Флирт с драконом

      Я думал, что достаточно хорошо подготовился. Я потратил недели на возведение ментальных стен, строительство и перестройку. Расправляясь с ними и выстраивая их обратно. Делая их сильнее, делая их непроницаемыми для всего, с чем я мог бы столкнуться в Королевской Гавани.       Моргул и Шрайкос не были проблемой. Я быстро покончил с ними, особенно с неизвестными всадниками, которые осмеливались называть себя всадниками дракона. Я представлял себе безликих мужчин без имен, без семьи, которую можно было бы назвать своей. Не то чтобы это имело значение. Они могли бы произвести на свет дюжину детей, и я бы сжег их каждого, одного за другим, в то время как их родители следили за тем, чтобы моя семья оставалась в безопасности и не подвергалась опасности.       Я почувствовал, что снова могу дышать, как только увидел, как она спешит в замок, нетронутая и невредимая — ни один серебристый волосок не выбился из колеи. Эти часы в воздухе казались днями, даже неделями. Каждое падающее тело, каждый обгоревший труп и визг дракона были ее кончиной в моем сознании. Я мысленно готовил себя к ее смерти десять раз за время наших усилий против зеленых. Но вот она была здесь, целая и совершенно невредимая.       Однако вся подготовка в мире не смогла бы подготовить меня к тому, что я встретил за дверями тронного зала. Вид стали у горла моей матери разбудил дракона внутри меня, преследующего меня и разжигающего дремлющую ярость, которая пылала внутри. Если бы не нежный оклик Висеньи по имени или ее рука, тянущаяся ко мне… С таким же успехом меня самого могли бы бросить в темницу или повесить у ворот. Все чувства в моем теле, когда я увидел ее там, защищающую Хелейну, говорили мне отпустить ее. Каждая частичка моего существа кричит на меня за то, как я позволил им обращаться с женщиной, которая вдохнула в меня жизнь.       Ее крики и слезы, зовущие меня вслед, были бы звуком, который я не скоро забуду…       — Есть ли у вас какие-либо предпочтительные методы?.. Ваше высочество? — спросил судья в капюшоне, отрывая меня от моих собственных саморазрушительных мыслей.       — Чего бы это ни стоило, чтобы разжать эти губы, — сказал я прямо. У меня не хватило духу на чрезмерные пытки. За исключением, может быть, того, что касалось Тиланда. Хотя я хотел проследить за лечением моей матери и сестры, это было просто невозможно. Висенья увидит, что их обращение соответствует их преступлениям… ей пришлось бы это сделать…       Я держал ее, когда начались ночные кошмары. Когда ее тело сотрясалось, а слезы поглощали ее в страхе и ужасе от того, что она сделала. Или, скорее… к чему она приложила руку. Я понимал необходимость доводить себя до оцепенения. Я делал это целыми днями, десятками бессонных ночей, слушая причитания моей сестры. Еще один звук, который я не скоро забуду. Висенья ненавидела себя за то, что подкинула эту идею. Достаточно, чтобы я знал в своем уме, что она позаботится о том, чтобы их лечение было либо быстрым, либо справедливым… хотя мое сердце думало иначе.       Она никогда не простит меня, моя мать. Я мог видеть это в ее глазах, в том, как она отказывалась верить тому, что Деймон внушил ей об Отто. Она бы била меня до тех пор, пока ее крики не утомили ее, а руки не покрылись синяками. И я бы позволил ей. Я бы позволил ей ненавидеть меня так долго, как это было возможно, до тех пор, пока это означало бы, что ее пощадят. Даже если для меня было бы адом и агонией держать их двоих взаперти, в то время как я вел себя с их заклятым врагом так, как будто мир был возможен. Нет. Мир был бы невозможен, пока Эйгон не был бы мертв. Пока Эйгон и Дейрон не были уничтожены, и не могло быть никаких шансов на новую ссору.       Я схватил Тиланда за воротник и поднял его неуклюжее тело на ноги.       — Итак, что нам делать с вероломным ублюдком? — спросил я хмуро, наблюдая, как он начал умолять сохранить ему жизнь.       — Мой принц, пожалуйста, я умоляю вас, я… — оглушительный крик Тираксес потряс пещеры внизу, позвякивая маленькими камнями, вырывающимися из их захвата, когда она проревела что-то ужасное. Что-то, что вырвало мое сердце из груди. — Принц Эймонд, я…       — Заткнись, гребаный урод. — прошипел я, внимательно прислушиваясь к очередному визгу, еще одному крику, воплю, чему угодно. Потом я услышал это.       Кричат.       Висенья кричит.       Ее крики, смешанные с Тираксес, были ужасом, который поколебал бы веру самого святого из людей. Глубокий, гортанный и полный агонии. Агония, которая подобно лесному пожару распространилась по моей груди, когда я бросил Тиланда на растерзание правосудию и бросился к лестнице, ведущей из глубин замка. С каждым шагом ближе раздавался еще один визг в сочетании с воплями моей жены, каждый крик был более жестоким, чем предыдущий.       Криган Старк первым встретил меня на верхней ступеньке, эффективно преградив мне путь своей массивной фигурой.       — Она у мейстеров, мой принц. — руки Хранителя вцепились в мои бицепсы, когда я попытался протиснуться мимо него, в моих глазах была ярость, когда он осмелился преградить мне путь.       — Моя жена… Мне нужно добраться до моей жены. — я чуть не разорвал ему глотку за то, что он остановил меня. За то, что осмелился схватить меня, когда она кричала и рыдала, а меня там не было. — Nyke jāhor ossēnagon ao, Stark. Nyke ziry. — я зарычал, отталкивая его руки от себя, положив руку на свой кинжал, чтобы разрубить королевскую гвардию, которая стояла, блокируя дверь.       — Твой хороший валирийский меня не пугает, принц Эймонд. — Криган имел наглость усмехнуться. Смеяться, когда моя жена лежала и кричала по другую сторону двери. Еще до конца дня я убью тебя на месте. — Все будет хорошо. Я помню все это. — он указал на мою заметную ярость. — Я чуть не выбил свою собственную дверь, чтобы добраться до своего дома. Понадобилось десять человек, чтобы удержать меня от того, чтобы расколоть эту чертову штуковину. Но это того стоит, — он крепко держал меня за плечо, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не оторвать его руку от своего тела.       — Лорд Старк, — донесся до нас голос Деймона, окровавленное и усталое тело прислонилось к каменной стене. Он поманил меня рукой, побуждая Хранителя ослабить свою крепкую хватку. Приблизившись к нему, я увидел, что кровь была не его собственной. Багровые пятна украшали его, как знамена Таргариенов, пятна тянулись вдоль его торса и частей груди. — Ее мать была такой же… — почти прошептал он, не сводя глаз с двери спальни, мысленно желая, чтобы она открылась. — Я не был рядом с ней так, как ты сейчас, Эймонд… И если бы я мог сделать это снова, я бы держал ее, пока она кричала и плакала. — он свирепо посмотрел на меня, слегка кивнув в сторону двери. — Она твоя жена. Там нет… — крики агонии стихли, сменившись легким хныканьем, когда дверь со скрипом открылась, и пара септ выползла из комнаты, их руки были наполнены пропитанными кровью тряпками. Мое сердце остановилось, и внезапно мне захотелось снова услышать этот крик. Я хотел еще раз послушать ее вопли агонии и боли. Все было лучше, чем эта оглушительная тишина.       — Принцесса спрашивала о вас, Ваше высочество. — мейстер устало улыбнулся, вытирая руки о некогда кремовую ткань, теперь покрытую красными пятнами. — Она хочет, чтобы вы познакомились со своим сыном.       Я был поражен его словами в одно мгновение, мои ноги примерзли к камню, когда он держал дверь открытой. Боль пронзила мою икру, когда нога Деймона коснулась ее, заставив меня пошатнуться вперед. Выражение его лица было серьезным, как и его команда.       — Не заставляй ее просить дважды.       