог сказать напрямую. — я ведь принц, зачем мне уметь драться? — в том-то и дело, что вы принц. вам как никому другому необходимо уметь драться. — зачем? — сычен натягивает на лицо маску. интересно, а если сломать маску для фехтования, под ней окажется ещё одна маска? — у меня есть личная охрана. — а если охраны рядом не будет? «а если ты останешься совсем один, принц?» «а если тебя все бросят?» «а если предадут?» сычену нечего ответить. юта нападает первым.

#

когда начинает темнеть, сычен закрывается в комнате, оставляет включённой только одну свечку, прячется с головой под пушистое одеяло и стыдливо касается грифелем карандаша бумаги. с (не)давних пор сычен начал рисовать. он рисовал и до этого, но делал это криво, некрасиво, неуверенно. познакомившись с ютой, в нём пробудилось приятное чувство, которое раз за разом заставляло его жертвовать сном ради одного-двух небольших рисунков. сычен никогда не рисовал для славы или богатства — сычен рисовал только для того, чтобы не забыть лицо юты и увековечить его не только в сознании, но и на бумаге. иногда, когда сычен уходит в себя, ему представляется, как спустя многие годы, когда его жизнь меняется до неузнаваемости, он находит стопку рисунков с лицом юты и ему в несколько мгновений вспоминается всё. возможно, в этот момент юты уже давным давно не было рядом, но в глубине сердца сычена он бы воскрес, словно феникс. сколько сычен рисует, столько он никому и не говорит, что рисует. прячет рисунки, словно это не икусство, а что-то запретное, ужасное, неподобающе. стыдится себя и стыдится своих чувств.

#

— сыграйте лунную сонату бетховена, пожалуйста. отзвуки чужого голоса тонут в пустоте сада. сычен ложится на землю и тонет в высокой траве. пока он не лёг, он даже не замечал, насколько на самом деле трава высокая. на несколько секунд он чувствует себя маленькой букашкой, которую с лёгкостью могут задавить, даже не заметив. вдалеке раздаётся ещё несколько эмоциональных просьб сыграть бетховена. сычен с натяжкой улыбается из-за людей светского общества, которые без понятия, какие писатели о чём писали, которые не могут отличить ямб от хорея и которые считают, что выглядеть умно — достаточно, чтобы быть умным. празднование дня рождения короля началось часа два назад, и сычен надеялся, что он в ущерб себе сможет вытерпеть каждую минуту праздника ради своего отца. в итоге не смог. особенно после того, как одна уж очень доставучая женщина никак не отставала от него, пытаясь узнать, влюблен ли он и не хочет ли познакомиться с её ужасно привлекательной дочерью. (тут стоит обратить внимание на «ужасно» или на «привлекательной?») — вас потеряли, принц. юта заслоняет ночное небо своей головой. сычен промаргивается полузакрытыми глазами, приподнимается на локтях и внимательно смотрит на парня. сердце бьётся быстро-быстро от неожиданности. — ничего страшного. полежишь со мной? юта молчит, пока раздумывает. сычен смотрит не на него, а на небо, улыбаясь серпу луны. высунув руку из кармана, юта осторожно укладывается рядом, практически не касаясь сычена. — зачем? — спрашивает юта спустя примерно минуту. — просто хотел полежать с тобой, — признаётся сычен, говоря одну правду и скрывая ещё одну. — не боитесь, что вас потеряли? — юта складывает руки на груди. — я больше боюсь, что потеряю себя. а на остальных всё равно, — горько усмехается сычен и сразу же прячет улыбку. юта ничего не говорит, лишь поворачивает голову к принцу. сычен поворачивает голову в ответ и ненамеренно задумывается о том, что юта больше, чем сычен, похож на принца. взгляд у него серьезный, холодный, волосы аккуратно уложены, одежда — без единой складки. юта настоящий принц. сычен — самозванец. самозванец везде и всегда. — мне кажется, в детстве звёзд было намного больше. и сами по себе они были больше, чем сейчас, — шепчет юта, хмуря брови в недоумении. — или просто кажется? — ты просто повзрослел, — улыбается сычен. — старичок. — повзрослел, но не настолько, — юта дружелюбно бьёт сычена в бок. — не старичок я. сычен сдержанно улыбается, и на ощупь находит руку юты, которую он неуверенно сжимает в своей. руки у юты мягкие, словно у пианиста. сычен прикрывает глаза и представляет, как юта жмёт пальцами клавиши, а он, сычен, стоит рядом, неуверенно подпевая под приятную мелодию. — такое ощущение, будто это не моё место. — м? — вопрошает юта, ожидая объяснения. — не знаю, — сычен устало выдыхает и будто бы хочет сказать: «ладно, забей». но вместо этого объясняет: — мне кажется, это не моя жизнь. мне кажется, меня с кем-то перепутали. я чувствую себя чужаком в собственной жизни, понимаешь? — как гадкий утёнок? у сычена вызывает слабую улыбку это сравнение. — д-да, типа гадкого утёнка. всё это светское общество… это не моё, юта. и эти занятия фехтованием — тоже не моё. мне по душе простая жизнь. хотя... ладно, забей. не хочу засорять тебе голову. сычен глупый. сычен доверяет юте больше, чем себе. сычен глупый, потому что любит юту намного больше, чем ему разрешено. — не хочешь возвращаться туда? — и юта кивает в сторону замка. сычен утвердительно машет головой. юта шепчет: — пойдёшь со мной? и сычен, не раздумываю ни на секунду, отвечает: — с тобой куда угодно, юта. честно.

