Мэри Кровавая

      Должно быть, вы слышали о ней. О женщине за зеркалом.       Раньше эта городская легенда казалась мне особенно интересной. Возможно, дело в ее простоте. Всего лишь трижды произносишь ее имя перед зеркалом, и она приходит. А что происходит после, остается только догадываться, ­– в легенде об этом ни слова. В общем, все просто, но сделать это не каждый отважится.       Но в детстве мы с друзьями отваживались, и не раз. Конечно, она ни разу не пришла, но мы все равно неплохо веселились, пугая того, кого удалось подбить на проведение ритуала.       С тех пор прошли годы, и я совсем забыл обо всем этом. Но здесь, в особняке старого профессора, эта легенда неожиданно напомнила о себе.       Когда старик покинул наш мир и было оглашено завещание, выяснилось, что он завещал университету всю свою библиотеку, книги для которой копил на протяжении всей своей почти что вековой жизни. Сегодня утром я и еще двое молодых ученых прибыли к опустевшему особняку, чтобы изучить и каталогизировать его коллекцию.       Как оказалось, книг профессор собрал намного больше, чем любой из нас мог бы представить. Отворив тяжелые дубовые двери библиотеки, мы так и замерли, раскрыв рты, увидев ряды высоченных стеллажей, заставленные тяжелыми фолиантами. Трудно было представить, сколько времени нам понадобится, чтобы закончить работу.       Вскоре стало понятно, что коллекция может впечатлить не только своими размерами, но и содержанием. Здесь было множество редких изданий, некоторые из которых даже считались утерянными или легендарными: «De Vermis Mysteriis» безумного алхимика Людвига Принна; «Хроника Черного Меча», вернее, один из ее многочисленных томов; «О стенаниях и Знаке Паука» – таинственный трактат, найденный в ирландских руинах…       Единственное, что мне не нравилось, это отношение профессора к собственной коллекции. Насколько нам было известно, при жизни он никому не позволял войти в библиотеку, даже прислуге. В последние десятилетия здоровье явно не позволяло ему поддерживать здесь должный порядок, поэтому большинство бесценных томов покрылись пылью и заросли паутиной. На некоторых полках ее было так много, что сложно было даже разглядеть стоящие на них книги.       В остальном же, находиться здесь было для меня самым настоящим наслаждением, ведь мне всегда нравилось быть в окружении книг. С необычайным интересом я исследовал их и вносил в каталог, который уже занимал не одну страницу, хотя мы не исследовали и одного ряда стеллажей. За работой я даже не заметил, как наступил вечер.       Мои коллеги начали собираться по домам, я же решил задержаться еще на пару часов. Им я сказал, что хочу просто закончить с тем рядом, что мы начали, но на самом деле мне не терпелось заглянуть в некоторые заинтересовавшие меня книги. Проводив коллег до дверей и убедившись, что они погрузились в свои машины и уехали обратно в город, я постоял еще немного, подышав свежим воздухом и, понаблюдав за начавшим затягиваться тучами небом, вернулся в дом.       Библиотека уже успела погрузиться в полумрак, поэтому я включил светильники под потолком, но свет их оказался слишком тусклым, чтобы внизу хоть что-то стало лучше видно.       Но это меня не остановило.       Для начала я решил немного пройтись по библиотеке. Стеллажи образовывали небольшой лабиринт, осмотреть который днем у меня не было возможности. Как мне казалось, в самой его глубине должны храниться даже более интересные книги, чем те, что стояли у самого входа.       Поблуждав между полок, в одном из тупиков в самом дальнем углу библиотеки я наткнулся на небольшой письменный стол, очевидно, служивший рабочим местом для хозяина особняка. На столе стояли только лампа и несколько подсвечников. В большинстве из них свечи окончательно расплавились, прикрепив их застывшим воском к столу.       Больше всего здесь меня заинтересовал ряд книг, выставленный на полке прямо над столом. Они были избавлены от каких-либо следов пыли и паутины, что говорило о том, что именно с ними профессор работал незадолго до смерти.       