Бакудо №100

Кира открыл глаза и тут же закрыл их снова – голова взорвалась болью. Да еще это солнце, словно насмешка над всеми земными невзгодами. Оно встает каждый день, даже если чей-то мир разбивается на осколки, даже если кому-то уже никогда не проснуться с его лучами. Было бы куда правильнее, если бы небо сегодня и навсегда затянулось тучами, но этого не происходило. Память была к Изуру милосердна, некоторые моменты вчерашнего вечера саке погрузило на дно сознания, но все же он помнил достаточно, чтобы не пожелать пробуждаться. - Лейтенант Кира, - опасливо послышалось из-за седзи. Чей-то силуэт отчетливо прорисовывался за бумажными створками. - Да, - хрипло отозвался Изуру, спешно вскакивая – просто так никто не стал бы его беспокоить. - Капитан Оторибаши просил проверить, в порядке ли вы, - черт, сколько же времени? Он, наверное, проспал все на свете. Хорош, нечего сказать. - Сейчас буду. Кира стоял перед кабинетом уже через несколько минут, превзойдя по скорости хотя бы в этом капитана Ичимару – тот всегда собирался неторопливо, зато будучи готовым исчезал в одно мгновение. - Простите, я… проспал, - виновато объяснил Изуру, закрывая за собой седзи. - Не страшно, - отозвался Оторибаши. – О… - добавил он, повернувшись к Кире. Видимо, вся прошедшая ночь отражалась сейчас в его виде, а яростная головная боль добавляла и без того тяжелому взгляду чувства. – Может, тебе стоит сегодня отдохнуть? - Нет, я готов приступить к обязанностям! - Как знаешь. Все же стоило бы себя поберечь, мне нужен живой работоспособный лейтенант, а не его слабое подобие. Что пошло вчера не так? Я видел отчеты, но предпочитаю знать твою версию. Оторибаши отошел от стола, и взгляду Киры открылся бонсай из цветов, напоминающих взлохмаченные звезды, золотистые, как волосы главы третьего отряда и его лейтенанта. Рядом лежали небольшие ножницы, видимо, Изуру отвлек капитана, а еще, видимо, Роуз нашел бы общие темы с капитаном Укитаке, у того имелась целая коллекция миниатюрных деревьев. Капитан проследил за взглядом Изуру: - Сезон хризантем, - пояснил он. Кира кивнул. И действительно, время неотвратимо катилось к зиме, которая каждый год отправляет проливных серых посланников заявить о своем скором приходе. И людям, как и шинигами, приходится спасаться карманным солнцем, цветущим до самого конца ноября. А затем приходит время воздушных змеев, взвивающихся в небеса, поближе к Ками, но даже они не смогут дотянуться до тех, кто окрасил собственной духовной сущностью окружающий мир. Одна из хризантем на бонсае Оторибаши отчего-то была серебристо-белой, словно выцветшее пятно на рыжем платье. – Так что произошло? Я жду твоих пояснений, Кира. - Да. Я… - Изуру усилием воли заставил себя прекратить смотреть на бледную хризантему, -… был невнимателен. Это непростительно для лейтенанта. И если… - Довольно, - Оторибаши приподнял руку в останавливающем жесте, обнажив невероятной пышности манжет – капитан так и не изменил своей привычке надевать под верхнее косодэ странного вида рубашки. – Я полагаю, если спросить тебя про вчерашний вечер, ответ будет примерно таким же? В глазах Изуру на миг проглянул страх. - Про ваши похождения с рейгаем Ичимару мне уже известно, можешь не утруждать себя рассказом. Меня интересует только, когда в этой истории наконец наметится финал. Кира виновато опустил взгляд - ответить было решительно нечего. Оторибаши был прав во всем, и сейчас Изуру готов был провалиться сквозь землю или подняться к меносам. Как странно, что к ним приходится подниматься, а не наоборот. Впрочем, знай Кира раньше о планах Ичимару-тайчо, не медлил бы ни секунды: его место было бы там, между капитаном Ичимару и Айзеном. - Я постараюсь больше не подводить вас, - проговорил Изуру себе под нос. - Я знаю, - Оторибаши вдруг подошел и сжал