#

— ещё долго? сычен неуклюже отталкивает от себя гибкую ветку дерева, следуя по пятам за ютой (по крайней мере, стараясь делать это). после дневного дождя земля превратилась в грязь, которая липнет к подошве и пачкает светлые штаны. юта идёт впереди уверенно, даже не боясь испачкаться или получить лишний раз по лицу веткой. сычен идёт намного неувереннее. — уже пришли, — говорит юта, выходя из леса на маленькую полянку, в центре которой стоял такой же маленький домик. — вот. сычен поднимает голову, выходит из-за спины юты и всматривается в деревянное строение. снаружи дом выглядит приятно, больше напоминая домик ведьмы или другого магического лесного существа. — как будто из сказки, — улыбается сычен, подходя ближе к дому и замечая несколько глинянных вазонов, стоящих на подоконнике. — можно зайти?.. — конечно, я для этого тебя и привёл, — юта отворяет дверь, впуская парня. в доме ещё красивее, чем снаружи. юта при тусклом ночном свете находит подсвечник и поджигает его, озаряя комнату тёплым светом. гостиная, спальня и кухня — всё это было объединено в одну комнату. в углу — односпальная кровать с тумбочкой и маленькими побрякушками. около стены — стол, два стула. потом — маленькая кухня с печкой. и, наконец, лавочка с плоскими подушками на ней. — это твой дом? — сычен поворачивает голову к юте. — ага, — довольно улыбается юта, зачем-то проводя рукой по краю кровати. — раньше я тут постоянно жил, сейчас же лишь изредка прихожу, чтобы побыть наедине с собой и отдохнуть от людей. — тут красиво, — сычен садится на лавочку. — ты всё сам это построил, хён? юта сдержанно смеётся. — нет. этот домик построил ещё мой дед. точнее, он начал его строить, а отец закончил. — получается, это семейная реликвия? — получается, да, — юта садится на лавочку рядом с принцом, и голова сычена моментально встречается с плечом накамото. — это чудесно, — сычен протяжно зевает. — правда, это чудесно, юта. — спасибо папе и дедушке. сычен согласно угукает. прижавшись ближе к юте и обняв его за руку, он трётся о его плечо, словно брошенный котёнок. одежда накамото пахнет приятными духами, запах которых сычену хотелось вдыхать снова и снова, заполняя им лёгкие. юта прижимается в ответ, уткнувшись носом в мягкие волосы. — я вообще хотел сказать, что этот домик теперь не только мой, но и твой, — слабо улыбается юта. — ты можешь приходить сюда, когда захочешь, и отдыхать. просто знай это. — правда?.. — сычен отстраняется от плеча юты и неверящим взглядом смотрит ему в глаза. — правда-правда? — правда-правда, — подтверждающе кивает юта, кладя руку на затылок сычен и слабо поглаживая чужие волосы. — вы заслужили отдыха, принц. сычен внимательно смотрит на юту, на его добрые глаза и красивые губы, и думает о том, что юта особенный. юта не такой, как все, но, к сожалению, не все могут этого заметить. и сычен счастлив, что он тот, кто замечает это. кто замечает каждую особенность внешности юты, кто знает юту, словно любимый вид искусства. — ты, — сычен неуверенно касается рук юты. — а? — юта хмурит брови. — обращайся ко мне на ты, юта. — хорошо, — юта улыбается, широко-широко и ярко-ярко. они проводят в молчании несколько минут. сычен заснул, если бы юта вовремя не толкнул его в плечо и не разбудил из полудрёма. — пора возвращаться, — говорит юта, невесомо прижавшись влажными губами к виску сычена. — а то отец будет негодовать. — ага. сычен не хотя встаёт, отлипая от юты. ему бы остаться ещё на несколько минуток. ну, или на несколько недель. да хоть на год, если рядом будет юта. сычен смотрит вслед накомото, который открывает дверь и выходит на улицу. сердце сычена быстро-быстро бьётся, когда ему в голову приходит одна идея, которую ему хочется воплотить в жизнь прямо сейчас. и такое ощущение, будто если он не сделает это прямо сейчас, то жизнь закончится и у сычена никогда не будет возможности сделать это снова. — юта? накамото медленно поворачивает голову. — сычен? «сычен» тонет в глухом звуки их соприкасающихся губ. скромный поцелуй, который вызывает у сычена внутри целое цунами, которое бьётся о его грудную клетку снова и снова, вызывая мурашки. приподнятый на носочках, сычен чувствует, как вместе с руками дрожат его ноги. его лицо краснеет, когда он отстраняется от юты. юта ничего не говорит, лишь смотрит на сычена в ответ, бегает взглядом по лицу и сдерживает улыбку, прикусив губы изнутри. сычен не спрашивает разрешение, когда целуют юту во второй раз. он напористо прижимается к нему, не выпуская волосы из рук и приятно перебирая их между пальцев. юта гладит большим пальцем щёку сычена, иногда слабо надавливая на неё и целуя сильнее. сычен целовался и до этого. несколько раз. это было с девушками, имён которых он уже не помнит. они целовались хорошо. ну, нормально. просто сычен ничего не чувствовал, когда делал это. но сделав это с ютой, со своим преподователем фехтования, на три года его старше, сычену кажется, что никто также божески его целовать не будет. когда дышать становится трудно от ощущений, юта первым отстраняется. они тяжело дышат друг другу на губы, улыбаются и усмехаются. сычен обнимает юту за шею и трется носом о его шею. — никому, — робко шепчет юта. — никому, — согласно и энергично кивает сычен, целуя юту снова. снова и снова.