Пробежав по корешкам глазами, я вытащил одну, стоящую между двух массивных черных фолиантов, на фоне которых она выглядела всего лишь тонкой брошюрой. Не знаю, чем она привлекла мое внимание, может, все дело в ее цвете, похожем на цвет засохшей крови. Выглядела книга древней, хотя и неплохо сохранившейся. У нее был кожаный переплет с металлическими уголками, но, что меня удивило, каких-либо надписей или других украшений на ней не было.       Открыв книгу на первой странице, я обнаружил, что она написана на незнакомом мне языке. Скорей всего, это был даже не язык, а шифр, потому что написанные багровыми чернилами слова, хоть и использовали латинские буквы, не походили на слова из какого-либо европейского языка.       Пришлось немного напрячь память, чтобы вспомнить, где я мог видеть нечто похожее. Еще когда я только учился в университете, на одной из лекций старый профессор, преподававший тогда последний год, рассказывал об одном культе, существовавшем в Англии в середине шестнадцатого века. Для внутренней переписки его члены создали особый язык, но до наших дней сохранились только несколько коротких записок и известно было значение лишь пары слов. А у профессора тут была целая книга, написанная на этом языке.       Возможно, у меня в руках была самая ценная книга во всей библиотеке. Я никак не мог понять где профессор ее достал и почему держал такую уникальную находку в секрете.       Я хотел было отложить книгу, чтобы утром показать ее коллегам, но, пролистав для интереса несколько страниц, обнаружил кое-что интересное, а именно иллюстрацию, занимавшую целую страницу. Нарисованная такими же чернилами, как и текст, она схематично изображала зеркало, из которого выбиралась фигура, похожая на человеческую. Но человек этот был очень тонким, и у него были слишком длинные руки. Под иллюстрацией была трижды выведена одна и та же строчка из двух слов.       Взгляд на иллюстрацию вытащил из глубин памяти уже немного позабытые игры детства, когда мы с друзьями рассказывали страшные истории, а после пытались вызвать женщину из зеркала. Картинка слишком уж на это походила – три раза произносишь имя из двух слов и нечто появляется из зеркала. Возможно, перед собой я сейчас видел самое раннее упоминание этой легенды.       Заинтригованный, я опустился в кресло, стоящее перед столом, и положил перед собой книгу. Включив лампу, я задумался, вспоминая все, что профессор рассказывал о написавшей книгу секте.       Они называли себя Слугами Крови, а их предводителем был некий Джордж Шейд, который утверждал, что обрел бессмертие и что он сражался на стороне Генриха Тюдора во время Войны Алой и Белой розы. Считалось, что Слуги Крови занимались колдовством и проводили ритуалы, в которых приносили человеческие жертвы, но доказательств этого обнаружить не удалось. В конце концов, стало известно, что они готовились свергнуть Елизавету Первую, поэтому все сектанты были арестованы и позже казнены. Только Джорджу Шейду удалось избежать такой судьбы – он сбежал на корабле, плывущем на запад. Но корабль так и не причалил к берегам Америки, навечно сгинув в водах Атлантического океана.       Больше мне ничего вспомнить не удалось. Тогда я решил осмотреть стол, вернее его единственный ящик в крышке. К счастью, он оказался не запертым и открылся как только я потянул за ручку. Внутри нашлись только пачка исписанной бумаги и кинжал в потертых кожаных ножнах.       Я взял кинжал. На первый взгляд ничего особенного в нем не было, но, присмотревшись к рукояти из черного дерева, я увидел гравировку: «Д.Ш.».       Д. Ш. – Джордж Шейд.       В задумчивости я вытащил кинжал из ножен и принялся рассматривать его лезвие, слишком чистое, если он действительно принадлежал тому, кому я подумал.       Все это нужно было проверить, но пока картина была такой: кинжал и книга действительно принадлежали Джорджу Шейду, и они каким-то образом попали в руки к профессору, но он это скрыл, потому что хотел сам раскрыть все тайны Слуг Крови и присвоить себе всю славу. Вот только смерть поставила крест на его плане.       Отложив кинжал, я вытащил на свет пачку бумаги. Большая часть листов была исчеркана, но из остальных стало ясно, что профессор был занят расшифровкой текста книги. И кое-что у него получилось.       