Что случилось у вас? С какой проблемой вы столкнулись, что не смогли двигаться дальше? Какая секунда в вашей жизни настолько сильно смогла повлиять на вас? Давайте разбираться по порядку, что же может происходить.
Первый тип проблем, с которыми вы можете столкнуться, это то, с чем вы сталкиваетесь каждый день. Семейная ссора, поломка кофемашины, рано уехавший автобус, или просто порвавшийся пакет с продуктами около подъездной двери. Такие проблемы обычно решаются достаточно быстро - деньгами или временем. Семейную ссору можно загладить при помощи вкусного ужина или букета цветов, сломавшуюся кофемашину за тебя починят специалисты в салоне за немалую сумму, следующий автобус можно подождать лишние 10 минут, ну а с пакетом не все так страшно, просто потом научитесь брать еще один пакет, а не пытаться запихнуть все в один. Эту проблему решает лишь вместительность ваших рук или вообще вовремя проходивший мимо сосед. Остается лишь надеяться, что в пакете не была очень хрупкая банка с килограммом черной икры. И все же, если вам напомнить об одной из этих ситуации через год, то вряд ли вы вспомните. Ведь такие простые вещи зачастую просто портят ваш день, и вы лишь надеетесь, что следующий будет лучше. Большинство людей в серьез верят в черно-белую жизнь, и будут искренне считать, что если сегодня их автобус не приехал, то завтра они обязательно найдут на дороге тысячу. Итак мы переходим к самому интересному. Второй тип проблем — вытекающий. Когда из-за каких-то казалось бы мелочей, начинают вытекать серьезные проблемы. Семейная ссора заканчивается разводом, делением имущества и вечным выяснением, у кого на выходных остаются дети. Сломавшаяся кофемашина может привести к опозданию на работу, это будет уже пятое опоздание за месяц, а Владимир Семенович предупреждал «Еще одно опоздание и увольнение, Шастун». А так же без утренней дозы кофеина ваш мозг будет дольше соображать, из-за чего появляться проблемы в выполнении вашей работы. Уехавший автобус, кстати, может привести точно к таким же последствиям. Замечание от начальника, день начинается в спешке, поэтому организм не успевает успокоиться и приступить к работе. Или, если взять другую ситуацию, опоздание на экзамен, в последствии чего, злой замдекана не пускает вас в кабинет и вы счастливый вылетаете на пересдачу. А это очередной семейный скандал с выяснением, почему я так безответственно отношусь к учебе. Остается лишь надеется, что в пакете реально не было банки икры. Но вторая причина так же может обернуться и трагичной стороной. Когда вы сталкиваетесь с чем-то таким, что заставляет вас обратить за помощью в специализированную службу. Когда из-за семейной ссоры, муж в ярости берет нож в руку, сломавшаяся кофемашина из-за короткого замыкания начинает гореть, а из-за нее начинает гореть полотенце, и огонь постепенно продолжает разрастаться по квартире. А водитель автобус, который вас не подождал, оказывается давно не проходил технический осмотр, и у автобуса вдруг ломается колесо из-за резкого перепада температур и он попадает в аварию, в последствии чего, в него врезается еще три машины. И после таких ситуаций, вы начинаете обращаться ко мне. Давайте знакомиться, меня зовут Антон Шастун, двадцать семь лет, заканчиваю обучение в пожарно-спасательной Воронежской академии. Через две недели распределяюсь на новую станцию, где в дальнейшем и буду вытаскивать вас из таких сложных ситуаций. Если вы спросите почему именно пожарный, то скорее всего вы получите самый популярный и самоуверенный ответ : спасать жизни. Ведь каждый хочет почувствовать себя героем и принести пользу. Но у каждого человека будут свои причины для того чтобы каждый божий день рисковать своей жизнью, и продолжать дальше этим заниматься. Могу сказать уверенно, что эта профессия, как наркотик. Наркотик и адреналин. От них просто нереально отказаться, потому что как только погружаешься в реальный, спокойный мир, то уже гораздо сложнее законным способом получать этот адреналин. А тут еще и зарплату платят за это ощущение. Но для меня адреналин — не единственная причина выбрать столь опасную профессию. Моя проблема в том, что работа пожарным — это выход. Появляется возможность направлять свои мысли в определенное русло. Нет времени даже сориентироваться в пространстве, не то, что думать, чего купить поесть на ужин. В этом и есть весь кайф. Приходиться постоянно заставлять работать инстинкт самосохранения и пытаться включать его еще иногда и у других людей. Именно заставлять, потому что люди всегда привыкают к одним условиям. Вы наверняка думаете : «Как можно привыкнуть к такому?». Да запросто. Находясь круглые сутки