***
Мы быстро оделись для нашего путешествия, когда солнце пробилось сквозь облака, собирая все необходимое для дневного путешествия. Нас никто не провожал — это был хороший знак. Если бы мы с Эймондом просто отправились в карете в пещеры вдоль побережья, возможно, была бы возможность оседлать Тираксес. Я, однако, была разочарована с того момента, как встала. С тех пор пульсация утихла, но более глубокая тоска по Эймонду осталась. Мне следовало бы разозлиться сильнее. Мне следовало быть более сдержанной, но его собственный план в отношении меня сработал слишком хорошо. Он был опьяняющим во всех смыслах этого слова, и я обнаружила, что почти одичала от самой его сути. Тех понимающих взглядов, которыми я наблюдала за ним, прикасалась к нему все утро, было почти достаточно, чтобы разозлить меня… но этого так и не произошло. Теперь я так сильно жаждала его внимания и прикосновений, что находила любой предлог, чтобы прикоснуться к нему. Легкие прикосновения, когда я проходила мимо него, чтобы добраться до своей нижней сорочки, сдерживаясь, чтобы не потереться о него, как котенок. Прошу его заплести мои волосы назад для путешествия и наслаждаюсь тем, как его кончики пальцев касаются моей шеи. Я почти застонала, когда его рука крепко обняла меня за талию, как только мы достигли пещер на побережье. — Я оседлал Вхагар для двоих. — Он объяснил почти сразу после того, как спустил меня на землю. Я повернулась к нему лицом: — Мы должны сесть на дракона, который сбросил тебя с себя во время полета? А что насчет Тираксес? — Я была на грани ярости. Постоянный пристальный взгляд, постоянная нянька — я начинала уставать и была на грани гнева от разочарования, которое он навлек на меня прошлой ночью в одиночестве. — Она останется здесь, в пещерах на побережье, до нашего возвращения. — Эймонд убрал с моего лица прядь, выбившуюся из косы. — Мне нужно, чтобы ты была со мной. — Слова, от которых у меня чуть не подогнулись колени. — Значит, приказ совета держать меня прикованной к тебе? — Спросила я, смахивая его руку со своего лица с легким отвращением, но за этим последовало мгновенное сожаление. Отто был умным человеком. Конечно, он и остальные члены совета предложили бы оседлать Вхагар для двоих, а не мне самой отправляться в путешествие на Тираксес. Возможно, я отчасти завоевала доверие Эймонда, но все еще оставался вопрос о нерешительности остальных членов зеленого совета. И я их не винила. Я была опасна даже в стенах замка, не говоря уже на драконьей спине. Конечно, они не позволили бы мне сесть на своего собственного. — Я не какая-нибудь сумка, которую можно привязать к своей талии в свободное время, — возразила я, когда ухмылка скользнула по губам Эймонда. — А как же тогда мое свободное время, принцесса? — Он соблазнял, притягивая меня вплотную к себе спереди со злой улыбкой на лице. Я знала, что он делает — пытается повлиять на меня своим серебристым языком и успокоить меня. — Возможно, я просто хочу, чтобы твое тело прижималось к моему, когда мы оседлаем ветер. Чувствовать, как твое сердцебиение учащается, а твои руки сжимаются вокруг меня, когда твое миленькое маленькое ло… — Я заставила его замолчать, приложив три пальца к его губам. — Ты все еще можешь быть таким очаровательным, каким считаешь себя, принц Эймонд. — Я улыбнулась, покачав головой, когда он поцеловал пальцы, прижатые к его губам. — Пойдем, — я кивнула в сторону Вхагар. — Хранитель Севера ждет. Я мало что запомнила из наших путешествий по Семи Королевствам, но я помнила абсолютные просторы Севера. Так далеко от всего остального, как вблизи столицы, так и в Штормовых землях, было удивительно, как Эйгону Завоевателю удалось заманить их в свое Королевство. Это был практически отдельный континент, и это, не