***
ривен был ублюдком.
обыкновенным, так сказать, 'классическим' ублюдком.
настоящим.
у него был острый взгляд и скулы; грубые черты лица, повадки.. несносный характер и охренительное телосложение.
у юношей его возраста, как правило, голоса были медовые; мелодичные, приправленные певучестью относительно ранних лет.. ещё не заработавшие хрипотцу присущую опыту долгих дежурств и множества бессонных ночей. у ривена же, был баритон поистине мужской; такой, от которого стены тряслись. руки были крепкие, кожа ладоней шершавая от обращения с оружием; пальцы, длинные, умелые.
его манера была небрежной, незаинтересованной и всегда осуждающей. пессимистичной; будто он был туманом по своей сущности, удушающим и неприступным. он так же рассеивался, при едином прикосновении. он всегда был виден, но никогда не находился там, где был замечен.
он входил в каждую комнату так, будто она ему принадлежала. обладал вещами и пространством, будто бы все это было ему обязано; положено. он дрался с ухмылкой на лице, потому что его это забавляло. он ссорился до пены у рта, всегда со страстью; он всё делал со страстью. слишком резко, слишком сильно, слишком глубоко.
просто слишком.
муза была стервой,
так он говорил.
у неё были темно-синие глаза, с плавным и немного осуждающим взглядом. она была рассудительна, эмоциональна где-то в глубине души, но внешне непреклонна. её походка была лёгкой; фигура, утончённой. волосы струились размеренным оттенком; шелковистыми прядями, которые он обожал наматывать на кулак. её лицо светилось юностью; мягкостью, пусть и отличалось некоторыми точёными чертами. от неё пахло свежестью; свободой. так он говорил. муза пела, в горе и в радости; ходила по жизни насвистывая мелодию и разгоняя тьму вокруг. пространства ей не принадлежали; нет, в них она просто находилась. была наблюдательницей. интровертом, пассивной, изучающей. остроумной; знающей, отчего и сумела изучить всё изобилие масок в многогранности под наименованием 'ривен'. она была своего рода призмой; отражала на него свет. не свой, и не чужой. просто свет, которого он не видел; не воспринимал.
они всегда существовали на разных частотах.
либо он тянул её вниз, либо она его наверх. в любом случае, они как-то совпадали.
совпадали в музыке, в танцах, в бою, в спальне. сука, совпадали. оба ревнивцы, оба собственники; обожающие поскандалить, чуть ли не до драки. если они ссорились(а ссорились они регулярно), на кухне им находиться было просто противопоказано; посуды не хватало. в ход шло всё; от ваз до шкатулок, уж не говоря о тарелках и прочем, сподручном. не всегда было так критично, нет; иногда без бросков. без осколков. иногда просто, с руками; с царапаньем и стальными хватками на запястьях, с криком и обжигающими слезами. с обещаниями уйти; с проклятиями. и всегда, всегда со жгучими примирениями, благодаря которым что-нибудь всё таки должно было разбиться.
флора ей говорила, что это токсично. фея цветов, очень аккуратно, щебетала об этом при каждом удобном и неудобном случае. будучи в своём райском мирке с возлюбленным, от которого музу порою откровенно говоря мутило, ей было странно осознавать, что для кого-то любовь — не стихи и сонаты, а едкие перепалки и мат без повода. не блеск в глазах, а потёкшая тушь. не походы в кино, а ругань, по поводу выбора фильма. не подаренный без повода букет, а цветы украденные из какого-нибудь ресторана, где ей не понравилось блюдо. не ванильный секс по утрам перед работой, а вечные опоздания на неё, из-за бессонных ночей; водолазки, из-за фиолетовых отметин.
любовь, у каждого разная. для кого-то это дом; своя крепость и тихая бухта. для кого-то это поле битвы; убей или будь убит. для музы, любовь это понимание того, что могут придушить как за неё, так и её саму; что орать можно и 'на', и 'под'. что человек, от одного взгляда которого большинству становилось не по себе, бессознательно прижимал её к груди по ночам. что тот, кто упивался беспричинной ревностью, которая выводила её из себя, заверял 'моя', клеймя.
любовь это лекарство.
яд.