в опасности и риске, невольно начинаешь об этом забывать, и былые страхи, кажутся уже попросту смешными. Могу лишь сказать с полной благодарностью, что если пять лет назад, я бы случайно не увидел объявление о наборе в академию, то скорее всего сейчас я бы валялся где-нибудь на помойке с бутылкой самой дешевой водки и забыв, кто я и что я делаю в этом мире. Эта академия стала для меня реальным спасением и неким переключателем. Когда тебя будят в четыре утра сигналом «Тревога», когда дают всего лишь двадцать секунд на то, чтобы полностью одеть экипировку, дают посекундно время на туалет и даже просто умыться - то времени на обдумывания дерьма в жизни просто не остается. В таком темпе и прошли мои последние пять лет. Без сна, без спокойствия, с постоянной подготовкой и обучением. Было ли плохо? Моментами. Было ли весело? Постоянно. Когда вокруг тебя еще двадцать пацанов, твоих ровесников, которые точно так же получают по шапке, как и ты, то становиться гораздо веселее. Трудности, как никак объединяют людей. Вот и мы, желторотики, делали все, лишь бы не получить лишние сутки. Научились крутиться, как могли, лишь бы жизнь раком не поставила. А такое было вполне реально. Первые два года у нас стабильно кто-то каждый месяц вылетал. И это было самое страшное. Потому что помню сколько сил было вложено в то, чтобы поступить, и так легко было вылететь из-за одной, всего лишь замеченной сигареты. Да, да, и за такое выгоняли, потому что физическая подготовка здесь стояла на первом месте. Ведь именно твоя жопа будет спасать тебя из непроходимой точки, а не прокуренные легкие. Это все достаточно логичные и простые вещи, но когда дымишь уже лет восемь, от этой привычки не так просто избавиться. В целом правила у нас были простые : Не хочешь тренироваться — едь домой. Не хочешь слушаться — двери на выход, знаешь где. Не хочешь учиться — пиздуй к маме. И это я прям дословно передал речь моего командира. Эти фразами он чуть ли не общался с нами, вставлял через каждое предложение. В целом, он был мужиком простым «что-то не нравиться — тебя здесь никто не держит и сопли вытереть не будет». Хотя иногда мне казалось, что лично меня он выделяет. Даже не выделяет, а иногда просто закрывает глаза на мелкие косяки. Не думаю, что я ему как-то запомнился, среди других ребят, но иногда замечалось, что он менее строг со мной, чем с остальными. То ли это было связано с моим возрастом, ведь я был старше всех на два, три года. То ли просто ему было меня жалко — я не знаю. Но было приятно услышать лишнюю похвалу или даже такое простое «Ноги в руки и побежал, Шастун. Поблажек делать не буду, даже не смотри своими щенячьими глазами». Хоть ребята за глаза ему и дали кличку Лысый (всё естественно в силу возраста), но относились буквально как ко второму отцу. За столько лет, сложно не сродниться. Мой распорядок дня был достаточно прост в запоминании, но сложен в выполнении. Хотя, хочу сказать, что спустя год, я уже просто не мог жить без того, чтобы не расписывать каждую минуту и не составлять заранее план действий на день. Подъем обычно был в пять в утра, если не считать экстренных/подготовленных тревог, которые наши командиры уж очень любили. Утренняя тренировка, обычная разминка и бег. Далее плотный завтрак и за учебу. Много материала, которого надо было выучить за сутки и желательно рассказывать его на следующий день. Да уж, с моей то памятью, я пытался это все хотя бы через неделю рассказывать. Так же было много практики, как использовать оборудование, в каких случаях, что применять и как не запутаться во всем этом, и не причинить еще большего вреда. По большей части это было все не так сложно запомнить, я как человек практик, вообще люблю все лишний раз потрогать руками и больше показывать, чем рассказывать. Но были естественно так же и нелюбимые предметы. Объясните мне, зачем два года изучать иностранные языки? Какова вероятность, что я буду вытаскивать французов из горящего здания? Вот и мне никогда не мог дать вразумительный ответ. Все лишь твердили : «Не хочешь учиться, Шастун, можешь забирать документы хоть сейчас». Но я хотел учиться, просто не видел смысла в этих языках. Единственная польза была в том, что после иностранных языков всегда шел достаточно калорийный обед. Всегда казалось, что наша столовка пытается откормить нас так, чтобы мы больше защитные штаны никогда в жизни не застегнули. Но этот потрясающий, жирный борщ, мне кажется я еще не скоро забуду. Зато урок, который приносил реальный кайф — это тренажерный комплекс для работы в условиях разрушенных зданий. Там можно было отвести душу. Залезть на разрушенную высотку и находить оттуда