плечо Киры, его пальцы были удивительно сильными. Наверное, этот жест должен был означать поддержку, но Изуру почувствовал себя еще более виноватым. - Пойдем-ка прогуляемся, нужно вывести тебя на воздух, от одного твоего вида и у меня начинает болеть голова. Они неторопливо проследовали мимо полигона третьего отряда, переполошив тренирующихся шинигами, затем исчезли в шунпо и шли так до самого заброшенного поля, недалеко от Угендо, одновременно мерцая на соседних крышах. С Ичимару-тайчо у Киры никогда так не получалось, он отставал и выходил невпопад и немного не там, где ожидал его капитан. Ичимару улыбался и замечал, что доверяться не способному попасть в цель партнеру – опасно. - Так что у тебя с банкаем, Кира? – поинтересовался Оторибаши, прогуливаясь по заросшей сорняками площадке. - Я достиг материализации занпакто. - Очень хорошо, - Оторибаши сцепил руки за спиной. – А что вообще такое банкай? И для чего он тебе? - Банкай – вторая стадия раскрытия духовного меча, - ответил Изуру, словно по учебнику. - Он необходим, чтобы обрести большую силу. - Зачем тебе эта сила, Кира? - Чтобы… Изуру остановился и закрыл глаза, стараясь заглушить сотни маленьких молоточков, колотящих по вискам, и сосредоточиться на вопросе. Снег. Не мелкий, барабанящий по крышам рис, а огромные пушистые хлопья. В Сейрейтее такого почти не бывает, разве что капитан Хицугайя выпустит Хьеринмару, но тогда уже не до созерцания красот. Ичимару-тайчо влетает в кабинет, где вовсю жарит ирори: капитан терпеть не может холод, так и передвигается от печки к печке. - Кстати, Изуру, как там наш Вабиске? Не хочет ли явить свой лик? – интересуется Ичимару с неизменной улыбкой. - Я почти добился материализованной формы, - отвечает Кира удивленно – капитан редко задает такие вопросы, но имя занпакто лейтенанта помнит. - Вот как? Покажи, - требует капитан и тянет Изуру за руку, принуждая сесть рядом, – оттащить Ичимару от ирори в холода нет никакой возможности. - Но… - Кира мнется, и капитан долго и пристально на него смотрит, во всяком случае, лейтенанту так кажется – непросто определить, что и как разглядывает Ичимару сквозь щелочки глаз. - Проблемы с размером? Или с длительностью? - Ч-что? - Я говорю, он что, слишком большой? Или просто стеснительный, и ты не можешь уговорить его проявить себя на достаточный промежуток времени? - А… нет… то есть… - Вечно с тобой так, ничего вразумительного, а вроде такой разговорчивый с другими. Ну в чем дело? Не хочешь показать капитану свой занпакто, когда он так просит? – Ичимару вдруг тянется через Изуру к своему столу, почти ложится Кире на живот. В бок больно давит рукоятка Шинсо, а вот в пах капитану утыкается вовсе не меч. - Мм? Надо же. Интересно, - Ичимару откладывает обретенный документ и пальцем поворачивает лицо Киры к себе. Руки у капитана холодные, он все еще не отогрелся. – Взгляни-ка на меня, Изуру, - лейтенант не смеет. – Боишься, да? Наверное, читаешь книжки про сюдо, то-то я видел тебя у библиотеки? – интонации у Ичимару совершенно издевательские. - Давай так, - капитан ведет пальцем по скуле Изуру, а затем быстро убирает руку, - представишь мне Вабиске во плоти – получишь поощрение. Договорились? Ответить Кира не успевает – к третьему отряду приближается рейацу капитана Укитаке. Наверное, он чем-то раздосадован, обычно его сила почти не проявляет себя. - Ой, - произносит Ичимару с притворным страхом, - кажется, я попался. Вселенская доброта уже на пороге. И-зу-ру, спасай. - Но что мне ему сказать? – Кира вскакивает, готовясь принять гостя. - Откуда я знаю, придумай что-нибудь, ты же умница и спасешь меня, правда? - капитан улыбается, и Изуру знает, что сделает за эту улыбку все что угодно. Он встречает Укитаке у ворот отряда, несет какую-то ерунду, капитан болеет, спит, не может, совсем