Baekhyun's pain

Темные полупустые темницы не пугали, только заставляли криво ухмыляться. Звон цепей не резал слух, а окровавленные орудия для пыток не вселяли страх. Только трепет. Боли Чанель не боялся. Скорее не хотел слышать надоедливых, вечно повторяющихся вопросов. - Ничего, голубчик, - сладко пропел старик – его надзиратель – когда Чанеля привязали к стулу, закрепив для прочности еще и стальными браслетами. – Сегодня приехал командир Бен. С ним-то и будешь разговаривать. Охх, он тебя разговорит. Чанель дернул разбитой губой. Молва о командире Бене трещала даже в самых захолустных уголках страны. Все знали этого деспота и тирана, который мог заставить разговаривать даже глухонемого. Приблизительно Пак представлял, какие методы использует Бен, но криков никто никогда не слышал, если он работал. По коридору раздались шаги неторопливые, но достаточно уверенные для человека, который редко посещал это жуткое место. Чанель встретился со взглядом пришедшего и обомлел. Командир Бен был в строгой форме темно-синего цвета с позолоченными вставками и погонами, на груди висела эмблема войск. Штаны плотно обтягивали худые ноги и отличные бедра (Чан даже неосознанно облизнулся), а вместо тяжелых армейских ботинок оказались лакированные монки. Дело было даже не во внешности. Дело было в Бен Бекхене. Воспоминания проносились в голове Пака, будто это было вчера: военная академия, выпуск, склад оружия, задняя стенка, между стеллажами, стоны, проклятья, закинутые на широкие плечи ноги, помутненный взгляд, небольшой член в широкой ладони, жаркое сплетение тел, жажда иметь во всех смыслах, желание подчиняться только единственному. Бекхен выгнул бровь: никак не ожидал, что врагом номер один для Кореи окажется некогда близкий «друг». - Вот ты какой, предатель? – ухмыльнулся Бен. От него прежнего не осталось ни следа, Ель это понял сразу. – Оставьте нас. Старик и несколько шкафов-охранников поспешно вышли, закрывая дверь с другой стороны. Бекхен откинул чемоданчик на стол с окровавленными инструментами, пиджак повесил на стул, который придвинул ближе, и сел на него, пристально разглядывая неприкрытое тело Чанеля: грудь и пресс, изувеченные шрамами и ожогами. - Знаешь, зачем вызывает меня старик? – вопрос наитупейший, но Чанель все равно выгнул разбитую бровь. – Он слишком слаб и стар, чтобы выбивать дерьмо из самых непослушных. Почему именно я? Я ведь был нежным и ранимым мальчишкой, ты помнишь это. Я не мог причинить зла ничему живому. Чанель, того Бекхена больше нет. Но мы ведь здесь не для того, чтобы вспоминать нашу молодость? Ответь мне. Ответь, Чанель. Зачем ты сбежал из Кореи? Чанель криво ухмыльнулся, отводя взгляд, иначе в нем можно было бы смело прочитать страх. Он-то и стал причиной побега, позорного побега. Пак сбежал от самого себя, зализывая первые в своей жизни раны, боль от которых доставила удовольствие. Именно тогда он родился, как мазохист. Бекхен ждал ответа, с удовольствием разглядывая запекшуюся кровь на красивых скулах и губах, черные точки от прижжённых сигарет на очерченных мышцах и прессе – заслуга старика. Больше всего на свете Чанель боялся Бекхена. Этому страху ничего не способствовало, он крылся в подсознании. Чанель боялся дышать, говорить, делать резкие движения при Беке еще во времена учебы, ему казалось, что за каждым неправильным жестом последует боль и удар. Сейчас, когда Пак наслаждался болью в любых её проявлениях, он все равно продолжал тайно трепетать перед Бекхеном, который был в несколько раз меньше него. - Чанель, - тихо позвал Бек, от чего парень вздрогнул. – На