способы выбраться через воздух или землю. Потом уже с более старшим курсом, эту всю конструкцию начинали поджигать, что добавляло еще и адреналина. В целом, к моменту таких к концу мощных и энергозатратных тренировок уже и ужин наступал, а там и вечерняя пробежка и после отбой. Свободного времени давалось до жути мало, в телефоне есть возможность посидеть от силы минут пятнадцать. И то начинаешь со временем расставлять приоритеты, лучше лишний раз маме весточку отправить, чем просто прозалипать в инстаграме. Откосить от такого дня можно было только в случае, если у тебя температура под 40. Или нет какой-то из конечности. И то, дадут один день больничного и дальше прыгай и бегай. Но в этом тоже присутствует своя тонкая логика, потому что если упускаешь больше двух дней, то соотвественно упускаешь много материала, а на это еще надо находить время, чтобы выучить. Хоть режим с годами постепенно менялся, но уровень сложности оставался таким же. Просто со временем больше добавлялись разные взаимодействия с огнем. Нужно ли еще что-то говорить о том, как прошло мое обучение? Просто представьте обычную армию десантников, где тебя дрессируют на протяжении пяти лет. И сразу картинка проясняется. Но я никогда не жаловался, ведь понимал, что за этими стенами, меня бы ждала черная, несчастная жизнь, которая никак не радовала. Одним из самых важных плюсов в плане преображения , которые я вынес для себя — так это физическая форма. О таком количестве мышц, я не то чтобы никогда не мечтал, никогда не думал, что они окажутся на моем теле. Все, на тот момент, осознанные двадцать лет ходил как глиста, метр девяносто семь ростом и только кожа болталась на костях, а тут прям в Геракла стал превращаться. Плечи шире стали, спина раздулась, шея тоже, ноги стали походить на что-то естественное, а не просто две палки, которые от любого порыва ветра могут сломаться, да и борода наконец-то расти начала. Помню, когда спустя год, приехал наведать маму, так она меня не узнала. Говорила она : «Антош, неужели ты стал на мужчину быть похожим, а то ходил как подросток, голова большая, а тело маленькое и длинное». Специфический был конечно комплимент, но все равно приятно. А если сравнить меня только поступающего и уже выпускающегося, так вообще два разных человека. Вообще, эти пять лет прошли слишком быстро. Помню, вот только боялся не пройти физическую подготовку при поступлении, потому что дымил как паровоз, или не сдать экзамен по промежуточной аттестации. А тут уже пора бежать последнюю эстафету перед выпуском и идти во взрослую и ответственную жизнь. Кстати об эстафете, она закончилась буквально 2 часа назад и у меня наконец-то появилось свободное время, чтобы спокойно поваляться в комнате и позалипать в телефон. Наша комнатушка хоть и не отличалась никак от других, маленькая и тесная для четырех мужиков, но имела какую-то свою личную романтику. Две двухъярусные кровати, несколько тумбочек, три письменных стола и два шкафа. Вот над одном письменный столом весят фотографии семью Пети и маленький кактус, непонятно даже откуда он его взял, у Валеры около кровати висят таблицы со словами на французском. Около стены стоит потрепанная, но такая уютная, гитара Семена. Он так же любил добавлять по всей комнате маленькие рисуночки или просто неизвестные символы, говорил всегда «на память, пусть новички приходят и гадают, в чем смысл». А мы только и ржали над ним. Вот кому будет до этого дело? Им бы лучше думать о хорошо сданных экзаменах. Кстати о них, судя по результатам эстафеты, пройдено успешно. 3 минуты 35 секунд. А на секундочку, норма — 4 минуты. Не сказал бы конечно, что супер быстро, но были результаты и похуже. Получилась где-то золотая середина. Есть вероятность, что даже часть их отряда отправят на переэкзаменацию, потому что все таки результат ниже нормы уже заставляет усомниться в достижениях учащегося. А пересдавать все это заново, уж проще пройти девять кругов ада. Уже слышится приближающийся топот из коридора. Вот и мое спокойное время в одиночестве закончилось. В комнату врывается орда орущих пацанов, моих сослуживцев, которые точно так же, как и я, еще не до конца осознают, что уже завтра начинается взрослая жизнь. — Поздравляю, Антох. Красиво шел, прям идеально все выполнил, — ко мне подлетает Семен Косинов, один из моих друзей и соратников в этой академии. Что меня всегда поражало в нем, так умение совмещать его рост и ловкость. Парень метр с кепкой, но такие невероятные вещи на скалодромом творит, что аж глазам не вериться. — Выбрал куда проситься будешь? — Да куда проситься то. Куда поставят, туда и пойду. — настроение разговаривать на эту