Lacrimosa

- Ого, Майтимо, - сказала она, подскакивая на кровати, когда я доковылял до противоположной стены, - да ты уже можешь перейти всю комнату. - Теперь осталось разнести Ангбанд, - ответил я, переводя дыхание и прислоняясь к стене. - И завоевать весь Белерианд. - Если кто-то и смог бы это сделать, - проговорила она серьезно, - так это ты. - Я же пошутил. - Я похромал в обратную сторону. - Я знаю, - ответила она, болтая ногами. – Но я все-таки думаю, что ты бы смог. Я рухнул на кровать, исполненный отвращения к собственной слабости. Пот ручьями тек со лба, и я поднял руку, чтобы утереть лицо. - Можешь… - Да? - с готовностью отозвалась она. - Не могла бы ты завязать мне волосы? Жарко, - сказал я. - Конечно. - И, прежде чем я успел подать ей свою завязку для волос, она распустила свои светлые кудри и, собрав мои спутанные волосы, быстро и ловко завязала их своим шнурком. При этом ее пальцы задели мои уши. - Руссандол, - сказала она, - что произошло с твоими ушами? - То же, что и с остальным телом, - ответил я. Мое лицо запылало от стыда. - Как и весь я, они уничтожены. - Руссандол, не… это неправда! - Она стукнула меня в грудь. Никто из моих братьев точно не посмел бы меня сейчас ударить, да еще так сильно. – Ты не уничтожен. Ничего подобного! Ты поправляешься! Просто нужно время. - Ну да. - Спорить с ней мне не хотелось. - Все же… - проговорила она, - поверить не могу, что тебе отрезали уши. - Еще почти в самом начале, - сказал я, припоминая. – Не трогать лицо, сказали они, а уши – законная добыча. Меня заставили… Я осекся. Не надо было ей знать остальное. Не только девушке, подростку, а вообще никому не надо было знать, что они заставили меня смотреть, как уши поджаривают на огне, а потом - меня заставили их есть. И это было больше всего похоже на пищу из всего, что мне давали в те месяцы… - Я знаю, что ты думаешь, - проговорила она. – И не буду говорить тебе, чтобы ты так не думал. Я - не ты. Я не знаю, как там было. - Хмм. Она сменила тактику. - Но ты ведь все равно хорошо слышишь, верно? - В общем, да. Слегка приглушенно, но ты, пожалуйста, никому не говори. Не хочу, чтобы кто-то подумал, что я не смогу быть вождем. И не хочу, чтобы ко мне приходили и перешептывались, потому что мне трудно их расслышать. Вот с тобой у меня никогда не было сложностей. Она засмеялась. - И не могло быть. Атар говорил, что я самый громогласный ребенок, которого он когда-либо знал. - Это ему не довелось иметь дело с Макалаурэ в детстве, - сказал я с улыбкой. - Когда он не пел, он орал, и наоборот. И, мне кажется, ты уже не ребенок. - Тебе так кажется? - Да. Я тебе уже говорил. Мое мнение не изменилось. Ты замечательная молодая девушка, способная принимать собственные решения. Так и сказал твоему отцу, когда убеждал его позволить тебе навещать меня. - Правда? - спросила она, явно польщенная. - Правда.