кого ты работаешь? Ответа не последовало. - Чанель, я задам последний вопрос, если ты на него не ответишь, мне придется действовать жестче. Сердце застучало так громко, что отдавалось в висках болью. Не той болью, которая приносила сладость, а другой, от которой Чанеля трясло. Это была «боль Бекхена». - Что тебе приказали? Чанель поднял голову, поджав губы, и с уверенностью взглянул на Бекхена. Тот резко поддался вперед, и смачная пощечина разрезала тишину комнаты. Щека горела, разбитая губа вновь начала кровоточить, но Пак только встряхнул головой, возвращая себе сознание. Хрупкая ладошка второй раз прошлась по щеке слишком резко, а затем тонкие пальцы схватили Чана на подбородок, заставляя смотреть в глаза с вызовом и наглостью. - По-хорошему не хочешь? – зашипел некогда милашка Бекхенни, хотя его лицо не выражало даже самой обычной злобы. - А ты заставь. Чанель не пожалел о сказанном: плечо с силой сжали, тревожа старые раны, а аккуратные ноготки вцепились в старый шрам, вскрывая его. Тот самый шрам, через который, словно яд, проникла в кровь «боль Бекхена». Пак застонал, откидывая голову назад, словно ему не вскрывали кожу, а делали минет. - Боль любишь, значит? – ухмыльнулся Бекхен, слизывая с идеальных пальцев чужую кровь. – Мы сработаемся. Открыв чемоданчик, Бек вытащил оттуда шарик кляпа на кожаном ремешке, такие же кожаные браслеты с шипами и цепью на руки и ноги, черную шелковую ленту, а также стек – тонкую плетку с жестким окончанием в виде небольшой лопатки. - Двинешься – я вырву тебе глотку, - пообещал Бекхен, освобождая Чанеля из веревок и заменяя их своими браслетами. Воздух рассёк удар, от которого поперек груди осталась алая полоса, а Чанни лишь шумно вздохнул. Боль, смешанная с адреналином и возбуждением, бурлила в крови с необычайной скоростью, от чего дружок Чанеля начал твердеть. Самый прекрасный на свете человек доставлял ему самую прекрасную боль. - Чертов мазохист! – выругался Бекхен, посыпая широкую грудь ударами, от которых кожа краснела и воспалялась, но ни одного болезненного стона не сорвалось с чужих губ, только тяжелое возбужденное дыхание. Бекхен терпеть не мог этот умоляющий взгляд. Он впервые не наслаждался работой по единственно понятной причине – его «клиент» не страдал, не умолял прекратить, не плакал, только вздыхал, получая удовольствие. Бек не мог позволить этого. «Пожалуйста, еще,» - просил взгляд Чанеля, на что Бекхен скривился: нет, это не то! Он не желал такой мести, он не ожидал такой реакции. Он помнил ту ночь. Чанель не позволил ему кончить. - Нет, Чанни, нет, - Чанель застонал в голос, но сразу же его заткнул кляп в виде шарика. Бекхен схватил окровавленные ножницы со стола старика, которыми тот ковырялся в ранах Пака еще давно, и срезал холщовые изодранные штаны, оставляя лишь грязное нижнее белье с темно-желтыми пятнами спермы, завидев которые Бен только недовольно хмыкнул. Насколько это нужно любить боль, чтобы так обильно обкончать хипсы. Старший провел кончиком стека по белью, обводя полу возбужденную плоть, чуть надавил, от чего Чанель выпучил глаза и сжал кляп в зубах, оставляя царапины. - Я буду нежным, - мерзко-приторным голоском прошептал Бекхен, ботинком надавливая на член, от чего Чанель дернулся, но вырваться ему не удалось – цепи сильно удерживали его до такой степени, что кожаные браслеты оставляли красные полосы, а шипы больно впивались в кожу. Пак застонал, встряхивая волосами, потому что боль в паху очень сильно контрастировала с возбуждением, создавая адскую смесь в мозгу. Хотелось ударить Бекхена в ответ, причинить ему