тему вообще не было. Замечаю, как ребята с других комнат, начинают что-то активно искать в тумбочках, видимо что-то сладкое. Это единственный способ здесь отметить какое-то событие. Вовремя украденный зефир из столовой, или какие-то конфеты. Парни начали активно шуршать пакетами, Семен берет гитару, значит вечер обещает быть интересным и веселым. А по поводу распределения, это чистая лотерея, и тут твои оценочки или отношения с учителями вообще не помогут. Заходят смогут запихнуть и куда-нибудь в Сибирь, где придется пахать так, что проще дьяволу душу продать, за более приличное место. Поднимаюсь с кровати, чтобы утащить одну конфетку и говорю, — Я бы здесь остался на самом деле, не охото от матери далеко уезжать. Итак раз в год виделись. — Ну слушай, у тебя же с Лысым все гладко. Попробуй с ним добазариться. Он по связям может что пробьет.— отвечает Семен при этом что-то активно пытаясь найти в тумбочке. — Я не буду у него ничего просить.— не самым мягким тоном отвечаю я. Не очень то хотелось обращаться за помощью к командиру, хотя уже фактически бывшему командиру. В таких вопросах лучше просто надеяться на удачу, если конечно у тебя нет уже подготовленной почвы. — Захочет, сам замолвит, я ему не сын, не брат, не сват. Тем более, а если ему это не понравится. Не хочется портить о себе мнение в последний день. Еще и со зла зашлет меня куда-то. Опасно все это. — Ладно, ты не злись. Сам нервничаю из-за этого. Валера Петров то уже по связям все решил. Он скорее всего в Москву поедет отдыхать. Да, Валер? — Ну да, а че нет то. Есть пару корешей. Вот они и подсуетились, уже местечко пригрели. — пробубнил Валера из под подушек. Вообще Семен и Валера классные ребята. Грустно было думать, что скорее всего это были наши последние дни вместе. Считай, беззаботные дни, без особо серьезной ответственности, ведь всегда есть страховочных трос, который спасет от внезапного падения. А потом нас раскидают по всей стране, больше не соберешься такой компашкой. Это в самом лучшем случае, может же и все трагично закончиться. Нам как-то рассказывали, что от предыдущего отряда, вообще единицы остались. Многие попали в такие точки, где сотрудников набирают чуть ли не ежедневно. Не места, а мясорубки. Может у ребят еще не самый окрепший мозг был, может просто невезение, но жизнь тогда оборвалась у многих. Возможно именно поэтому, так ужесточили тренировки и обучение. Учителя видели предыдущие последствия распущенности и стали исправлять свои ошибки. — Ладно. Пойду я перекурю. Выходя из нашей комнаты, где жили мы вчетвером и еще один наш одногруппник, поворачиваю в длинный коридор в сторону балконов. Раньше бегая по этому коридору, или дежуря на посту, проклинал всех и каждого, лишь бы его не видеть. Он казался всегда каким-то нереально длинным. А сейчас, спокойно ступая, без всякой спешки, даже становиться как грустно, что это последняя ночь здесь, среди этих одинаковых комнат, бледно-белой покраской стен и одиноко лежащим ковриком на входе. Проходя небольшой дежурный пост, заворачиваю налево, на балкон. Обычный балкон, без всяких вставок или каких-то примечательных деталей. Раньше, во время учебы, выход на балкон без особо веской причины, можно наказываться лишними сутками дежурства, что полностью сбивало весь режим. Ведь зачем туда выходить, если не собираешься курить? Подышать воздухом? Так открой окно в комнате. Да, возможно звучит немного абсурдно, но повторюсь, тут за физическим состоянием здоровья был глаз да глаз. Сейчас то уже не страшно, выйти и спокойно затянуться, ведь все командиры празднуют уже у себя в комнатах успешное окончание обучения. Невероятно сильная привычка, которая, наверное, останется надолго, так это - тихо открывать двери к балкону. Ведь именно по этому скрипу, всегда все и палились перед командиром. Вдыхая свежий весенний воздух и оглядывать привычный тренировочный полигон в ночном свете, казалось всегда чем-то нереальным. Тишина и спокойствия. Этот глоток чистого воздуха, который как валерьянка укутывает твое сознание. — Чего не идешь спать?,— раздается где-то в углу в темноте. — Твою ж — поворачиваю голову и вижу Петю с нашей комнаты. — Ты какого хуя так пугаешь? — Извини,— вымолвил он сквозь смех — Не думал, что ты такой трусишка. — Да иди ты. Сам чего тут трешься? — уже спокойнее спросил я, поджигая сигарету. — Не вериться как-то до сих пор. Что завтра уже все. Дипломы, распределение и по домам. Мы же уже как братья стали, а тут нас отрывают друг от друга. Петя Череповченко, наверное один из самых сентиментальных людей нашего коллектива, по совместительству еще и мой сосед. Его всегда на протяжении этих лет пытались