Дети Вороньего Камня

I Детектив с раздражением опустил книгу с текстом пьесы. Читать одно и то же в сотый раз надоело, буквы давно превратились в бессмысленный набор значков, и мысли упорно отказывались на них сосредотачиваться. Он уже успел выучить реплики почти наизусть, а Шеобанн всё не появлялся. "Где носит этого мальчишку? Я же сказал, чтобы он поторопился". Нетерпение росло, Артур уже пожалел о том, что согласился порепетировать: во-первых, это было глупо, а во-вторых - из-за дурацкой затеи Ника он попусту тратил время, которое можно было посвятить допросу священника. Детективу казалось, что, пока он тут сидел, Трейси успел бы как минимум раз десять прийти и уйти. Однако причиной раздражения был не только Шеобанн – злила Артура сама пьеса. Это было зауряднейшее провинциальное чтиво вроде «Снежной Королевы», но вот роль... Когда детектив вчитался в текст, ему внезапно вспомнились слова мистера Клэренса: "Вряд ли он был так стар - думаю, ему было лет сорок, в те времена это была уже старость. Он бежит от чего-то или кого-то в далёкий, богом забытый форт, живёт отшельником..." Рассматривая картины, Артур не обратил на него особого внимания, потому что мысли были заняты только тем, как бы поскорее избавиться от президента Библиотечного Клуба. Теперь, во время чтения, его не оставляло неприятное ощущение, что ему знакома эта история... и очень близко. Это он сбежал в Рейвэнстоун из Лондона, если называть вещи своими именами. И это он избегал людей. Забавно. - Выходит, наша история схожа, Бриан? - Артур усмехнулся. Впрочем, рыцарь, умерший чуть ли не тысячелетие назад, а возможно, даже не существовавший, не удостоил его своим ответом. Только ярко и ровно горели в темноте свечи, которые детектив таки зажег, откопав в одном из ящиков с реквизитом, и слабо покачивались на стенах тени. Этот неясный свет превращал окружающие предметы в незнакомые странные фигуры, и теперь пыльная комната напоминала хранилище торговца древностей: в шкафах висела одежда всевозможных эпох, полки были завалены разнообразным хламом, начиная от канделябров и заканчивая мечами, а сверху смотрели старые маски, буравя пристальным взглядом черных глазниц. Дверь приоткрылась, и в комнату тихонько скользнула Луайне. - Бриан, Бриан, - негромко позвала она, запирая замок. - Почему ты сидишь здесь один, а не пируешь со всеми? "Ну наконец-то!" - мстительно обрадовался Артур, услышав легкий скрип двери. Он собрался высказать Шеобанну все, что думает о нем самом и его репетициях, но слова застряли в горле. Перед ним стоял не Феникс, а неизвестная девушка, ее тонкий силуэт смутно вырисовывался в пламени свечей. Да, лицом она была похожа на Шеобанна как две капли воды, но на этом сходство заканчивалось. Взгляд, походка, движения – изменилось все. - Я слишком стар для бесконечных забав, - текст пьесы услужливо всплыл в памяти, и Артур ухватился за него, пытаясь скрыть удивление. Она подошла ближе, как раз настолько, чтобы он смог уловить тонкий аромат духов. - А для войны ты тоже слишком стар? Ты был великим воином, но что ты делаешь в этом богом забытом форте? - в её голосе звучала игривая насмешка, и вся она была словно молодая лань, готовая ускользнуть от старого волка в любую минуту. Гибкая, трепетная, желанная. - Нельзя быть слишком старым для убийств, - детектив напрягся: в мягком голосе девушки, скрытое за лаской и воркующей интонацией, пряталось что-то неуловимо опасное, но он все равно не мог оторвать от нее взгляд, словно собственные глаза отказались ему повиноваться. "Идиот, это всего лишь Феникс", - одернул себя Артур, но, к немалому удивлению, в этой мысли не чувствовалось нужной уверенности. Луайне не спеша обошла его со спины, погладила по плечу прохладными пальцами. - Это правда, что твой меч сломан и ты носишь в ножнах лишь рукоять? - спросила она невинно и любопытно, как ребёнок, другой рукой мягко и нежно гладя его по волосам. - Поэтому меня и называют "Сломанный меч", - детектив стиснул книгу с текстом, ощущение твердой обложки под пальцами было единственной ниточкой, указывающей на реальность всего происходящего. Он отвернулся, избегая прикосновений; они были неожиданно... приятными, они манили и обещали то, от чего он давно отказался: нежность, заботу, любовь другого человека. Это был его выбор, и вместе с неожиданным желанием вернуть все хоть на несколько минут глубоко внутри шевельнулась злость, но ее было слишком мало, чтобы стряхнуть наваждение. Девушка засмеялась в ответ и опустилась рядом с ним на колени, заглядывая в лицо любопытными лучистыми глазами. Ловкие пальцы незаметно выманили книгу из его рук, пощекотали ладонь. - А копьё твоё не заржавело? - спросила она, с трудом сдержав смех и ласково потеревшись щекой о его колено, как золотистая кошечка. Артур отдернул руку. Все это было неправильно. На улице сейчас шел снег, они находились в библиотеке, репетируя дурацкую пьесу в маленьком чулане, под завязку забитым реквизитом, и перед ним сейчас сидел всего лишь мальчишка, переодетый в женское платье. Однако детектив все равно не мог двинуться с места, он лишь напряженно застыл на стуле, ощущая чужие прикосновения и манящий запах духов. Он чувствовал, что его затягивает в эту бездну, но мог только с бессилием стороннего наблюдателя смотреть, как неторопливо, неумолимо приближается край. Девушка слегка вздрогнула, приподнявшись и заглянув в глаза, обняла своего Бриана за шею и замурлыкала: - Зима не вечна, Бриан, весна всегда приходит ей на смену. Так и в любви. Разве ты не человек? Посмотри вокруг: даже здесь, сквозь песок и камень, сгибаясь под солёным морским ветром, прорастают цветы. Разве твоё сердце умерло, и в нём не может пустить корни любовь? - Сердце воина тверже камня, в нем нет места любви, - это прозвучало, как оправдание, последняя попытка оттянуть неизбежное. И безуспешная, потому что руки уже сами, лаская, коснулись груди... кого - девушки? юноши? Эта небольшая деталь потеряла свое значение, как и все остальное, кроме близости мягкого тела и чужого теплого дыхания. Даже сквозь перчатки чувствовалось, как быстро бьется чужое сердце. Она знала, что поймала его. Её зрачки расширились, алые губы приоткрылись... - Зато в моём хватит любви на нас обоих... - Она задышала глубже, обнимая бедрами его колени, прижимаясь всем телом. - О... Я покажу тебе мой мир, Бриан. Мир счастья и молодости... Всё. Бриан принадлежал ей. Она видела это в его глазах: страсть, похоть, и... надежда? - Ты мой... - тихо прошептала она, склоняясь к его губам. «Убирайся, ведьма, мне не нужно твое фальшивое золото». - Да... - Артур подался вперед, с жаром отвечая на поцелуй и обнимая девушку за талию. Он чувствовал в своих руках ее тело, напряженное и в то же время соблазнительно податливое, отзывающееся на малейшее прикосновения рук; ощущал дурманящий ореол духов и легкий аромат кожи. Алые губы были прохладными и нежными, и охваченный возбуждением детектив приник к ним долгим поцелуем, бездумно отдался этой пока еще мягкой волне, потому что мыслей уже не осталось. Нет. Луайне не хотела мягкости, ей не нужна была нежность. Она слегка тянула его за волосы, царапала шею, стонала, когда их языки соприкасались… ей нужно было больше, чтобы победить его навсегда, окончательно. Больше! И в то же время ей что-то мешало. Ощущение, знакомое, но… неженское. Будто собственная плоть взбунтовалась против неё, но всё её существо рванулось к Бриану в страстной жажде. К Бриану… Нет. К Артуру. «Артур…» Она нащупала его ремень, одной рукой сражаться с пряжкой было неудобно… «Артур…» Замочек на змейке легко пошёл вниз… «Артур..!» Что-то было неправильно. Детектив тяжело выдохнул, когда пальцы Луайне коснулись молнии джинс, и снова жадно впился в отзывчивый рот. Близость опьяняла, последние мысли растворились в невыносимо обжигающем желании: он хотел ее здесь и сейчас, и каждая секунда промедления была подобна многочасовой пытке. Руки нетерпеливо нырнули под платье, путаясь в нижнем слое ткани, с губ сорвалось злобное ругательство, и ладони наконец легли на узкие, худые бедра девушки, прижимая их к себе. Скользнули чуть дальше - между ними... что-то было не так. Это мысль слабо мелькнула где-то в глубине сознания и тут же исчезла. Не имело значения... ничто сейчас не имело значения, кроме желания немедленно войти в это тело, возбужденно напрягшееся в руках. Пальцы Луайне, забравшиеся под ткань джинс, дразнили, гладили и мяли горячую, нетерпеливую плоть, не обнажая её, ощущение власти над этим мужчиной и подчинения ему одновременно было прекрасно; она с трудом разорвала поцелуй, выгнулась, запустив руку в спутанные волосы Бриана, прижала его голову к своей шее, чувствуя, как ласкают и мучают нежную кожу сухие, обветренные губы, но… «Это Артур!» - назойливо свербила мысль в её голове. - «Это Артур, мать его, Старгер! А у меня…» «У меня стояк». Ник замер в неудобной позе, растерянно глядя в потолок, и медленно-медленно убрал руку от старгеровской ширинки. «Ой», - тихо сказал ему внутренний голос и замолчал. Больше связных мыслей не было. Артур словно налетел на невидимую стену. Это было похоже на резкое погружение в ледяную воду или звонок будильника, неожиданно прерывающий глубокий сон. Он все еще обнимал худое тело, стиснув руками ягодицы, чувствовал возбуждение, целуя горячую кожу, но мутная пелена звериного голода, застилавшего разум, спала. Артур медленно опустил руки и, тяжело дыша, отстранился. В голове был хаос, обрывки мыслей суматошно носились, и детектив так и не смог поймать нужную: "Мы репетировали", "мы все еще в библиотеке", "я чуть не трахнул своего нанимателя", "кажется, я все еще его хочу". - Что за херня? - удивленно произнес он. Вопрос не требовал ответа, Артур просто хотел убедиться, что слышит свой голос и это не очередная игра разума. - Не знаю, - честно признался Ник, неловко поёрзав. - Кажется, у нас сейчас едва не случился секс. - Едва? Да лучше бы он случился, - яда в голосе детектива хватило бы, чтобы затопить всю библиотеку по самую крышу. Возбуждение медленно уходило, оставляя после себя острое чувство жестокого неудовлетворения. - Чего расселся, слезай с меня, или ждешь продолжения? - Чем это лучше?! - Феникс все же покорно слез и яростно задрал юбки, пытаясь поправить боксеры. У него горели щёки, припухли губы, на шее наверняка остались засосы, но самое ужасное - стояк не хотел успокаиваться. - Я не гей! И от тебя куревом несёт, всё равно что пепельницу лизать, и что это было вообще?! - Ты у меня спрашиваешь? - съязвил Артур, поднимаясь со стула и застегивая джинсы. Тело еще не потеряло надежду на продолжение, от рубашки пахло духами. - Предупреждать же надо, что у тебя такой, хм... талант. Не боишься, что на тебя вся труппа... накинется? Этот Клэренс не знал, на что подписался... - Такого раньше не было! - Ника передёрнуло от таких перспектив. - Это ты... Впечатлительный. Накинулся на меня, облапал... Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь успокоиться. - Ты, знаешь ли, тоже не сидел на месте... вернее, сидел, и, судя по всему, был совсем не против, - детектив фыркнул, сдерживая смешок. - Как ты это сделал? Обычно я не трахаю мальчиков, пусть даже в женском платье, а тут... как наваждение, - он нахмурился, сомневаясь, что точно подобрал слово по смыслу. То, что произошло, больше походило на временное умопомешательство или глубокий сон, в котором невозможно управлять своими поступками. Ник вспыхнул, на этот раз, к счастью, в переносном смысле. - Заткнись! И не будем об этом больше говорить никогда! - Не думал, что ты такой стыдливый, - злость и раздражение никуда не ушли, но детектив не мог смотреть на Шеобанна без смеха: парик у того немного сбился, платье помялось, благо на бархате это было не очень заметно, а щеки горели. - Но дело твое. Только макияж поправь, а то ты теперь похож на... черт, я же сам весь в помаде, - неожиданно, но весьма своевременно пришла мысль, и Артур принялся вытирать рот ладонью. - Макияж?! Как я теперь пойду к Милли?! Что я ей скажу? Ты что, не мог меня аккуратнее облизывать?! - Феникс попытался пристроить парик, как было. - Всё, я не могу в таком виде показаться, все сразу всё поймут! Неправильно поймут! - Он перевернул и разгладил пояс. - Да лучше б у нас правда был секс! Не пришлось бы зря перед всеми унижаться! - Можно подумать, они прямо спят и видят, как мы тут трахаемся, у вас там одни извращенцы что ли? – невозмутимо парировал Артур. – Хватит нести чушь. Сейчас ты вернешься в свою гримерку, пока там никого нет, и спокойно поправишь свою мазню. Вряд ли твоя бывшая подружка, которая так и норовит повеситься тебе на шею, будет вынюхивать конкуренток среди детей, гарпий и, тем более, меня, - детектив открыл замок и распахнул дверь, вдохнув прохладный воздух коридора. От пыли уже свербило в легких. - Свечки сам потушишь. Ник послушно кивнул и отправился задувать свечи. Теперь, когда Старгер ушёл, справляться со смущением стало легче, но Феникс не думал, что готов видеть детектива как минимум всю ближайшую неделю. Слишком стыдно. Он прислушался, и, когда шаги Артура затихли в отдалении, выскользнул из комнаты. Вся магия образа, вживание в роль улетучились, будто их и не было. Ник был просто собой - парнем в дурацком парике и женском платье. *** - Знаешь, чего я не могу понять? - задумчиво сказал Ник, разглядывая подновлённый макияж в зеркале. - Почему мне никто не соболезнует? У меня, между прочим, в семье горе. - Ох, милый… - Милли как раз закончила расчёсывать парик и теперь приглаживала его осторожными движениями щётки. - Даже не знаю, с чего начать. Главная причинка, конечно, в том, что ты… долбозвончик. Ой-ой, только не обижайся! Просто ты бы видел себя со стороны: во-первых, ты пришёл со Старгером. - Что в этом такого? - невинно спросил Феникс, но мысленно дал себе затрещину. Вся конспирация полетела к чертям из-за того, что он, идиот такой, отвлёкся! Нужно было срочно придумать какую-нибудь отговорку. - Ты что, вчера родился? Ники, он тут белая ворона. Дай сюда… - Она отдала Нику парик и решительно взяла его за испачканный помадой рукав, пытаясь хоть как-нибудь почистить бархат. Платье пострадало в результате коварного плана, основная версия была: «Миллс, я придурок, пытался почесать губу и стёр всю помаду». Миллс поверила. - Мама послала меня в церковь заказать молебен за Алекса, а Старгер как раз был там, искал священника. Ну, я и отвёл его. Что в этом такого? - Никто не хотел его видеть, это во-первых. А потом? Помнишь, что ты сделал? Ты вызвался играть Луайне, Ники! Как к подобному относиться? Естественно, все растерялись! Это не значит, что никто не соболезнует… да и соболезнования это ведь, кажется, когда кто-то умирает, а тут… Ник зло выдернул у неё рукав и молча принялся натягивать парик ощутимо потеплевшими руками. Библиотечное общество, все эти люди, такие милые и добрые, друзья, соседи… получается, им было неловко, потому что Лепрекон не умер? Неловко, оттого что он, Феникс, не плакал и не выглядел несчастным? Оттого что он решил помочь со спектаклем?! Его тошнило от всего этого. От Милли, от её отца, от Эндрю, от старух, от миссис Финч, которая якобы дружила с мамиком, но даже не подошла к нему. «Только Энн и Старгер меня понимают», - подумал он, внутренне замерев от горького отвращения к другим и жалости к себе. Это немного поумерило злость, и руки снова стали холодными. - Папа тебя ждёт, - осторожно напомнила Милли, и он обозлился уже именно на неё. Она сама хотела быть Луайне и теперь истекает ядом под слоем розовой карамели. Специально настраивает его против всех, чтобы он отказался! - Думаешь, я не пойду? - Ник не смог удержаться от ехидства. - Конечно, пойдёшь, пироженка, - с энтузиазмом отозвалась Миллс. - Ты же у меня такой ответственный! Вот этого ей говорить не следовало. То есть, не следовало называть его пироженкой. Она дала ему это прозвище ещё в школе, когда они только начали встречаться. Пироженка и Печенюшка - настоящая сладкая парочка, и если теперь Печенюшка вспомнила о Пироженке, значит в Сахарном Королевстве у кого-то всё ещё хреновее, чем казалось на первый взгляд. Даже явно запланированный «спонтанный секс на рождественской вечеринке» не выглядел так жалко. - Ты просто… - «…дура, если считаешь, что я клюну», «…трахаешься со всеми подряд и пошла по второму кругу, когда в городе кончились мужики», «…дешёвка, меня от тебя тошнит» - …прелесть, серьёзно! Но «пироженка» - это уже не так круто. Ник обворожительно улыбнулся. - Старгеру моя Луайне не понравилась, но мистер Клэренс будет в восторге, обещаю. - Он шутливо помахал рукой и почти выбежал за дверь, чтобы не сорваться и не выплюнуть ей в лицо всё, что думает на самом деле. II Артур стоял у входа в библиотеку, прислонившись к массивной двери. Снег почти прошел, на широкие плиты просторного двора, где потопталось не одно поколение человеческих ног, медленно опускались редкие снежинки и тут же исчезали на мокром камне. Все, что намело за ночь и утро, уже давно подтаяло, превратившись в грязные лужи с плавающими в них осколками льда. Самый стойкий снег все еще держался на крышах, кое-как прикрывая их, из-за чего контраст между его белизной и мокрой серостью окружающих домов и улиц был еще выразительней. Разбавляли это унылое зрелище только украшенные витрины магазинов и фасады домов. Детектив глубоко вдохнул горький табачный дым, растягивая удовольствие - это была последняя сигарета из пачки. После произошедшего он чувствовал себя... странно. Неподвижный воздух библиотеки внезапно показался угнетающе тяжелым, и Артур, сам того не замечая, вышел через пустой холл на улицу, а не к концертному залу. Теперь он неподвижно стоял на промозглом ветре и курил одну сигарету за другой. Холод был весьма кстати. Он медленно сковывал мышцы и кожу, стирая воспоминания об игривых прикосновениях тоненьких пальчиков, но чувство глубокого неудовлетворения не проходило. Артур снова поднес к губам сигарету. "Она могла дать то, что ты хочешь", - глупо и назойливо вертелось в голове; "она" была всего лишь мальчишкой, переодетым в женское платье, но чувства упорно не желали объединять две эти фигуры: странную девушку, соблазнительную и желанную, и худощавого угловатого парня. Шеобанн и сам не понял, что произошло, но Артур все равно не мог перестать злиться и на него, и на самого себя. Вопрос "как мальчишка это сделал?" в данный момент интересовал его меньше всего, потому что вместе с хаотичными мыслями пришли воспоминания. Элис никогда не хотела уходить, Артур слишком хорошо знал свою жену и был уверен в этом. Она до последнего ждала от него какого-то знака, действия, которое могло бы поколебать ее решение, но детектив остался глух к намекам. Дальше стало бы только хуже – он был уверен в этом и сделал выбор за нее – эгоистичное, но единственно возможное решение. Он не мог каждый день врать, не мог спокойно ждать, когда ее затянет в водоворот несчастий, причиной которым был только он. А еще Артур не хотел снова испытывать это – омерзительные чужие чувства и воспоминания: темная гостиная с бубнящим телевизором, на коленях вес маленького детского тела - его Элис, нахмурившись, смотрит мультфильм, ей семь, а жадные руки касаются ее; она с удивлением поворачивается и спрашивает: "Что ты делаешь, папочка?" Старый и грязный секрет, припрятанный в самый дальний закоулок памяти, куда давным-давно перестала заглядывать даже сама хозяйка. Он не предназначался для чужих глаз, и не было ничего хуже, чем вот так влезть туда без спроса, на секунду становясь человеком, из-за которого маленькая девочка с глазами его жены потом весь вечер рыдала, сжавшись в комочек на кровати в своей темной спальне. Сигарета почти сгорела. Детектив с сожалением вздохнул и бросил окурок в урну. Это было непросто, за прошедшее время он успел примириться со своим решением, но сейчас, когда обнимал Луайне-Феникса, вдруг понял, как ему не хватает Элис: ее улыбки, насмешливого голоса и даже ворчания. Чувство утраты внезапно стало таким же сильным, как и в первые месяцы после расставания, и пусть