Бакудо №100

Ночь прошла беспокойно: Изуру ворочался и балансировал на грани яви и пространства сновидений. Во сне он ничего не видел, зато очень многое слышал. Он летел, а может, падал в кромешную тьму, преследуемый вкрадчивым голосом Ичимару: «давай, Изуру», «хороший мальчик», «смелее, Изуру», «я и не знал, что в тебе столько страсти», «подглядывать нехорошо, Изуру». Кира идет на пульсацию рейацу. Обычно у Ичимару-тайчо она ровная и гладкая, что же должно происходить, чтобы она пошла такими волнами? Вокруг капитана множество духовной силы других шинигами, но ни одна из них не взволнована так, как его собственная. Или нет, есть еще одна, вспыхивающая так же ярко, Изуру не заметил ее сразу, потому что капитанская рейацу скрывает ее присутствие, перекрикивает, или потому что не хотел замечать. В административных зданиях шестого отряда сегодня день самоуправления, капитан Кучики и лейтенант Абарай отправились в Генсей за пропавшей Рукией, так что же делают в кабинете Бьякуи капитан Ичимару с лейтенантом Мацумото? Кира подходит к кабинету Кучики, седзи закрыты неплотно – рядовым шинигами не придет в голову приближаться, когда там так беспокойно. - Сумасшедший, - шепчет Рангику. - Виновен, - улыбается Гин. Мацумото лежит на столе капитана Кучики, вряд ли этот стол видел в своей жизни что-то подобное. Волосы ее разметались, косодэ распахнуто, глаза прикрыты. Пола хаори Ичимару скрывает происходящее, но пояснения не нужны. Гин растрепан, на его шее розовый шарф Рангику. Капитан беззвучно приоткрывает рот и толкается вперед всем телом, какие-то бумаги со стола летят на пол, Мацумото коротко стонет. Капитан не улыбается, и это поражает Изуру больше всего остального. Изуру пятится, натыкается на стену, разворачивается и бежит на улицу, провожаемый недоуменными взглядами рядовых. Там он долго стоит, прислонившись к прохладной каменной кладке, и пытается прийти в чувство. - Подглядывать нехорошо, Изуру, - капитан почти касается его уха губами, и по всему телу пробегает дрожь. - Я не хо… простите, капитан… - Кира разворачивается к Ичимару лицом, тот безмятежно спокоен, будто все увиденное было только фантазией Изуру. - Не хотел, говоришь? А чего хотел? - Н-ничего, - голос срывается, дыхание ни к черту. - Вот как? Ты пробежал через пол-Сейрейтея без всякой причины, чтобы просто увидеть меня? - Нет. То есть… я не думал, что вы и лейтенант Мацу… - капитан вдруг резко зажимает рот Изуру рукой и телом припечатывает Киру к стене. Из-за ближайшего угла выходит и поворачивает в противоположную от них сторону капитан Айзен. Изуру кажется, на его лице проскальзывает усмешка. - Поговорим о твоем поведении вечером, - бросает Ичимару, и давление пропадает. Мгновение спустя Изуру видит, как вдалеке, рядом с Айзеном, возникает вторая фигура в капитанском хаори. Кира проснулся с восходом, выкарабкался из душных объятий клейкого вяжущего сна. Солнце только поднималось над горизонтом, и не оно одно: у Изуру обнаружился такой стояк, что пришлось прикусить губу и с беспомощным стоном откинуться обратно на футон. Спустя несколько медитативных минут, он все же заставил себя отправиться в душ, где стоял неоправданно долго, стараясь смыть с себя последствия ночи. Все утро Изуру не находил себе места, волнуясь тем сильнее, чем меньше времени оставалось до разговора с Оторибаши. Кира заучил речь наизусть, поменяв слова сотню раз и в красках представив себе все возможные ответы. Он слонялся по окрестностям, нарезая круги вокруг отряда, не попадаясь никому на глаза, и все произносил и произносил про себя на разный лад фразы, что должен будет выложить капитану. Разговор маячил впереди, как гигантский рот пустого с зарождающимся серо. Наконец дальнейшее отлагательство стало невозможным, солнце уже вовсю сияло и успело высушить мокрые после душа волосы. Неуложенные, они развевались при каждом шаге, придавая Изуру несколько романтический вид, смягчая черты лица и даже выражение глаз. Именно поэтому он предпочитал не показываться в таком виде, но сегодня волнение было так велико, что он попросту забыл о необходимости привести себя в порядок. Изуру было слишком стыдно перед Оторибаши и всеми остальными, чтобы он мог думать о чем-то ином. Кира прощупал рейацу, убедившись в том, что капитан уже на месте, почтительно опустился на колени перед седзи и решительно позвал: - Капитан. Разрешите войти? Ответа не последовало, но седзи раздвинулись, и Оторибаши, освободив путь, сделал пригласительный жест. Кира вошел, подождал, пока капитан займет место за столом, поднял взгляд – ему казалось, такие вещи нужно говорить, непременно глядя в глаза, - и выпалил на одном дыхании: - Я повел себя низко и недостойно, я поставил вас в неприятное положение и запятнал честь отряда. Я пойму, если вы больше не захотите видеть меня в своих рядах, и приму любое наказание. Ни голос, ни тон Изуру не подвели, все же готовился он не зря, но Оторибаши молчал, и это молчание с каждой секундой становилось все громче. Кира опустил глаза, отмечая, что капитан выглядит помятым. Наверное, его вчерашний вечер был несладким, а может, и ночь тоже не прошла спокойно. - Присядь, - наконец