Его зов

«Хината-сама…» Он зовет ее. Опять. Девушка забивается в самый дальний угол своей души, сжимается в дрожащий клубок и прерывисто дышит, перемежая вдохи со всхлипами. Ее всю трясет, ей холодно, одиноко. В душе темная пустота, которую резко разрезает боль подобно вспышке молнии в ночной мгле за окном. Все тело трясет, она мечется в своей постели, сминая простыни и скидывая одеяло на пол. Прохлада ночного воздуха резко обжигает обнаженные участки ее тела – нужно было закрыть окно. Но его нельзя закрывать, иначе… Он не придет к ней. «Хината-сама…» Во тьме ее сознания забрезжил свет. До ушей донесся шум битвы: звон кунаев, столкнувшихся в воздухе, злые крики союзников, предсмертный хрип раненых и протяжный горестный вой тех, кто потерял своих близких. Хината зажмуривает глаза, но бесполезно, перед взором его умиротворенное лицо: под потускневшими глазами залегли тени, губы застыли в слабой улыбке, а лоб… Лоб чист, на нем нет ни следа той ужасной печати, которая когда-то разлучила их, и это значит, что он… Он мертв. «Хината-сама…» Он умер, ушел в никуда. И он зовет ее с собой, каждую ночь. Но только тогда, когда открыто окно, и комнату проникает свежий воздух и таинственный ночные звуки и шорохи. Хочется встать с постели и подойти к окну. Он часто сидел там, на энгаве перед ее комнатой. Молча наблюдал за звездами и луной, если их не скрывали облака. А Хината наблюдала за ним, едва дыша, спрятавшись за сизой шифоновой занавеской, окутывающей ее тело подобно кокону из тумана. Она могла тешить себя надеждами, что он не заметит, не узнает. Но стоило ей только чуть громче вздохнуть или переступить с ноги на ногу, как по его губам проскальзывала легкая улыбка. И Хината улыбалась в ответ, немного робко, неуверенно, но улыбалась. «Хината-сама…» Однажды ночью он ее позвал. Шепотом, едва слышным, но Хината его услышала. Ее щеки слегка порозовели, когда она перелезала через подоконник, и край ее сорочки поднялся выше, обнажая нежную кожу бедер и ягодиц. Но ведь Неджи ее брат, значит, ничего страшного? С ним было хорошо. Просто сидеть, чувствовать рядом его тепло, переплетать пальцы, чтобы хоть немного согреться и смотреть на небо до головокружения. И засыпать на его руках, когда он относил ее обратно в постель и заботливо укрывал одеялом. «Хината-сама…» Его потрясенный шепот, когда она призналась в своих чувствах к Наруто-куну. И его ответ на ее вопрос о том, кого любит он. Тогда в груди все сжалось как сейчас, было больно терять его как друга, но… Каждую ночь она приходила снова и садилась рядом с ним. Ничего не изменилось, почти ничего, они все так же сидели рядом и молчали, только пальцы больше не были переплетены, да Хината украдкой бросала взгляды на гордый профиль своего брата, изучая его и впитывая в себя. Словно знала, что таких вечеров осталось немного. «Хината-сама…» Ее имя, не один раз слетевшее с его уст той безумной ночью. Это все война, это она помутила их разум странной лихорадкой, заставила броситься в объятия друг друга. Эта безумная война всех их заразила своим безумием, головокружительным сумасшествием. Это из-за нее она сгорала в огне его страсти, своей страсти, извиваясь под горячими прикосновениями. «Хината-сама…» Он обещал всегда быть с ней, защищать ее. Даже после смерти. Хината боялась этого, в ней поселилось постоянное чувство того, что она сходит с ума. Но он и вправду ее оберегал, постоянно нашептывая ей о подстерегающей опасности, когда она выполняла миссии, советуя, что надеть, чтобы выглядеть привлекательнее в глазах Наруто-куна, позвавшего ее на свидание. В его лексиконе было одно-единственное слово – ее имя, но то, с какой интонацией он произносил его, выражало все то, что он хотел сказать. Тревога, снисходительность, усмешка, восхищение, тоска – вот что она часто слышала в его голосе. «Хината-сама…» С каждым днем его зов становился все тише. Не помогало даже то, что окно было всегда открыто, приглашая его в ее комнату. Лицо перед внутренним взором все тускнело, исчезая в окружающей его тьме. И Хината становилась все печальнее. Чувство потери, чуть было поутихшее, снова ударило по ней все с большей силой. «Хината-с… «Неджи нии-сан…» - Она робко потянулась вперед, пытаясь ухватить его за плечо, но не успела – он вошел в темный тоннель, исчезнув в его мраке. «Хината…» «Неджи нии-сан!» - Хината побежала за ним, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь, протягивая руку вперед, но его спина все удалялась от него. «Хината…» «Неджи!» - Вдалеке показался свет, и девушка побежала еще быстрее, выдавливая из себя последние капли силы, что сохранились в ее замученной душе. Еще, еще, еще! Свет становился все ближе, и Хинате пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Ее ноги зашагали по прохладному шероховатому дереву. Шум ветра в листве, стрекот сверчков и тихий плеск воды в пруду – это все напоминало ей о… Она открыла глаза. Это была та самая энгава, где они проводили бессонные ночи. Но его здесь не было. Мальчик. На его месте сидел маленький мальчик. Он не повернулся к ней, когда она подошла и села рядом. Он ее вообще не заметил, продолжая смотреть в небо, на котором сегодня было очень много звезд – больших и ярких. Хината изучала его, внимательно, понимая, что перед ней – его точная копия, но все же что-то подсказывало, что это не он. - Это нормально, Хината, - сказала Сакура, погладив ее по голове. - Нормально? – чуть дрожащим голосом переспросила девушка, нервно теребя иссиня-черный локон. Она ждала чего угодно: недоверчивого взгляда, сочувствия к сошедшей с ума девочке, которой постоянно мерещится присутствие своего мертвого брата и его голос, но точно не этой ласковой улыбки и радости, делавшей зеленые глаза ее бывшей одноклассницы еще ярче. - Да, это нормально, - кивнула Харуно. Она подошла к своему столу – ей после войны отвели свой собственный кабинет в госпитале Конохи – и начала что-то писать. - Просто… ты беременна. - Б-беременна? – Хината почувствовала, что ее тело куда-то поплыло. Так всегда было, когда она падала в обморок. - Беременна, - кивнула Сакура, поднимая взгляд от бумаг. – Хината?! Девушка упала со стула на пол, теряя связь с реальностью. Испуганный вскрик Сакуры донесся до нее словно через слой ваты. Зато одно слово прозвучало отчетливо. «Хината-сама». Сейчас он был рад.