длилось это всего несколько минут, но оставшееся послевкусие было отвратительным. Артур знал, что тогда поступил правильно, но легче не становилось. Снег прекратился совсем. "Нужно вернуться в библиотеку и поискать священника, а потом сделать еще кое-что..." - тоска уползла куда-то вглубь. Ничего, впереди ждал еще целый вечер, чтобы разобраться с ней наедине. Артур собрался зайти внутрь здания, когда его отвлек посторонний шум. На другой стороне дороги остановилось такси, и из него вышел мужчина в невзрачном черном пальто. Он еще несколько минут задумчиво смотрел вслед отъехавшей машине, а потом, ссутулившись, из-за чего стал казаться еще меньше своего и без того низенького роста, медленно побрел к библиотеке. На нем не было ни шарфа, ни перчаток, а пальто было небрежно расстегнуто - то ли его владельца не беспокоил холод, то ли новый посетитель дома Рэдли был слишком погружен в свои мысли, чтобы его замечать. Так оно и было, судя по отрешенному пустому взгляду, плотно сжатым губам и нахмуренным тонким бровям. На фоне темной одежды белый воротничок сразу бросался в глаза. Священник шел, не замечая ничего вокруг, и Артур мог его рассмотреть, особо не скрываясь. «Да его же унесет при первом порыве ветра», - с невольным сочувствием оценил детектив щуплую комплекцию Трейси. Фигурой преподобный больше походил на худосочного костлявого подростка старших классов, который смеха ради напялил отцовскую одежду, а не на духовного пастыря целого города. Мешковато сидящий скромный черный костюм был явно выбран с расчетом скрыть недостатки внешности, но только усугублял контраст между свободным покроем ткани, тонкими запястьями и узкими плечами, из-за чего священник казался еще более худым и маленьким. На коленях брюк виднелись едва заметные пятна свежей грязи. - Преподобный Трейси? - обратился Артур, когда тот подошел ближе и потянулся рукой к входной двери. - Что? - священник рассеяно поднял голову, словно только заметил детектива. Он был бледен, гладко выбрит, под глазами лежали тени. Его можно было бы назвать красивым, благодаря тонким, аристократичным чертам лица, но все впечатление портила общая невзрачность остального облика: короткие растрепанные волосы пепельно-мышиного цвета, припухлые губы и светлые глаза невыразительного оттенка - то ли серые, то ли голубые, то ли зеленые. - Мы с вами не знакомы. Артур Старгер, - детектив приветственно подал руку и с невольной осторожностью пожал протянутые в ответ тонкие, побелевшие на холоде пальцы, опасаясь ненароком сломать их. - Очень приятно, - священник улыбнулся в ответ, но улыбка вышла натянутой. – Чарльз Трейси. Извините, я... - он рассеянно нахмурился, - ах да, мистер Клэренс мне говорил... кто-то хотел поговорить со мной - это были вы? - Да, и давайте сделаем это здесь, - Артур изучал лицо собеседника, его фигуру, малейшие движения, словно тигр, примеривающийся перед прыжком на ничего не подозревающую добычу. Священник тоже пока ничего не подозревал и глядел на детектива открыто, благожелательно и без малейшего страха, хотя едва доставал ему макушкой до груди. - Вы торопитесь? Я не отниму много времени. - Я не против. И так уже опоздал, - преподобный бросил виноватый взгляд на дверь. - Я могу чем-то вам помочь? - Можете. Мне нужно узнать ответы на пару вопросов, - небрежно бросил Артур. - Я частный детектив, расследую нападение на ребенка. Вы, наверное, уже слышали, что произошло позавчера? - Да, такой кошмар... - Трейси печально вздохнул, - да еще в рождественскую ночь... Бедный мальчик, - он горестно покачал головой. - Такая немыслимая жестокость, кто мог сотворить такое? - Находятся любители, - детектив усмехнулся и не стал вдаваться в подробности: преподобный был молод и, видимо, в первый раз сталкивался с такими вещами. Артур видел неподдельное удивление и скорбь в его лице, хотя это вполне могло быть искусным притворством. - Никогда не понимал, что в педофилии находят хорошего, дети же мелкие и глупые, и пощупать не за что, и поговорить не о чем. Как на них может встать? Они интересны только слабакам, у которых проблемы с сексом, - презрительно заключил он, не сводя глаз со священника. - Как вы можете так говорить о детях, мистер Старгер? - Трейси осуждающе нахмурил брови. - Я просто называю вещи своими именами. Суть-то от этого не меняется, - Артур пожал плечами. - Я к тому, что кто-то в вашем городе, а может даже из ваших прихожан, питает такую особую любовь к ним, что не может удержать ее в штанах. Вы общаетесь с большим количеством людей, преподобный, может, обращали внимание на что-нибудь странное? - начал он издалека. - Хм... Да нет, ничего... - священник задумался и с укоризной поднял глаза. - Люди ходят ко мне со своими печалями и радостями не для того, чтобы я потом рассказывал об этом другим. Вы так пренебрежительно говорите об этом человеке... но я уверен, он достоин жалости. Только глубоко несчастный человек может сделать такое. - Достоин жалости? - Артур насмешливо фыркнул. - Все, что заслуживает этот ублюдок – это пулю в башку. Жалко только смертная казнь у нас отменена, но пожизненный срок с длинной очередью зэков на его задницу тоже неплохо. - Вы не поняли, - преподобный нахмурился, пытаясь подобрать нужные слова. - Я его не оправдываю, его преступление чудовищно, но мне больно думать о том, что мы... все вокруг могли что-то сделать, предотвратить это, когда еще была возможность. Мы ходим, здороваемся друг с другом каждый день, улыбаемся... И потом выясняется такое… - глухо и мрачно пробормотал он. – А ведь нужно было всего лишь заметить, обратить внимание, когда это было необходимо. - Некоторым людям это не поможет, они хищники по натуре и ничто их не радует больше, чем чужие страдания и кровь, - отрезал Артур и прищурился. - Вы говорите ничего странного, а я вот слышал, что в городе появился какой-то новый бродяга. С этих наркоманов станется сотворить что-нибудь в этом духе. - Бродяга? - священник вздрогнул, словно очнувшись, и по его лицу пробежала болезненная судорога. - Я не знаю... Может и был, - наконец, тихо, едва слышно выдавил из себя он, стиснув край пальто. - Они приходят и уходят сами, некоторые подолгу живут здесь, но никогда никому не причиняют вреда, - в его голосе появился пылкий напор. – Местные, конечно, не все довольны, но это ведь тоже люди... кому просто нравится бродяжничать, а с кем случилось несчастье... но они совершенно безобидны. - Я бы не стал этого утверждать. Нет ничего опаснее наркомана в ломке, ищущего дозу или денег на нее, они ни перед чем не остановятся, прирежут даже любимую бабушку из-за магазинной сдачи, - хмыкнул детектив. Он оценивающе оглядел хлипкую фигуру собеседника, раздумывая, стоило ли на него надавить. - Мне все-таки нравится эта версия. Кстати... а что вы сами делали позавчера ночью, преподобный? Светлые глаза расширились, и взгляд священника застыл, словно детектив ударил его, а не задал вопрос. - Я?.. эээ… - замешкавшись, Трейси отвернулся, мрачно нахмурившись. - Я был дома, - пробормотал он, теребя пуговицу пальто. - А, слышал, вы же болели, весьма сочувствую. Сильная должна быть боль, раз вы решились пропустить такие важные для вас праздники, учитывая, что пользуетесь популярностью не у всех местных жителей, - Артур печально вздохнул, проигнорировав вопрос священника. - Уверен, они жаждали увидеть вас на рождественской мессе. - На что вы намекаете? – тихо и холодно произнес преподобный, и лицо его побледнело еще больше. - Ни на что, - детектив невинно улыбнулся. - А вот сержант Картрайт очень хочет побеседовать с вами на эту тему, у него есть интересные сведения о том, что в ту ночь, когда напали на мальчишку, вас видели на улице в том районе. Слуга божий, а крались ночью, как последний вор. Спешили к доктору за лекарством? - съехидничал Артур. - Это неправда, - сдавленно пробормотал Трейси, поджав губы. - Вы сами знаете, что врете. Лучше признайтесь сразу, чтобы не было проблем. Честно говоря, не очень представляю вас стонущим над телом мальчишки, но внешность обманчива. Даже если вы только помогали прятать тело своему дружку-оборванцу, явка с повинной скосит срок. - Я никогда не прикасался к детям, никогда! Это немыслимо! - возмущенно воскликнул священник, и его тихий мягкий голосок внезапно обрел жесткие нотки. Он с гневом смотрел на Артура снизу вверх, на бледных щеках мгновенно выступил лихорадочный румянец. - Вы... жестокий человек, мистер Старгер… - это было не обвинение, а бесстрастное утверждение факта. - Я не трогал несчастного мальчика, клянусь вам. И бродяга... не имеет к этому отношения, - Трейси с вызовом сложил на груди руки. - Так ведь и дело - не похищение сумочки на лугу с ромашками, - усмехнулся детектив. – Если не хотите говорить мне, тогда скажите хоть детективу Картрайту, если вам действительно не все равно, появится ли в городе очередная жертва. А подробности о ваших ночных делах я и без него узнаю. Трейси напряженно стиснул ладонями предплечья. - Я никого не трогал, поверьте мне, - наконец, устало и печально произнес он. - А я никогда никому не верю на слово. До свидания, преподобный, приятно было познакомиться, - детектив усмехнулся и, сняв перчатку, протянул Трейси голую ладонь для прощального рукопожатия. «Ну же, давай». Священник нахмурился, но, ни минуты не колеблясь, спокойно коснулся его руки, не подозревая подвоха, и… *** …херовый день. Хреновы торчки – думают, нашли золотую жилу, думают, Норман свой парень и будет им гнать кокосовую стружку забесплатно, думают, Нормана можно наёбывать… Какие-то уроды малолетние снова дверь раскрасили. Поймать и баллончик с краской поглубже запихать. Те малолетки с восьмого этажа, клиенты потенциальные, мать их… В гробу он видал таких клиентов. Думают, можно просто вот так взять и положить на Норманна Бакстера? В прихожей темно – лампочка опять перегорела… воняет, будто сдох кто-то, бардак… блядский дом, блядская квартира. Продать, накопить денег и свалить куда-нибудь. - Чарли! Ты там живой, мать твою? Ну, конечно, куда он денется. Норман Бакстер – папашка-одиночка. Действительно, бля, как удивительно, что его всякие нигеры за человека не считают! Только на лохов тёлки кидают детей. Чарли тут, конечно, куда он денется. Майку всю изгадил, паскуда. Стирать теперь за ним что ли? Ну, нахер. Стирай, стриги его… нахер он нужен, ещё и носок где-то потерял. Сам пусть ищет. - Ты чего в одеяле выперся? Холодно? Молчит. Нормально, вообще, когда дитё в четыре года молчит? Вроде не даун. К врачу его что ли? Бля, ещё на врача тратиться, охренели все совсем. Мне двадцать лет, не всралось мне лучшие годы… о, чёрт! В холодильнике же пиво оставалось! - Чарли! Сгоняй, принеси пива из холодильника. Быстро давай, поскакал! Хорошо! Свет включать не надо, кресло продавленное, но своё, только крошки, бля… по телику какой-то «Большой брат» опять, ну его нахер, надо боевичок найти… БЛЯ! - Чарли! Ублюдок мелкий! Ну, так и знал, что упадёт, ебанашка! Разбил всё к херам! Все проблемы из-за него, нахрена он вообще тут сдался?! Кристин, блядина такая, приезхала бы да забрала его, тут серьёзный бизнес делается, а этот придурастый под ногами крутится, даже за пивом не послать. - А ну иди сюда, харэ реветь! Больше! Чтобы! Так! Не делал! Носом его, носом, как котёнка, чтобы знал, что нехер с отцом шутить! - Ты меня будешь уважать, блядь! Ты меня будешь уважать! А это что красное… кровь что ли… Кровь… вся шея у него… - Чарли! А ну не реви! Не реви, придурок, дай посмотрю… нихрена себе… чёрт! Вот чёрт! Блядь! Блядь Блядь! *** …Чарли, маленькая мышка-полёвка! Теперь-то ты узнаешь! Пара ступенек до двери - легко, через них можно перепрыгнуть, а дверь не заперта – ох уж этот Чарли, непуганый идиотик. Сидит, наверное, на кровати или за письменным столом в своей растянутой домашней футболке, грызёт ручку… такой серенький, маленький, ну точно мышка. Его, Винса, мышка. Пусть дела у них шли неважно в последнее время, но сегодня - особенный день и у них будет особенный секс, и Чарли снова будет закрывать глаза, царапать подушку и издавать эти тихие, смешные звуки, как обычно. Как давно этого не было! Надо было купить ему цветов или конфет или целый торт, но некогда, некогда! Лучше потом вытащить его в кондитерскую. Ну, где же он? В какую норку забился? Взъерошенная макушка Чарли виднеется в гостиной, он сидит на диване, поджав под себя ноги, не слыша ни скрип входной двери, ни звук шагов. Брови нахмурены, а взгляд сосредоточенно скользит по странице учебника истории литературы. Лишь когда на книгу падает тень, он растерянно поднимает испуганные глаза. - А, это ты, Винс, - страх мгновенно исчезает, сменившись бледной улыбкой - только чуть дрогнули уголки губ. - Ты сегодня рано... Что-то случилось? - он с удивлением смотрит в лицо, словно пытаясь заранее прочесть ответ. Такой милый! Скорчить нарочито кислую, равнодушную морду. - Да так… просто предложили работу… В Америке! Ну вот, крикнул, не сдержался, чёрт, а ведь мышка не любит, когда кричат - сразу втягивает голову в плечи, пугается… единственный вариант - схватить его тут же и начать щекотать по острым рёбрышкам. - Ах ты, моя принцесса! Собирай вещи, едем в Нью-Йорк! - Подожди, Винс, хватит... стой, - он смеется, неловко отбиваясь, и выскальзывает из рук. - Нью-Йорк... это что, шутка? Здорово, я так рад за тебя! - тонкие кисти сплетаются за талией, но через минуту Чарли отстраняется, растерянно и виновато, - но... как же моя учеба и вообще, все... я тебе не сказал, но мне еще надо домой съездить: миссис Хиггинс заболела, хотела меня увидеть... Как ведро холодной воды на голову. Когда они только начали встречаться, для Чарли не было ничего важнее их отношений, потом одно начало цепляться за другое, и что теперь? Какие-то дурацкие отговорки вроде учёбы и больной опекунши. Знаем, проходили, давно уже началось. Маленькой мышке надоело, маленькая мышка только ноет и пищит по поводу и без повода, не хочет ходить на выставки и общаться с людьми, не хочет трахаться во время сессии - сука! Нет. Это не про Чарли. Если он так назовёт его - конец всему, а никто не хочет такого вот конца. Он передумает. На самом деле он готов ехать куда угодно, просто испугался, растерялся сперва. Такой пугливый! Его надо обнять, успокоить… сунуть руки ему в задние карманы - просто так, потому что давно этого не делал. - Какая ещё шутка? Помнишь ту картинку, где святой дух-инопланетянин с двумя членами? Этот трэш заметили на выставке, и Клайд из «Клайд и Братья» хочет, чтобы я ему в таком духе разрисовал целый дом изнутри. Не знаю, что он там откроет, но точно не закусочную. - Работа – это классно… - Чарли снова пытается улыбнуться в ответ, только брови его все так же нахмурены, и в голосе сквозит неуверенность. - Но ты ведь говорил, что не любишь рисовать такое. Зачем тогда ради этого ехать в другую страну, разве оно стоит того? – его взгляд неприятно прямо устремлен в глаза. Что ему надо? Он что, не рад? Не понимает, что томными акварельными пейзажами, которые он, Винс, действительно любит, не заработаешь? - Да какая разница? Тут меня вообще никто никуда не зовёт, а если я сделаю заказ для Клайда, у меня появятся связи, понимаешь? Я брошу травку, всё время буду в работе, ты разве не этого хотел? Не удержался, встряхиваю эту серую моль за плечики. Этот Чарли весь точно из одних косточек, как цыплёнок или перепёлка. Колени-локти-позвонки-рёбрышки - скольких трудов стоило заставить его позировать нагишом! «Казнь святого Себастьяна» - избитый сюжет, только в современной обработке, с колючей проволокой и наручниками. Лучшая работа, которую можно было бы выставить и продать за пару тысяч фунтов, но этот святоша в ужас приходит даже от разговоров об этом. Боится, что кто-то увидит его нескладное костлявое тельце. Вечно ставит палки в колёса! Когда он позировал, прикованный наручниками к трубе, - вот были лучшие моменты. А теперь он слишком много на себя берёт, думает, что без него и поездки не будет, что ли? Или что сможет переубедить? Чарли съеживается в комок и молчит. - Отпусти меня, - тихо, но упрямо доносится из-под склоненной светлой челки, он стряхивает руки и делает шаг назад, нервно обхватывая себя за плечи. – Я хочу… Я хотел, чтобы ты улыбался… так как раньше. Но теперь ты только смеешься, или когда пьян, или со злорадства. Смеешься над теми, кто приходит посмотреть на твои картины, и они уходят озлобленные, не понимая из-за чего, хозяева галереи смеются над тобой, а все эти богемные «друзья» готовы передраться от зависти. Ты всегда говорил, что ненавидишь это общество, но теперь большую часть времени проводишь с ними и больше не рисуешь своих любимых картин. Мне очень жаль, что их никто не понимает, но неужели это повод отказаться от себя, и все ради чего - ради денег и одобрения людей, которых ты терпеть не можешь? - он почти кричит, с отчаянием и страхом вглядываясь в лицо. - Винс, неужели ты не видишь, что ты делаешь… Никто не смеет кричать на Винсента Дэниэлса. Папаша пытался - теперь пусть сидит в своём особняке один и бесится со злости. Он тогда его хотел сильно стукнуть, но страх пересилил, а сейчас стукнуть бы Чарли, этого недомерка, но любовь мешает. Хотя какая тут любовь? Если б эта чахлая крыска любила его в ответ, она бы поняла. "Я хотел, чтобы ты улыбался", - что за сопливый бред? На улыбки не купишь новых красок и еды, а без этого не тянет улыбаться. А ещё улыбки появляются, когда тебя действительно любят и ценят. И хотят. Чтобы Чарли не орал, надо взять его за горлышко. Аккуратно, просто чтобы постоял спокойно и послушал. - Что бы я ни делал, ты вечно недоволен! А знаешь, почему? Потому что я живу полной жизнью, меня, может, и не любят, но знают, а ты вообще не живёшь! Ты как та карга, которая тебя вырастила - бледная моль сушёная. Завидуешь тому, что я становлюсь популярным, рисуя то, что тебе не нравится? Да-да, тебе, а не мне. Переводишь все стрелки на меня, пытаешься мне свои эмоции навязать. Ты энергетический вампир, вот ты кто, правда, вместо моей энергии лучше что-нибудь другое пососал бы в кои-то веки. - Что ты такое говоришь... - тихо бормочет Чарли, даже не пытаясь вырваться, словно парализованный. Он бледнеет, хоть это и кажется невозможным для совершенно бесцветной кожи. - Не смей так говорить о моей опекунше, - его брови сходятся на переносице. - Я... я никогда тебе не завидовал. Я люблю тебя, Винс... мне так жаль, что ты несчастлив даже со мной… и я ничего не могу сделать - ты так ожесточился из-за своих обид, что больше никого вокруг не слышишь, даже самого себя. - "Не смей"? - пальцы против воли сжались сильнее. - Ты сейчас мне сказал "не смей"? Из-за этих слов он и сбежал когда-то из дома, решил стать свободным художником - чтобы никто и никогда не указывал ему, что делать. Если у него и была ожесточённость, то только из-за этого маленького хорошего мальчика Чарли, читающего ему пафосные проповеди, будто священник. Чарли рассказывал когда-то, как мальчишки в школе столкнули его в свежевырытую могилу. Правильно сделали. Никто не любит чёртовых хныкающих нытиков, чья вечная фраза - "Я ведь желаю тебе только добра!" Добра! Мышка-полёвка на самом деле хочет только спрятаться за спиной у кого-нибудь сильного и пилить его, пока не задолбает вконец. И он ещё думал взять его с собой в Америку! Ну нет. Кто-то: Судьба, Бог или двухчленовый инопланетянин - даёт второй шанс, а Дэниэлсы никогда не упускают шансов - хоть в этом с отцом можно согласиться. - Пошёл на хер, святоша! Хотел толкнуть на спинку дивана, но с этим Чарли вечно всё не слава богу - вот сейчас ударится спиной о подлокотник... - Хотя знаешь... Сиди в своей норе, а я уйду. - Мысль пришла внезапно. - За вещами приду потом. Может и не приду - в Америке у меня будет всё, что захочу. Главное теперь не смотреть на него и просто уйти. Да. Взять и уйти. Не оборачиваться, не мириться, не утешать его... Где-то за окном глухо ворчит гром, набирая силу, а затем на крышу обрушивается вода - здесь, на последнем этаже, лучше всего слышно непогоду. Громкий перестук дождя и гулкое эхо шагов на пустой лестнице окончательно заглушают тихий плач, доносящийся сзади из приоткрытой двери… *** ...