учитывая того, что лежало за Стеной. Обширная и ничем не обремененная земля скромных людей, которые так легко могли не проявлять лояльности так или иначе, когда дело касалось короны, просто из-за их местоположения. — Он меньше, чем я помню… — Огромный замок и территория теперь казались маленькими по сравнению с массивной формой Вхагар. Спешившись, Эймонд осмотрел территорию, убеждая. — Северяне — скромный народ, Висенья, — заметил он, подняв руки, чтобы направить меня вниз, как только я достигла достаточной высоты со стороны Вхагар. — Подумать только, я спас тебя от такой простой жизни. — Поддразнил он, когда я оперлась на его плечи, и он схватил меня за бока, чтобы опустить на землю. — Да, потому что я так без ума от пустяковых вещей. — Я усмехнулась, прижимаясь к нему еще на мгновение, прежде чем повернуться обратно к Вхагар. — Kirimvose, dōna hāedar. — Я улыбнулась, проводя рукой по ее грубой коже и чувствуя, как она вибрирует. — Говори, что хочешь, принцесса. — Эймонд с отвращением прищелкнул языком, глядя на ворота Винтерфелла. — Это определенно неподходящее место для Алмаза. — Пробормотал он. — Я должна сказать… — Осторожно спросила я, осматривая казармы над стенами. — Кажется, они ждали нас. — Я крепче сжала руку Эймонда, когда мы приблизились к воротам, усеянным знаменосцами Винтерфелла по стойке смирно. — Изложите свое дело. — Крикнул один из более крупных мужчин над воротами. — Принц Эймонд и принцесса Висенья. Мы несем послание для лорда Старка из Королевской Гавани. — Вхагар ворчала, когда вокруг нас завывали ветры, пока мы ждали, когда нас пропустят. Внутренняя часть Винтерфелла была такой же обширной, как и дикая местность, раскинувшаяся сразу за стенами. Мужчины, женщины и дети глазели, когда мы проходили мимо — некоторые были очарованы величием истинных Таргариенов на Севере, а другие были в полном ужасе от всадников, которые приземлились на их земле с самым большим зверем в мире. Зал оказался противоположным тому, что можно было ожидать. Вместо того, чтобы быть темным и сырым, он был освещен светом свечей и несерьезностью, пронизанным страхом и суровой родословной Старков среди колонн. Место, где прирожденный и воспитанный воин сидел во главе своего стола, чтобы поприветствовать нас с холода. — Для Винтерфелла большая честь приветствовать принцессу Висенью и ее лорда-мужа принца Эймонда. — Эймонда не смутило очевидное пренебрежение. Ни для кого не было секретом, что Криган Старк предпочел бы мое присутствие поездке моего мужа, но я не думала, что он настолько глуп, чтобы нагло высказывать свое мнение в его присутствии и в окружении его семьи и знаменосцев за ужином. Он разоблачил себя одним предложением — обратившись ко мне перед моим мужем. Он не поддался бы влиянию золота или женщин. Криган Старк, Хранитель Севера, был бы верен моей матери и только моей матери. — Принцесса, — поприветствовал Криган с мягкой улыбкой, борода царапнула тыльную сторону моей руки, когда он запечатлел поцелуй на нежной коже. — Мои глубочайшие соболезнования в связи с кончиной вашего отца, короля Визериса. — Лорд Старк почтительно обратился к Эймонду. Поведение Эймонда оставалось холодным и отстраненным, когда он слегка кивнул в знак благодарности. — Вы оба, должно быть, устали от своих путешествий. Пожалуйста, ешьте и пейте за моим столом. Что мое, то и ваше. — Криган очаровал меня легким подмигиванием и сердечно предложил руку, чтобы проводить меня к моему месту. — Вы слишком добры, лорд Старк, — с отвращением пробормотал Эймонд, следуя за нами и внимательно следя. Я отчетливо осознавала взгляды и перешептывания вокруг нас. Все взгляды были прикованы к темной фигуре Эймонда, прикрывающей мое тело своим, как будто защищая меня от взгляда обычного человека. — Чудесное