***
« Парень по-прежнему оставляет дорожку поцелуев на тонкой, изящной, но бледной шее. Татуированные пальцы обхватывают чужие запястья, не так сильно, чтобы оставались следы, но и не так бережно, чтобы те мигом сползли на белую простынь. Зелёные глаза, такие пустые, заплаканные, болью опечаленные, подрагивали, но смотрели ровно в пустоту. Не было искр, огней, блеклых плясок лучей, не танцевал летний дождь у радужки, не завораживал мраком и зрачок, теперь на месте живых цветов, алых роз до белоснежных ромашек - покоились лишь стебли, заросшие сорняками, убитые насекомыми и давно высохшими от недостатки влаги, и лишь холодный апрельский ветер развивал опустошенность в округе. Так пусто. Кристальные слёзы сползают по щеке, оставляя влажные дорожки, пока мягко розовые губы подрагивали в ритм сердца. В палате тишина, давящая на обе души. Кир несомненно ведёт себя спокойно, не плачет, не кричит, не бьёт, он просто молчит, утыкаясь в холодную шею парня, продолжая большим пальцем проходится по чужой ладони, рисуя пальцем узоры, пересчитывая пальцы, что еле двигались под напором чужих. На деревянном столе лежат документы, и чужие, и Серёжи. За столом врач, видимо, работавший в этой больнице больше чем длилась жизнь кого-то из юношей. Усталый, но взглядом не опечаленный мужчина, берёт в руки документы, передавая их Киру, тот с нехотя, но касается пальцами холодной, больницей пропахшей бумаги. В глаза бросается на первый взгляд, тупой, неразборчивый текст, где обычно вставляют текст из реклам, сайтов и ссылок, но на этот раз, это была больница, а на бумаге могло быть написано твоё будущее. Бывает раньше и такое, что приходят результаты нелепых анализов, у тебя небольшой кашель, голова болит, но ты пьёшь таблетки, и продолжаешь жить как обычно, как обычный подросток, ребёнок и просто человек, но уже через пару недель, кашель увеличивается, до такой степени, что бьёшь себя по груди, харкаешь кровью, теряешь сознание и вес, головная боль увеличивается до безумной мигрени, в живот не влезает пища, и уже от одной воды противно и тошно становится. Таблетки не помогают, уже не лезут ближе к губам, и даже деньги, потраченные на то, что тебе "поможет", не помогают, ведь от дешёвых до самых дорогих, помощи не ожидалось, как и в этом случае. » День, или, ночь, начиналось с ничем не отличавшимся от остальных началом. Сильной мигренью и красными глазами. Акума придерживаясь равновесия на локтях, приподнимается, принимая сидячее положение, лёгкий холод окутал исхудавшее тело, пока чужой силуэт медленно подходил к парню. Кровать под давлением другого человека немного скрипит, что заставляет Серёжу невольно содрогнуться, но всё же выдохнуть полной грудью воздух, снова пальцами пытаясь найти родную руку. Кир некоторое время просто наблюдает, умиляясь, но после приближает заветную ладонь, за которую сразу же хватаются. Парни всё также молчат, пытаясь разглядеть у друг друга свои лица. Курсед первым делом приближается, легонько чмокая Акуму в щёку. – Доброе утро. – Шепчет Курсед, ладонью проходясь по чёрным волосам. – Доброе. Акума словно котик, льститься под чужие ладони, мягко улыбаясь, что-то бормоча с просони под себя. Кир только ухмыляется, ладонью сползая на чужой подбородок. Кожа Акумы - словно чистый, бережный фарфор, на котором при малейшем касании, образуются грязные пятна, царапины и любой другой след, что будет очень отличается от изначального фонового цвета. – У меня есть для тебя сюрприз. – Курсед носом касается носика Акумы, немного водя кончиком по небольшой территории. Руки парня устраиваются на талии Серёжи, приближая того почти вплотную к тёплой груди. Акума лишь носом шмыгает, глаза немного хмуря из-за головной боли, но всё же внимательно вслушивается в чужие речи. Всё же, слышать он может. – Какой? – Легонько зевая, Серёжа кладёт свою голову на плечо Кира. Тепло. – Так как сегодня у тебя день рождение, я решил сводить тебя в одно место. – Радостно в голосе произносит Кир, разглядывая своего чёрного котёнка. – Мне даже интересно как оно выглядит. – Иронично, но всё же Серёжа издаёт нервный смешок, улыбаясь куда-то в районе шеи. На это, Курсед только тело чужое к себе прижимает, после помогая встать на ноги, одеться и выйти на улицу. Время где-то десять утра, слегка начинает светлеть, но морозящий воздух не даёт уснуть даже в подъезде, выбираясь на белоснежные улицы Киева, парни держась за