Я не мог смеяться. Я не мог улыбнуться. Я не мог дышать, пока не вошел в ту комнату, которую я считал комнатой смерти и страданий, и не был встречен моей скользкой от пота женой, сияющей усталой улыбкой, держащей в руках маленький сверток. Рейнира вышла из-за ее спины, откинула назад влажные волосы и поцеловала ее в лоб, прежде чем встретить меня в дверях.       — Она очень хорошо справилась. — похвалила королева, и на ее лице появилось выражение обожания, когда она посмотрела на свою дочь. — Два сражения за один день. Похоже, у вашего сына склонность к вызовам. — она слегка пошутила, сжимая мою руку, когда уходила. Я все еще не мог поверить своим собственным ушам.       — Сын… У меня есть сын… — это казалось сюрреалистичным. Все в этот момент было похоже на сон. От того, как она улыбнулась мне, до взгляда, полного преданности, которым она одарила нашего сына. Наш сын. Наш. Маленькая вещица, которую она держала в своих руках с таким выражением абсолютной нежности, была чудом сама по себе, и более того, это было то, что мы создали вместе.       Она потянулась ко мне, протягивая маленький сверток, и я заколебался, все еще застыв там, где стоял в ногах кровати. В этом мире для меня не должно быть ничего настолько хорошего. Это должно было быть неслыханно. Я быстро взглянул на Висенью, ожидая увидеть предсказанный неодобрительный взгляд, но увидел только мягкое понимание. Я потянулся к ней, когда она начала приспосабливаться, игнорируя протесты служанки, когда она села с младенцем на руках и двинулась вперед, оставляя зазор. Я посмотрел в ожидании ее одобрения, когда она кивнула в ответ, соблазняя меня прижаться к ней сзади.       — Ты не причинишь ему вреда, любовь моя. — она пообещала, поцеловав мою ладонь, призывая меня присоединиться к ней. — Иди познакомься со своим сыном.       Мой сын. Такой крошечный и такой идеально полноценный. Я поймал себя на том, что снова и снова пересчитываю его пальцы, и, конечно, когда она уснет от утомления, я также пересчитаю его пальцы на ногах. Он был прекрасен во всех смыслах этого слова и такой крошечный. Такой хрупкий и в то же время такой решительный, чтобы о его присутствии стало известно в этот день из всех дней. Маленький воин, этот дракон без чешуи…       — Эймонд… это Эймон, — Висенья вытянула ко мне шею. — И ему не терпелось встретиться с частью своего тезки.       — Только часть, хм? — слегка поддразнил я, запечатлев поцелуй на ее макушке. — Он же не мог быть назван в честь другого темного и опасного принца Таргариена, не так ли? — Висенья снова откинулась назад с невозмутимым видом, наморщив нос в знак неодобрения моей шутки. Эймон. Назван в честь двух самых важных мужчин в ее жизни. Это было больше, чем честь. Это была самая высокая похвала и дань уважения, которую я когда-либо мог себе представить от нее. Моя прекрасная, храбрая девочка. Она всегда была совершенна, но сейчас, в этот момент, с нашим сыном на руках, я обнаружил, что она самое безупречное создание во всем Королевстве.       — У него определенно есть твоя склонность к драматизму. — прошептала она, глубже прижимаясь к моей груди, когда она заставила мою руку обнять ее и Эймона, прижимая их обоих ближе.       — Я возмущен этим, — бесстрастно пробормотал я, глядя на него, крепко спящего на руках у его матери. Я почувствовал, как она мягко заурчала у меня на груди.       — О, любовь моя. Ты так похож. — поддразнила она, ее глаза становились тяжелее с каждым мгновением, когда мы наблюдали за ним вместе. — Мы так и не выбрали яйцо. Для его колыбели. — пробормотала она, уткнувшись носом в ответ, когда ее глаза наконец закрылись. Я тихо улыбнулся про себя, зная, что где-то в сумке, которую я привязал к Вхагар, было сверкающее малиновое драконье яйцо, которое я сам сорвал в первые часы дня после прочесывания пещер на вершине острова.