Например, первое слово из строчек под приглянувшейся мне иллюстрацией было «кровь»... Или «кровавый». Но что-то подсказывало мне, что правильным вариантом было «кровавая». Связь со вспомненной мной легендой теперь стала намного более очевидна.       Сверяясь с записями профессора, я попытался прочитать текст на другой странице разворота с иллюстрацией, но это оказалось не так-то просто. Время уже подошло к полуночи, но я смог понять значение только отдельных слов и конструкций: «замок из крови», «ритуал», «жертва», «отражения», «королева». Последнее слово повторялось особенно часто.       К сожалению, мне пришлось прервать работу – библиотеку осветила вспышка молнии, за которой последовал оглушительный раскат грома. И в тот же миг лампа и светильники под потолком погасли. Я остался один в кромешной темноте, единственным звуком в которой был начавший барабанить по крыше ливень.       От мысли о том, что я сейчас один в огромном пустом доме вдали от города, мне стало не по себе. Но я быстро взял себя в руки и, вытащив из кармана зажигалку, зажег одну из свечей. Теперь стало понятно почему их здесь столько – если электрика тут отключается так легко, то без них было не обойтись.       В колеблющемся свете свечи я аккуратно сложил записи профессора в стол и вернул на место книгу, напоследок еще раз взглянув на иллюстрацию с зеркалом. Затем, подхватив подсвечник, я начал свой долгий путь к выходу.       Пробраться обратно по лабиринту оказалось непростой задачей. Я несколько раз свернул не туда, и идти мне приходилось очень осторожно, чтобы случайно не задеть полку. А огонек свечи еще и постоянно дрожал, рискуя погаснуть и вернуть меня во тьму.       Добравшись до дверей, я задумался о том, что делать дальше. Ехать в город мне не стоило, в такую грозу это было просто-напросто небезопасно. Следовало переждать ночь в особняке, все равно завтра нужно было сюда вернуться и продолжить работу, так что я решил отправиться в гостиную и там попробовать уснуть на диване.       Как только я вышел из библиотеки, я сразу увидел висящее напротив дверей большое старинное зеркало с овальной рамой, украшенной причудливой резьбой. На самом верху рамы был изображен один круглый глаз с вертикальным зрачком.       Рассматривая свое сжимающее подсвечник отражение, я подошел ближе к зеркалу. Раньше я не обращал на него внимания, даже не запомнил, что оно тут было. Но сейчас, после того, как я столько времени провел, рассматривая ту картинку в старой книге, меня к нему необъяснимо тянуло.       И тогда я заметил в отражении, что во второй руке я сжимаю кинжал Шейда. Видимо, я неосознанно забрал его с собой. Может, так на меня подействовали те мысли о психе с топором?       Странная идея промелькнула у меня в голове – а не попробовать ли провести тот самый ритуал из детства сейчас, когда я узнал о нем кое-какие новые подробности? Вдруг на этот раз все получится? Вдруг она и вправду придет?       Я даже сам рассмеялся от этих мыслей. Все это показалось мне каким-то глупым, каким-то детским.       Но я уже настроился.       Поэтому я осторожно поставил подсвечник на подоконник неподалеку и вернулся к зеркалу с одним только кинжалом в руках. В книге упоминалась жертва, жертва крови. Я извлек кинжал из ножен – при этом на клинке блеснул отсвет от огонька свечи – и поднес его к руке. Сделав небольшой надрез на ладони, я прислонил ее к холодному стеклу зеркала, которое я почти не видел, ведь свет свечи до сюда плохо доставал.       Теперь настало время произнести заветные слова. Я был почти уверен, что произносить их нужно именно на том языке, на котором была написана книга. Поскольку он использовал латиницу, это было не та уж сложно, поэтому я уверенно произнес слова, которые значили:       – Кровавая Мэри.       Сердце бешено колотилось. Все вокруг, казалось, исчезло, даже шумящий снаружи дождь. Остались только я и невидимое зеркало.       – Кровавая Мэри.       Холод от стекла распространялся по всему телу, парализуя и как будто не позволяя мне произнести имя снова. Но я знал, что останавливаться уже нельзя. Поэтому, подавив дрожь, я в последний раз произнес:       – Кровавая Мэри.       