Голоса

- Знаешь, я только одного не могу понять, - Гилберт рылся в моем холодильнике, пытаясь найти там что-нибудь съестное. Наивный, мы уже три дня в магазин не ходили. Да и вообще, дома мы только завтракали, и то редко, предпочитая перекусить на работе. Так что уже минут пять я любовался на филейную часть прусса. - И чего же? – я потянулся, разминая затекшие мышцы. Мой маленький отпуск, к превеликому сожалению, закончился, и теперь я снова мотался в лечебницу работать. Также мне удалось добиться у главврача того, что теперь мы с Гилом вместе работаем. Это стоило нам недели вытрепанных нервов и хмурых взглядов от Беллы. Кику постепенно поправлялся, правда, из комы он так и не вышел, но зато нам удалось свозить к нему Яо. После этого он долго висел на моей шее и благодарил. А потом так мило покраснел. Что-то я не о том подумал. - Почему наших милых друзей, - это было произнесено с неким сарказмом, - поместили в стационар, хотя, если псих не буйный и не представляет угрозу для общества им, обычно, прописывают просто обследования? А ведь они относятся именно к последней группе. Ну, за исключением некоторых бровастиков. - В чем-то ты прав, конечно, - я задумчиво посмотрел в потолок, - мне кажется, что наших пациентов хотят держать под строгим надзором. И не только их. Прусс, наконец, вылез из холодильника и понимающе кивнул. - Брагинский, у тебя там мышь повесилась. - Так похорони ее с почестями, - я поднялся и пошел в комнату. – Мы, кстати, на работу опаздываем. Гилберт, матерясь на своем родном немецком, побежал следом за мной, на ходу пытаясь обнаружить в нашей квартире хоть одну чистую рубашку. Я, уже укутавшийся в свой шарф, ждал его на выходе, так что вскоре наша странная парочка уже бежала в сторону лечебницы. Чтобы сократить путь, мы решили пробежать через сквозной переулок, который был очень удобный, но имел одну плохую особенность: с улицы не было видно, что там творится. А нам на это было все равно, все-таки две страны смогут справиться с кучкой невооруженных подростков, которые обычно собираются в подобных местах. Наша самоуверенность нас и погубила. Мы неслись вперед, как выход из переулка заградила машина, из которой вышли дядечки в деловых костюмах. Гилберт сразу же развернулся, но так и остался стоять на месте. По его тихой ругани я понял, что нас банально окружили, как это любит представлять Америка в своих фильмах. - Не дергайся, - тихо прошипел я, Пруссия что-то хмыкнул, но совету последовал, при этом сделав шаг в бок так, чтобы мы стояли спиной к спине. - Здравствуйте, господа психиатры, куда-то спешите? – вперед вышел один из любителей американского кино. - На работу, господа, может, пропустите? – я усмехнулся, мало надеясь на положительный ответ. Байльшмидт что-то пробурчал на счет моих умственных способностей, но я предпочел не заметить этого. - Простите, но у нас к вам серьезный разговор, Иван и Гилберт, - мужчина остановился в нескольких метрах от нас. - Мы вас внимательно слушаем, - я улыбнулся, мысленно желая все кары ада на голову этого «шпиона». - Знаете, нашим друзьям очень хотелось бы, чтобы вы со своими пациентами вернулись в Дом, - на лице мужчины появилась злорадная усмешка. - Какой Дом, не могли бы вы сказать поточнее? – уж что-что, а притворяться дурачком я умел всегда. Гилберт тоже изобразил на своем лице полное непонимание. - Господин Брагинский, мне кажется, что вы прекрасно знаете, о чем я говорю, - в его руке появился пистолет. – Раз вы не хотите по-хорошему, то будем по-плохому. Дальше все происходило, как это любят изображать киношники, в замедленной съемке. Этот мужик нажимает на курок, мы с Гилом падаем, а пуля попадает в тех, что стоят за нами. Пока в стане врага происходила неразбериха, нам удалось укатиться за мусорные баки, что стояли в этом переулке. Благо, опыт выживания в подобных ситуациях у нас большой. Через некоторое время пальба утихла, но вылезать из своего убежища мы не рискнули, но и сидеть тут долго мы тоже не могли. - И что делать будем? – прусс как-то уместился между баками, чтобы не испачкаться. Завидно, я уже весь был грязным. Но тут я заметил, что эти железные ящики были на колесиках. - Так, Гил, на счет три толкаешь бак в одну сторону, я в свою, и бежим к выходу, - я, предвкушая будущее веселье, ухмыльнулся. Прусс посмотрел на меня, как на психа, но согласно кивнул. - Раз! – мы навалились на ящики, пытаясь сдвинуть их. - Два! – движение все-таки произошло. - Три! – последний толчок, и груды мусора покатилась на мужчин. Мы же быстро рванули вперед, пока нас снова не попытались пристрелить. По пути я вытащил из под плаща трубу, которую теперь всегда носил с собой. Так что попутно я вырубил еще нескольких в костюмах. Снова выстрел. Острая боль в плече, в глазах на секунду темнеет, но вскрик Гила не дает потерять сознание. Я продолжил бежать, несмотря на разрастающееся пятно крови. Переставлять ноги становилось все сложнее, а перед глазами появились черные точки, постепенно закрывшие весь обзор. Я остановился. - Черт, Брагинский, не смей отключаться, - слышу, как Гил набирает что-то на телефоне, - алло, больница, срочный вызов. Пулевая рана. Адрес ХХХ. Быстрее! Сознание наконец оставило мое бренное тело.