Signum crucis

Их всего тринадцать, таких людей. У них нет настоящих имен, только обращения: Храм, Монета, Дорога, Спичка и остальные. То есть их было тринадцать, пока Мачете не пропал. Это пришло от индейцев: у разных племен были разные традиции, каждое говорило на своем языке, но во всей Америке было тринадцать особых людей, шаманов, устанавливавших мир, когда требовалось, или начинавших войну. Они были связаны между собой, как перекрестки и перепутья. Вроде бы все просто, да? Связи между ЦРУ и ФБР куда сложнее связей между враждующими племенами, готовыми сдирать друг с друга скальпы хоть голыми руками, но то, что верно в одних случаях, окажется верным и в других. * * * – Кто это? – номер входящего звонка был указан в списках как «Храм», но агент Хоул всегда предпочитал спрашивать. Тот, кто задает вопросы, может услышать много интересного. – Твоя мамаша. Забери меня от борделя, а то наличка кончилась, – голос был сердитый, мексиканский акцент пропитал его полностью, каждое слово будто воняло тако и горячей приграничной пылью. – Это Храм. У нас тут проблемы. – У вас там все время проблемы. Это же Техас. – Это Форман, агент Управления? – Нет, это Хоул. Форман давно перешел на бумажную работу. – Сунь свой язык себе в задницу, Хоул. Я в состоянии отличить настоящие проблемы от всякой ерунды и поверь мне, то, что сейчас творится в Техасе, – это не какая-нибудь хрень, не пара pachucos из-за девчонки поцапались. – У вас там что, в центре Остина танцуют нагишом главы «Аль-Каиды»? Если нет, то мы никого не можем прислать. Позвони в Бюро, своим или в полицию. Хоул кривил душой, искренне надеясь, что Храм обматерит его до десятого колена и просто бросит трубку. Агенты особой категории Хоулу никогда не нравились, вся эта мистическая суета вокруг них чертовски напоминала какие-то методистские богослужения. Особенно, если доходило до Храма. – Ты можешь приехать сам, верно, muchacho? Именно поэтому тебе и пихнули этот гребаный телефон, когда Форман отказался его таскать. Если что-то случается, я могу тебе позвонить и сказать: хватит чесать яйца, бросай все и беги ко мне. И ты должен побежать, как собачонка к хозяину, или вылетишь из ЦРУ быстрее, чем успеешь в следующий раз до сортира дойти. – Верно. – Так вот, ты должен приехать. Мачете вернулся, и он принес дурные новости. – Да неужели. А я слышал, что Мачете сдох давно. – Ему удалось влезть в дела наркоторговцев, и не просто кретинов, сбывающих травку на углу. Хватит уже чесать яйца, приезжай сюда. Кажется, прежде, чем нажать на «отбой», Храм выругался по-испански добрым десятком зацепленных друг за друга слов, но Хоул не счел нужным вслушиваться. Его позвали, а значит, оставалось только одно: сообщить начальству, чтобы его текущие дела передали кому-нибудь, у кого достаточно времени на всю эту ерунду, и рвануть к техасско-мексиканской границе. Хоул знал, чем сейчас занимался Храм: Паутиной. Когда Мачете пропал, Храм взялся за наркотраффик из Мексики и местные банды, это знали все в Управлении – святой отец всегда сам выбирал себе паству. Поговаривали, он слетел с катушек, когда остался в регионе один, но Хоула эти детали мало волновали – в конце концов, он даже не работал на ФБР. Эти ребята без имен, Храм, Мачете и им подобные, считались вроде как стоящими выше Бюро или Управления – не по полномочиям, конечно, полномочия у них были хреновые. Просто каждого из них рассматривали словно Папу Римского на съезде какой-нибудь чертовой Большой Восьмерки: ни один из них не был крутым, высокопоставленным или что-нибудь в этом духе, но все они как будто считались тотемными животными или святыми. Раз или два Хоул слышал: именно такими их и считают, ангелами-хранителями всей системы, теми, кто заставляет колеса крутиться даже тогда, когда машина должна забуксовать. Возможно, Хоулу