Расходный материал подлежит замене

      Никогда не стоит переоценивать свои возможности и дозволенные границы действий, особенно когда, по сути, работаешь на двух беспринципных убийц. Ты для них — расходный материал.       Первая самостоятельная вылазка Леры разве что чудом не закончилась ямой в лесополосе Ленинградской области — нашлись соратники, которые и помогли, и честно-честно пообещали не разглашать личность новоявленного Чумного Доктора. Тома и Кризалис — только это Макарова и знала про них. Имена. А затем и сама решила доверить первым встречным информацию про себя — ну как же иначе, доверие ведь, да и маска вышла из строя. Ну, как минимум, ей так казалось. Возможно, респиратор во многофункциональном птичьем клюве действительно был сломан впоследствии, только вот встроенный микрофон не переставал транслировать аудио прямиком в наушники одного небезызвестного гения-программиста.       Множество мониторов в серверной мягко озаряли помещение бело-голубым светом. Разумовский, сидя на кресле с согнутыми ногами и упираясь в колени подбородком, вслушивался в трансляцию с микрофона на маске Леры. Видео не передавалось из-за поломки устройства, но звука ему было достаточно, чтобы сделать свои выводы.       Девчонка его разочаровала.       Нет, Сергей, конечно, понимал, что для неё нет никакого удовольствия выполнять его поручения — это ведь всё началось с договорённостей на основе шантажа. Но он и подумать не мог, что Макарова так и не осознала серьёзность всей ситуации — ни после первой встречи, когда он беззастенчиво назвал ей своё имя; ни после подстроенного расстрела невинных людей; ни после стычки с прихвостнями Дагбаева. Это — не игра в добрых супергероев, это — ответсвенность, подчинение и высокая вероятность смерти. Чьей именно — уже ситуативно. В случае неисполнения обязанностей закономерно должно последовать наказание. Случившееся сегодняшим вечером превысило любые границы терпения Разумовского.       В наушниках всё ещё раздавались голоса — Леры, Томы и Кризалиса, которые увлечённо болтали, будто это встреча старых приятелей, а не смертельно опасное дело, на которое Макарова вот так просто решила отправиться одна, взяв костюм и ни слова не сказав Сергею. Леру могли убить, Леру могли рассекретить враги, в конце концов, Лера могла растрепать всем, на кого работает, а этого варианта допускать уж очень не хотелось — не так-то просто было сделать официальные документы о смерти человека, не имея на руках ни тела, ни других доказательств.       Из кухни вернулся Олег — от него вкусно пахло чем-то пряным и вкусным. Он устало облокотился бедром о компьютерный стол и бросил вопросительный взгляд на Разумовского, мол, как там дела обстоят? — Она сказала им имя, — почти без эмоций ответил Разумовский на немой вопрос. — Показала им лицо. Да чуть ли не паспортные данные с пропиской! — почти перешёл на крик, но затем резко понизил голос. — Меня это всё достало, Олег. Правда. Я хотел найти ответственного человека, кто будет хоть немного понимать, во что он ввязывается, а не глупого ребёнка, который сам себе придумал, что он главный…       Волков продолжал стоять рядом, тёмным взглядом прожигая лохматые рыжие волосы и синяки под глазами. Серёжа часто не спит по два-три дня — прописывает что-то, продумывает ходы, ищет информацию, думает, как можно сделать Чумного доктора ещё совершеннее. Многолетняя идея-фикс, с которой ничего нельзя сделать кроме как принять. Именно это Олег и выбрал.       Он медленно выдохнул, хриплый голос разрезал появившуюся тишину: — И что ты планируешь делать?       Разумовский поднял на него замученные покрасневшие глаза. — Если мы и дальше будем спускать ей с рук такие вольности — ты представляешь, до чего это может довести? — Олег кивнул в знак согласия. — И ты тоже, как и я, прекрасно осознаешь, что такого мы больше не можем допустить? — Если ты хочешь отстранить её от Чумного и забить на выплату долга, она точно может проговориться и… — Нет, Олег, — голос Разумовского перешёл на шёпот. — Я не собираюсь её отстранить. Я хочу ее устранить. В конце концов, она с самого начала была не более чем расходным материалом, и уж если она так безрассудно ставит под угрозу свою жизнь и ей наплевать, то ставить под угрозу нас я ей не позволю.       Олег коротко ухмыльнулся. Казалось бы, его глаза затянула ещё бóльшая пустота. — Я тебя понял. Звони Лере, назначай встречу.