благословение снизошло на Винтерфелл. — Прогремел Криган, поднимая свой кубок за свой народ. — Алмаз Королевства удостоил нас своим сверкающим присутствием. Сокровище для всех Семи Королевств, которым мы можем наслаждаться. С собой она привела нашего доброго принца Эймонда, второго сына короля Визериса Мирного — да упокоится он в вечном мире. — Я настороженно посмотрела на Кригана, когда он повернулся к моему мужу, и на его лице появилось очень злобное выражение, которое соответствовало его словам. — Может быть, несколько слов? — Предложил лорд Старк, глядя на Эймонда так, словно бросал ему вызов. Мое сердце застряло в горле, когда я наблюдала, как Эймонд встал и неторопливо протянул свой кубок жителям Севера. — Королю Визерису, Миролюбивому… О, как он любил своих детей и свой народ… — Он отдал честь с легкой гримасой, которая была почти незаметна для нетренированного глаза, но я видела. Я знала. Толпа приветствовала своего мертвого короля, никого не беспокоила неизвестная гражданская война, разразившаяся в королевствах. Мы ели в тишине, если не считать нескольких шуток и любезностей между начальником тюрьмы и мной. Эймонд хранил молчание, его стоическое и ледяное выражение лица было достаточно суровым, чтобы заставить человека замолчать одним взглядом. К концу всего этого он едва сказал мне больше трех слов, когда нас проводили в наши покои на вечер. — Ты почти ничего не говорил о своем отце за ужином… — Я осторожно ступаю, когда он закрывает за нами дверь. — Мне особо нечего сказать. Он был королем. Он был моим отцом. И теперь он мертв. — То, как он это сказал, создавало впечатление, что все это было простой семантикой. Что он действовал по факту и только по факту для собственного удобства. — Эймонд. — Это не было наказанием. Скорее просьба к нему попытаться быть со мной чем-то большим, чем поверхностным. — Он любил тебя. Он был твоим отцом, и он любил тебя, и все, что тебе нужно было сказать, чтобы почтить его память, — это несколько пустых слов? — Мой отец был дураком. — Проворчал Эймонд, натягивая ремень. — Старый и упрямый дурак, чья кончина была вызвана несгибаемым образом жизни. — Но он был твоим отцом, Эймонд! Наверняка у тебя есть какие-то неразрешенные чувства по поводу его кончины. — Настаивала я. Я хотела, чтобы он поговорил со мной. Доверить мне все трудности и тревоги, которые он таил в своем сердце и которыми был слишком горд, чтобы поделиться с кем-либо еще. — Ты была там, Висенья! Ты видела, как он отбросил меня в сторону, как будто я был каким-то бастардом, которого он должен был воспитать. Я был его сыном, его законнорожденным сыном, Висенья, и он отверг меня, как будто я был никем. Не обращал на меня внимания с тех пор, как я родился. Его сын, искалеченный его внебрачным внуком, и он даже глазом не моргнул, когда у меня отняли мой. — Огрызнулся он, срывая повязку с лица и швыряя ее через всю комнату. — Ты хоть представляешь, как это бесит, когда твой отец отдает предпочтение всем в своей жизни, а не тебе? — Он остановился, качая головой, когда мягкое осознание отразилось на его лице. — Конечно, ты этого не представляешь… и никогда не представишь. Ты действительно дочь своей матери. — Как ты вообще мог такое сказать? — С ним я была на грани взрыва. Я чувствовала это всеми своими костями. Во время этого конфликта потребовалось бы всего несколько продуманных и доверительных бесед… — Пристальное внимание, которому я подвергалась с рождения, никогда не могло сравниться с отсутствием сострадания, которое Визерис когда-либо проявлял к тебе, я это знаю. Эймонд, считай, что тебе повезло, что у тебя был только один отец, который пренебрегал тобой. За всю мою жизнь меня отвергли трое. — Он выглядел так, как будто от моих слов у него во рту