***
Давным-давно в одной деревне жила была семья под названием Прауэр. В этой семье был единственный сын, двухвостый лис по имени Майлз. Была у него кличка «Тейлз», потому что у него было два хвоста. Из-за этого его часто дразнили в школе и насмехались над ним. К счастью у лиса ещё тогда были любящие родители, которые любили своего сына таким, каким он родился. А если кто-то посмеет его обидеть, тому они зададут тряпку. Сам же мальчик не смотря на издёвки и насмешки оставался спокойным, добрым и иногда старался помогать всем. Даже тем, кто не нуждался в этом. Однако счастье длилось не долго. На деревню нахлынула чума и все жители деревни, которой жили Прауэры были заражены. Некоторые семьи и их дети держались, как могли, стараясь бороться против болезни. Родители Майлза к сожалению не справились с болезнью. Они осознавали, что возможно это конец для всех них и их семьи. Поэтому они решили, что они просто обречены, их уже не спасти и конечно сдались. Но внезапно произошло чудо. В деревню на своих тележках с коням приехали чумные доктора. Они были названы так, потому что боролись против чумы и спасали заражённых от чумы. Сами они носили деревянные маски с птичьими клювами, перчатки и шляпы. У чумных докторов было заранее приготовлено лекарство и некоторых жителей деревни, которые всё ещё держались, сумели спасти. Даже несчастному двухвостому лису вкололи в руку шприц с целебным зельем, словно прививку. Однако мальчик был единственным, кто смог продержаться до приезда чумных врачей. Мама и папа Майлза скончались в постели от чумы и не выжили. Чумные доктора приехали к семье Прауэров слишком поздно. Мальчик оказался сиротой, а так как многие в деревне ненавидели его и насмехались над ним, никто не хотел брать его к себе и усыновлять. Никто, кроме одной злой мачехи, которая была очень жадной и жила дома совсем одна. У неё не было не то, что детей, даже мужа не было. Мачехой была красная лиса по имени Фиона. Майлз прекрасно знал эту злую тётку и не хотел с ней жить, ибо она ему не нравилась. Но делать было нечего. Она единственная, кто сожалела его утрате и решила приютить к себе. Поэтому идти было некуда. А может быть она специально так притворялась, ибо ей нужен был бесплатный уборщик по дому, ибо ей самой лень убираться в доме. Пока лисица Фиона отлёживалась себе на печи и бездельничала, наслаждаясь сухими пряниками, да запивая квасом, несчастный сиротка то и делал, что сам занимался всеми домашними делами, каждый день. К слову, жила лисица Фиона вовсе не так уж и бедно. Судя по тому, что её участок дома был большой и много мест. Плюс большой курятник. Однако жадная лисица сама всё накопленное оставляла себе и съедала всё за раз, а малышу доставались лишь объедки. Лишь в редких случаях она иногда баловала его бубликами, если очень хорошо постарается.***
А в лесу в это время в одном маленьком домике жили двое нагов, один из которых был на половину белоснежным ежом, а другой или точнее другая была на половину пурпурной кошкой. Звали их Сильвер и Блейз. У них к сожалению не было детей, но даже вдвоём им жилось вполне себе не плохо. Хотя они рано или поздно всё же мечтают когда-нибудь заиметь себе ребёнка или несколько детей. Жили они к слову даже немного лучше, чем деревенские жители. Каждый день например жена занималась на кухне своими делами и готовила еду на завтрак, обед, полдник и ужин. Иногда она выходила в лес на охоту, в то время, как муж занимался по хозяйству в доме и следил, чтобы в доме был порядок. Белоснежный ёж немного устав от работы, вымитая веником пыль на улице через входную дверь, потянул слегка спину и пополз на кухню за стол, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Он сидел за столом и пил чай с баранками. Тут приползла его жена Блейз. Она водрузила на стол огромный пирог с