carpe noctem

К нему приставляют “няньку”. Намджун так и говорит, мол, в этом деле нам доверяют не больше, чем любой другой конторе. Никто и ни в чём не собирается его ограничивать, только докладывать придётся в два департамента. Кто знает, добавляет Намджун с недвусмысленной интонацией в голосе, может, тебе даже понравится. Тэхён в ответ с размаху бросает трубку, которая, с громким ударом достигнув стены, разлетается вдребезги. Ну, и чёрт с ней. Ну, и чёрт с ними со всеми. К его возвращению всё равно не останется никаких следов мимолетной истерики, зато на постели окажется гора подарков в качестве извинения. И новый телефон. В конце концов, Намджун всегда покупает его расположение. И маскирует темперамент. Вытащив из пачки сигарету и прикурив, Тэхён наливает бокал белого вина и подходит к окну, кончиками пальцев отодвигая полупрозрачные французские занавески. Машина, припаркованная на противоположной стороне улицы, стоит там уже битый час — Тэхён почти уверен в её предназначении. У него ещё есть пара часов, прежде чем новоявленному напарнику осточертеет ждать, и он поднимется в его апартаменты. До тех пор можно пролистать детали дела, принять ванну и одеться соответственно случаю. Первое впечатление просто обязано вернуть ему свободу. Проследовав по коридору на кухню, он достаёт из холодильника остатки вчерашней пасты, съедает всего ничего, исключительно, чтобы замедлить вращение окружающего мира, и залпом допивает остатки вина. В ванной открывает бутылку розового, распускает шнуровку на шелковых пижамных брюках и с тихим вздохом соскальзывает по керамической стенке, погружаясь в раскалённую воду. Кожа моментально приобретает раково-красный оттенок, испарина собирается на открытых участках кожи, а пьяный дурман усиливается, разгоняемый подогретой кровью. Добивший желаемого эффекта, Тэхён перегибается через край ванны, закуривает, струшивая пепел на хаотично расстеленные газетки, и берёт в руки папку, раскрывая на первой странице. Похищение. Убийство. Пытки. Привычный набор головоломок. Единственное, что отличает это дело от остальных — известность и полномочия жертвы в верхах общества. Неудивительно, что высшие чины вознамерились запустить свои щупальца в расследование, чтобы, если всплывут какие-либо нелицеприятные подробности, имена, детали подсобных махинаций, от них можно было быстро и бесшумно избавиться. Или от него. Смотря, как много станет известно. О, ему уже не терпится утереть нос новоявленному цепному псу. Что там у него? Капитанское звание, несколько военных медалей — за “храбрость“, “доблесть“, “заслуги в бою“ и чёрт знает что ещё. Настоящий миротворец. Пять лет секретной службы и спецподготовки. Без вредных привычек, разумеется. Не то, что некоторые. От созерцания фотокарточки в военной форме его прерывает короткий стук в дверь. Тэхён даже не сразу понимает, почему стучат так тихо — а потом до него доходит, что он всё ещё в ванной, и по идее в лофте не должно быть никаких других людей. Сказать по совести, он не из тех, кто всюду таскает с собой револьвер, по крайней мере, не в ванную, а посему оказавшись в патовой ситуации вроде этой, первая мысль — я совершенно безоружен и обнажён, как младенец. Какого, блин, чёрта? Он вздыхает и щедро доливает в бокал розового вина, до краёв, чтобы поудобнее перехватить у горлышка. — Предупреждаю, у меня в руках бутылка вина, и по возможности я бы предпочёл не разбивать её о твою голову. В ответ какое-то время не раздаётся ни звука, но затем дверь на миллиметр отходит от косяка, и Тэхён выхватывает очертания профиля с недавней фотокарточки. Чон Чонгук. Его новый напарник. Возмутительно пропорциональное лицо, прямой скос носа, высокие скулы, волевой подбородок, угольно-чёрный волосы, пара прядей спадает. Боже, умереть ему на том же самом месте, если это не самый красивый мужчина на свете. С полминуты Чон Чонгук молча прибивает его невозмутимым взглядом. — Одевайтесь, я жду в гостиной. Дверь снова возвращается в пролёт, перекрывая струйку свежего прохладного воздуха, дразнящего кислородом, и Тэхён вздыхает с толикой разочарования. На какую-то долю секунды ему показалось, что Чонгук на него набросится. И, блять, хотелось бы. В вертикальном положении голова начинает кружиться с троекратной скоростью, но он стоически держится на ногах, переступая высокий край и открывая ящик над запотевшим зеркалом — все полочки заставлены лошадиными дозами болеутоляющего, так что больше напоминают закрома колумбийского наркокартеля. Он ссыпает в рот горсть в четыреста миллиграммов — ночь обещает быть долгой, и закутывается в белоснежный банный халат, отдающий лимонным кондиционером, не удосужившись даже вытереться насухо. — Я надеялся, наша встреча состоится не раньше вечера. — Уже вечер. Тэхён в задумчивости покусывает губу. — Вот как? — Вас заносит. Вы всегда так пьёте? — Сегодня у меня выходной. В такие дни я напиваюсь до состояния, когда с трудом вспоминаю собственное имя. Так спится крепче. — Кошмары? — Иногда, — чувствуя на себе испытующий взгляд, холодный и расчетливый, фиксирующий каждое движение, он на ходу скидывает халат, легко переступая препятствие, и кошачьей походкой устремляется к главной сокровищнице шопоголика. — Видишь это? Он указывает на чёрную паутину шрамов, оплетающую бедро, правую сторону таза и поднимающуюся к пояснице. Чонгук утвердительно кивает и напряжённо вглядывается в зажившее ранение, пытаясь угадать происхождение и давность. Боль, которую оно причиняет, должна быть по меньшей мере невыносимой, не говоря уже о последствиях и истории с ним связанной. — Это причина, по которой я запиваю лекарства алкоголем. Абсорбируется быстрее и эффект долгоиграющий. — Печень ещё не помахала ручкой? — Скажу, как только пожелтею. — Как давно вас мучают боли? Наверняка за столько лет в медицине обнаружилось что-то, способное облегчить такого рода страдания. — Сомневаюсь. К тому же, мне нравится процесс саморазрушения, вносит определённую остроту в бытность бесцельного существования. Не делай такое лицо. Проявление сочувствия меня нисколько не трогает, а только пробуждает желание прострелить коленную чашечку, какую из — выбирай сам. — Одного калеки вполне достаточно. Что ещё мне нужно знать? Кроме того, что вы пьёте, как сапожник, и с трудом преодолеваете длинные дистанции. — Днём я практически никогда не выхожу на улицу. — Вампир? — Можно и так сказать. Когда он снова появляется в поле зрения, всё встаёт на свои места: водолазка цвета индиго, вырвиглазный малиновый костюм, следы многолетних недосыпов под глазами, выцветшая кожа, подчеркивающая дефицит витамина Д, просинь вен на руках и шее, леопардовое пальто в тон массивным кольцам, акцентирующим изящество тонких пальцев, и крокодиловые сапоги со шпорами. Чонгук хмыкает, оценив представление: — Время ведьм. Вы как раз вовремя. Тэхён в ответ закатывает глаза — возможно, новый напарник даже слишком ему нравится. И это проблема.