воспитать, как человека с трезвой головой, который не будет все свои чувства отдавать работе, но у него никогда этого не выходило. Слишком он близко все брал к сердцу и каждого котенка с щенком ему было жалко. — Петь, мы же изначально знали на что идем, да грустно, но мы начинаем вступать во взрослую жизнь и нести ответственность за чужие жизни,— выдохнул я вместе с сигаретным дымом. Обожаю эти моменты, когда можно спокойно затянуться и не думать ни о чем. — Понимаю. Видимо я еще не готов морально отпускать вас. И он с такой грустью посмотрел на меня, что аж у самого сердце защемило. Заразно это что ли? Или он просто имел такую способность одурманивать сентиментальностью. Я отвернулся в сторону полигона и задумался, а ведь может и вправду все так печально или у меня просто сердце зачерствело? Умеет конечно Петя одновременно растрогать и озадачить. Послышался тяжелый вздох справа, а потом тихий скрип двери. Ушел. Затягиваюсь еще раз, в полные легкие. Хоть у нас тут и была жесткая дисциплина, но убрать такую привычку, как курение, я так и не смог. Радует, что если раньше я мог запросто скурить пачку за день, то сейчас моя норма уменьшалась до — максимум одна сигарета в день. Хоть это и пагубная привычка, но ощущать вкус табака и эту легкую облегченность во всем теле, я не скоро смогу отказать от этого. Сигареты здесь было доставать не так сложно как казалось бы. Стабильно кто-то да выходил «на волю», а там уже шли просьбы от всех подряд купить что-нибудь. И как выяснялось после, просьба купить сигареты, была одно из самых безобидных. . .***
Рассвет наступает до ужаса быстро. Легкий утренний холод, который еще остается после зимы в комнатах, не дает вылезти из под одеяла. Но так спокойно просыпаться без будильника и вечного страха опоздать. Сегодня день вручения дипломов и распределения. Волнительно все это. Мне кажется, всегда волнительно, выходить из своей зоны комфорта и окунаться во что-то новое. Новый коллектив, новый город, новое место жительство. Открываю глаза и жду, когда взгляд немного сфокусируется на часах. 8:03. Оглядываю комнату и вижу в полумраке уже несколько проснувшихся парней. Выглядят они конечно совсем помято, сказал бы как «с похмелья», но прекрасно знаю, что здесь алкоголя ни у кого нет. Семен и Валера видимо допоздна сидели, отмечали последний день, прощались со своими однокурсниками и строили планы на то, что их ждет впереди. А Петя, наконец дорвавшись до постели, не может еще проснуться. Он на протяжении всего обучения, всегда страдал от такого режима, говорил «Я поздняя пташка, мне надо ночью работать, а днем спать». Как он это называл? Сова, или жаворонок? Не помню уже. Сегодня у нас есть куча времени, для того, чтобы привести себя в порядок и красивыми пойти на церемонию, которая начинается аж в десять утра. Привычный и последний подъем с этой скрипучей кровати, с попыткой не удариться головой об верхний ярус. Видимо, пора и мне привести свою физиономию в порядок, такой день как никак. Беру полотенце и все мыльно-рыльные принадлежности, и плетусь к нашему умывальнику. Да уж, вид такой, будто и я не спал всю ночь вместе с ребятами. Капилляры полопались, мешки под глазами потемнели, на голове гнездо, так еще и появилась приличная щетина. Умываюсь, мочу руки и пытаюсь сделать что-то адекватное на голове. Вообще, если вспомнить меня в подростковом возрасте, то о кудрявых волосах речи даже и не шло. Были обычные русые, прямые волосы, даже с небольшой челкой. И в какой-то момент, даже уже и не вспомню как, начали появляться кудряшки. Объяснил бы мне еще кто-нибудь как за ними ухаживать. А то, хожу постоянно с мочалкой на голове, казалось даже, что в какой-то момент у меня там птицы яйца высиживать начнут. Ну а что, мягко и тепло. На удивление, командир по поводу моей прически никогда ничего не говорил, хоть у нас и было правило по определенной длине волос. То ли ему было жалко меня и он прекрасно понимал, что с ними я начал выглядеть лучше, то ли тоже был падок на кудри — не понятно. Единственный плюс был в них, так они привлекали внимание любого. До чего же людские сердца падки на кудряшки. Все девушки, которые присутствовали у нас в корпусе, постоянно норовились засунуть руки мне в волосы и потрогать эти несчастные пружинки. Или поправляли челку, которая со временем начинала лезть в глаза. Но я никогда не был против, а наоборот понимал, что с такой шевелюрой начинаю выглядеть чуть старше своих лет, и благо, уши эта шапка тоже закрывала. С ними мне тоже повезло. В юном возрасте, всегда считал что я человеческое вопрошение Чебурашки. Сейчас хоть таких комплексов и меньше, но лучше их прикрывать, нежели