ту же боль, но у младшего просто не было шанса. Бекхен нежно провел по щеке, а затем надавил, царапая идеальную кожу. Он мечтал оставить здесь шрамы – он оставит, а пока будет приказывать и заставлять Чанеля метаться, биться головой о спинку неудобного кресла и терпеть. - Хороший мальчик, - Бек убрал ногу, но боль не прекратилась – удар стека пришелся на обнаженные бедра, на которых красовались уже почти зажившие химические ожоги. – Чанелли, как ты себя чувствуешь? Бек убрал плеть, осторожно проводя руками по ранам, обводя плечи, накаченные руки, грудь с возбужденными сосками и рельефный пресс. Он старался быть нежным, хотя уже давно забыл, что это значит. Ему хотелось услышать крики, чтобы Пак умолял о пощаде, но Чанель наслаждался каждой гребанной секундой, даже нежностью. - Чанель, какой приказ тебе отдали? – тихо спросил Бен, снимая кляп, но Чанель лишь затуманенным взглядом смотрел на него, будто даже не понимал, что у него спрашивают. – Чанель! Бек ударил его несколько раз по щекам, возвращая с небес на грешную землю. - Убить, - прохрипел младший, сжимая руки в кулаки. - Я сделаю тебе минет, если ты расскажешь, кто заказчик, почему и кто твоя цель. Пак кивнул, не до конца соображая. Все тело ломило от боли, она была в сто раз сильнее той, что доставил ему старик, но от этого более прекрасной. Бекхен нагнулся к паху младшего, разрезав ножницами хипсы и отбросив их в сторону. У Чанеля отменный член – один из фактов, делающих его прекрасным любовником, Бек это знал. Не вытирая кровь с рук, он начал массировать ствол, перебирая пальцами по пенису и силой сжимая у основания, чтобы Пак не кончил прежде, чем начал свой рассказ. - Говори, - приказал Бен, вбирая порозовевшую головку в ротик. - Ах… Заказчика зовут Крис Ву. Он… Боже… Ах… - Чанель прикусил губу. – Он хотел убить… Бекхен…! Убить Хуан Цзытао. Бек сжал член сильнее, выпуская его изо рта. Он нахмурился и пальчиком нажал на головку, второй рукой начав жестко массировать яички. Конечно, он знал Цзытао, который, как в случае с Чанелем, был предателем. Он эмигрировал в Корею с авторитетом самого жестокого убийцы в Китае. Его пытали, над ним издевались в родной стране, но ему удалось сбежать. - Какова причина? – спросил Бек, языком проводя по стволу. - Он убил кого-то из высших. Говорят, те изнасиловали парня, которого он любил. Пак застонал, желая кончить и избавиться от напряжения, но тонкие пальцы сжали член у основания вновь, а ощущение жаркого ротика пропало. Бекхен отодвинулся, возвращаясь на стул и вытирая рот рукавом белой рубашки с позолоченными запонками. - Бля-я-я, - выругался Чанель, за что получил удар по лицу: - Заткнись! Бекхен запутался во всей ситуации, но информацию принял к сведенью. - Ты из всех своих «клиентов» информацию выбиваешь такими методами? – грязно улыбнулся Чанель, не стесняясь своего стоящего колом члена. – Шлюха. Он сделал это осознанно, с наслаждением чувствуя металлический, отдающий солью привкус во рту. Бекхен хоть и был маленьким, но удар у него был силен, особенно с правой. - Я сказал тебе заткнуться! - Заткни меня, раз такой умный. Бекхен выхватил со стола плеть старика, которая ударяла сильнее его, и двинул ею по прекрасному личику младшего в сотый раз, разбивая щеку. - Мудак, как же я ненавижу тебя. Резким движением ноги стул падает назад вместе с Чанелем, а Бек нависает над парнем, ударяя его подошвой по груди, оставляя там грязь, тем самым выбивая весь воздух из своего пленника. Ель дергался, потому что легкие обжигало с невероятной силой, возбуждение внизу живота не уменьшилось, а Бек только