замотался, все можно передать через него, верного лейтенанта, нет необходимости беспокоить Ичимару-тайчо. Укитаке смотрит на него всепонимающим взглядом и отступает. Но когда Изуру возвращается, в кабинете уже пусто. К столу кнопкой пришпилена записка: «Придется и мне тебя спасти. Читай проверенных авторов, практика лучше теории». - … чтобы суметь спасти всех, кто в этом нуждается, - сформулировал наконец Кира. - Достойный повод, - резюмировал Оторибаши, разглядывая свои пальцы, длинные и музыкальные. Наверное, он действительно играет на той скрипке, невозможно представить, чтобы он не умел извлекать прекрасные звуки из любого инструмента. - Как, по-твоему, почему у тебя не получается? – спросил Оторибаши. - Достижение банкая – сложная задача, далеко не всем удается с ней справиться. - Особенно с таким подходом, верно. Послушай меня, - капитан приобнял Киру за плечи и увлек за собой по тропинке у импровизированных трибун – там когда-то наблюдали за тренировками и ожидали своей очереди молодые шинигами. Наверное, это поле все же используется кем-то: за столько лет тропинка должна была зарасти. – Банкай, - продолжал Оторибаши, – это не просто какая-то стадия, не отвлеченное искусство контроля занпакто. Ты должен не заставить меч подчиниться, но раскрыть собственную душу, потому что сила именно в ней. Искренность с самим собой – вот в чем ключ. Сможешь принять правду о себе – и она даст тебе мощь. В конечном итоге мы не сражаемся ничем, кроме правды. И от нашей уверенности в ней зависит исход боя. Иными словами, самый сильный противник проиграет, если его истина окажется слабее твоей. - Я понял, - Кира вдумчиво кивнул. - Я буду проверять твои успехи пару раз в неделю. И сегодня будет больше толку, если я сам разберусь с бумажной работой. Я не настолько жесток, чтобы смотреть, как ты стоически сносишь страдания, держась за голову. - Слушаюсь, - тихо, опустив глаза. - Вот и молодец, - Оторибаши окинул Изуру меланхоличным взглядом, махнул в знак прощания – кружева манжета на миг показались из рукава хаори – и двинулся прочь, а дойдя до конца поля, исчез. Кира стоял, обдумывая все сказанное и провожая фигуру взглядом. На самом деле, он смотрел в себя, где-то там, в глубине его сознания, кружились тяжелые пушистые хлопья и жарко горела ирори. - Не помешаю, Кира-кун? – капитан Укитаке неторопливо вышел из-за трибуны. Сколько же он там находился? Неужели все время? – Прости, не хотел вас тревожить, невольно подслушал часть беседы, - руки Джууширо прятал в рукавах хаори, получалось подобие муфты. Холодно ему, что ли? Весь его вид был каким-то озябшим и хрупким. Впрочем, Изуру знал, что внешний вид капитана Укитаке обманчив, и за кажущейся беззащитностью скрывается океан силы, когда за ним не скрывается вновь подступившая болезнь. - Что вы, капитан Укитаке… - Кира учтиво поклонился. - Я часто гуляю здесь, эта площадка появилась в Готей 13 вместе со мной, - капитан беззаботно улыбнулся, словно все прошедшие столетия лежали не на его плечах, будто он рассказывал о каком-то своем древнем знакомом. – Идем, покажу мое любимое место, тебе оно пригодится, там совсем никого не бывает, кроме меня, но я не стану там тебя беспокоить. Изуру ничего не оставалось, кроме как пойти вслед за Укитаке. Честно говоря, в присутствии капитана тринадцатого отряда Изуру было спокойно, какая-то зияющая дыра внутри закрывалась, и Кира чувствовал, что рядом с Укитаке можно не беспокоиться за слова и поступки. Беспокоиться он, конечно, не переставал, просто знал, что можно дышать немного свободнее. - Капитан Оторибаши – неплохой человек, что скажешь? - Да, неплохой, просто… - Этого мало, да? Я понимаю. Я помню Гина, когда он еще был маленьким гением. Говоря откровенно, он мало изменился, время шло, а он оставался все тем же маленьким