стоило бы порасспросить подробнее об этом всем Храма лично, но только не то тот позвонил слишком поздно, не то самолет Хоула летел слишком медленно, но живым он Храма не застал. * * * Храма, мать его, просто приколотили к кресту, да так и оставили. Хоул увидел его не сразу – в церкви Храма было полно трупов, запах крови бил в нос прямо от порога, и мухи ползали по изображениям святых, как по навозным кучам. – Кто ты такой? – спросила Хоула темнота, когда он, сняв с предохранителя «Беретту», снова повернулся к человеку на кресту и красному витражному свету за его спиной. Темнота пахла бойней и говорила с мексиканским акцентом. – ЦРУ, отдел по сотрудничеству. Выходи с поднятыми, мать твою, руками, – Хоул наугад прицелился в тень за левой колонной, и из нее медленно шагнул в тусклое пятно света высокий человек. Он не держал руки поднятыми, Хоул едва не спустил ему в лицо пару пуль, прежде чем узнал, кто перед ним. Это был мистер Мачете. Как и все парни из отдела по сотрудничеству, Хоул давно запомнил каждого из «особых людей» – от миз Монеты до мистера Кольта, Мачете хоть и считался покойником, но из памяти его не выветрился. – Какого дьявола тут вообще происходит? – Хоул не стал прятать пушку в кобуру, но палец со спускового крючка все-таки снял. – Ничего хорошего, – он приблизился к распятому и поднял с алтаря лежавшие там четки, они были закапаны кровью Храма, нить порвалась, пара бусин с нее соскочила. – Слышал о недавнем покушении на сенатора Маклафлина? Мачете затолкал четки себе в карман, и Хоул убрал пушку, как будто это был какой-то секретный знак. – Что, сперва попытались убрать сенатора, а потом взялись вырезать наших людей? – Хоул хотел сказать «ваших», но «наших» звучало честнее: Храм работал на Бюро, но в Управлении его уважали. – Не совсем так, – Мачете медленно шагнул вперед, красный свет, прошедший сквозь витраж, скользнул по его голым плечам. – В Маклафлина стрелял я и планирую сделать это снова, только на этот раз доведу все до конца. Вдыхая тошнотворно-сильный мясной запах, глядя в коричнево-зеленые, цвета старой стеклянной бутылки, глаза Мачете, Хоул понял: ему нужно сделать выбор. Или согласиться, или послать Мачете ко всем чертям и вызвать на подмогу кого-нибудь из Бюро, потому что тот сам выглядел чертовски похожим на парня, который может приколотить человека к кресту. Как когда-то сказала миз Монета, с которой Хоул виделся в Детройте, людям доверять нельзя никогда, зато можно доверять своим инстинктам. Конечно, рано или поздно инстинкты тоже могут подвести, но уж если на что и можно положиться – так на них. Людям доверять нельзя никогда, но Мачете, и Храм, и Монета – не просто люди. – Хорошо, я в игре. – Рад слышать. Не хотелось бы убивать парня из Управления, – Мачете улыбнулся, как зверь оскалился.– Я возьму на себя всю грязь, тебе останется только прибраться – уж это вы, насколько я помню, умеете. – Умеем. Мачете кивнул. Он встал вплотную к агенту Хоулу, чтобы рассказать ему всю историю целиком, то, что знал сам: о Маклафлине, и об афере его дружка Бута, и о парнях покруче, которые, похоже, за ними стоят. * * * Мачете знал достаточно, чтобы его слова звучали убедительно. Хоул слушал внимательно, он всегда умел запоминать каждое услышанное слово. Бут заплатил Мачете – подставил его, разыграв покушение на Маклафлина, выкрасив мексиканцев в самый черный цвет из всех. Теперь Мачете собирался разрешить эту проблему – так, как всегда разрешает проблемы мистер Мачете: парой резких ударов. * * * Каждый из них решает проблемы своим путем: Монета подкупает, Мачете рубит, Бурбон подпаивает, Пыль запутывает. Дело Храма – молиться за всех, вести свои проповеди, начинать крестовые походы. Теперь Храма не было, его убили, и собрание тринадцати человек разрушилось. * * * После того как Мачете