и зачем надо было подменять Лотти? Вечно не везет. Стоило согласиться недельку поработать в интенсивной терапии, так на второй день случается авария на Мэйн-стрит, и еще это... Как же устала… ноги отваливаются, а впереди еще целая ночь на смене. Вот тебе и Рождество, а насколько спокойнее было в прошлом году. Надо посидеть, отдохнуть, хоть за стойкой неудобное кресло. В коридоре так тихо, что не по себе, все-таки ночью здесь довольно мрачно, до сих пор сложно привыкнуть. Еще несколько минут назад вокруг царила суета, почти хаос, а теперь все исчезли, словно испуганные случившимся. Возможно, хорошо, что все закончилось, но почему именно этой ночью? Это неправильно, сегодня ведь такой праздник... Только Старый Ворчун как всегда брюзжал, хотя выложился за неделю из-за этого Дэниелса чуть ли не больше, чем обычно: "Притащили сюда полутруп, сколько ему было, тридцать? Ненавижу наркоманов". Да никто их не любит, сколько пришлось возиться с капельницей – на венах ни одного живого места. На практике пришлось на них насмотреться… И все равно жалко… Красивые у него глаза были, темно-синие. Никогда таких не видела. Интересно, кем он был до всего этого? Ужасно умереть так медленно от удушья, борясь за каждый глоток кислорода. Такого никто не заслуживает. Нет, не хочу об этом думать. Дядя Майкл звал к себе провести отпуск, может, согласиться? Нужно развеяться. Все равно здесь не с кем отдохнуть, Эми укатила со своим парнем на целый месяц… За два года не успеть завести знакомых – это надо уметь. Если не считать его… Или считать? Нет, с ним просто приятно поговорить, вот и все. И весело. Только откуда взялась любовь к болтовне с посетителями на посторонние темы, и почему теперь надо заходить в палату к мисс Блэкуотер, тайком ожидая чего-то? Ладно, Мисс Практичность – да, он мне нравится. Сто лет ни с кем не встречалась. На работе так выматываешься, что кажется, на остальное не хватает ни времени, ни сил, а тут… так неожиданно… Двери в конце коридора резко распахиваются, вталкивая внутрь маленькую, растрепанную фигуру. Священник. Нет, пожалуйста, только не он. Черт возьми, куда все запропастились. Но никого нет, и приходится торопливо подняться навстречу, словно ничего не случилось. - Мисс Майлс? Мне позвонили… Что случилось? С ним все в порядке? – рассеянно озираясь, он медленно подходит, напряженно сцепив пальцы, а в глазах такая отчаянная надежда, что кажется настоящим кощунством сказать эти два слова. Два жалких слова, таких ненавистных... - Преподобный… - только не отводи глаза. Это придется произнести - кроме тебя никого нет, кто бы смог это сделать, а оставить без ответа этот взгляд невозможно. Как же это тяжело, но, черт возьми, ты ведь работаешь в раковом корпусе, возьми себя в руки. - Мне… мне очень жаль… Он умер. Остановка сердца, оно просто не… На стойку резко опускается кулак, и подставка для ручек и карандашей летит с противным грохотом на пол. Пластик жалобно гудит от удара, отзываясь слабым эхом в коридоре. Сердце жалко трепыхается где-то в пятках. Как же напугал! Черт... черт, спокойно. Священник замер, ссутулившись, все еще стиснув руку в кулак. Плечи его мелко вздрагивают. - Мистер Трейси? - только через несколько минут гробовой тишины удается выдавить шепотом. Господи, ты боишься? - Я должен его увидеть. Он еще здесь?.. Не… в морге? - глухо произносит преподобный и поднимает голову. Боже, какое у него лицо! Бледное, застывшее, как маска, а живые только глаза, в них столько... боли, горя, злости? Теперь до смерти не забыть это выражение... *** ...Тело бродяги, освобожденное от приборов жизнеобеспечения, безжизненно вытянулось на кровати. Кажется, будто он, как обычно, без сознания, но худая грудь с острыми ключицами и резко выпирающими ребрами больше не поднимается, на серой коже выделяются два свежих шрама, там, где еще недавно были вставлены трубки легочного дренажа. Ужасно, что нет никакой разницы между мертвым и живым. Разве что бедняга кажется еще более истощенным, и при холодном свете больничной лампы на тощих руках сильнее проступили незажившие следы от инъекций и синяки на воспаленных венах. Мистер Трейси неподвижно стоит рядом с кроватью, не сводя глаз с мертвеца. Городской священник, но как-то странно думать о нем, как о преподобном. Просто тихий незаметный мужчина, который регулярно заходит к доктору Роуз за рецептами. Всю неделю почти безвылазно просидел с этим Дэниелсом. Даже родные братья, порой, так друг о друге не беспокоятся. Ни разу не видела, чтобы он что-нибудь ел все это время, кроме своих таблеток. Даже Ворчун через пару дней не выдержал и выгнал его на ночь домой, боясь, что у него появится еще один пациент. *** - … вам плохо? Мистер Старгер, что с вами? – произнес рядом взволнованный голос, полный искренней тревоги. Чей? Из тумана выплыли странные прозрачные глаза и бледное, усталое лицо, омраченное тенью застарелой печали, которая отпечаталась в нахмуренных бровях и опущенных уголках рта. «Маленький засранец», «Предатель, трусливый святоша!», «Мне так жаль», - Артур резко отступил назад, выпустив из руки чужую холодную ладонь. Три голоса яростно боролись между собой, на что голова мгновенно отозвалась болезненным покалыванием в висках. - Все… в порядке, - детектив вытер выступивший на лбу пот, чужая злость и сочувствие медленно уходили, как вода из дырявого ведра, унося с собой желание ударить или утешить. - Вы уверены? – священник встревоженно и с недоверием заглянул в лицо, весь его гнев исчез, сменившись заботливым беспокойством. - Абсолютно. Со мной все нормально, преподобный, - Артур усмехнулся и сделал несколько шагов в сторону от библиотеки, чувствуя спиной обеспокоенный взгляд Трейси. – А, забыл сказать, - он приостановился, - у вас брюки испачканы. Священник, который уже взялся за массивную ручку двери, удивленно обернулся и опустил растерянный взгляд к своим ногам, заметив пятна грязи. III Ричард действительно был в восторге, хотя Ник практически не играл: немного напуганный «репетицией» со Старгером, он старался не прикасаться к Клэренсу и не подходить слишком близко, не вживаться в образ, не чувствовать Луайне так же остро, как в первый раз. «Бриан» неосознанно в этом помогал: Ричард был плохим актёром, к тому же слишком интеллигентным и сухопарым для сурового рыцаря, и Ник был ему за это глубоко благодарен, хотя чувствовал, что сам играет отвратительно. Это раздражало его, наполняло едким отвращением и к себе, и к бездарному Клэренсу, и к пялящимся на это зрителям, особенно к прыщавой Элен, которая стояла у самого края сцены и смотрела на него, Феникса, глупо приоткрыв рот. Она была в платье крестьянки, доходившем ей до лодыжек, и шнуровка делала её похожей на окорок. Гадость. Он обратил взгляд в холодный зрительный зал и вдруг почувствовал себя ужасно усталым. Захотелось поскорее стереть макияж, переодеться в привычные джинсы и свитер, снова стать только собой и никем больше. Никуда не ходить и не бегать, просто посидеть дома с чашкой чаю и рождественской серией «Даунтон Эбби». Иногда это было просто необходимо. Выйдя в полутёмный коридор, он не выдержал и снял туфли. На холодном мозаичном полу, узором напоминающем карту лабиринта, ноги тут же закоченели чуть ли не до боли, но это было даже приятно. Последнее лишение перед родной одеждой и тёплыми носками. - Ты правда её не видела, Принцесса Фей? - вдруг спросил кто-то из коридора, куда он только собирался свернуть. Голосок был детский и очень несчастный. - А ты её поищешь? Ты же везде можешь ходить! Ник осторожно заглянул за угол, стараясь не напугать девочку, а судя по голосу, это была девочка. Из-за поворота был виден только край белого платьица и длинные золотистые волосы, и непонятно было, то ли она разговаривала с кем-то, то ли играла сама с собой. - Найди её, пожалуйста… А кто такой Чёрный Рыцарь? У нас нету рыцарей… не уходи, Принцесса Фей! Не уходи! Она кричала так отчаянно, что Ник не смог пройти мимо. Он вышел из-за угла, ещё не решив, как толком успокаивать ребёнка… и остановился. Кроме них двоих в коридоре никого не было - девочка, примерно ровесница Алекса, стояла напротив высокого зеркала в тяжёлой дубовой раме. Услышав шаги, она обернулась, застыла удивлённо, будто увидев привидение. - Принцесса Фей! Прежде чем Феникс успел сообразить что-либо, малышка повисла на нём, прижавшись щекой к животу. Он вообще не умел обращаться с детьми, поэтому замер столбом, не зная, как реагировать. Вот что ему было делать? Отцепить ребёнка? Грубо. Сказать, что он не принцесса фей - глупо… К счастью, девочка решила за него. Она отстранилась, крепко держась за парчовый пояс, и внимательно посмотрела на него снизу вверх блестящими, покрасневшими глазами. - Ты же не Принцесса Фей, да? - Мм… да нет… - промямлил Ник, чувствуя, как глупо это прозвучало. Девочка со вздохом отпустила пояс. - Я так и знала, - в её голосе было столько обречённости, что ни одному взрослому и не снилось. Впрочем, обречённость тут же сменилась любопытством. - А ты тоже принцесса? - Вроде того, - теперь Фениксу стало смешно. Он подозревал, что в костюме Луайне выглядит классно, но не знал, что его всерьёз можно перепутать с женщиной, когда он не следит за голосом. Открытие было забавное и не очень приятное одновременно. - А ты не видела Люси? Она тоже принцесса, только маленькая. - Девочка присела, отмерив ладошкой от пола сантиметров двадцать. - Вот такая. Иногда Нику казалось, что все маленькие дети - чокнутые. Сейчас был как раз тот случай. - Это твоя воображаемая подружка или кто? - он изо всех сил старался не выдать раздражение. Каким бы милым, золотистым, кудрявым и розовеньким ни был ребёнок, слушать, как он несёт бред без остановки - то ещё занятие. - Нет, она барби. Поищешь её со мной, принцесса? У неё были такие голубенькие глазки, она смотрела на него с такой надеждой, что отказать было равносильно тому, чтобы пнуть щеночка. Но ещё минут тридцать на каблуках в холодной