появился кислый привкус. — Деймон Таргариен никогда бы… — Он не знал о моем существовании, Эймонд! До похорон Лейны на Дрифтмарке он не знал о моем существовании. То, что я его крови. Конечно, ты должен это знать. — Взмолилась я, упоминание о детстве и отвержении, которое я чувствовала год за годом, снова всплывало на поверхность. — Провести детство в погоне за отцом, чьим главным занятием были его сыновья, измотало меня. Сир Стронг души не чаял в матери и мальчиках. Он никогда не был жесток по отношению ко мне, но я никогда не видела такого же сострадания, никогда такой же нежности — даже с Лейнором Веларионом, который был моим отцом. — Я сдержала слезы, горькая правда о том, что меня не принимают как девушку, которая сейчас находится на переднем крае этой битвы, которую я вела со своим мужем. — Они все видели меня, так же, как и твоя мать, и они знали. Я не принадлежала к Лейнору Велариону или Харвину Стронгу. Я была хуже… Я была дочерью Порочного принца. — Я чуть не подавилась этими словами. — Было достаточно скандалов, когда дело касалось моих братьев, но были годы, годы, Эймонд, когда она едва могла выносить мой вид, потому что я слишком сильно напоминала ей его. Мужчину, который бросил ее. — Судя по всему, я окончательно лишила его дара речи — наконец-то не нашлось ничего умного или саркастичного, что можно было бы сказать. — Так что не думай, что ты знаешь все по тому, что видишь снаружи… мы оба знаем, что внешность может быть обманчивой, — тихо добавила я, имея в виду ту его часть, которую я почитала самой красивой. Его взгляд переместился на ноги, когда он положил локти на колени и сложил руки, сидя так близко к краю кровати, что я подумала, не готовится ли он встать лицом к лицу со мной. — Моя мать была и остается единственным человеком, который когда-либо заботился обо мне. Единственный человек, который проявил хоть какой-то намек на доброту или сострадание или яростно боролся за меня всю мою жизнь. — Эймонд продолжал сражаться в честь своей матери, за что я не могла его винить. — Была. Эймонд. Она была. — Я уступила, падая перед ним на колени и обхватывая его лицо руками. — Я не говорю тебе перестать любить или защищать свою мать. — Обещала я, поцеловав его в щеку. — Я говорю тебе, что я решительно на твоей стороне. Что я защищаю тебя. Я, мой дорогой, твоя жена. — Страдальческое выражение появилось на моем лице, когда я убрала упавшие пряди с его лица, мой взгляд упал на его наименее любимую часть себя. — И я буду до самого конца. До конца моих дней. — Пообещала я, запечатлев беспричинный поцелуй на его лбу. Эймонд вздохнул, его дыхание стало прерывистым, когда мои слова поглотили его. — Висенья… — Я заставила его посмотреть мне в глаза, заставляя его поглотить меня и мое существо так же, как и мои слова. — Ты такой преданный, любовь моя. Возможно, это было опрометчиво, — сказала я с легкой улыбкой. — Это быстро стало одним из твоих качеств, которыми я восхищаюсь больше всего. — Я сделала комплимент, лишь слегка смягчив его жесткое поведение. — Но если твоя мать так искала твоей защиты и желает всего наилучшего своему сыну, своему дорогому и возлюбленному Эймонду, почему она вырвала у тебя титулы вместо Эйгона? — Спросила я, открывая шлюзы. Если бы он без колебаний и сомнений поддержал свою семью и их решение посадить на трон первенца Алисенты, он услышал бы об альтернативе из моих уст. — При правлении моей матери ты был бы следующим в очереди королем-консортом. Король, Эймонд. Твой сын, наш сын, был бы королем, и это справедливо. А вместо этого ты теперь вкалываешь на торгах и разжигаешь войну ради простака, который планирует есть, пить и трахать, сведя себя в могилу. — Я чуть не плакала, пытаясь воззвать к нему принудительными средствами. Я