выставлять на показ. Заканчиваю со всеми процессами гигиены и направляюсь одеваться в парадную форму. Хоть многие именно эту форму и выделяли своей красотой, но для меня она была пыткой. Даже если учесть, что сейчас не такая уж и жаркая погода, обычное мартовское тепло, но твоему потоотделению в этой одежде было все равно. Жопа потела так, будто сидишь на печке, еще и сверху укутанный в шубу. Но с ее красотой, грех не согласиться конечно. Китель глубокого темно бирюзового цвета. На нем разноцветные нашивки : флаг, шеврон о принадлежности к спасателям-пожарным, красиво вышита эмблема фамилии и имени, и пока пустующее место под шеврон конкретной станции. Сверху ярко-сверкающие погоны лейтенанта — две маленькие звездочки. Но столько уже гордости ощущается за них, как будто уже генерал-полковник. Ниже идет ремень со сверкающей бляхой и отутюженные штаны со стрелками, на ногах наши привычные, начищенные берцы. И весь этот комплект завершает оранжевый берет. Моя личная слабость. Никогда бы не сказал, что у меня есть какая-то любовь к головным уборам, но этот цвет…цвет огня. Будто каждый учащийся был обязан за этот срок обучения приручить свой личный огонек и заточить его в этот берет, чтобы тот так сверкал. Выглядело очень символично и броско. Именно такой цвет заметят в толпе. Именно такой цвет каждый раз будет напоминать о твоем долге. Именно такой цвет будет заставлять гореть твое сердце изнутри. Поправляю оставшиеся мелочи на форме и проверяю сколько времени осталось до выхода. 9:37. Пора выдвигаться. Последние детали в виде парфюма, жвачки, на месте ли ремень и финальное поправление падающей челки и все, укомплектован полностью. Смотрю на парней и вижу столько паники в их глазах, хоть кто-то и встал раньше меня, но проторчал у зеркала гораздо дольше, а время то поджимает у всех. Решаю выйти из комнаты, чтобы лишний раз им не мешаться и пойти покурить. В такой обстановке лучше уж уйти на самый дальний балкон, там меньше всего глаз и мимо проходящих людей. Оттуда зато открывается потрясающий вид на высокий лес, в который мы обычно ходили на учения. Да уж, по этому месту я уж точно буду скучать. Как бы я его моментам и ненавидел, и насколько бы мне сложно не было, но здесь я почувствовал наконец-то спокойствие. Облегчение, которое никак не мог почувствовать в гражданской жизни. И кто бы что мне не говорил, что нельзя так подрывать свое моральное и психологическое здоровье и «как же все это опасно, Тош», но именно тут, в таких условия, я понял, что хочу жить. Это пока первоначальный этап — просто хотение жить, без всяких целей, стремлений и личных радостей. Но как по мне, это первая ступенька. Первая ступенька, на которую я потратил пять лет.***
На тренировочном поле постепенно собирается все больше и больше учащихся. К такому дню даже специально выкрасили газон и различные декорации, чтобы придать еще больше красок такому событию. На лицах парней играют яркие улыбки, каждую секунду с какой-то компании доносятся смешки, многие стоят в обнимку и вспоминают былые забавные истории. Играет негромко на фоне какая-то малознакомая для всех песня из 80-ых, но настроение это совсем никак не портит. А вот и Антон Шастун стоит в компании своих соседей по комнате и сослуживцев. Они обсуждают последнюю пакость, которую успели сделать в своей проживающем корпусе. На входной двери в их комнату 216, Семен Косинов оставил свои самые заветные пожелания. Тоненькая гравировка охотничьим ножом, написанная наспех, в последние три минуты, совсем рядом с номером комнаты «здесь были лучшие». И никто даже не собирался опровергать его слова, ведь точно такая же гравировка наверняка осталась в сердцах ребят, которая будет греть их еще много-много лет. Звенит предупреждающий гудок, что пора всем построиться и обратить свое внимание. Все в рассыпную, но с такими же улыбками становятся на свои места и обращают свои взгляды на полковника их станции. Уже не совсем молодой, но статный мужчина выходит на центр трибуны. Он начинает свою речь, поздравления и пожелания, а у Антона лишь одна мысль крутиться в голове. А куда дальше то? Понятное дело, что дадут новую станцию, скорее всего новый город, новые люди. Но как с этим всем справляться в одиночку? Получиться ли у него? А если он провалиться? Как жить то потом дальше, это же считай был его последний билет. К этому времени полковник уже начинает объявлять поименно выпускников и вручать им дипломы с их оценками и новые нашивки их станций. Шастун наблюдает за каждой эмоцией получающего и пока его это совсем не радует. Лишь единицы показывают какую-то маломальскую радость, но большинство лишь с каменным лицом