гением и сумел разглядеть то, что каждый из нас упустил, – настоящее лицо Айзена Соуске. Ты, наверное, думаешь, что он, этот Укитаке, может понимать и зачем ходит за мной? – Изуру приоткрыл рот, намереваясь возразить, но капитан махнул рукой: - Не надо, ты прав, я становлюсь все сентиментальнее. Но вчера вечером я видел капитана Оторибаши, и он был очень расстроен, я не знал, что ему сказать, может, ты знаешь, а, Кира-кун? Что можно сказать человеку, если он недостаточно хорош для тебя? - Но он не недостаточно хорош! - Вот как? Тогда, может, ты знаешь, как поговорить с человеком, если все твои слова посвящены другому? - Не знаю… - Ясно, - взору неожиданно предстал пруд, тот самый, у которого стоял Угендо. Кира ни разу еще не видел его с этой стороны. Капитан Укитаке, закашлявшись, присел у ствола облетающего красного клена. Листья падали прямо на воду и долго плавали, словно кораблики с алыми парусами, подгоняемые ветром, пока не случалось крушения и дождь с ветром не отправляли их на дно. Изуру опустился рядом, взволнованно глядя на Укитаке. – Не беспокойся, все хорошо. Знаешь, отпускать – одно из самых сложных решений. Нам все кажется, будто это предательство, затем мы долго жалеем себя, потом это входит в привычку. Позволь, я попробую помочь. Ты разрешишь мне, Изуру-кун? - Да, Укитаке-тайчо, - Кира задумчив и встревожен. – Конечно. - Славно, - капитан снова улыбнулся, солнечно, обезоруживающе. – В таком случае, жду тебя к восьми у старого колодца в западном секторе. - Хорошо, Укитаке-тайчо, - недоуменно пробормотал Изуру. - Приходи сюда, когда хочешь. Я тебе не помешаю, - напомнил Укитаке, прежде чем оставить Киру в одиночестве. Изуру просидел под кленом еще некоторое время, наблюдая, как огненные кораблики скользят по глади пруда, как длинные стебли камыша колышутся, когда мелкая рыбешка задевает их хвостом, как солнечный диск отражается в воде и покачивается, подернутый рябью, а затем побрел прочь. Голову наконец отпустило. Он заглянул на тренировочный полигон, проверил бараки, прошелся по вверенной отряду территории. Не покидало ощущение неприкаянности, будто все его существование здесь, в Готей 13, потеряло смысл. Вечер спустился незаметно, и прежде чем пойти в условленное место, Кира заглянул в девятый отряд. Ему хотелось заверить Хисаги, что ничего страшного не произошло, но Шухея на месте не оказалось. Дежурный сообщил Изуру, что лейтенант Хисаги заключен в карцер и пробудет там до самого утра, после чего отправится отбывать наказание в четвертый отряд. Причину заключения рядовой не знал, но Кире она была очевидна. А ведь его самого никто и не подумал наказывать, хотя он был виноват не меньше. В западном секторе Изуру появился с точностью, достойной королевских особ. Но ссутуленные плечи и загнанный взгляд делали сравнение неоправданным. Осенними вечерами темнеет быстро, вот и сейчас сумерки накрыли Сейрейтей за какие-то минуты, тени удлинились, здесь и там зажглись фонари, редкие светлячки – для них уже было поздновато – замерцали в темных зарослях по краям дороги. Рейацу лейтенанта Мацумото коснулась Изуру, будто погладила, и он двинулся ей навстречу. - Мацумото-сан? Рангику стояла вполоборота, что-то пока невидимое Кире привлекало ее взгляд, но голову она все же повернула. - Кира-кун. - Почему вы здесь? - Потому что у нас одна на двоих беда. Изуру приблизился. За Мацумото чернел тот самый колодец, никто не пользовался им вот уже несколько столетий, в этот сектор вообще заходили нечасто. Колодец смотрелся в небо единственным темным глазом, ворот над срубом давно канул в небытие, а может, и изначально отсутствовал, кто теперь разберет. Несколько досок сегодня мешали оку вглядеться в звездные небеса, а на них покоился знакомый Изуру рейгай. - Что все это значит? - В Сообществе душ нет