контролируй себя

Как только Чонгук ложится на свою кровать, даже волосы не успели высохнуть, капли пропитали влагой подушку, тогда в коридоре раздаётся леденящий душу крик и топот шагов. Голос Сокджина, разразившийся как ураган по комнате каждого мембера. Не похоже на то, каким обычно был его крик. Он редко повышал голос, кроме тех случаев, когда из-за игр он становился особенно шумным или когда он пытался рассказать какую-нибудь шутку участникам группы. Дверь со свистом открывается, открывая вид красного, как свекла, лицо Сокджина. — Срочный сбор! В гостиной! Сейчас же! — голос практически срывается. Ноги Чонгука касаются пола незамедлительно и выносят его из комнаты, пока мысли дрейфовали. Что-то действительно взбесило Сокджина. Последний раз, когда Чонгук видел его настолько расстроенным, был когда Намджун случайно испортил одну из его сковородок, так сильно, что её пришлось заменить. Лидер пытался загладить свою вину около недели прежде чем Сокджин сказал ему забить. Что бы там его не расстроило сейчас, за это придется пресмыкаться неделями. Может быть, месяцами. И как только все спустились вниз, Чонгук осматривается, находя всех настолько же испуганными как и он, включая Хосока, который обычно расслаблен, несмотря ни на какие ссоры в группе. Сокджин до сих пор чем-то сильно расстроен. Он стоит посередине их небрежного полукруга с рукой, вытянутой вперед, растопырив пальцы, словно она жгла. Его волосы торчат в разные стороны. Он наверное собирался— — Я просто хотел принять душ, — Сокджин начал более низким голосом, чем тот, что был две минуты назад. — Я просто, блять, хотел принять душ, — он поднимает руку перед собой выше, взглянув на неё безумным взглядом. Чонгук обычно думал, что его хен выглядел прекрасно, как произведение искусства или типа того, но сейчас он выглядит на грани нервного срыва. — Когда я пошёл в душ после моего долгого и ужасного дня, я хотел быть чистым. И— я, вместо этого, я— В душе, — голос Сокджина становится всё более жестким с каждым словом; взгляд из безумного становится тоннельным, окаменевшим. Он прочищает кашлем свое горло. — Так какого хуя это делает на моей, блять, руке? Как в замедленной съёмке Сокджин вертит своей рукой перед лицами ребят. К этому моменту Чонгук не знает о чем Сокджин говорит; он просто видит его руку — худая, бледная кожа, узловатые пальцы. И тогда он наконец-то видит это: полупрозрачный блеск на внутренней стороне ладони, там где начинается большой палец и до среднего. Это выглядит как— Этого не может быть — что ж, Чонгук действительно— — Почему на твоей руке сперма? — спрашивает Тэхен, кривясь в отвращении. В комнате раздаются звуки отвращения, а Чонгук застывает на своем месте, обжигающий холод скрипит под кожей. — Это, блять, великолепный вопрос. Какого хуя на моей руке сперма? — голос Сокджина становится громче. — Почему, дотронувшись до стены душа, я испачкал свою руку в сперме? Кто, блять, спустил на стену в чертовом душе и просто оставил это? Паника нарастает в желудке Чонгука вместе с тем, как Сокджин идёт по кругу между ними, устанавливая прямой зрительный контакт с каждым. Ребята естественно трясут головой в отрицании, говоря конечно нет, чувак или чел, серьезно? пока он наконец-то не доходит до Чонгука. И дело в том, что Чонгук плохой лжец. Всегда им был. И даже если он говорит правду, то из-за нервов все его слова всё равно звучат как ложь. Взгляд Сокджина прожигает его насквозь, пока рот Чонгука открывается и закрывается, как у задыхающейся рыбки, пытаясь сказать нет, очевидно без неподдельной искренности остальных. Но он не может, поэтому что — он, да, он сделал это. Он был в душе последним. Это был длинный день и он просто хотел— перевода тут больше нет