библиотеке… - Слушай, пойди к мистеру Клэренсу… или к миссис Финч, может, они видели. А у меня ещё много дел. - Каких? - простодушно спросила девочка. - Да так, - Ник чуть нахмурился. - Прячусь от одного рыцаря. Отчасти это так и было. Но только отчасти. Он не стеснялся Старгера, ещё чего, просто находиться с ним в одном помещении было теперь как-то неловко. Да этот гад наверняка начал бы издеваться, так что лучше всего было смотаться, пока он занят священником. Девочка правда восприняла всё всерьёз, даже сжала кулачки. - От Чёрного Рыцаря? - спросила она с благоговейным придыханием, даже со страхом. - Ну… - Феникс вспомнил нечёсаные цыганские патлы Артура и его потёртую кожанку. - Он довольно чёрный местами. И лучше я пойду, пока он меня не нашёл! Пока. Потрепав девочку по золотистым волосам, он попытался было уйти, но она окликнула его у самого конца коридора. - Принцесса! - Что? - Ник, кажется, начал привыкать отзываться на это имя. - Спрячься хорошо, - это прозвучало так серьёзно и не по-детски, что он даже вздрогнул от неприятного ощущения. - А то Чёрный Рыцарь тебя найдёт. И отрубит голову большим мечом. А ещё, - добавила малышка уже обычным голосом, - если найдёшь Люси, скажи ей, чтобы она шла домой, ладно? - Мэри! - позвал кто-то со стороны концертного зала. - Ты что там делаешь? Не ходи одна! - Иду, миссис Финч! - отозвалась Мэри, и, помахав Нику, убежала, путаясь в подоле белого платьица. IV Гостиница "Морнингсайд" совсем не походила на адский вертеп: на ней не горели яркие неоновые вывески с обнаженными девицами, не толпился у дверей сброд, от вида которого страшно за жизнь и содержание карманов, не грохотала развязная музыка. Это был небольшой особнячок самого классического грегорианского стиля - скромное и лишенное всяких излишеств здание из темно-красного кирпича с яркими белыми окнами, скатной крышей и огромной входной дверью. Единственным украшением его служили массивные колонны, подпирающие козырек над входом. От дьявольского здесь было только пристрастие владельца гостиницы к элегантным костюмам и манипуляциям с окружающими, скрытое за обманчивой благопристойностью. Если мистер Росс хотел чего-то добиться, он всегда это получал, независимо от того, насколько хитроумный и замысловатый путь пролегал к желаемой цели. Не пойман – не вор – Джереми всегда придерживался этой простой и понятной всем истины. Ничем эта гостиница не отличалась от других ей подобных, за исключением некоторых нюансов - они и были сутью "Морнингсайда", ее душой, кровью и плотью. Гостей здесь никогда не спрашивали о причинах присутствия в городе, о сроках пребывания и о посетителях их номеров, среди которых часто попадались ярко накрашенные девушки в мини, чувственные юноши, чужие мужья и жены, и просто случайные знакомые, чей единственный взгляд и прикосновение обещают мимолетную иллюзию близости. Хозяин гостиницы вежливо улыбался всем, проявляя удивительную забывчивость на лица после этих посещений, однако иногда она была избирательна, поэтому мистер Росс быстро находил общий язык с жителями Рейвэнстоуна. Владелец "Морнингсайда" был человек разносторонний и не брезговал вести дополнительный бизнес - то ли из любви к власти над окружающими людьми, то ли ради любимых дорогих сигар. Полиция тщетно билась над поисками основного поставщика наркотиков, которыми из-под полы торговали в двух местных клубах, а мистер Росс в это время безмятежно покуривал в своем кабинете за кроссвордом. Если кто и знал обо всех наркоманах Рейвэнстоуна: новых, старых, живых и умерших, об их завязках, срывах и пристрастиях, - то только Джереми, что было как нельзя кстати. Артур обошел уже все излюбленные места рейвэнстоунских оборванцев, обитатели ночлежки, как и капеллан, в один голос утверждали, что видели бродягу в клетчатом шарфе только у церкви. Теперь на очереди был «Морнингсайд» - единственная гостиница, работающая зимой, последний из возможных вариантов. Солнце давно скатилось к закату, сумрачные размытые тени зданий удлинились, когда детектив подошел к главному оплоту дьявола в Рэйвенстоуне, замаскированному под скромную гостиницу, и толкнул дверь. Распахнулась та легко и беззвучно. Холл был небольшой, но достаточно просторный, в углу красовался большой кожаный диван для посетителей, затертый от старости, справа - такая же древняя стойка администратора из темного дуба. Деревянными были и панели на стенах, и лестница на второй этаж, и низкие стропила потолка, что придавало помещению некую мрачность, но в то же время и уют. За стойкой в одиночестве, под невнятное бормотание висящего в углу телевизора перебирала бумаги высокая сухощавая дама средних лет, в очках полумесяцем, с уложенными в скромный узел крашеными волосами цвета "апельсин". Заметив длинную тень, заслонившую стойку, она подняла на Артура бледно-зеленые водянистые глаза. - Здравствуйте, миссис Адамсон, мистер Росс у себя? - Да, он в кабинете, - ее губы сжались в тонкую линию. Подобной холодно-брезгливой улыбкой она одаривала каждого посетителя-мужчину, за исключением своего хозяина, которому была предана до гробовой доски. Артур никогда бы он не взял из рук миссис Адамсон стакан с виски, предварительно не проверив, не стряхнула ли она туда щепотку-другую цианистого калия. Детектив поднялся по лестнице, все еще чувствуя спиной холодный жабий взгляд регистраторши. В гостинице было тихо, дневные посетители разбежались по делам, а для ночных было еще рано. Джереми действительно оказался в своем кабинете - при всей своей предвзятости, миссис Адамсон никогда не врала. Когда она не хотела о чем-то говорить, то просто поджимала губы, сверля собеседника бесчувственными бледными глазами. Кабинет мистера Росса находился на самом верхнем этаже гостиницы, что позволяло его владельцу наблюдать за всем, не сходя с места, как коршуну с насеста. "Подручные" Джереми, помимо продажи травы и порошка, собирали все сплетни по городу, поэтому мистер Росс, не вылезая из кабинета, всегда был в курсе последних событий в Рейвэнстоуне, чем и пользовался с большой выгодой. Артур постучал в дверь. - Войдите! - негромко отозвался хозяин гостиницы. Он оторвал взгляд от бумаг и улыбнулся, гладкое, округлое лицо без единой морщины засияло, но маленькие темные глаза с подозрением впились в посетителя. - О, мистер Старгер, - улыбка его сразу потеряла десяток градусов добродушия. - Добрый вечер, давно вас видно не было. Какими судьбами? Мистер Росс восседал в старом кожаном кресле за широким столом, где бумаги и письменные принадлежности были разложены аккуратными стопочками - он всегда был большим ценителем порядка. Просторный кабинет демонстрировал хороший вкус хозяина, не лишенный претензий на солидность: красивую мебель из натурального дерева, паркетный пол, винно-бордовый ковер, антикварные безделушки, – оставаясь при этом не слишком вычурным, что не давало возможности заподозрить владельца кабинета в жизни не по средствам. - Исключительно по делу, - детектив прошел через комнату и, пододвинув стул, уселся, не дожидаясь разрешения. Взгляд мистера Росса за добросердечной улыбкой похолодел еще ощутимей, но Артуру было глубоко плевать. Джереми вызывал у него отвращение, и детектив не собирался скрывать это, так же, как и владелец гостиницы не скрывал недовольства его появлением. Несмотря на обоюдную неприязнь, они держали нейтралитет: Артуру было все равно, кто и чем занимался в городе, а Джереми побаивался своего разоблачения. Детектив, ведя одно из своих первых местных расследований, совершенно случайно узнал, что владелец гостиницы "Морнингсайд" - главный распространитель наркотиков в Рейвэнстоуне, и не брезговал пользоваться своей осведомленностью. Джереми, сам предпочитавший манипулировать другими, был не слишком рад оказаться объектом шантажа, пусть и не слишком обременяющего (Артур обычно ограничивался только информацией по интересующим его вопросам), но наносящего существенный урон самолюбию. Он уже не раз пытался переманить бывшего лондонского копа к себе на работу, но безрезультатно. - Вообще-то я сейчас занят, мистер Старгер, - Джереми с неудовольствием отложил в сторону бумаги. – Может, ваше дело можно уладить в другой раз? - Это не займет много времени, мистер Росс, - называть "мистером" владельца гостиницы Артуру претило, но для гладкого начала следовало несколько умаслить собеседника. Детектив вальяжно устроился на стуле, давая понять, что без ответов он не уйдет отсюда даже с посторонней помощью. - Я расследую одно дерьмовое дело... и вы можете мне помочь. - Ладно, - Джереми сплел над столешницей холеные пальцы, блеснув золотым перстнем. Черные внимательные глаза буравили Артура, - если это на самом деле так важно. Надеюсь, это не связано с "Морнингсайдом"? - мистер Росс располагающе улыбнулся, но взгляд его остался холодным и темным. - Ну, это с какой стороны посмотреть, - Артур с отвращением поморщился в ответ на его улыбку. Он не смог отказать себе в удовольствии немного потянуть с ответом, видя, как напрягся собеседник. Всякий раз того мучала мысль, что когда-нибудь детектив придет просить денег вместо информации, и Артур не спешил разубеждать его в обратном. - У ваших "разносчиков чумы" недели две-три назад должен был появиться новый клиент из любителей слетать к ангелам. По виду бродяга, не старый, в клетчатом шарфе. Джереми метнул беспокойный взгляд на дверь и, убедившись, что она закрыта, едва заметно выдохнул с облегчением. - Мистер Старгер, - вкрадчиво произнес он, скрипнув зубами. - Я прекрасно понимаю, вы хорошо... знаете меня, но нельзя ли поаккуратнее? Мы не одни в гостинице. - У меня нет времени, чтобы играть со словами. Дерьмо гораздо проще представить, когда его так и называешь, - детектив сделал невозмутимое лицо. - Вы слишком категоричны, - мистер Росс снисходительно усмехнулся и откинулся в кресле. Взъерошил пятерней остатки то ли седых, то ли светлых волос на голове и задумчиво пожевал губы. – Даже если этот бродяга был... зачем он вам понадобился? - Нужно кое-что проверить, - уклонился от прямого