кладбищ. Знаешь, зачем они нужны в Генсее? – от темноты отделился совершенно невидимый раньше капитан Укитаке и ступил к Кире. – Чтобы было место, где можно найти покой, чтобы остался символ, который позволит идти дальше, не предавая память о близком человеке, не стирая его из жизни. Я оставлю вас сейчас, вы сами знаете, что делать, - капитан Укитаке испытывающее взглянул на Рангику, грустно улыбнулся Изуру и, видимо, удовлетворившись результатом, вновь скрылся в сумерках. Воцарилась давящая тишина, плотная и терпкая. Кира различал в ней звук собственного дыхания, грудь Рангику тяжело, но совершенно неслышно вздымалась. С каждой секундой нарастал необъяснимый далекий гул, будто где-то ударили в колокол, и теперь звук медленно разносится по округе, сметая все на своем пути. - Он всегда… - начала Мацумото, прерывая долгое звенящее молчание, -… уходил, не прощаясь. И я ждала. Просто теперь его не будет дольше, только и всего. Изуру взглянул на Рангику, он никогда раньше не смотрел на нее так, бессознательно старался избегать излишнего контакта. Что значила эта женщина, дикая, как камышовая кошка, для капитана Ичимару? Становилась ли она с ним кроткой, или он любил ее как раз за строптивый нрав? Что она чувствовала, когда капитан играл с Кирой? Ведь он играл, и об этом знал весь Готей 13. Сказал ли он ей хоть что-то перед уходом? Сплошные вопросы, ответы на которые сейчас уже не имеют никакого значения. - Шаккахо! - выкрикнула Рангику, посылая большой огненный шар прямо в рейгай. Кира вздрогнул. Пламя радостно охватило Ичимару, зализало одежду, перекинулось на руки. Пальцы тут же оплавились, его прекрасные длинные пальцы, потекли какой-то зеленоватой жижей. – Гори синим пламенем, Гин. - Давай, Кира, твоя очередь, - произнесла Мацумото, кусая губы. - Почему… почему так? - Он предпочел бы сгореть, а не утонуть. - Я так часто посылала его к меносам... - хихикнув, неожиданно продолжила Рангику, явно близкая к истерике. Изуру отвернулся – смотреть на истлевающего Ичимару было выше его сил. Чтобы не встретиться взглядом с пустыми глазницами, Кира уставился в небо. Там, прямо над колодцем, откуда теперь то и дело выстреливали искры, оставляя длинный дымящийся след в воздухе, лежал плашмя лунный серп, словно безумная улыбка. Вот как. Он улыбается… Значит, все правильно. - Шаккахо! – огонь, сорвавшийся с кончиков пальцев Изуру, вгрызся в тело капитана. Пламя вздыбилось, лизнуло лунный оскал и весело затрещало, неузнаваемо искажая черты лица Ичимару. Кира снова отвернулся, это было невыносимо. Где-то в глубине души он понимал, что именно так стоило поступить, но все же это было невыносимо. Мацумото беззвучно плакала и что-то шептала, глядя прямо в огонь. На ее щеках отчетливо виднелись влажные дорожки. Изуру наконец нашел в себе силы посмотреть в костер, где должно было гореть его отчаяние, но сгорали почему-то надежды – так ему казалось. От Ичимару уже ничего не осталось – как же быстро можно разрушить иллюзию, если найти в себе силы взглянуть на нее прямо, не прячась за пеленой своих желаний. Доски хрустнули, и Кира распахнул глаза. В зрачках отразились последние огненные всполохи – конструкция обрушилась, и все, что осталось от капитана Ичимару в этом мире, полетело на дно, подмигнув Изуру напоследок снопом искр. Пепел взметнулся и медленно закружился крупными серыми хлопьями, совсем как снег. Колени Киры дрогнули, он опустился на землю, пряча лицо в ладонях. Он слышал, как ушла Мацумото. Кажется, ее увел капитан Кьораку, но поручиться за это Изуру не мог. А затем чьи-то руки опустились и на его плечи. - Идем со мной, - ласково проговорил Оторибаши, заставляя Киру подняться на ноги. И Изуру пошел. Он оглянулся только раз, чтобы увидеть, как лунный серп, глядящийся в черный глаз колодца, улыбается во весь рот.