никогда не думала, что до этого дойдет. Ко мне, умоляющей на коленях, чтобы мой муж увидел свет. Быть убежденным логикой, а не красивыми словами и похвалами. — Висенья, то, о чем ты говоришь — это измена. — Он держался крепко, выпрямляясь, когда стоял. Я видела это в его глазах — битву между долгом и желанием. Отлично. Если бы он не был убежден здравым умом, я бы применила другую тактику… — Ты хочешь сказать, что тебе никогда не приходила в голову эта идея? Корона на твоей голове… — Соблазняла я, вставая, прижимаясь к его торсу и прижимаясь долгим поцелуем к нижней части его челюсти. — Место самого могущественного человека Семи Королевств… — Я поцеловала уголок его рта. — И все, что стоит на пути, — это твой слабоумный братец. — Надавливала я, его руки сжимали ткань на моих бедрах, когда я толкнула его обратно на софу перед нашей кроватью, чтобы оседлать его колени. — Это ты, Эймонд, ездишь верхом на самом большом драконе в мире. Ты, кто изучает историю и философию мира. Человек, хорошо обученный владению мечом и щитом. Это ты должен быть королем. — Ты говоришь об этом так, как будто я еще не знаю. — Он тяжело вздохнул, продолжая сжимать в руках шелк моего платья. — Ты достоин великой цели, Эймонд. Быть обремененным этим. — Подзадоривала я, утыкаясь носом в его шею, теребя пальцами шнурки его камзола. — Ты больше мужчина, чем он мог когда-либо мечтать. Я видела это своими собственными глазами… Я почувствовала это. — Я прижимаюсь к нему, извиваясь бедрами, чтобы расшевелить дракона подо мной. — Совет может счесть тебя недостаточно достойным быть королем, — я прикусила нижнюю часть его челюсти, когда его чувствительность и сдержанность взяли верх, и он потянул за рукава моего платья, обнажая мое плечо. — Но я обязательно трахну тебя так, как я посчитаю. — Моего вульгарного предложения ему было достаточно. Эймонд обхватил рукой мою шею сзади и притянул к себе для неистового поцелуя, в то время как я продолжала отчаянно дергать его за шнурки. Эймонд осыпал отчаянными поцелуями мою челюсть вниз по шее, пока я сбрасывала его одежду с плеч на землю, позволяя мне схватиться за эти сильные, широкие плечи, в которые я так обожала впиваться ногтями в порыве страсти. Теми же самыми ногтями которыми впивалась в него предыдущей ночью, когда я умоляла его об освобождении, а он сопротивлялся. Это то, с чего все началось, и будь все проклято седьмым пеклом, если это не то, что положит этому конец. Необузданная страсть и жар, которые я испытывала к нему, даже когда с ним было трудно. Даже когда я хотела приставить лезвие к его горлу — я все еще хотела его. Жаждала его всеми плотскими способами. Бешеные руки потянулись вверх, когда юбки собрались вокруг его колен, когда я потянула за шнурки, чтобы освободить его от бриджей. Эймонд вырвался из моих объятий, с силой обняв меня за шею, чтобы погрузить кончики моих пальцев в его локоны. У меня вырывается стон, когда он прикусывает мою губу, большие руки заставляют меня сесть и нависнуть над его коленями. Я потянула его за волосы в отместку, с тревогой ожидая, что он выровняется с моим мокрым входом, чтобы я могла опуститься и окутать его всего. Эймонд мягко толкается, просовывая внутрь только кончик, когда его губы начали безжалостную атаку на мою грудь — зубы тянут, а язык успокаивает нежную кожу с ошеломляющей точностью. Мои стенки почти не сопротивляются, когда мой самоконтроль рассеивается, и я опускаюсь на его длину, вырывая непристойный стон из мужчины подо мной, который разносится по всему моему телу. Внимательные руки направляют меня, когда Эймонд приподнимает свои бедра навстречу моим — волна ослепляющего удовольствия прокатывается по моему позвоночнику. Я прижалась к нему, когда он поднес большой палец к моему