Воплощенная красота

я не любил рисовать; никогда не брался за это всерьез, продолжая бездумно пачкать чернилами толстую тетрадь в клетку, разрисовывая каждый свободный от писанины лист обычными штрихами, намеками обозначая скулы, губы, глаза - все отдельно, незавершенно, разрозненно мне было так удобно, но я смотрел на то, как ложится тень от предметов, изучал движения рук, иногда баловался с разными обучающими курсами, повышая навыки "со скуки"; мой день был до противного однообразен: университет - работа - вечерние курсы - дом; и так до бесконечности, пока не наступала апатия, во время которой я забивал на все, кроме того самого марания альбомных листов, которое, по идее все так же не любил я откладывал деньги на материалы, выбирая лучшие краски, лучшие кисти, бумагу, и однажды даже принес в дом мольберт - тем не менее продолжал пачкать углем альбом за альбомом, не находя того, самого важного - на курсах преподаватели все чаще говорили мне о совершенстве выбранной мной техники, не затрагивая сути работы - однако все было понятно и без слов: каждое новое полотно, выходившее из-под моих рук, технически выходило все более совершенным, но все так же не имело души я кивал головой в ответ на грустные признания столь досадного несовершенства, а мысленно продолжал говорить, что я не люблю рисовать все изменилось в один момент; я увидел ее случайно - она сидела в кафе, за небольшим столиком с раскрытой книгой, невесомо улыбавшаяся чему-то - а я и сам не заметил, как начал обозначать на очередном листе намеками ее глаза, улыбку, тонкие кисти рук; я боялся отвести от нее свои глаза, боялся моргнуть, неосознанно считая ее собственной фата-морганой, что исчезнет, стоит мне сделать хотя бы одно неловкое движение она словно бы состояла из светлых оттенков кремовой пастели - бледный розовый коралл губ темный беж кожи и проникновенная зелень глаз с разлетом бровей - она медленно переворачивала страницу за страницей, поглощенная историей, а я был поглощен ею, такой незнакомой и уютной, живой и настоящей, теплой время потеряло для меня ценность, шум и голоса уходящих и приходящих незнакомцев - тоже, она стала моим собственным центром вселенной, вокруг которого вращается весь остальной мир, и ощущать подобное было чертовски непривычно и правильно - я писал ее, словно собственную песню, двигаясь мягким карандашом в такт ее плавному дыханию, а она продолжала улыбаться, и эта улыбка вызывала во мне почти благоговейный трепет я окунулся в необъятный мир идей, еще не нашедших собственного исполнения, в мир моментов, не схваченных никем, поглощенный им без остатка - я слышал сумасшедшее биение своего сердца и ее тихое дыхание, и это была лучшая музыка для меня, лучшая колыбельная, под которую я готов был уснуть - и при это мне не хотелось спать! нет-нет-нет! - рука затекла, а глаза порядком слезились, но я упорно продолжал, лист за листом, фиксировать каждый ее жест, каждый взмах ресниц, каждое движение губ - она была невыразимо прекрасна в своей цельности у меня отчаянно недоставало слов, чтобы выразить все это вслух, поэтому я продолжал водить почти сточенным карандашом по бумаге; кажется, я только сейчас учился говорить не словами - образами, и это наполняло меня странным трепетом и я впервые не мог сказать, что не люблю рисовать, потому что все, все, что было во мне - пело, стоило карандашу провести новую линию, абрис губ, наложить тень от ресниц на щеки, углубить взгляд глаз и я впервые творил в том исконном значении, в том самом смысле, о котором так долго и так безуспешно говорили мои учителя, грустно покачивая головами при взгляде на мои картины - честно, сейчас я и сам бы на них не взглянул, страшась их бездушности и сосущей пустоты я не помнил момента, когда она закрыла книгу и посмотрела на меня, я не помнил момента, когда она подошла, продолжая улыбаться все той же светлой улыбкой; но я помню, как она тихо шепнула мне "спасибо", жаль, что я так и не понял, за что а потом она ушла - растворилась в вечернем тумане осеннего мегаполиса, оставив после себя мягкий запах полевых цветов и необъяснимую словами теплоту своей улыбки в десятках моих набросков, и тогда я пообещал себе, что обязательно напишу ее портрет, а потом - найду ее саму и тогда обязательно, обязательно верну этой девушке ее чудесную улыбку, которая в этот промозглый день выпустила меня из клетки моих же ошибок, подарив возможность летать не разбиваясь, спасибо тебе