ответа Артур: посвящать владельца гостиницы в подробности расследования он не собирался. Судя по тому, как быстро Джереми вернул себе благодушное выражение на округлое лицо, он что-то знал и не собирался расставаться с этим, не получив взамен чего-нибудь. "Предприниматель хренов», - детектив погасил раздражение. - Этим наркоманом интересуется полиция, - как можно небрежнее бросил он. - И мне он тоже нужен, желательно раньше них. Расследованием занимается один молодой и слишком дотошный сержант, если он выйдет на кого-то из твоих молодчиков, то будет задавать очень и очень много вопросов. Улыбка на лице владельца гостиницы увяла. - Да, был такой недели две назад, - он с досадой качнул головой. - Я так и думал, что из-за него начнутся неприятности. Только он не интересовался порошком - этот оборванец пытался снять здесь комнату, миссис Адамсон его, естественно, не хотела пускать - мы не обслуживаем подобный контингент, сами знаете... Даже здесь было слышно, как они ругались внизу, и вежливостью этот бродяга не отличался, - он достал из ящика стола большой портсигар и протянул Артуру, - угощайтесь. - Нет, благодарю, - детектив с сожалением вспомнил о пустой пачке сигарет. - Зря, зря, - Джереми неторопливо раскурил сигару и поудобнее устроился в кожаном кресле. - Выглядел этот тип ужасно, словно умирать собрался, я ему посоветовал обратиться в ночлежку при церкви, а тот уперся и ни в какую. Предложил за номер двойную цену... пришлось пустить, зимой ведь с посетителями не густо, - мистер Росс стряхнул пепел. - Откуда у оборванца взялись такие деньги? У него даже из вещей с собой ничего не было, только небольшая сумка. Украл, наверное, у кого-нибудь. - Так что случилось, он вас в благодарность тоже обокрал? - Артур усмехнулся. - Нет. Довольно тихий жилец, только днем иногда выходил куда-то, но со временем все реже, видимо, еще больше заболел. Ночью кашлял так, что в коридоре слышно было, - Джереми с отвращением скривился. – Я даже предложил врача вызвать, но он только посмеялся и сказал, что доктора теперь без надобности. - И чем все закончилось? - А это важно? - мистер Росс прищурился, взглянув в раздумье на детектива. - Тогда я угадаю, - Артур сымитировал размышления. Догадка лежала на самом верху, и ее нужно было только озвучить. - Вскоре сюда заявился священник местной церкви и спросил о вашем проблемном госте. - Зачем тогда расспрашиваете, если сами все прекрасно знаете, мистер Старгер? - владелец гостиницы лукаво усмехнулся. - Мне нужно уточнить детали. - Ладно, - Джереми согласился без особой радости, на его лице было написано явное желание быстрее спровадить отсюда назойливого посетителя. – Неделю назад, вечером, сюда влетел преподобный Трейси, в первый раз его видел таким взволнованным, - мистер Росс был постоянным посетителем церковных служб. - Мы поднялись в номер, но оборванец не открывал, потому что лежал в лихорадке и без сознания, пришлось вызвать скорую. Преподобный был сам не свой, как его увидел, уехал вместе с врачами, а потом еще заходил забрать его вещи, даже эту гадость - шприцы и порошок. Я предложил их выбросить, но он отказался. - Как звали бродягу? – Артур знал ответ на этот вопрос, но он должен был услышать. - Кажется, Винсент Дэниелс. Под этим именем он зарегистрировался. Кстати! - Джереми внезапно засуетился и начал шарить по ящикам своего письменного стола. - Где же это было... а вот, - он протянул Артуру небольшой металлический ключ, на одной его стороне была выгравирована цифра двадцать девять. - Горничная нашла под кроватью, видимо, преподобный не заметил, когда собирал вещи. Он про него спрашивал, но пока так и не забрал, - пояснил мистер Росс в ответ на удивленный взгляд детектива. - Вы же будете говорить с ним? Отдайте ему тогда, - он затянулся сигарой. - Хорошо, - Артур убрал ключ в карман куртки. - Спасибо за информацию, - он усмехнулся и поднялся со стула. Мистер Росс проводил его мрачным взглядом. Детектив прикрыл дверь кабинета и медленно направился к лестнице, ведущей вниз из владений хозяина гостиницы. Джереми, скорее всего, не сказал всю правду, но больше услышанного Артуру и не требовалось. Он спустился на пролет ниже и, вытащив ключ, задумчиво взвесил его на ладони; металл тускло блеснул на черной коже перчатки. "Почему ты мне его отдал, Джереми, решил подольститься или тебя чем-то зацепил этот замухрышка Трейси?" Детектив хмыкнул и убрал его обратно в карман. "Зато теперь будет чем прижать этого святошу. Врать не умеет, а туда же". Артур был уверен, что священник был плохим кандидатом на роль маньяка, но в ту ночь он проходил неподалеку от места нападения на мальчишку, и детектив был просто обязан выдавить из него либо признание, либо показания. На душе было паскудно. День заканчивался, и нужно было возвращаться домой, но Артур не сделал и шага, в нерешительности остановившись у лестницы. Дома его ждали воспоминания, и уж этих гостей он не хотел развлекать. Стоило представить себе пустые холодные комнаты... нет, сегодня мысль о них внушала тошноту, лучше уж полупустой бар с пьяными рожами его посетителей - хоть какая-то иллюзия жизни. - Так, чья это у нас тут немытая башка нарисовалась? - раздалось у него за спиной. Голос был низкий и хриплый, но, без сомнения, женский. Его обладательница как раз вышла из крайнего номера, держа в одной руке туфли, а в другой - ключ с биркой. Она была из тех женщин, настоящий возраст которых знает только полицейский архив: высокая, стройная брюнетка в зауженных брюках и лёгкой, не по сезону, синей блузке, накрашенная ярко, но со вкусом и остро пахнущая мятой и горькими духами, - явно пыталась заглушить запах сигарет. Артур обернулся, на секунду забыв о баре. Стелла. Она так себя предпочитала называть, и, честно говоря, Артуру было безразлично ее настоящее имя, так как обычно его интересовало совсем другое. - Известно чья, - детектив прищурился, разглядывая женщину, с которой встречался в последний раз три недели назад. Был ли он приятно удивлен, увидев ее сейчас? В отношении Стеллы слово "приятный" имело довольно растяжимое значение. Спрашивать, что она делала здесь, в "Морнингсайде", не имело смысла - это было и так очевидно. - Поймала сегодня кого-то, или он уже сбежал? - А что это ты интересуешься? - Стелла подошла поближе, окинув его ехидным, внимательным взглядом, будто прицениваясь. - Без очереди пролезть не получится, я занятая леди, понял? - Что-то я пока никого из этой очереди не вижу, - Артур усмехнулся, с удовольствием разглядывая лицо женщины. Она была не то чтобы откровенно красива, но было в ней что-то привлекательное, живое, в отличие от кукольных безликих красавиц, правда весь эффект обаяния исчезал, стоило ей раскрыть рот. Мысль о баре плавно сменила другая, более заманчивая. - Да, пожалуй, я уже интересуюсь не просто так... - он задумчиво потер подбородок, - но только не говори мне, что окликнула меня из вежливости. Стелла пожала плечами, напуская на себя притворное равнодушие. - У меня сегодня дерьмовый день, а ты прямо даже вносишь приятное разнообразие. Вот никогда не думала, что я это скажу, но ты сегодня красавчик, тебе идёт постная, унылая рожа. Что случилось, готичный мой принц? - Она достала из заднего кармана помятую сигарету, но, с опаской покосившись на пожарную сигнализацию, передумала курить. - Завёл какую-нибудь домохозяйку, жарил её три недели, а потом она тебя бросила, и ты пришёл утешаться? - Да, как видишь, любовь не вечна, - детектив демонстративно вздохнул. - Я знал, что моя нежная и отзывчивая принцесса меня поймет. Вот только после какого минета ты подалась в психоаналитики? - Смеёшься? Я в Гринвиче на психологическом бакалавриат закончила. Подкоплю денег и пойду доучиваться. - Она взялась за ручку двери, и бросила на Артура долгий, призывный взгляд из-под искусственных ресниц. - Сделаешь взнос? - Еще спрашиваешь. Твой талант не должен пропасть, - усмехнулся детектив. V С тех пор, как Ник начал перебирать в памяти самых отвратительных людей, которых знал, и самые несправедливые моменты в своей жизни, прошло пять минут. За это время вода успела немного остыть, но он упрямо не вылезал из наполненной ванны, пытаясь разозлиться. Ничего не получалось. Наконец, Феникс сдался и просто откинулся на бортик, бездумно разглядывая стекающие по медовому кафелю капли. Он решил гордо отмокать в ванне до последнего не просто так: Старгер был прав, надо было учиться контролировать способности, вызывать и гасить огонь по желанию, иначе всё могло закончиться ой как плачевно. Например, сегодня Милли просто повезло - рассердись он чуть сильнее, устань чуть меньше, и гримёрка вспыхнула бы. И тот «приступ» утром, на берегу… Ник немного отстранённо перебирал в памяти события этого дня, слишком странного, но зато явно нескучного. Пугающий старик-профессор, исчезнувший священник - интересно, поговорил ли с ним Старгер? - Мистер Клэренс, Милли, Эндрю, странная девочка, Луайне… и Бриан. То есть, Артур. Нику редко бывало неловко: большую часть своих оплошностей он или просто не замечал, или был так мил, что ему прощали и грубость, и неуместное поведение, но в этот раз было иначе. Он испугался. Испугался того, как глубоко вошёл в роль, мыслей, чувств, которые ему не принадлежали. Старгер, которого он почти не знал, интересовал его как человек, но соблазнять его, да ещё так агрессивно - спасибо, не надо. Воспоминания появлению огня не способствовали, разве что помогли бы со стыда сгореть. «Лучше не буду к нему ходить», - подумал Ник, нехотя потянувшись к крану с горячей водой.