клитору, распространяя зарождающееся удовольствие, которое лишило меня дара речи. Мои губы переплетаются с его губами, когда я задаю изнурительно медленный и поразительный темп, насаживаясь на него с каждым движением бедер — движение, которое становится только легче из-за скользкости между моими бедрами. Кожа к коже, влажные звуки пульсируют в воздухе, переплетаясь с нашим собственным жадным дыханием. — Ты моя, принцесса. — Утверждает Эймонд, заставляя меня зашипеть, когда его пальцы запутываются в моих волосах, оттягивая назад, чтобы открыть ему больше моей шеи. — Я намерен позволить всему Северу услышать это. Я хочу, чтобы они услышали, какое удовольствие я тебе доставляю. Удовольствие, которое только я могу тебе доставить — Да, Эймонд. — Я кивнула, двигая бедрами в более быстром темпе. Я выгибаю спину, когда звезды угрожают моему видению для того сладкого освобождения, за которым я гналась только прошлой ночью. Тот, который он отказался дать мне, пока я не была здесь, под крышей лорда Старка. — Открой глаза, Висенья. — Скомандовал он, сжимая мою челюсть в своих руках и прижимая мои губы к своим. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда кончишь. — Мой рот открывается в красноречивой форме буквы «о», когда он входит в меня, мои пальцы дергают его за волосы с каждым толчком, вырывая рычание у принца. — Эймонд, — тихо простонала я, встречаясь с его глазами, полными похоти, своими собственными. — Еще раз. — Эймонд, — я повторяю, когда его толчки становятся более агрессивными. — Еще раз, принцесса. Кричи об этом. И я делаю, когда мое дыхание прерывается, а ноги дрожат подо мной, когда я кончаю с содроганием, стены трепещут вокруг него. — Да, дорогая, — хвалит он поцелуем, когда его толчки в меня замедляются, но я подзадоривала его. — Получай удовольствие, муженек. Возьми это у своей маленькой жены. — Он снова схватил меня за бедра, вонзаясь в меня с пламенной страстью. Двигаясь все быстрее и быстрее, растягивая свое удовольствие гораздо дольше, чем я когда-либо испытывала. На грани перевозбуждения. Я вскрикнула, прижимаясь к его скользкой от пота коже, застонав, когда его движения стали беспорядочными. Его рука нежно скользнула по моим волосам, отрывая мое лицо от его шеи, чтобы жадно поцеловать меня, прежде чем упасть на пол и перевернуть меня на спину. Бедра Эймонда дико дернулись, и он застонал от удовольствия — абсолютное видение надо мной. — Да, Висенья, — это почти шипение, когда он попадает в точку внутри, такую глубокую и жестокую, что я могла бы лопнуть. Это стало неудобно, но нуждающимся и успокаивающим — как будто он пытается оставить свой след во мне изнутри. Эта мысль приводит меня в безумное желание, когда я вцепляюсь в его спину, подталкивая его ближе, в то время как он снова доводит меня до безумного оргазма, я стону в его рот. Я чувствую, как он болезненно пульсирует и набухает внутри, высвобождаясь с последним толчком бедер, когда он излил свое семя внутрь. В комнате становится тихо, и Эймонд падает на меня, наши влажные от пота тела слипаются, когда мы переводим дыхание. Единственным звуком, который был слышен, было наше смешанное дыхание, когда я успокаивающе царапала ногтями его спину, а он бормотал валирийские дифирамбы мне в шею и нижнюю часть челюсти. Если что-то и было правдивее в этот момент, так это то, что я принадлежу ему, а он — мне до конца моих дней. Эта надвигающаяся война еще может быть выиграна…Chapter 16
28 ноября 2022 г. в 21:10
Я должна была быть более настоящей. Это было ноющее чувство, которое закрадывалось в мой разум с каждым жестом и каждой нежной лаской моей кожи. Вместо того чтобы ублажать своего мужа милыми звуками и страстными взглядами, когда он вонзал себя по самый эфес, я погрузилась в собственные мысли.