Свеча на окне погасла. Больше ничего не произошло.       Ну конечно! А что должно было произойти? Черт, я же взрослый ученый, работаю в университете, на что я вообще рассчитывал? Что женщина из зеркала придет? Еще и руку ради этого порезал, цирк какой-то.       Стоит ли говорить, что именно когда я все это подумал, она и пришла?       Сначала из зеркала начал струиться тусклый холодный свет. Потом по стеклу прошла легкая рябь. А после этого появилась ОНА.       Я замер, не в силах пошевелиться, наблюдая за тем, как она выбирается из зеркала. Не знаю почему, но я видел ее даже несмотря на кромешную темноту вокруг. В стекле она выглядела как багровая тень, но в нашем мире она начала меняться. Первыми были ее бледные руки, тонкие, длинные, намного длиннее чем у человека. Пальцы с острыми красными ногтями сжали края рамы, она поддалась вперед.       Теперь вся верхняя половина ее тела вышла из зеркала. Кожа ее была белой, покрытой кровью; густые темные волосы были ею пропитаны. Они ниспадали вниз, закрывая маленькие груди на худом туловище, на котором ясно просвечивались ребра, которых у нее было больше чем двенадцать. Вся она была худой и вытянутой, и трудно было сказать, есть у нее ноги или дальше она представляет собой что-то вроде змеи.       Алая кровь, стекавшая с ее волос, капала мне на ботинки. Мои пальцы разжались, кинжал Шейда упал на пол. Я ничего не мог сделать, только наблюдать за ней, как зачарованный.       Она подняла голову. Волосы закрывали лицо, были видны только острый подбородок, тонкий рот и две полосы засохшей крови, похожие на следы слез из невидимых глаз.       Так она и застыла, упершись руками в края рамы, возвышаясь надо мною. Мне казалось, что она рассматривает меня. Я тоже рассматривал ее, хотя это и начало казаться мне неправильным, ведь на ней совсем не было одежды.       Не знаю сколько времени прошло до момента, когда ее правая рука оторвалась от рамы и сжала мое плечо. Ее ногти (хотя кто-то другой назвал бы их когтями) впились в меня, но я не обратил на боль никакого внимания.       – Мэри, – прошептал я, внезапно почувствовав, что состояние транса прошло. Я поднял руки и осторожно взял ее холодное правое запястье. Наверное, она этого не ожидала, потому что дернулась, отстранившись от меня.       Не смотря на ее нечеловеческие пропорции, она была невероятно красива, невероятно изящна. Я никогда не видел такого же совершенного, такого же прекрасного создания. Кроме как о ней, я уже ни о чем не мог думать.       – Мэри… – повторил я, не зная, как выразить те чувства, что во мне разбудило ее появление. – Ты прекрасна. Я люблю тебя.       Она немного наклонила голову к левому плечу. Наверное, она мне не поверила. Но это была правда. Не только ее красота притягивала–– меня, мне хотелось разгадать ее загадку, узнать о ней все, что только возможно. Хотелось понять, кто она.       – Я полюбил тебя, как только увидел, – продолжил я. – Я хочу быть с тобой, и только с тобой. Всегда.       Теперь, я думаю, она мне поверила. Должно быть, она поняла, что я искренен, по моему голосу. Она разжала пальцы, ногти вышли из моего плеча. Она медленно приблизилась ко мне и теперь передо мною было ее сокрытое окровавленными волосами лицо.       Ее руки обвились вокруг меня, и она крепко прижалась ко мне, я обнял ее в ответ. Так мы замерли и стояли какое-то время, пока она не оторвала меня от пола. В тот момент, когда мы вместе вошли в зеркало и все погрузилось во тьму, ее губы нашли мои и я забылся в долгом поцелуе.       Так я оказался в ее царстве там, за зеркалом.       Мы вместе все время. Она шепчет мне, раскрывая все тайны других измерений, какие только знает. Всегда – когда мы гуляем под черным небом в кроваво-красных садах, разбитых вокруг ее замка из крови; в его длинных коридорах и галереях; в ее пустынном тронном зале; и когда мы отдыхаем на ее кровавом ложе.       Но и я много чего прошептал ей о нашем мире. Я поведал как все изменилось, с тех пор как она в последний раз там бывала, как люди теперь говорят и думают. Все это было ей очень интересно.       И теперь, если вы ее позовете, она придет не одна.