плоды

Бруно безнадежно покорен тонкими золотыми локонами, загадочной ребяческой ухмылкой и японским прищуром хитрых глаз. Мысль о том, что он упускает что-то очень важное, неустанно вертится в голове, но мгновенно забывается в медовом тумане объятий.  Джорно смотрит на их отношения как на неразрывную связь, созданную по велению судьбы, где их любовь — сотканная из множества других версий их самих себя, собранная из крошечных осколков стекла окровавленными кончиками пальцев — самый прекрасный витраж чувств, высшая форма доверия вперемешку с влечением и нежностью. Их задыхающиеся поцелуи всегда наполнены желанием быть ближе, ближе, ближе, ладони с крепко сжатыми пальцами сливаются в единое целое, и где-то между непристойными звуками обязательно слышны стуки очарованных друг другом сердец. Джорно никогда не сомневается в правильности своих решений. Буччеллати исподлобья глядит на их обреченный союз с грустью и тоской по чему-то знакомому, но такому далекому и недостижимому, что невозможно ни вспомнить, ни придумать для этой тоски настоящую причину. В морских глазах он видит вздохи негодования, но продолжает молчать. Пусть все идет своим чередом. Вновь и вновь они пытаются скрыться от всех остальных, и, затаившись в темноте, там, где не видно признаний во лжи и слышно лишь то, что хочется слышать, Бруно и Джорно дают своей любви цвести. Отцветая, она дает ядовито-горькие плоды на две персоны.