черникой. — Представляешь, Сильвер, мне снился один забавный сон. Мне снилось, что у нас сегодня будет гость. — сказала она. — Да какой гость, Блейз? К нам уже давно никто не заходил. — грустно вздыхая, отвечает ёж. — Даже детей у нас нет. — Знаю. Мне самой грустно думать об этом. Сильвер потянулся рукой к пирогу, но тут же обжёг слегка руку и подул на неё. — Осторожно, горячий! Только что из печи. — Уф! Придётся видимо очень долго ждать, когда он остынет. Только ты ведь всегда так вкусно готовишь, что я не могу устоять. Даже не знаю, что мне делать, чтобы отвлечься? — спросил он жену. — Пойдём пока попугаем случайных прохожих! А когда вернёмся домой, пирог остынет. — Ладно, пошли. На том они и порешили. Покинув свой дом, наги поползли в лес, пугать случайных прохожих и лесников.***
В этот же самый день, несчастный сирота уже устал целыми днями мучаться от того, что мачеха даже не помогает ему, а только и делает, что целыми днями лежит на печи, да жуёт колочи. В конечном итоге, мальчик не вытерпел такой наглости и психанув впервые в жизни, решил высказаться обо всём. Он взобрался на печь и грозно посмотрел на мачеху, а та сначала с выпученными глазами посмотрела на него, а потом нахмурилась: — Эй, дармоед. Почему не работаешь? Хочешь остаться без ужина? — Без ужина? Ты мне всегда только объедки оставляешь и целыми днями тут лежишь, а я должен каждый день спину надрывать себе и уставать. Мои родители так нагло со мною не поступали. — Да как ты смеешь так со мною разговаривать с таким тоном? — возмутилась Фиона и хотела было встать, чтобы наказать мальчишку. Да только ей было лень вставать и поднимать руки, чтобы зря тратить силы. Разленилась совсем, что вообще без действует. — А что ты мне сделаешь? Ты даже встать не можешь и отшлёпать меня не за что. — Слышь! — резко закричала Фиона, от чего лисёнок сначала вздрогнул, отскочив назад. Когда она попыталась встать и ели поднялась, она достала кнут и взмахнув им, попыталась ударить мальчика. К счастью она это делала медленно, что юноша успел сообразить, чтобы увернуться. — Раз ты со мною так жестоко обращаешься, то и я буду также обращаться с тобою. — заявил он и легонько толкнул её сзади, задев ступой правой ноги об пятую точку. Фиона не удержалась и упала с печи на чистый и блестящий, как зеркало пол. Затем мальчик спустился, взял ведро с грязной водой, которой он ранее мыл пол и вылил содержимое прямо на мачеху по заслугам. — Ты что? Совсем, дурак, что ли? — возмутилась она. — А ты не окозлела? Вместо того, чтобы целыми днями лежать на печи, лучше бы давно взяла и помогла бы мне. Мне бы немного легче стало, да и не жадничала бы, тогда бы и моё отношение к тебе было бы другим. — Ну вот сейчас ты точно схлопочешь, мерзавец. — разозлилась красная лиса ещё сильнее, встала и пыталась поймать его. Однако лис ловко уворачивался, а мачеха начинала врать: — Я между прочем приютила тебя, спасла, пожалела, когда ты оказался совсем один, любила тебя и кормила весь месяц. — Врёшь! Ты мне всегда давала только объедки и ничего почти не оставляла. Ты никогда по-настоящему меня не любила. Знаешь что! Я устал всё это терпеть. Раз ты так со мною обращаешься, как с вещью, значит я тебе не нужен. Я лучше вообще уйду из дома и из деревни тоже, раз я здесь вообще никому не нужен. В один момент лисица таки схватила лисёнка и перед тем, как приготовиться его как следует отшлёпать по одному место ладонью в наказание, не понятно за что, она ответила: — Ах нет! Никуда ты не пойдёшь! Не успела она нанести по ребёнку первый удар, как мальчик сразу сообразил, что надо укусить её за руку, которой та его держит. Он очень больно вцепился ей в кожу своими хоть и молочными, но всё же крепкими зубками. Фионе было больно, даже слишком. Она стала другой рукой пытаться отбиться от него и шлёпать по затылку, чтобы