Малиновый лимонад

Когда Лера сказала, что к ним приезжает ее подруга, Василиса на это внимания совсем не обратила — леркины подруги постоянно у них дома тусуются, а если это еще и лето, то их дом вообще превращается в какую-то общую дачу, куда народ съезжается аж из Москвы. Москва — это хорошо, повезло лериным подружкам, которые из этой дыры выбраться смогли. У Васи вот не получилось. Она в Питер хотела, представляла, как снимет комнату в какой-нибудь коммуналке в историческом районе — красивую такую с высокими потолками и белыми стенами, да что там, она и на общагу обосанную была согласна, лишь бы в Питере. Только Петербург, такой теплый и дружелюбный, как постоянно о нем рассказывают, показал Ваське средний палец — вали-ка ты в свой Иркутск, малая, здесь тебя никто не ждет, знаешь, сколько у нас таких. Делать было нечего, пришлось собирать манатки и валить в Иркутск. Там уже и общага не казалась такой классной. Что классного может быть в тараканах, отсутствии мусорного ведра на кухне и ненормальной соседке? Вот и Василисе казалось, что ничего. Но она терпела — грызла гранит науки и ждала каждую поездку домой. Она свой город родной любила: он маленький и тихий, здесь летом красота — вокруг озера, если чуть дальше уехать, то на большом водохранилище можно оказаться, окруженном золотым песком, ну чем тебе не море? И леса в Сибири красивые — грибов и ягод полно. Но вот красота вся эта только летом видна, а в другие времена года город умирает будто, таким сонным становится, похожим на болото — оглянуться не успеешь, и затянет на самое дно. Как Лерку, вон. Вася такого не хотела. Поэтому училась в надежде устроиться потом на хорошую работу, чтобы денег нормально заработать и перебраться куда-нибудь в центр. Было бы неплохо, конечно, и Леру с собой забрать, показать ей Питер или Москву, только ту, похоже, все устраивало. Ей нравилась эта тишина, нравилось работать официанткой. Василиса этого не понимала, но и не осуждала. Сестра же. С учебой у Васи проблем не возникало. Она прилежно ходила на пары, вовремя сдавала домашки, чем вызывала недоумение у Вилки — блять, бэйб, я не понимаю, как у тебя это получается, мы же вчера обе допоздна в баре были, — и дружила с преподавателями. Домой, поэтому, Василиса уезжала одной из первых — автоматы сами прыгали ей в карман, как и хорошие отметки в зачетку. Еще одной причиной, по которой Вася так держалась за учебу, были деньги. Они ведь с Леркой одни совсем, родители шесть лет назад погибли в автокатастрофе, и Лере с ее зарплатой крохотной их обеих тянуть было бы очень тяжело. А так Васе еще двадцати трех нет, она и пенсию от государства получает, и две стипендии в универе — социальную и обычную. В общей сложности под тридцатку выходит — ей за глаза хватает, она еще и Лере деньги посылать умудряется. Та ворчит постоянно, что это она старшая, и она должна Василису обеспечивать, а не наоборот, но Васька по-другому не может. Лера ее с девятнадцати лет сама тянет. Она, может быть, и сама бы выучилась, уехала отсюда, но куда ей учиться было, когда у нее на плечах пиздючка четырнадцатилетняя сидела? Она работала на двух работах — днем бытовую химию продавала, а ночью подносы в баре разносила, некогда ей было учиться. — Малёк, ты помнишь, что Кристина завтра приезжает? — спросила Лера, входя в ее комнату и вытирая волосы полотенцем, — О, Вилка, привет. Можешь похавать приготовить, пожалуйста? У нас банкет на работе, я хуй знает, во сколько домой приду. А завтра с утра надо будет по делам смотаться. Знала Вася, какие у Леры дела. — Че, Рома приехал? — она хитро прищурилась, смотря на сестру. — Много будешь знать — быстро состаришься, — Лера рассмеялась и кинула полотенце в васину сторону, — Ну приготовишь? Эта чушка голодная будет. Ты представь, четыре для в поезде трястись. — Да приготовлю я, приготовлю. — А че за Кристина? Я у тебя таких