Возможно, я смогла бы сесть на Тираксес, как только мы доберемся до побережья, и взять курс на Драконий Камень…
Эймонд обхватил рукой мое бедро и закинул мою ногу себе на талию, лишь слегка изменив наше положение, чтобы его полные и медленные толчки были глубже.
Они никак не могли позволить мне выйти одной… не так скоро…
Его рот поглотил мой в грязном жаждущем поцелуе, когда он взял мою руку, которой я сжимала его затылок, и переплел наши пальцы вместе, сжимая их над моей головой.
Но Винтерфелл был в днях езды отсюда. Нам пришлось бы разбить лагерь где-нибудь в лесу, и тогда я, возможно, предприняла бы попытку бежать.
Мои коварные мысли покинули мою голову, когда голос Эймонда окликнул меня:
— Ты за миллионы лиг отсюда, — пробормотал он, полностью привлекая мое внимание к себе, положив руку мне на подбородок. — Я тебе надоел? — Спросил он, приподняв бровь, и дернул бедрами с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Я покачала головой, теперь моя голова казалась пустой, когда я вцепилась ему в спину, царапая ногтями так, что к утру у него наверняка будут свои драконьи крылья. — Ну же, Висенья, — пробормотал он мне в шею, поднимая лицо, чтобы посмотреть на меня. — Настоящие принцессы используют свои слова. Я тебе не надоел, женушка? — Я не могла ответить. Красноречие покинуло меня, когда он начал сильнее двигать бедрами, поражая то глубокое и восхитительное место, которое я берегла для него и только для него, — Потому что, если это так, я могу остановиться. — Он безосновательно угрожал, но мне этого было достаточно, чтобы найти слова.
— Нет! — Закричала я, еще глубже вдавливая ногу ему в спину. — Боги, Эймонд, если ты сейчас остановишься, я точно сойду с ума. — Он усмехнулся этой мысли, прежде чем провести кончиком языка по моей шее к уху, оставляя на своем пути обжигающий след желания. Эймонд прикусил мочку, заставив меня ахнуть, когда приятная боль распространилась от моего уха до кончиков ног. Теперь я была близка к этому. Еще несколько движений его бедер, и это стало бы моей погибелью.
— Я бы предпочел увидеть это зрелище, принцесса, — его слова были пропитаны мрачным обещанием. — На самом деле… — Он отстранился от меня с тихим стоном и такой сдержанностью, что я подумала, что он сошел с ума.
— Я… Что… Эймонд! — Я заскулила от внезапной потери контакта, нарастающая ожидаемая кульминация, которая пробиралась в мою душу и прожигало дыру бессмысленного желания во мне с тех пор, как рассеялось. — Эймонд, дорогой… — Прошептала я, потянувшись к нему — умоляя его удовлетворить мое истекающее лоно.
— Я хочу тебя именно такой, — восхитился он, проводя пальцем по моим влажным складочкам и заставляя меня дрожать. — Извиваясь и умоляя меня об освобождении. Я хочу, чтобы ты плакала из-за меня, визжала так, чтобы мужчины Севера подумали, что в стенах их замка есть дракон. — Эта схема была его собственным замыслом. Он хотел отметить меня всеми видимыми способами — показать, какие права он имел на меня.
— Эймонд, — заскулила я, призывая его снова прикоснуться ко мне. Он устроился рядом со мной, с предельной нежностью притянув меня к своей груди, несмотря на мое извивающееся разочарование от его бездействия.
— Ao issi ñuhon, Visenya. Se nyke ivestragī ry rūsīr gīmigon ziry… — Он что-то бормотал мне в волосы, легкими пальцами обводя контуры моей руки, угрожая усыпить меня — забыть о моем ноющем, пульсирующем желании.