- «Пару дней или неделю… очень надо - слушать его издевательства. Или ещё хуже, вдруг решил, что я серьёзно? Сначала ему наговорили бабки - хорошо им он не поверил, но потом-то…» «Как ты это сделал?» - спросил тогда Артур. Хотел бы он знать! Но одна идея всё-таки была. Даже если это было чем-то вроде гипноза, Старгер в глубине души, наверное, хотел быть загипнотизированным. Его взгляд в ответ на обещания Луайне… Нику даже сейчас стало неловко и почему-то жалко этого одинокого алкоголика, смотревшего с таким отчаянием на женщину, которой никогда не существовало. Если бы «Бриан» повёл себя так, как написано в тексте, если бы не сказал «да», ничего не случилось бы. Но он сказал. Насколько несчастным и одиноким надо быть, чтобы поверить в сказку? А он ведь поверил. Они оба поверили и стали на несколько секунд кем-то другим. Ник закрыл глаза, расслабляясь, и ушёл в воду почти по самые ноздри. Мир под водой был горячим и гулким, но там хорошо думалось. Например, о том, что, увидев слабость Артура, показываться ему на глаза теперь ещё страшнее, или что показаться всё-таки надо… ну, или хотя бы позвонить, узнать, как там священник и ходил ли Старгер искать место преступления. А ещё нужно было забрать машину из сервиса и поездить хотя бы чуть-чуть, пока жадный детектив её не отнял… «Отлично», - подумал Феникс, представив себя вдруг героем ситкома или просто какого-нибудь сериала. - «Теперь вся моя жизнь вертится вокруг мрачного небритого социопата в перчатках. На что я вообще трачу свои лучшие годы?» Он, конечно, кокетничал, но от воспоминания о перчатках по коже побежали мурашки. Ник понятия не имел, какого чёрта Старгер не снял их в библиотеке, но на ощущения грех было жаловаться. Прикосновение прохладной кожи к интимным местам, к распалённому телу… тогда Феникс не отдавал себе отчёта в том, как это возбуждало, а теперь, когда понял, почувствовал себя совсем неловко. У него никогда не было никаких фетишей, тем более на перчатки, поэтому желание снова почувствовать то прохладное касание казалось самую малость отвратительным и очень-очень странным. И необязательно касаться бёдер, достаточно погладить грудь, потом живот, и, может быть… - Ник! - крикнула из-за двери мама. - Тебя к телефону! Я положила трубку возле двери! Феникс тут же вынырнул, как ошпаренный, будто мамик застукала его за чем-то неприличным. - Кто там? - спросил он, быстро заматываясь полотенцем. - Элен Финч, хочет что-то тебе сказать! Смущение Ника сменилось злостью. Какого чёрта этой корове вообще надо?! Да ещё и в такой момент! Он приоткрыл дверь, и, забрав телефон, уселся на бортик ванны. - Алло? Видимо, это его «алло» прозвучало совсем недружелюбно, потому что Элен ответила не сразу и очень тихо. Правда её писклявый голос от этого лучше не стал. - П-привет, Ник. Я тут… решила тут… выразить соболезнования… «Очень мне нужны твои соболезнования», - угрюмо подумал Феникс, но вслух ответил только: - А. Спасибо. - И Джонни… привет передаёт, да. Чтобы Алекс поправлялся… ну, быстрее… - Спасибо. - И… э… я тебя вытащила из душа… э… - Элен так сопела в трубку, что это можно было принять за помехи. От этого сопения Ник почувствовал себя голым и натянул полотенце повыше. - Извини… только хотела сказать… что ты отлично играешь Луайне… и я… э… прямо почувствовала ауру… - Какую ещё ауру? - Нику этот разговор надоел ещё с «п-привет», а уж об ауре и прочей оккультной фигне он и слушать не собирался, но кое-что удержало его от первого порыва изобразить обрыв связи. Элен Финч и её младший братец просто убивались по магии и прочей ерунде вроде ведьм и летающих тарелок. - Аура - это энергетическое поле, которое… - Слушай, Элен, - его голос заметно подобрел. - А ты что-нибудь знаешь… м… о самовозгорающихся людях? - Конечно! - Корова Финч явно села на любимого конька. - Даже в Англии зафиксированы случаи… сейчас я найду… - Знаешь что, - поспешно прервал её Ник, - ищи, а потом как-нибудь расскажешь. Потом. При встрече. Сопение в трубке смолкло, а затем возобновилось с утроенной силой. - А ты хочешь со мной встретиться? Ой, правда? Нет, правда?! Феникс понял, что попал. Судя по писку на грани ультразвука, эта ливерная колбаса вообразила себе чуть ли не свидание. Свидание с жирной прыщавой малолеткой-школьницей, брр! Нужно было срочно спасать свою шкуру. - А? Что? Я тебя не слышу, связь очень плохая! - поспешно крикнул он, держа трубку на вытянутой руке. - Отключаюсь! Нажав на кнопку отбоя он с облегчением вздохнул наконец, но телефон вдруг снова ожил - Элен сдаваться не собиралась. - Да отвали ты от меня, - зло буркнул Ник себе под нос и едва успел отбросить трубку, от которой вдруг завоняло палёной пластмассой. - Дура, из-за тебя чуть не испортил…А! Вот оно! Пламя уже танцевало на кончиках пальцев и весело бежало вверх по плечам. Феникс тут же, даже не заботясь о полотенце, плюхнулся обратно в ванну, подняв тучу брызг, но на этот раз огонь и не думал исчезать полностью - он потух только на руке, случайно оказавшейся под водой. С правой руки пламя никуда не исчезло. - Так… тише, тише… - прошептал ему Ник, будто приручая зверька. - Только не исчезай совсем… Он напряг всю силу воли и ярко, живо представил, как огненные язычки уменьшаются до едва заметных, почти невидимых, но стоило ему чуть расслабиться, как огонь полыхнул столбом вверх, почти до самого потолка. - Нет! Назад! Назад! А, чёрт! - Феникс сунул горящую руку под воду и тут же закашлялся от ударившего прямо в нос клуба пара. Огонь потух, но ванная теперь больше напоминала сауну. Размокшее полотенце только увеличивало сходство. - Поправка, - мрачно бросил Ник, обращаясь к несуществующей аудитории. - Моя жизнь вертится не только вокруг небритого социопата в перчатках, но ещё и убийственных сверхспособностей, которыми я не умею пользоваться. За-ши-бись. Он готов был поклясться, что, уходя с головой под воду, слышал закадровый смех. * * * Огни на набережной не горели, и если бы не луна, скупо освещавшая из-за туч мокрый асфальт, улица утонула бы во тьме. - Тебе такое часто снится? - спросил Алекс. Он сидел на парапете, болтая ногами, и моросящий дождь его, казалось, совсем не беспокоил. - Вообще никогда, - Ник осмотрелся и поёжился. - Это же не Рейвенстоун, да? И вообще, Лепрекон, какого чёрта ты у меня во сне уже второй раз? - Совсем дурак? Конечно Рейвенстоун! - второй вопрос брат проигнорировал. - Тогда почему он такой… чёрный? - лучшего слова Феникс подобрать не мог. Город выглядел заброшенным: тёмные дома наглухо заперты, нигде ни огонька - только вязкое ощущение опасности, злобы, будто кто-то наблюдает из темноты. Кафе «Бон-Бон», где они с Милли летом ели мороженое, выглядело страшнее всего: здоровенный сливочный рожок с глазами, прикрученный к крыше, пусто и бессмысленно улыбался сверху. Рядом с кафе толпились безликие белые манекены в соломенных шляпах и палантинах – маленький лоток с дешёвыми тряпками, который держала то ли китаянка, то ли кореянка, приезжавшая торговать после начала сезона. Сейчас лоток был наглухо закрыт жестяными ставнями, но манекены почему-то стояли толпой, манерно изогнув пористые пластмассовые руки. Днём всё это выглядело вполне безобидно. Алекс спрыгнул с парапета и пошёл вверх по улице, закинув руки за голову. Выражение лица у него было снисходительное и потому донельзя противное. - Просто понимаешь, тут Чёрный Рыцарь… ну это сложно объяснить, просто мы как бы на другой стороне всего. - Он развёл руками, словно пытаясь охватить это «всё». - Не на противоположной, просто на другой. Ну… блин, ну как тебе объяснить? - Ты про то, что сон - это не реальный мир? - мрачно спросил Ник. - Спасибо, кэп. - Ты чего такой вредный? - обиделся Лепрекон. - И это вообще не сон. Это, понимаешь, как свалка… - он вдруг замер. Проглянувшая между обрывками туч луна высветила маленькую девочку. Она бежала, задыхаясь, крепко вцепившись в подол длинного белого платья, и её золотистые кудри тускло поблёскивали в холодных лучах. - Эй, это Мэри! - Мэри? - Ник прищурился, разглядывая девочку. Он уже где-то видел её… странная малявка, разговаривавшая с зеркалом в библиотеке, теперь снилась ему. Ну не удивительно, денёк был тот ещё, вот он и видит во сне обрывки… За девочкой кто-то гнался. Скользил в тени закрытых закусочных и киосков, чёрный, тихий и неотвратимый. - Ник, пошли! - Алекс потянул брата за куртку, но Феникс не сдвинулся с места. - Пошли, бегом! Это же Чёрный Рыцарь! Быстрее, ну! - Почему ты его так боишься? - Ник стоял спокойно, ему вдруг стало даже интересно, хоть и страшновато. В конце концов, это же был просто сон. - Он Кнехт Рупрехт? - Да не знаю я! Он просто рыцарь и хочет нас убить тут всех! Побежали! Рыцарь… да, теперь он видел. Мазнула по асфальту пола чёрного плаща, тяжело ступил в лужу скрипучий сапог - Ник даже услышал плеск - рука в чёрной кожаной перчатке высоко занесла над бегущей девочкой огромный, матово серебрящийся меч… - Стой! - Феникс кинулся вперёд, но поздно: клинок рухнул вниз, как гильотина, рассекая девочку пополам от плеча до паха, обдавая Ника свежей, горячей кровью. Рыцарь пинком отбросил изуродованное тельце и замахнулся снова. Он был так высок, что Нику приходилось смотреть на него снизу вверх, прямо в черноту под капюшоном, за которой не видно было лица. - Рыцарь, да?! - Ник подпрыгнул, ухватившись за край капюшона, но, поскользнувшись в луже крови, неловко взмахнул руками и упал, чувствуя, как под пальцами натягивается и рвётся ткань. - Тоже мне… Луна, освободившись наконец от туч, осветила мертвенным лучом спутанные чёрные волосы, плохо выбритые щёки и жёсткий, неулыбчивый рот. - Артур… - Феникс приподнялся на локтях. - Подожди, но… Меч, сверкнув, как молния, безжалостно и мягко вошёл в его живот, пригвоздив к земле. Ник выгнулся, схватился за клинок, пытаясь выдернуть его из себя, судорожно подтянулся, но, застонав, без сил рухнул обратно… …на кровать. Электронные часы показывали два ночи, по подоконнику постукивал дождь, но ощущение нереальности почему-то не проходило. Чтобы хоть как-то его прогнать, Ник встал, и, едва не запнувшись в темноте о стул, выглянул в окно. Фонари почему-то ещё не отключили, и в соседнем доме, у Оуэнов, струился из-за занавесок уютный жёлтый свет. Никакой луны, никаких рыцарей - только женщина в лёгком, не по сезону, светлом плаще стояла под фонарём и неотрывно смотрела прямо на Феникса. - Отлично, теперь у меня паранойя, - буркнул он сам себе и сладко зевнул. Когда он снова открыл глаза, под дождём уже никого не было.