подружек не помню. Симпотная? — Вилка, — продолжая смеяться, Лера покачала головой, — Побойся бога, она тебя старше на семь лет. — Кого-то и пятнадцать лет не останавливают, — пробубнила Виолетта, косо смотря на Василису, за что незамедлительно получила ногой в бедро, — Я говорю: че за Кристина-то? К тебе же раньше Маха с Юлькой из Москвы приезжали. — А она не из Москвы. Из Карелии девчонка, вы ее не знаете. Ты у нас сегодня ночуешь? — Ага, — Виолетта закатила глаза, — Матушка такой скандал устроит, если я хотя бы первую ночь дома не переночую. И так орать начала: «Ну вот куда ты собралась, ты со своей Василисой в Иркутске не видишься или что? Конечно, пиздуй, куда хочешь, если на мать насрать». А самое интересное, что ее все равно дома нет, она до семи на работе. Или у Вилки такой дар пародирования хороший, или тетя Лена слишком часто орала на Виолетту при Васе, но у той перед глазами сразу вилкина мать встает. Раньше Василиса даже представить ее кричащей не могла — всегда с улыбкой на лице, всегда вежливая и спокойная, только вот Ви в школу часто с синяками приходила, а один раз, когда они после уроков пошли домой к Виолетте и случайно перепутали конфорки, поставив на огонь не пельмени, а варенье, забыв о нем и очнувшись, когда во всей квартире стоял дым, Вася своими глазами увидела, как тетя Лена дает Вилке пиздов. Они пытались проветрить квартиру, гуглили миллион способ спасти кастрюлю от сгоревшего сахара, но все было тщетно. Тетя Лена, когда с работы домой пришла, охуела. Так кричала, что у Василисы внутри все замерло. А при следующей встрече снова милая и добрая женщина. — Ладно, малышня, я волосы сушу и на работу. Приду или поздно, или вообще не приду, — Лера строго стрельнула глазами в Василису, только та собралась рассмеяться, — Поесть приготовь и Крис накорми, если я не вернусь к этому времени. Все, пока, — она коротко поцеловала Васю в макушку, потрепала по голове Виолетту и вышла из комнаты. — Че за Рома? Хахаль новый? У нее же этот был, как его... — Ви удобнее села, скрестив ноги по-турецки, и забавно нахмурилась, пытаясь вспомнить имя леркиного бывшего. — Эдик. — Да-да, Эдик-педик, точно, — Ви рассмеялась так по-детски, на что Вася только глаза закатила. Хотя Эдик в конечном итоге правда оказался педиком. А еще мудаком, ублюдком и еще парочкой нехороших слов. — А я тебе не рассказывала разве? Он же Светланушку обрюхатил. — Чего, блять? — еще немного, и казалось, вилкины глаза на лоб полезут, — Нашу Светланушку? Англичанку из школы? — Ага. Ну ты прикинь, он Лерке в любви клялся — да все же думали, что он ей предложение скоро сделает — и ебал эту марамойку. — Пиздец ебырь-террорист. А все они, блять, такие. Куплю, люблю и полетели, а в итоге что? Подожди, дорогая, сегодня у меня Маша, завтра — Глаша, а в среду надо собаку соседскую выебать. Ну что ты смеешься? — Вилка наигранно обиженно посмотрела на Васю, — Я что, не права, что ли? Вспомни своего Пожарского. — Да права-права, — сквозь смех ответила Василиса, — Только Пожарский собак не ебал. — Ага, зато Логунову ебал. И еще половину универа, как минимум. Педофил ебаный, надо было его реально у подъезда подкараулить. Вася смех сдержать не может. Ей с Вилкой повезло очень. Сколько они уже дружат? Двенадцать лет? Тринадцать? Как в первом классе за одну парту сели, так до сих пор не разлей вода. Поступили обе в один город, даже в универ один и тот же, только на разные факультеты. В комнате в общаге тоже вместе живут. Была бы идиллия, если бы они там вдвоем жили, а не с третьей ебанашкой. Но лучше с Виолеттой эту Катю терпеть, чем одной. Даже здесь Вилка рядом, даже здесь она поддерживает. У них так всегда было, со школы еще. Они и дрались друг за друга — ну как дрались: Ваську кто-то обижал, Ви вступалась за нее, а потом и сама драться научила, чтобы та отпор дать могла, и прикрывали друг друга перед родителями