Рождественская история.

      Днем было немного ниже нуля, но к вечеру сильно подморозило. Свистел ледяной ветер, с Невы тянуло сыростью. Типичная питерская погода. Игорь Гром ежился, холодно было даже в пуховике. Хорошо, Петя заставил его надеть что-то потеплее кожанки. При мысли о Хазине в душу закралась тревога. Как он там, дома один после выписки? Правда, Петя часов в одиннадцать написал, что ляжет спать и будет «дрыхнуть до утра в полном одиночестве». И в доказательство прислал фото себя любимого на расстеленной кровати. Игорь спросил, как тот себя чувствует. Хазин ответил «Нормально». Потом Гром отвлекся на задержанного буяна, а потом, когда снова зашел в сеть, значилось, что «Pedro ХЗН» был двадцать минут назад. Гром сунул в карман телефон. Хорошо, если Петя заснул. Ему сейчас полезно отсыпаться, пока на больничном. Хоть сам Хазин и утверждает, что уже все нормально, но порой держится за раненый бок, пока, как он думает, Игорь не видит. Игорь видит и хмурится. И отправляет любимого соблюдать постельный режим. Петя ржет: - Только с тобой, дядь. А сегодня пришлось уходить в ночь.       В Рождественский Сочельник ему предстояло дежурить. Что поделать, пока Петя был в больнице после одного неудачного рейда, Игоря подменяли все, кто может. Больше всех – безотказный Дима, тянувший на себе всю работу. Сейчас Дима отдыхает. И не абы где, а на Мальдивах, куда его увез Гречкин аж на целых десять дней. Как сказал Цветков, завидуем всем опенспейсом.       Небо было затянуто тучами, и в воздухе пролетали одинокие снежинки. Куривший на крыльце патрульный пожелал удачи и «ни пуха, ни пера», Гром послал его к черту. На часах было двадцать три сорок.       Сначала разогнали пьяную компанию возле круглосуточного магазина, потом наведались в одно из самых маргинальных общежитий, куда и днем-то приезжали на пьяные драки и дебоши. Решили ехать через двор, чтоб не стоять на светофоре. И по дороге, в свете фар мелькнула детская фигурка. Белый пуховик, шапочка с помпоном, красные сапожки. На вид лет девять-десять. Девочка шла уверенно, будто не ночью прогуливалась по питерскому двору, а днем. - Ребенок! – ахнул молоденький лейтенантик, - ночью, один. Игорь велел притормозить, вышел из машины, обошел девочку. - Ты что это одна среди ночи? Где родители? И понял, что девочке не девять лет, а намного больше. По лицу не сказать сразу – но явно под двадцать. Просто крохотный рост и особенное выражение лица, присущее людям с так называемыми «ментальными нарушениями». Она заулыбалась, словно давнему знакомому: - А мамочка спать легла, она устала. А ко мне звездочка в окошко посветила, и позвала меня идти к младенцу Христу. Христос народился, славит его все живое. - Далековато будет. - Ничего, я дойду. Полюбуюсь младенчиком, да и домой вернусь. А утром мы с мамой на представление в церковную школу пойдем. Там детки петь будут, и я с ними тоже. - Поедем с нами. И мама твоя найдется, ей тоже хочется чудо увидеть. Гром аккуратно взял ее за руку. Она доверчиво протянула ладошку. - А вы тоже едете на младенчика Иисуса смотреть? - Конечно, - уверенно сказал Гром, подсаживая ее в машину. Тут же по рации прилетела ориентировка на Григорьеву Дарью, две тысяча второго года рождения, инвалида первой группы. - Тебя Даша зовут? - Да, а вы меня знаете? - Знаем. Мы же волшебники, - сказал кто-то. Даша нисколько не боялась крепких мужчин в полицейской форме. Она весело щебетала о Рождестве, о том, какое чудо случилось, родился младенчик Иисус, и все, кто был в пещере, смотрели на него и славили Бога. - И киска, и ослик, и лошадки…И Ангел с небес спустился, такой красивый-красивый. В отделении их уже ждала