Две дороги

***

      Принцессе клана Хьюга следовало держать себя в руках и властвовать над другими, кичиться существовавшими влиянием и традиционными порядками. Быть отчуждённой и недоступной, божественно непоколебимой фигурой в глазах окружающих. Старейшины часто указывали на мягкость и бесконфликтность Хинаты, её некомпетентность в качестве наследницы, однако Хината жила с той мыслью, которую почтенные старцы, которых так сильно уважал отец, всячески отодвигали на второй план. Словно пытались скрыть допущенную ошибку, пятнавшую всю репутацию клана и его предков.       Хината была рождена не шиноби, убийцей и палачом, способным по приказу идти в бой. Она была создана для любви и заботы, для домашнего уюта в семейном кругу. К сожалению, чтобы понять эту простую истину, Хинате пришлось слушать не соклановцев, которым стоило быть ей близкими людьми, а товарищей по команде, заботящихся о её благополучии. У Хинаты никогда не было проблем с пониманием смысла, вложенного в слова собеседника.       Пожалуй, в чём Хината была удивительно хороша, так это в понимании людей на более глубоком уровне — душевном.       В большинстве выводов, совершённых Хинатой, был виновен Киба. Наглый и громкий, болтливый Киба. «Виновен» — весьма абстрактное описание того, как много событий произошло с его вмешательством в её жизнь. В трудные минуты он оказывался рядом с Хинатой и подбадривал, пусть немного неловко и хамовато, но действенно. Удивительно чутко для того, чей клан казался диким из-за связи с собаками-ниндзя, в жилах которых текла кровь яростных бойцов. Киба не вторгался в пространство Хинаты, как любили делать клановые учителя, и не обижал её, ударяя в самые уязвимые точки.       Киба просто был самим собой и учил Хинату жить так, как жили нормальные люди, не загнанные в рамки клановых традиций зашоренных Хьюга.       — Нужно быть проще, — веря в произнесённые слова, твердил Киба. Он звучал достаточно уверенно, но Хината чувствовала, что было что-то неуловимо тонкое в том, с какими мыслями он раскрывал перед ней сложившееся в ходе его взросления понимание мира. Киба боялся показаться грубым и неотёсанным. Хината думала, что он стеснялся своей мягкой стороны, и находила его действия милыми. — Нельзя загонять себя в рамки, которые тебе же и вредят.       — Хорошо, Киба-кун, — тихо бормотала Хината и нервно сцепляла пальцы, пытаясь совладать с волнением. Было очевидно, что Киба осторожно указывал ей на то, как же неправильно с ней поступал клан. Хината знала. Знала, и всё же она так любила маленькую сестричку Ханаби, сурового, но погружённого глубоко в себя и проблемы клана Хьюга отца, а потому не могла в полной мере последовать данному совету. Не могла отказаться от пути боли и сменить его на лёгкую тропу счастья, гарантирующую ей беззаботные дни в тихом и безопасном месте. В глазах старейшин путь мира был тернистой дорогой позора. — Я… Я понимаю, про что ты говоришь. И ты прав, но я… Я не могу.       И Киба морщился, недовольно ворчал, но смирялся и устало бросал:       — Я очень сильно сержусь на ситуацию, в которой ты находишься, меня бесят порядки клана Хьюга, но я уважаю твои чувства.       Киба много говорил и за каждое произнесённое слово стоял до последнего. Истинный наследник клана Хьюга счёл бы его речь про порядки оскорбительной, но Хината думала об этом с лёгким сожалением, сжимающим грудную клетку в тисках. Киба сам являлся наследником, но клан Инузука всегда позволял себе вольности, свободу, естественную для простых людей.       Хьюга — никогда. Это подтверждалось существованием побочной ветви клана, клеймённой контролирующими печатями на лбу.       — Спасибо, — её голос больше напоминал шелест листвы, но Киба всё равно услышал и улыбнулся ей: менее ярко и широко, но искренне и светло.       Наверное, в тот момент Хината поняла, насколько ей дорог Киба. Как товарищ, друг… и человек.       Киба знал, как она могла замереть на месте с глупым, красным от смущения лицом и молчать, и он принимал Хинату такой, какой она видела себя: нежной и доброй. Она каждый раз замирала, стоило Кибе встать на её сторону и наградить её странным, ободряющим покусыванием в область шеи. Хината чувствовала, как ужасно алели её бледные щёки, а взгляд тревожно бегал по пространству в поисках самой безопасной точки.       Безопасным объектом для рассматривания было лицо Кибы: клыкастая улыбка, алые клановые отметины на щеках и добрый, твёрдый взгляд чёрных глаз.       Хинате было неловко признаваться себе в этом, но ей нравились его клыки. Это было безграничной, ничем не обоснованной тягой к хищной черте Кибы, но Хината всё равно нервничала, думая о том, какими приятными были его покусывания и внимание. Она таяла от заботы, которой Киба постепенно окружал её.       И пусть Хината, как наследница, не могла отказаться от обязательств перед кланом, две дороги, между которыми она так долго металась, вскоре слились в одну.