и учителями. У Василисы ближе Леры и Вилки нет никого. И как же тяжело было Виолетту на месте удержать, когда Вася вся в слезах и соплях пришла в общагу и рассказала, что Никита Юрьевич трахает их одногруппницу Олю Логунову. Тот самый Никита Юрьевич, который Ваське говорил, какая она удивительная, какая она умница-красавица, как ему с ней легко. Тот самый Никита Юрьевич, который нежно держал ее за руку и планировал их будущее — представлял, как повезет ее знакомиться с родителями, выбирал имена для их будущих детей. Ее первый мужчина. Ее первая любовь, если не считать невзаимную школьную. Возможно, Василисе стоило бы напрячься, когда он после их первого секса сказал: «Зря мы, наверное, это сделали», но она ведь, дура малолетняя, думала, что это от большой любви, что он переживает за нее, беспокоится, а не рано ли, готова ли она. Васе так больно последний раз на похоронах родителей было. Будто кусочек от души откололи. Что там откалывать, там ведь и так одни осколки остались. Хотелось лезть на стены, рвать на себе волосы, а она только и могла, что рыдать и кричать в подушку. Тогда даже Катя за нее беспокоиться начала — делала ей чай и молча гладила по голове. Ей, конечно, никто не говорил, что Василиса с преподавателям встречаться начала, но та будто чувствовала, что здесь дела любовные, и однажды, когда Вася, похожая на труп, сидела, уставившись в никуда, сказала ей: — Ни один мужик на свете не заслуживает твоих страданий. Ты у себя одна, самая лучшая и любимая. И замечательнее тебя самой у тебя в жизни никого не будет. О себе подумай, а не о мудаке каком-то, таких в твоей жизни еще охуеть сколько будет. Вася ведь девочка неглупая, она понимала это. Но, видимо, совсем неопытная была, потому что это понимание ей совсем не помогало, ей это нужно было прожить. Катю она мысленно поблагодарила и подумала, что не такая уж она и плохая девчонка. Только после того, как она начала в норму потихоньку приходить, к Кате ее скотское поведение вернулось, и Вася была готова забрать свои слова назад. Но, наверное, Катя все-таки не плохой человек. Может быть, у нее в жизни произошло что-то такое, что превратило ее в такую паскуду. Но Васе, если честно, на это было все равно. Катя просто ее бесила. Виолетта у Василисы дома просидела часов до шести. Они смотрели какой-то тупой, но очень затягивающий сериал по Домашнему и много болтали. Из-за того, что Вася снова закрыла всю сессию досрочно, они не виделись почти месяц. Ощущалось это очень странно. Страннее, чем в школьные времена, потому что теперь они буквально жили вместе. Слишком привыкли друг к другу. И если первую неделю их разлука ощущалась легко, потому что всем нужно друг от друга отдыхать, то дальше было хуже. Благо, рядом была Лера и ее друзья, которые не давали заскучать. После вилкиного ухода василиса пошла на кухню. Она безумно любила готовить, но в общаге негде было разгуляться — на блок из четырех комнат была одна плита с одной рабочей конфоркой, а о духовке вообще можно было забыть. Василисе даже открывать ее было страшно — не известно, что там внутри могло быть. Но на этот вопрос они быстро нашли ответ — внутри лежал кирпич. Что он там делал, кто его туда положил до сих пор оставалось загадкой. А дома было хорошо. Здесь тебе и духовка, и все четыре работающие конфорки, и миксер, и блендер — пользуйся, чем хочешь. Весь оставшийся вечер Вася провела за готовкой — включила себе на фон сериал, завела тесто для булок, и пока оно настаивалось, готовила в духовке мясо с картошкой. Перед сном, залипая в инстаграме, она решила все-таки найти эту девочку, посмотреть, что там за Кристина. Профиль в инсте оставлял желать лучшего: фотографии, сделанные на тапочек, ни о какой эстетике там и речи идти не могло — вот она сидит с собакой, вот вид из машины, вот она целует какого-то ребенка, вот еще одна фотография с машиной, вот