руки, следовали прямо в одно особенное для Кира место, и неизвестное для Серёжи. Снежинки танцевали вальс на пустом небе, приближаясь на первую попавшуюся поверхность. Зима конечно красиво, декабрь, и новый год не за горами, вот поэтому и стоило торопиться, скоро людей нахлынут, а повеселиться в день рождение хочется не под фон чьих-то оров, или чужого смеха, а под лёгкую музычку, и желательно тишину, на пару минуточек.. – Мне до сих пор интересно, куда ты меня ведёшь. – Шмыгает вновь Акума, чихая по приближению к нужному пункту. – Ты когда-нибудь катался на коньках? – Чел.. ты привёл меня на мой день рождение в каток? Я же ничего не вижу, опозорюсь ещё. – Импровизированно (по актёрски) складывает руки на груди, останавливаясь вместе с Киром. – Эй, видишь ты, или нет, не важно - я рядом, и значит бояться и позориться будем вместе. Окей? Не надо мне тут, "опозорюсь", ты самый ахуенный чел, поэтому позориться тут нечем. – Ты совсем не меняешься.. – Почему? – Как и был упёртым бараном, так и остался. – Расплывается в улыбке Серёжа, когда Курсед обиженно дуется, но всё же надолго обиды не хватает и снова обнимашки, целовашки, которые как никак, Акума обожал больше всего, так эту тактильность и заботу Кира, с того времени, как они познакомились, начали дружить, встречаться, и даже тогда, когда Акума потерял навсегда зрение, Курсед всегда о нём заботился, чему Серёжа задавался лишь одним вопросом: « Почему? » – почему он до сих пор от него не отвернулся, даже когда еле как помнит его внешность, что за три года возможно очень сильно поменялось, что и осталось в Кире самым запоминаемым, так это карие глаза и пухлые губы, сам же Курсед заявил давно, что покрасился и поменял стиль одежды, набил новые татушки и стал мечтой сотни сопливых девчулек, у которых мечты останутся до конца жизни неисполнеными. Каток как и предполагалось, был почти пустым, лишь пару одиноких людей катались где-то в стороне. Кир спускается на одно колено, помогает завязать шнурки на коньках, пока Акума тупо пялился вперёд, слегка качая одной ногой вперёд. – Двадцать годиков ахуеть. – Продолжает зевать Акума, когда Кир помогает встать тому на каток. – Уже получается как пять лет мы вместе. – Пять? – Меняется в лице Серёжа, резко хватаясь руками за лонгслив Кира. – Получается так. Курсед рукой придерживает Серёжу за талию, аккуратно двигаясь у бортиков катка. Всё же, в тишине и музыке им удаётся побыть всё время, пока каток не закрывают на небольшой перерыв. Юноши уходят, прощаясь с персоналом, и уже двигаясь к следующей цели.. так это "онлайн свадьба", железная коробка, на которой можно сделать фоточки и купить кольца. Кир с интересом разглядывает кнопки, касаясь большим пальцем сканера, где следом покажут их с Акумой совместимость. Серёжа уже самостоятельно прикладывает палец к нужному месту, ожидая загрузку на отдельном мониторе. – Совместимость сто процентов! – Пиздишь. – А вот и нет. – Кир берёт чужую руку в свою, отходя немного назад. – А теперь фоточку на память. Акума невольно улыбается, чувствуя на своих губах чужие. Кир нежно сминает губу Серёжи, после отдаляясь от лица парня. – Фоточка, а на ней красоточка. – Прячет в карман куртки фотографию Кир, наплевательски уходя от автомата, что наебал парней на кольца. Хоть и пластмассовые, но ничего, Курсед пообещал что в скором времени подарит Серёже настоящее, золотое, блестящее колечко.***
– Рак. – Слово разбивает в жизни все желания и мечты. Кир откладывает бумаги в сторону, головой прижимаясь к груди Серёжи, пока тот дрожащими ладонями проходится по волосам, пытаясь хоть как-то утешить, но всё бесполезно, сил нету категорически. – Мне очень жаль. – Вставляет свои пять копеек мужчина, покидая помещение, оставляя парней в тишине. – Мне очень жаль. – Повторяет слова врача Кир, всхлипывая и пачкая слёзами белую ткань. – Что не смог уберечь тебя.. Мёртвый взгляд не меняется, Акума лишь прерывисто дышит, вяло двигая губами. И лишь последний снег уносит жизнь чужую..« Уходят те, кто дорог и любим внезапно, безвозвратно, безнадежно… Как трудно сердцем пережить людским, И осознать... почти что невозможно... Когда, казалось, Молодость - расцвет, И впереди путей еще так много… Но догорел заката яркий свет, И лишь одна "открыта" им дорога… Бесследно спрячет бремя белый снег прошедших лет и дней давно минувших, Короткой жизни завершен пробег… Господь, как видно, забирает лучших... »