занялся делами, Хоулу действительно оставалось не так уж и много работы – подчистить кое-какие мелочи, связаться с надежными ребятами, чтобы те занялись свитой сукиного сына Маклафлина – там дело уже всерьез попахивало государственной изменой. Уборка вышла грязной, не чище, чем сделали бы сами Бут и Маклафлин, но своя грязь всегда лучше пахнет, Хоул в этом был уверен: такие мысли вшивают в голову на тренингах Управления, а он всегда умел запоминать то, что ему говорят. * * * А когда все закончилось, агент Хоул вернулся в ту церковь, где нашел распятого Храма. Вечерний свет прокрашивался в ярко-алый и темный, почти бордовый, цвета, наводившие на мысли о свежей и подсыхающей крови, их неровные полосы ложились на лицо стоявшего перед крестом мистера Мачете. Хоул подошел к нему, как если бы хотел что-то сказать или знал, что тут можно сказать. Пожалуй, он надеялся услышать от Мачете хоть одно «muchas gracias», но прекрасно понимал, что ни черта такого не услышит. – Храм был моим братом, – медленно, будто на иностранном языке, проговорил Мачете. В витражном свете и мягких церковных тенях он выглядел огромной скалой из плоти и крови. – Мне очень жаль, – ответил агент Хоул, хотя на самом деле ему не было жаль. Все это не имело к нему никакого отношения, еще пару суток назад он вполне мог забыть о существовании Храма и его волшебного телефона. – Теперь понадобится новый мистер Храм. Мачете повернулся к нему всем телом и посмотрел прямо в глаза. В этот момент Хоул вдруг понял, что такого, черт подери, особого в этих «особых людях»: Храме, Мачете, Дороге, Монете и девятке других. Они действительно почему-то однажды перестали быть просто людьми, просто узелками в сети Управления, Бюро и Интерпола, переродились в нечто новое. Вроде как герои из легенд. Они – перевалочные пункты между частями системы, работающие с любым, кто к ним обратится, а обращавшиеся сделали каждого из них легендой. И, должно быть, со временем, «особые люди» сами стали верить в собственные легенды. – Ты прав. Для этого он тебя и выбрал, так он мне сказал, – Мачете чуть коверкал английские слова, не так, как это обычно делают мексиканцы, скорее, так, как те, кто их изображает. – Встань на колени, и я проведу посвящение. Это сначала показалось Хоулу просто какой-то дурацкой шуткой, похожей на курсантский розыгрыш, но потом Мачете достал четки, которые подобрал у трупа Храма, и Хоул понял: это все не смешнее смерти. Он встал на колени, будто шлюшка перед клиентом, и запрокинул голову, чтобы посмотреть Мачете в глаза. – In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, – произнес тот. Его голос будто отскакивал от пола, как каучуковый мячик, когда он прикасался измазанными кровью четками к агенту Хоулу: сначала ко лбу, потом к груди, потом к плечам. – Amen. – Amen, – кивнул агент Хоул, став Храмом. Он поднялся с колен и отряхнулся. Это место не было его церковью, но он уже знал, что сумеет найти свою, где-нибудь ближе к родным местам. У каждого мистера Храма должно быть свое место для молитвы, откуда он будет следить за чужими душами, чужими судьбами, всем тем дерьмом, которое происходит в этом мире. Для этого он и нужен системе. – Молись за всех нас, Храм, отпускай все наши грехи, – Мачете похлопал его по плечу, прежде чем развернуться и уйти. Глядя на крест с пробоинами от гвоздей, Храм подумал, что так и будет: он замолит каждый их грех, подотрет всю грязь. Это такие, как он, делать умеют. Примечания: «Signum crucis» – «Крестное знамение», католическая молитва. «Pachucos» – молодые преступники латиноамериканского происхождения. «Muchacho» – мальчонка (исп.). «Muchas gracias» – большое спасибо (исп.). «In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen» – «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь», молитва «Signum crucis».