благодаря и уходят. Да не может быть все так плохо. Пока очередь доходит до него, у него уже не только ладошки начинают потеть, но и не самые скромные места. Он слышит свое имя, поднимает голову, замечая, что осталось лишь пара людей без бумажек, быстрым шагом направляется к трибуне. Лучше держать себя уверенно, чем раскисать как тряпка - прокручивает он эту фразу у себя в голове по дороге. Почему-то именно дальше все идет, как в тумане. Рукопожатия, слова поздравления, усы у полковника, такие странные, седые уже и закрученные на концах, резкий хлопок по плечу, опять улыбка. Надо тоже улыбнуться в ответ, выдает бумажки и диплом темно синего цвета. Красиво. Снова рукопожатие. Пора идти наверное. Да пора. Пока он спускался по ступеням, ощущение было будто вынырнул из озера. Слух прояснился, уже руки не так сильно дрожат, парни что-то кричат вдалеке. Почему именно в такие секунды его переполнили эмоции? Это же считай самая важная минута была за последние пять лет. Подходит к пацанам, а те на него бросаются радостно, Антон пока не понимает почему. Видимо рады после вручения, что аж эмоции захлестывают. Трусят его, что-то пытаются выкрикнуть, перебивают друг друга. А до него не доходит почему. Тут он замечает что Валера тыкает в его плеча пальцем. Неприятно так, даже чуть больно. Опускает глаза на рукав и не может поверить. Он же даже не услышал, не посмотрел куда его распределили, просто быстро свалил и все. Взгляд медленно ползет по всему шеврону. Яркий такой, с огненно-красными вставками. Нет, так ничего не видно. Надо снять. И тут рука, даже без особых усилий, срывает нашивку и дрожащими кончиками пальцев, от волнения, разворачивает ее к себе.Пожарная станция № 14. Санкт-Петербург.
***
Чайник закипает. На кухне витает свежесть раннего воскресного утра. Слышен лай собак за окном — они так усиленно тащили своих заспанных хозяев погулять. Спустя время появляются первые крики детей, выбежавших на площадку. Они спорят, кто же первый добежал до карусели, где будут играть в прятки или когда же наконец-то выйдет их друг Мишка. С парковки постепенно начинают выезжать машины, их владельцы торопятся выполнить все дела, до наступления новой рабочей недели. Хоть это и обычный выходной день, но суета у людей все равно не уменьшается. Антон сидит около окна и медленно выпускает дым, наблюдая за всей картиной, которая происходит на улице. Ему так же придется завтра торопить и спешить : на автобус, на самолет, а потом и на новое место. Прощаться совсем не хочется. Хоть это и временное прощание, но он не знает когда вернется. Это не так как раньше, кататься по возможно к маме на автобусе. Тут придется пол страны перелететь. Деньги откладывать. Не факт, что будут лишние, но придется. А еще будет ли возможность выпросить выходные? Пока ничего неизвестно. Чай стынет. А мысли все не унимаются. Он запрещал себе думать о плохо, погружаться вновь в этой болото мыслей. Заставлял себя жить моментом и наслаждаться. У него будет время все обдумать — завтра в самолете. — Антош, а ты чего тут сидишь, а не спишь? Хочешь оладушек приготовлю? Твои любимые, со сметаной, — произносит мама, нежно дотрагиваясь до плеча. Она всегда так делала, будто боялась нарушить мой покой. Хотя с моими разъездами, это я должен чувствовать себя здесь гостем, и бояться нарушить лишний раз ее покой. — А давай, — произношу я и отчего-то становиться еще грустнее. Ведь, не скоро еще получиться полакомиться маминой стряпней. Сколько не гони себя от различных мыслей, но они как мухи, начинают только громче жужжать, если их не слушать. Этот дом, эта площадка — места прекрасных воспоминаний, которые хранят вся твою историю жизни, в один год превращаются в черное пятно. И как не пытайся разглядеть во всем этом лучики света, получается лишь хуже. Как воронка, из который утопающий хочет выбраться, но пока он не примет тот факт, что ему пора уже нырнуть и принять все как есть, воронка его не отпустит. И этот несчастный волосок надежды всегда так болтается перед лицом, что оторвать уже хочется с корнет, но при этом жалко. Кто-то мне один раз сказал : «Придет время и ты об этом не вспомнишь». В моменты опустошения эта мысль кажется лишь бредовой, и никто не хочет с ней согласиться. Никто не хочет согласиться со мной! А мне ведь больно. Мне больно! Сколько еще времени должно пройти, чтобы наконец отпустить эту вечную скорбь? И все лишь отвечают — время, это не будет длиться целую жизнь. А что если она настолько велика, что я готов потратить вечность на плохое? Так и живем, стоишь будто на одном месте, а жизнь при этом крутиться вокруг тебя. Вот и проходит день : за поеданием еды, валянием в кровати, и бессмысленным смотрением в потолок и попытками отогнаться от этих назойливых мух. Даже не было сил и желание, выходить куда-то, отмечать дембель, было лишь одно желание, наслаждаться моментом и полностью себя отдавать матери. Наступает крайний ужин, в нашей маленькой семейной компании. Мама, обычно суетящаяся вокруг меня, проверяющая на вкус и соль свои блюда, сейчас просто сидит напротив меня и наблюдает за тем, как я доедаю последние ложки супа. Даже не спрашивая, о чем она думает, можно легко понять — уже скучает. Слышиться тихий вздох сбоку и вопрос, который вроде должен звучать вдохновляюще, но он выходит, как тяжелая пощечина. — Ты готов?***