какая-то футбольная команда, снова собака и снова машина. Вася такие аккаунты не любила — ей нравилось вести инсту, нравилось публиковать фотографии так, чтобы они сочетались между собой. Ну а этой Кристине... Ей это, кажется, просто было не интересно. Но зато сразу понятно стало, что ее интересуют футбол и машины. На леркиных московских подружек она не была похожа совсем. Те были вылощенными, они казались такими идеальными на фотографиях, такими милыми и культурными, что ли, а на самом деле, когда приезжали домой, открывали пиво зубами и сидела на кортах. Такое Вася не любила еще сильнее. Ей нравилась искренность, и эта Кристина казалась такой. А еще она была красивой — не такой, как московские девчонки, не идеальной, а от этого еще более привлекательной. Глаза были красивущие, взгляд такой добрый-добрый. Василисе хотелось, чтобы они подружились. Разбудил ее стук в дверь. Хотелось ударить Леру за то, что та забыла ключи. Ну как в свои двадцать пять она могла быть такой растяпой? Потянувшись и зевнув, Вася все-таки сползла с кровати. — Нихуя какая, — присвистнули за порогом, стоило только Василисе открыть дверь, — А где Вася? Я Кристина, к Лерке приехала. Она мне сказала, что меня ее братан встретит. — Ну, вообще-то, Вася — это я. Василиса, — она сдвинулась с места, пропуская гостью внутрь. Под чужим взглядом стало неуютно. Из-за жары на улице дома тоже было очень тепло, да и в принципе Вася не любила лишнюю одежду, поэтому ее пижама была довольно открытой — шорты и укороченная футболка с нехилым таким декольте. Она эту пижаму покупала, чтобы у Пожарского в ней ночевать, а теперь стоит, неловко прикрываясь, перед лериной подругой. — Ебать, — сказала, входя в квартиру, — А Лера мне: «Вася, Вася», вот я и подумала, что у нее брательник. Какая ты Вася, ты Василисонька, — Кристина улыбнулась, как на тех фотках в инсте, взгляд сразу таким добрым стал, и не чувствуется больше никакой враждебности. Вася расслабилась тут же, подумала, что ей спросонья всякое мерещится. — Ты прости, что я такая растрепанная, я не ожидала как-то, что ты так рано приедешь, — Василиса в зеркале увидела, что косички, которые она на ночь заплела, совсем растрепались, гнездо на голове создав. — Гонишь, что ли? — нахмурилась Кристина, — Извиняешься за то, что я тебя разбудила? — она насмешливо выгнула бровь. — Да как-то... — Не парься, господи. Я в поезде за четыре дня на таких чудовищ насмотрелась, а ты милая. На принцессу похожа. Эту, как ее, с длинными волосами такая... — Рапунцель? — Да, на нее. Васька от комплимента расцвела. Она волосы свои очень любила и считала их едва ли не самой лучшей своей частью. Ни разу за всю жизнь их не стригла, только кончики ровняла и отрастила себе такую вот красоту. Раньше только не могла смириться с тем, что они у нее вьются и выпрямляла постоянно, а теперь вот и это приняла, и ходила красивая и кудрявая. Ее много кто Рапунцель называл, всегда было очень приятно. А Кристина и правда милой оказалась. Простой, как Вася и предполагала. С таким наслаждением ее еду уплетала, нахваливала постоянно и говорила, что от женихов, наверное, отбоя нет. Вася смеялась, смущаясь, и отмахивалась. Остальные леркины подруги тоже ее любили. Василисе так казалось. Они говорили каждый раз, как она выросла, как похорошела, про женихов тоже говорили, но особо ее жизнью не интересовались. А Кристине и про учебу интересно было слушать, и про то, чем Вася здесь занимается. Хотя Кристина, на самом деле, больше говорила, чем слушала. Рассказывала про Карелию, звала ее вместе с Лерой следующим летом приехать, чтобы увидеть, что там не хуже, чем в Сибири, обещала показать водопады и познакомить со своей собакой. Она постоянно ненароком касалась ее, когда говорила, настолько была воодушевлена. А Василиса таких людей любила. Она слушала, открыв рот, и наслушаться не могла. Она Кристиной очаровалась.