кусал губы, замечая реакцию. - Доигрался, - зловеще прошептал старший, а через секунду Пак почувствовал, как на его член надевается прочное резиновое кольцо, не позволяющее нормально кончить, вдогонку к этому Бекхен еще раз своими божественными пальцами помассировал эрекцию и нагло улыбнулся от такого подчинения. – На голову ему мешок и в поместье. Я продолжу допрос там. Штаны тоже наденьте. Чанель только закатил глаза, наблюдая, как собирается Бекхен и отдает последние приказы, надевая теплое пальто с помощью старика, что-то активно рассказывающего. - Я разберусь. Присмотри, чтобы с ним ничего не случилось. Через несколько часов измученный, но почему-то довольный Чанель стоял на коленях, чувствуя под собой холодный пол. Грудь и лицо особенно горели, но шаловливые ручки его «господина» изучали широкую исполосованную кровавыми метками спину. - Ммм… Чанель, ты такой красивый, - промурлыкал Бекхен. – Такой послушный мальчик. Что скажешь? Бек оказался перед младшим, хватая пальцами за подбородок. - Хочу тебя, - признался Ель, в ответ раздалась ухмылка. - Знаешь, Чанни, что ты скажешь, когда узнаешь, что мазохист из нас двоих – это я. Это я ждал гребанные пять лет, чтобы ты появился в моей жизни, чтобы стал моим рабом. Я сам себе причинял боль этой мыслью, настолько я желал, хотя мог найти тебя. Но я дождался. И в том самом виде, в каком хотел и мечтал. Ты мой. Ты принадлежишь только мне. Я не отдам тебя. Ты не сбежишь. Теперь я – твоя золотая клетка. Удар плетки, словно в доказательство, пришелся на спину, тревожа старые раны, но Чанель даже не дернулся. На его глазах была повязка, он мог только слышать и чувствовать Бекхена, но ему этого хватало. - Ляг, - жесткий приказ. Чанель откинулся назад, ложась на холодный пол. Его сейчас ничто не волновало – повязку стянули, и перед ним возвышался обнаженный по пояс Бек с узкой грудной клеткой и плоским животиком. Без единого изъяна: ни шрамов, ни ожогов. Кожа Пака неожиданно показалась ему грязной. Да. Он слишком грязный, чтобы касаться своего названного господина, но он и так не сможет сделать этого: руки связаны плотной атласной лентой. Бекхен, все еще возвышаясь над младшим, провел босой ногой по возбужденному члену, срывая с чужих губ хриплый стон. - Ты такой чувствительный, Елли, - промурлыкал Бек. – Раньше ты таким не был. Чанель хотел возразить, что раньше ему просто удавалось контролировать себя рядом с этим парнем, то теперь, когда он единственный доставлял ни с чем несравнимую «боль Бекхена», сдерживаться просто не хватало выдержки. Чанель скучал по каждому прикосновению. - Елли, хочешь, как раньше? Я буду твоей плохой девочкой? – Бекхен уселся на чужие бедра, ерзая задницей по члену с все еще надетым кольцом, из-за чего Ель просто не смог дышать. Грубая ткань штанов с болью натирала возбужденный член. Эта боль была реальна и просто невыносима, по сравнению с ударами и прижжёнными сигаретами – то было просто ерундой и детским садом. - Скажи мне, Чанель-яя, - потребовал Бек, грубо дергая парня за волосы. Его рука стянула повязку и отбросила в сторону. - Хочу. - Да, я буду плохой девочкой и накажу тебя. Бекхен сделал то, чего сам не ожидал; то, о чем мечтал Чанель, узнав в своем мучителе самого родного, но в то же время ненавистного им человека. Чанель ненавидел за то, что любил и хотел. Поцелуй вышел нежным и неуверенным для всего того, что происходило между ними последние двадцать четыре часа. Бекхен касался чужих окровавленных губ с осторожностью, лаская язычком открытые ранки, Чанель отвечал спокойно, чуть поддаваясь вперед, но