***

      Ночной лес где-то за чертой города не несёт в себе ни единого положительного мотива.       Леру разбудили звонком с номера, с которого входящие вообще видеть не хочется, и поставили перед фактом — через столько-то у твоего дома, с костюмом. На вопросы «Зачем? Куда? Почему?» и просьбы дать поспать голос в телефоне реагировал непоколебимо — «Через столько то у твоего дома с костюмом, вопросов не задаешь, будет небольшая воспитательная беседа и своеобразная тренировка».       Чёрный внедорожник под управлением Волкова нёсся по трассе уже в паре-тройке десятков километров от Петербурга. Вокруг чёрный лес, а дорогу даже не удосужились оборудовать фонарями. Олег и Сергей с Лерой, сидящей на заднем сидении, не разговаривали, при встрече ограничились лишь приказами сесть в машину, всё вопросы — когда приедем. Куда приедем, зачем приедем — тишина. Леру, конечно, начало потряхивать на выезде из города. Она понимала, что облажалась, но надеялась на прощение Разумовского и сочувствие Волкова, ведь с последним у них даже какие-никакие приятельские отношения выстроились, по её мнению.       Автомобиль свернул в гущу тёмных деревьев по тоненькой заросшей тропинке, остановился. Люди в этом месте явно не были частыми гостями. Фары продолжили освещать округу. — Выходи из машины, — холодный приказ Разумовского.       Лера слушается. С подкатившей к горлу паникой открывает дверь и на ватных ногах ступает на землю — снег вперемешку с грязью. Следом за ней выходит Разумовский, жестом показывая Олегу пока сидеть в салоне. Тот слушается, но оставляет водительскую дверь открытой. — Ну и… Зачем мы здесь? — спрашивает Лера, боязливо озираясь по сторонам. Даже птиц не слышно. — Поговорить с тобой хотел, ма шери! Мне подумалось, что такое умиротворенное местечко будет весьма подходящим для нашего воспитательного момента, — интонации в голосе Сергея были снисходительными, он говорит сквозь лёгкую улыбку. — Ты же понимаешь, что вела себя плохо? Плохая, плохая девочка! — эмоции резко сменились, он принялся откровенно насмехаться. — Тебе показалось, что ты уже такая самостоятельная, что вправе не отчитываться мне, куда ты идешь и зачем тебе требуется костюм? — Я хотела разобраться… Сделать, как лучше и… — Дорогая, — перебил он Макарову. — Твоё дело — не разбираться. Твоё дело — чётко следовать моим указаниям. Если ты и принимаешь какие-то решения — то только те, которые разрешаю тебе я. Или ты забыла, на каких основаниях мы с тобой взаимодействуем, м? — на лице Сергея вновь резко изменились эмоции, он лукаво и абсолютно невинно улыбался, глядя на испуганную Макарову. — Я решила, что так будет правильно. В конце концов, Чумной доктор теперь я, а не ты, и помимо твоих заданий я в праве и сама что-то в этом мире решать! — Ты смотри, Олег, маленький львёнок пытается показывать зубки! — Сергей повернулся в сторону машины с уже широким оскалом на губах. Олег отзеркалил улыбку. Сергей вновь вернулся к Лере. — Ты не имеешь никаких прав решать что-то самостоятельно. Ты согласилась работать на меня за покрытие долга твоих родителей. Ох, неужели тебе совсем их не жалко? Такие деньги они сами никогда не нашли бы без моей помощи, и за неуплату такой большой суммы последовали бы крайне печальные последствия, осознаешь этот факт, дорогая?       Лера в ужасе смотрела на своего нанимателя. При темноте и свете фар он казался словно дьяволом — черты лица заострились из-за игры теней, глаза безумно блестели, а жуткий оскал, растягивающий рот, заставлял чуть ли не плакать.       Из машины бесшумной поступью вышел Олег, остановился за спиной Разумовского. Оба с демонами в глазах. — И чего ты молчишь? — хмыкнул Сергей, медленно надвигаясь на Леру. — Почему же ты не молчала перед этими двумя, с кем ты тусила весь вечер? Почему же ты так просто и добровольно выдала себя им?       Его голос становился всё тише, вкрадчивее, переходя на каркающий щепот.       Слеза скатилась по щеке Макаровой. — Прости меня! — слезы душили её. — Такого никогда больше не повторится! Я ничего никому не скажу про вас и не проговорюсь! Я буду выполнять всё, что ты мне говоришь, пожалуйста! Давайте уже отсюда поедем, я всё поняла! — Конечно, такого больше не повторится, Лер, и ты никому ничего не расскажешь, — Разумовский запустил руку в задний карман брюк. — Потому что расходный материал подлежит замене.       Всё происходит быстро — движение руки вперёд, щелчок предохранителя пистолета, дуло которого направлено чётко в заплаканные глаза, и взлетевшие от громкого выстрела птицы вдалеке леса. Ни Олег, ни Сергей даже не дёрнулись. — Доволен?       Волков подходит сзади к Разумовскому, кладёт большую горячую ладонь — даже в холода его кожа всегда тёплая — на талию Сергея, сжимает через пальто. — Более чем. Поехали домой, я очень жду твой замечательный вкусный ужин.