Дождь. Ветер. Суета. Питер. Этот город встречает меня не с самым солнечным настроением. Разве так должно быть в конце апреля? Город, как будто сам ощущает мою внутреннюю бурю и выталкивает негласно, намекает «лети отсюда, тебе здесь не место». Время 10:30. Пора бы уже торопиться на свою новую станцию, ведь мое прибытие туда рано или поздно должно состояться, но желания передвигать ногами совсем нет. Со мной моя небольшая сумка со снаряжением и буквально пара футболок и штанов, на ближайшие сутки. Считай, вся жизнь в этой сумке, которая запросто поместилась в ручную кладь. Последняя сигаретка перед решающим рывком уже давно истлела, поэтому торможу первое попавшееся такси и указываю нужный адрес прибытия. Будет у меня еще время поссориться с бабками в автобусе за лишние десять сантиметров свободного пространства. Ехать на машине оказывается интересным приключением. Таксист видимо понял, что я не местный и периодически рассказывал коротенькие факты о мимо пробегающих зданиях. Интересно все это, стоило бы взять как-нибудь экскурсию по Питеру. А то культурный город, а во мне и грамма культурности нет. Сколько не оттягивай себя от мыслей о прибытии, но этот момент наступает. Выхожу на обычную проезжую часть и замечаю высокое светло-зеленое здание напротив с характерными дверьми для пожарных автоцистерн. Подхожу чуть ближе, и вижу знакомую эмблему — точно такую же, как и на моем шевроне. Пытаюсь из последних сил надышаться воздухом, хотя где-то мое подсознание кричит, что разницы в воздуха, там, и на улице нет. Почему же так становиться страшно? Это точно такие же пожарные, которые когда были так же стажерами, как и я. Но отчего-то эта мысль вовсе не успокаивает. Резко выныриваю из урагана соображений и оборачиваюсь на громкий сигнальный гудок, который загремел за моей спиной. Там стоит как раз пожарная автоцистерна, которая явно намеревается заехать в это здание. Именно в те ворота, около которых я стою. После секундного ступора наконец отхожу в сторону и чувствую максимальную неловкость. Ну как так? Почему я не могу набраться смелости, хотя сталкивался с ситуациями и похуже, где смелость впереди меня уже летела. Решаю, быстро зайти во внутрь, чтобы не тереться у входа, как баклан, раньше, прежде чем ворота успевают закрыться. И тут меня окутывает волна эйфории. Наш тренировочный полигон даже и рядом не стоял с этим обустройством станции. Двухэтажное помещение выглядит точь-в-точь как вырезка из кино. Новые пожарные машины, начищенные до блеску, стоят в идеальной линеечке. Недалеко от них, целая выставка пожарных шлангов, разных размеров, длинны и уровней. И все в настолько идеальном порядке, что сдается ощущение, что сюда набирают только редких педантов. С противоположной стороны выстроился ряд шкафчиков, которыми явно пользуются с особой любовью, раз они сохранились в таком хорошем состоянии. Несколько лавочек для переодевания и чья-то часть экипировки. Видимо кто-то только недавно приехал с задания. В дальнем углу, насколько можно разглядеть, располагаются чьи-то кабинеты, висят пару досок с расписанием и находиться еще одна мини-раздевалка. Второй этаж уже разглядывать куда сложнее, но мощная лестница, которая сразу же бросается в глаза, сделанная явно с намеком на красный дуб, уже заставляет удивится. Я настолько увлекся разглядыванием, всей этой красоты, что даже не заметил, как ко мне подошел мужчина и с интересном наблюдал за моей реакцией. Он был чуть ниже меня, гораздо стройнее, одет в обычную форму, и его эта усмешка сразу давала намек, что он меня уже считает ребенком. Он не спрашивал меня ни о чем, в этом я был уверен, лишь ждал, когда я наконец обращу на него свое внимание. И такое его поведение дало мне сразу несколько выводов: я тут такой не первый, и он явно чей-то начальник. Чтобы не выглядеть перед ним, как случайно потерявшийся человек, набираю воздух в легкие и уверенно, с небольшой улыбкой, говорю : — Добрый день, я Антон Шастун, Ваш новый стажер.