измученная заплаканная женщина. - Дашенька, ну разве можно так? Зачем ты достала ключи из моей сумочки? Куда ты ушла среди ночи? - Мам, меня звездочка разбудила, ведь младенчик родился. Даша доверчиво обняла маму, которая вытирала глаза платочком. - Вас отвезти домой? – спросил Игорь. - Нет, мы сами дойдем, тут недалеко. И добавила: - Спасибо, спасибо. Господи, чудеса случаются. Но их все-таки довезли до парадной. - Вот так бывает, - грустно сказал один из дежуривших полицейских, - взрослая девушка, с развитием трехлетнего ребенка. - Теперь мама будет следить получше, и ключи прятать подальше, - отозвался другой.       Игорь же думал, что то, что девушка (или девочка) спокойно среди ночи шла «посмотреть младенчика Иисуса» и не попала ни к каким подонкам, уже чудо. И то, что решили ехать не по проспекту,а свернули во двор, где и нашли ее – тоже. «Наверное, Бог оберегает вот таких… блаженных». И вспомнил, как умолял не отбирать у него любимого, глядя в больничное окно на темное питерское небо. Искренне верил, что есть высшие Силы, и они помогут. И когда врач сказал, что опасность миновала, плакал в коридоре больницы, даже не стесняясь своих слез. Помогли. Петька жив, относительно здоров, спит сейчас, небось, десятые сны видит. До боли в сердце до дрожи захотелось быть рядом с ним, обнять его, просто постоять рядом, слушая сонное дыхание. «Что-то расклеился, Гром. Ну-ка соберись, еще может быть куда выездов», хмуро посоветовал он сам себе. Но, к счастью, остаток ночи прошел тихо. И это Игорь тоже считал за Рождественское чудо. Утро наступало лениво, сонно – как любое зимнее утро выходного дня. И пошел снег - белый, пушистый, настоящий рождественский снег. Гром шел домой, ежась от пронизывающего ветра – за ночь еще подморозило. Хотелось спать, но еще больше хотелось удостовериться, что с Петей все в порядке. Ни с того, ни с сего вспомнилась Даша, отправившаяся «смотреть младенца Иисуса» среди ночи.       А потом отчего-то вспомнилось, как в детстве он читал «Рождественские сказки». Эту книгу ему подарила тетя Лена. Там были немного грустные истории, но все они заканчивались хорошо. Сиротки находили свой дом, где их любили, бездомные собачки и кошечки тоже находили в Сочельник добрых хозяев. Игорек уже в шесть лет умел читать, и пока тетя Лена готовила праздничный стол, он читал новую книгу, сидя под елкой. Над некоторыми историями он плакал так горько, что тетя Лена аж испугалась. И попыталась утешить его целой шоколадкой, сказав, что ее можно съесть одному, целиком, и не делить на всех. Мол, и папа, и дядя Федя все равно сладкое не слишком любят. А ей вредно. Игорь, всхлипнув, сказал «спасибо», и отложил сладость под елку. Никакая, даже самая большая шоколадка не сможет оживить девочку со спичками из сказки Андерсена или спасти малыша из рассказа «Мальчик у Христа на елке». И он долго плакал, пока не заснул с книгой в руках. «Тьфу, что лезет в голову». Гром поглубже натянул на нос кепку, подумал, что точно, старость подкралась незаметно. Раз уж стал таким сентиментальным. Не зря Хазин его «дедом» называет.       У двери в парадную кто-то жалобно пищал. Котенок – серый, весь в снегу, жался к ногам и еле слышно попискивал. На вид крохе было не больше трех недель. Или меньше – Игорь не слишком хорошо в этом разбирался. Игорь снял перчатку и поднял невесомое тельце. - Будешь Рождественским подарком одному очень хорошему человеку? И мне тоже, - спросил он у котейки. - Мяу! – пискнул тот. - Вот и славно. Идем домой. И с этими словами Гром сунул малыша за пазуху. Под курткой стало так тепло. Или может, стало тепло на сердце? Все-таки, Рождество – время чудес. Даже в современном Питере.