пальцы, вцепившиеся в плечо, заставили его обратно лечь на пол. - Ты торопишься, - хрипло прошептал Бен, разрывая поцелуй. – Ты забыл, я же наказываю тебя! Бек облизнул пальчик и коснулся им чужих губ, проталкивая в ротик. Чанель послушно засосал, причмокивая от удовольствия и стараясь взять второй, но старший засмеялся и отодвинулся, задевая задницей твердый член Пака. Он провел рукой по изуродованной коже груди и живота, невесомо коснулся члена, снимая кольцо. - Чанель-я, - сладко пропел Байсянь. – Смотри внимательно. Штаны – единственная вещь, до этого мешающая разглядеть все прелести любимого человека – полетели в сторону, показывая возбужденный орган. Бекхен повернулся спиной, поднимаясь, и раздвинул ягодицы, демонстрируя основание анальной пробки. Воздуха Паку неожиданно стало мало. - Б-бекхен. Бекхен извлек игрушку под чужой стон, сжимая губы. Он хотел мучить Чанеля, но не мучить себя не получалось. Он хотел насадиться на член Пака, почувствовать его внутри спустя столько времени, оставить пару новых гематом, но это не главное. Главное – очень сильно хотелось Чанни. Бекхен дрожал. Он понимал, что в этой войне победителем не выйдет. Даже измученный им же Чанель не дал слабину настолько, как сделал это старший, просто оказавшись близко с Елем в таком положении. - Чанель, я… - дрожащими руками Бен оперся на чужой пресс, насаживаясь на член и помогая себе рукой. Чанель откинул голову назад от удовольствия и застонал. - Ударь меня, Бекхенни, не бойся, ударь, - судорожно прошептал Пак, понимая, что ему не хватает «боли Бекхена». Старший схватил стек, и свистящим ударом тот оставил след на чужом бедре. – Малыш, еще. Удар за ударами Бекхен покрывал тело Чанеля, зацеловывая мгновенно появляющиеся полосы. Чанель метался между возбуждением и болью, что резонансом сплелись в нем. Бекхен – его боль и его наслаждение. - Чанель, - пальцы запутались в слипшихся от крови и пота волосах, Бек тяжело дышал, целуя ранки на лице, но ему отвечали только глупым шепотом: - Ты мой, мой, Бекхен-аа, мой! Атласная лента больно натирала руки. Боль была раздражающей, ведь так хотелось схватить старшего за талию и насадить на член. Бен громко стонал, шаря руками по чужому мощному телу, и надрачивал себе, продолжая двигаться в бешенном темпе. Он кончил, пачкая пресс Еля, смешивая свою сперму с его кровью. - Нет! – Чанель резко двинул бедрами, спихивая с себя Бекхена с силой, и кончил на пол, даже не прикасаясь к себе. – Я не могу опорочить своего хозяина. – Облизнул сухие губы Ель, поднимая помутненный взгляд на старшего, который уже поспешно натягивал штаны, осознавая цену своей секундной слабины. Он развернулся довольно резко, его взгляд ни сулил ничего хорошего, а сотая пощечина за день только подтвердила это: - Не. Смей. Так. Делать. - Как, хозяин? – младший поерзал, пытаясь сесть удобнее на полу, но у него до сих пор были связаны руки. - Я сам решу, как и что нужно сделать, а ты должен выполнять мои приказы! Понял? - Что со мной будет? – неуверенно спросил Чанель, наблюдая, как Бекхен одевается в военную форму. - Я же уже сказал – я никуда тебя не отпущу. Ты мой. Еще вопросы? - Я могу любить тебя? Просто так. Как раньше. Как всегда. Бекхен оцепенел от такого вопроса. - Что ты имеешь в виду? - Ты причиняешь мне самую прекрасную боль. Я очень сильно хочу тебя любить. - Люби, - Бек одарил его презрительным взглядом, смешенным с отвращением, и вышел прочь из комнаты, громко шагая по коридору. Ноги не держали. Предательское тело хотело еще. Ведь Пак Чанелю было так приятно доставлять боль. Он принимал её всю до капли.