тот перестал её кусать. Однако этим она сделала только хуже и лисёнок вцепился зубами ещё сильнее, аж казалось, что он вот-вот откусит у неё кусок кожи и оторвёт его с руки. Зубки крепкие и очень острые. Такую боль терпеть было не выносимо. Не выдержав, лисица отпустила мальчишку и тот отплевался прямо на неё, после чего заговорил: — Что, злобная ведьма, не ожидала, что я так легко вырвусь из твоих мерзких, жирных и грязных рук? Та же в свою очередь держалась за шрам, оставленный от зубов лисёнка на своей руке, плакала и чуть ли не жалела свою собственную руку. Она то плакала от боли, а вот мальчику уже было плевать, ибо она его не любила, значит и он будет также с ней обращаться. Ему даже было всё равно на то, что пару раз она по затылку его всё же ударила. Взяв длинную деревянную палку с большой тряпкой и сложив в неё остатки от бубликов, пирожков и винограда, он сложив всё это и ушёл из дома. — Ну и уходи, не благодарный! Дал же мне Хаос такого противного мальчика, как ты! Убежав от дома и от самой деревни далеко-далеко в лес, лисёнок затаился там и наконец-то отпустив свои эмоции гнева с мести, он сменил свою серьёзную мордашку на грустную и всё таки заплакал, потирая ушибленный затылок от ударов мачехи. Немного успокоившись и перестав плакать от боли, он в последний раз взглянул на деревню и махнул на неё рукой, решив уйти жить в лес. Вот он идёт и идёт, сам не знает куда, но идёт туда, куда глаза глядели. Он шёл и шёл между кучи деревьев и плакал уже не от боли, а от того, что его любящие и родные родители так покинули его, оставив на попечение той злой и вредной мачехе. Хорошо, что он всё же нашёл в себе силы противостоять ей, высказаться во всём и уйти от неё. Может быть где-то тут в лесу, он сможет найти себе счастье, начать новую жизнь и может быть построить себе второй дом. И будет он там жить совсем один, грустить и скучать по своим родителям. Размышляя над этим, он и не заметил, как пришёл на небольшую полянку, где он увидел чей-то дом. Он был крайней удивлён. Неужели в этом лесу кто-то живёт? Может быть тут живёт какой-то добрый лесник, безобидный йети, страшные и голодные наги, или ещё хуже, это он сам? Его молчаливый двойник живёт в том доме и ждёт, когда тот войдёт в дом. Однако отбросив свои страхи и убедив себя, что возможно в доме всё же живёт добрый лесник, он подошёл к дому и постучался, как вежливый ребёнок. — Привет!... Есть кто дома?... Я маленький лисёнок сиротка, а не вор. Дверь ему так никто не открыл. Может быть его плохо услышали? Он ещё раз постучался. — Эйгэйгэй! Кто-кто в теремочке живёт? Кто-кто в высоком живёт? В домике по-прежнему было тихо. Да и опять никто не открыл. А может быть там крепко спят и не слышат? Тогда мальчик постучал ещё раз, но чуть-чуть по громче. Никто не открывает. А потом ещё раз и ещё громче. Лисёнок колотил дверь руками и ногами, аж устал и переводил дыхание. Ему по-прежнему никто не открывал. — Ну что они там, заснули что ли? — спрашивает он сам себя, повернулся к двери спиной и стал, двигая правой ногой назад, ею колотить дверь. Спустя примерно двадцать пятый стук он снова устал и переводил дыхание. Затем ему пришла идея, а что если ему самому открыть дверь. Наверняка она не закрыта? Она подпрыгнул к ручке двери и оттолкнувшись ногами от стены сбоку от двери, потянул ручку на себя. Дверь таки поддалась и открылась наружу. Наконец-то он таки смог войти во внутрь дома. — Э-э-э... Привет!... Можно войти? — спросил он, не зная кто тут живёт, но никто ему не ответил. Он подумал, что молчание это знак согласия и пошёл себе по дому. В первую очередь он вошёл на кухню, а там на столе была тарелка с оставшимися двумя баранками и большой черничный пирог на столе. Понюхав запах пирога, тот показался ему вкусным. Его живот урчал от голода, так и просил, чтобы тот съел