произнес Оторибаши, указывая Кире на стул по другую сторону стола. Изуру послушался. - Разве ты недостаточно себя наказал? – голос капитана звучал устало. - Что вы имеете в виду? - То, что ты с собой делаешь, Кира. - Я… не понимаю, - недоумевающий взгляд Изуру подтвердил слова. - Ты был ему важен, - Оторибаши разглядывал Киру так внимательно, словно видел его впервые. Наверное, всему виной растрепавшиеся волосы, с ними он выглядит иначе, мягче и младше. - Откуда вы знаете? – Изуру снова потупился, волна раздражения опять начинала расти. Оторибаши вздохнул, и на стол перед Кирой опустился матовый коричневатый лист, почерк на котором был до боли знакомым. «Изуру чувствительный и исполнительный мальчик. Несмотря на все таланты, нуждается в постоянном одобрении и внимании, но строгого контроля следует избегать. Советую не быть к нему слишком снисходительным, твердой руке он покорится скорее. Впечатлителен, совестлив, исключительно верен, склонен к излишней рефлексии. Первое время будет нуждаться в глубокой поддержке, не стоит предоставлять его самому себе. Наберитесь терпения и передайте, что на банкай я даю ему год». - Что… это? – шепотом. - Капитаны всегда составляют досье на подчиненных и оставляют друг другу инструкции, но эта совсем не похожа на другие, ты и сам видишь, что и как здесь написано. Кира молчал, пытаясь совладать с эмоциями. Чтобы капитан Ичимару и вот так… «исключительно верен»… да он же предал его, отвернулся, и только когда Мацумото рассказала, как именно обстояли дела, осознал тяжесть своей ошибки. Не предоставлять самому себе, избегать контроля… он считал его талантливым… Получается, капитан смотрел за ним так пристально, что только слепой или полный идиот мог не заметить. Он и есть тот самый идиот. - Послушай меня, - позвал Оторибаши, и Кира поднял взгляд. Наверное, он действительно впечатлительный, и вся гамма чувств читается на лице. – Все, чего я жду от тебя сейчас, Кира, это искренность. А вот капитан Ичимару ждет банкай. Оторибаши говорил так, словно Гин Ичимару мог войти в любой момент и проверить, как Изуру исполняет его поручения, словно он все еще его капитан. Наверное, Оторибаши был совершенно прав, именно так Кира ощущал себя – лейтенантом капитана Ичимару, временно оставившего свои обязанности и вверившего его чужой заботе. - Скажи мне, Кира, можем ли мы с капитаном Ичимару объединить наши ожидания? Есть ли шанс, что ты их не обманешь? - Да, - выдохнул Изуру, сжимая в руках лист. Разве на это можно ответить что-то, кроме «да». - Разрешите идти? – Кира чувствовал, что находится на пределе, еще немного, и эмоции прорвутся через границы. Хотелось выйти на воздух, здесь, в кабинете, его стало слишком мало. - Разрешаю, - произнес Оторибаши, потерев пальцами виски. Изуру выскочил наружу слишком поспешно, и даже не поклонившись, нарушая правила этикета. В его пальцах все еще был зажат листок с характеристикой – протянувшаяся из прошлого рука. Он просто не мог не забрать его с собой, и Оторибаши его не остановил. - Чего это ты тут пылаешь? – ну да, рейацу Кира скрыть не догадался, и она, надо думать, пестрела всеми цветами и чувствами, привлекая внимание. Хисаги, по всей видимости, наблюдал за ним, привалившись к соседнему дереву, - после разговора Изуру отправился к ближайшему островку природы - уже несколько минут, как можно было его не заметить? - Да так, ничего, - Изуру поднялся, намереваясь перейти куда-нибудь в более уединенное место. - Слушай, кончай от меня бегать, - Шухей преградил ему путь. - С чего ты взял, что я от тебя бегаю? - Думаешь, я дурак? - Что ты говоришь, конечно, нет. - Так в чем тогда дело? Ты серьезно считаешь, что если психануть вот так перед всеми отрядами, а потом свалить, это никого не касается? Решил, что раз капитан Мугурума вернулся, мне теперь на все плевать? – Хисаги чувствительно встряхнул Киру за плечо. - Прости, - ответил Изуру, помолчав. – Я действительно решил, что не стоит беспокоить тебя своими проблемами. - Придурок. - Что? - Что слышал. Придурок ты, Кира. Весь Готей на ушах из-за тебя, на каждом углу обсуждают, ни хрена себе ты не беспокоишь! Кончай это, понял? Хреново тебе – приходи. И вечером чтобы притащил свою задницу в девятый, а то я сам тебя приволоку. Хисаги выглядел решительно, и думать, что свою угрозу он не выполнит, было бы недальновидно. Изуру улыбнулся. Сегодня какой-то удивительный день. И стоило вчера так бежать от прошлого, если сейчас оно настигло его так легко, причем не ужасами, которых он ждал, а теплом. Капитан Укитаке был так прав: в том, что ушло, осталась не только тянущая боль, там было место и радости. И если пытаться избавиться от одного, другим тоже придется пожертвовать, поэтому нужно, наверное, действовать как-то иначе: не пытаться запереть все воспоминания в дальней комнате, чтобы навечно повесить туда замок, а найти способ примириться с ними. - Придешь? – Шухей все еще стоял рядом. - Приду. - Кстати, классная прическа, так и ходи, - похвалил Хисаги, прежде чем скрыться в шунпо. И Кира рассеянно пригладил волосы – капитану Ичимару она тоже нравилась, а Кире нравился Ичимару, и причин не сделать ему приятно не было.