тот пирог. Однако лисёнок был хорошо воспитанный и не хотел брать что-то чужое со стола без разрешения. Однако две оставшиеся баранки с тарелки он таки взял и решил съесть, думая, что возможно кто-то не доел, а те зря тут лежат и сохнут. Не пропадать же им. Может быть никто и не заметит, что пару лишних баранок пропало? Кушать то мальчику всё равно хотелось. Перекусив теми баранками, он потом принялся немного покачаться на стуле. Ведь стул на котором он сидел, на самом деле кресло качалка для пожилых. Покачавшись немного на столе, он слез и пошёл дальше осматривать дом. Он нашёл в коридоре мольберт с белой бумагой и красками. Ему сразу захотелось что-то нарисовать на этой бумаге, ведь раньше он никогда в жизни ничего не рисовал с тех пор, как жил с Фионой. Не долго думая, он нарисовал картинку из себя и своих родителей с улыбающимися мордашками в обнимку друг с другом, а затем подписал над их головами «Мама», «Папа» и «Майлз». Его первый рисунок ему очень понравился, аж снова заплакал. Но в этот раз от радости, а не от боли или горя. Сняв готовый рисунок, он принялся рисовать на следующем листе новый рисунок. Он изобразил себя в этот раз грустным, в рядом с собой на краю бумаги нарисовал два камня с землёй, возле них. На самих камнях он также написал «Мама» и «Папа». Глядя уже на этот рисунок, он теперь по-настоящему заплакал от горя, вновь вспоминая чуму, которая отняла его родителей у него. Успокоившись, он также снял и этот рисунок, принявшись рисовать уже третий. На третьем он изобразил одного чумного доктора в маске ворона и шляпе, который сделал ему укол и спас ему жизнь. Именно это он и изобразил. Третий рисунок вызвал у Тейлза только безысходность, от чего он опустил голову и тяжело вздохнул. Четвёртый рисунок, который он начал изображать, был портретом самой красной лисы Фионы. Под нею он подписал «Фиона — мачеха». Глядя на этот рисунок, он вызвал у несчастного и настрадавшегося мальчика лишь злобу. От злости он мокнул кисточку в красную краску и зачеркнул эту мобианку на рисунке красным крестом, в подтверждение своей ненависти к ней. Этот рисунок в отличии от трёх предыдущих он вообще сорвал с мальберта, помял и выбросил в сторону мусорного ведра, но немного промахнулся и он повалился лишь рядом с ведром. Закончив рисовать, он положил краски, кисточку и стакан с водой для красок на место и потянулся руками вверх, зевнув. Он и правда устал за сегодня и хотел спать. Обойдя дом ещё раз и поднявшись на второй этаж, он увидел спальню две комнаты. Сначала он вошёл в первую и увидел там две большие кровати. Сначала не разувшись он решил проверить их. Улёгся на первую кровать, но та оказалась очень жесткой, словно там вместо матраса была деревянная доска или каменная плита. Тогда он слез и попробовал залезть на другую. Другая кровать к сожалению оказалась слишком мягкой, что он проваливался во внутрь, словно в сугробы снега или подобие зыбучих песков. Эти обе кровати ему не подошли и он пошёл в соседнюю комнату. А в соседней комнате была вроде бы детская. На потолке вместо люстры была забавная игрушка в виде солнца и разноцветных шариков вокруг него. На полу же был ящик для игрушек, который пока что был пустым, выход на балкон и круглый коврик. В углу же была совсем маленькая кроватка, которая была как раз по его размер. Одно только вызывала даже у лисёнка вопросы. Где же всё таки хозяева дома? Но ему не хотелось думать, ему хотелось спать. Разувшись и сняв свою обувь, он устроился по удобнее на той самой кровати, которая была в самый раз и усталый заснул. Он надеялся, что если тут всё же кто-то живёт, и увидит его в постели, то его не будут ругать за проникновение без разрешения и не будут возражать, что он усталый пришёл сюда поспать.***
Сами хозяева дома в это время уже возвращались домой ближе к вечеру. Они не только успели встретить пару прохожих и напугать их, но и даже на всякий случай собрали собой пару дичи, которой наловили и собрать вишню. Когда они приползли домой, были удивлены. — Не понял. А почему наша дверь открыта? — спросил Сильвер и принюхался, почувствовал какой-то запах. После он злобно ухмыльнулся. — Ага! Похоже какой-то незваный гость пробрался к нам в дом. — Да, я тоже чую. — сказала Блейз и сильнее принюхалась. — Так. Он был один, лисёнок, примерно лет пяти или шести... Мальчик. Принюхиваясь, наги заползли в дом и двигаясь прямо по запаху, сначала заползли на кухню. Черничный пирог к тому моменту уже успел остыть, а вот странный запах заканчивался возле пустой тарелки. — Я же здесь вроде бы оставил пару баранок, которые не доел. Кто-то похоже их съел. — сказал ёж. — Странно, что он не съел мой пирог. — задумалась кошка, почесав затылок. — Может быть он пироги не любит, а любит что-то сухое. — Не знаю. Но лично я проголодался с дороги. Давай сначала поужинаем, а потом продолжим идти по следу из странного запаха. — предложил муж и жена не стала с ним спорить.***
Перекусив черничным пирог, который оказался очень вкусным и запив чаем, они поползли дальше по запаху, оставленному Майлзом. Доползав до мольберта, запах также остановился подольше здесь. — Кто-то рисовал на моём мольберте. — сказал Сильвер и принюхавшись ещё сильнее, нашёл на полу три целых рисунка и ещё один помятый, рядом с мусоркой. — О! Красиво! — сказал он, сначала увидев рисунок с самим Майлзом и его родителями. Он даже прочитал в слух то, что написано на рисунке. — Мама. Папа. Майлз. — Смотри! — сказала Блейз, подобрав помятый рисунок и расправив его. Она вместе с мужем увидела на этом изображении красную лису, зачёркнутую красным крестом. Видимо тот, кто нарисовал её, ненавидел её, раз поступил с ней так. Сам же Сильвер подобрал с пола ещё два рисунка, а потом рассмотрел их. На том, где был нарисован грустный Майлз с двумя камнями и написанными на них названиями мамы и папы, он сразу понял в чём дело. Родители этого мальчика умерли и их похоронили. Но только в чём же дело. Блейз рассмотрела рисунок с чумным доктором и поняв причину этому, сказала в слух: — Чума!... В ближайшей деревне тогда многие болели и умирали. — Выходит, этот мальчик... Несчастный сирота?... Которому даже с мачехой не повезло? — предположил Сильвер. Держа рисунки в своих руках, они поползли дальше по запаху, оставленному Майлзом. Они приползли сначала в свою комнату и были удивлены. — Кто ложился на мою постель? — спросил ёж, а потом вспомнил. — А! Это же был он. — И на мою тоже. — сказала кошка. Затем они вошли в соседнюю комнату, где и заканчивался этот странный запах. Они увидели того спящего лисёнка в маленькой кроватке, а рядом с кроватью видимо лежала его обувь. Они сразу поняли, что это был он. Он пробрался к ним в дом, доел оставшиеся баранки, нарисовал те четыре рисунка и потом искал кровать, чтобы поспать. Любой хищник уже давно бы съел его, даже пока тот ничего не подозревая спал. Однако эти не стали так делать. Малыш им сразу приглянулся. Такой одинокий, несчастный и голодный. Ни мамы, ни папы, ни дома. Как наги поняли, сопоставив все факты. — Может оставим его у себя? Пусть живёт вместе с нами. — предложила Блейз, а Сильвер недолго подумал и кивнул в знак согласия. Тем более, это даже не плохо. Так будет лучше для них обоих, вместе с ним. Раз у него нет дома и родителей, а у них хоть и есть дом, но к сожалению нет своих детей. Пусть хотя бы он будет у них, как сын, а они ему, как новые мама и папа. Лисёнок как услышал её голос, чуть не проснулся. Наги ёж и кошка же легонько подползли к нему, тихо шикнули, погладили по головке и поудобнее накрыли его одеялом. Пусть спит и отдыхает. После они тихо уползли из комнаты и оставили его одного в спальне.