- пока не стало слишком поздно.

      Келус последнее время все чаще задумывался о том, что было бы с ним, если бы он остался на станции, стал бы объектом интереса Герты, участвовал бы себе спокойно в исследованиях, вдалеке от Звездного Экспресса. А потом тут же одергивал себя: не могло быть никаких "если" - он крепко связан судьбой с угрюмым защитником поезда. Первопроходец в любом случае оказался бы на борту - в ином случае, даже будучи не совсем живым по человеческим меркам сосудом, он попросту не смог бы существовать, сжираемый невероятной тоской.       У Дань Хэна же не было больше сил даже задуматься о том, почему же его так сильно тянет к Келусу. Наплевав на все, вечно сонный и с потухшим взглядом, он просто смирился с проделками тех, кто вершил их судьбу. Измотанный, защитник всегда находил успокоение и спасение от преследующих его смутных воспоминаний в сильных руках первопроходца, крепко обвивающих его осунувшиеся, острые плечи и широкой ладонью уютно похлопывающих по спине. Дань Хэн с каждым днем все сильнее и сильнее нуждался в этих объятиях, в жарком шепоте, щекочущем краснеющие уши; ему до дрожи в коленях нравилось, когда парень называл его своим "капитаном распущенной души". Хах, у него и в правду внутри был не только Стелларон.       Защитник экспресса непозволительно сильно привязался к Келусу, окончательно забывая о том, что срок его "заключения", вернее, запечатывания его истиной сущности подходит к концу, и его "истинное происхождение" вот-вот вырвется на свободу.       Спустя миллионы просмотренных снов с одинаковым сюжетом, Дань Хэн постепенно вспоминал то, о чем так сильно желал забыть. Он был видьядхара - драконом, от своего рождения одаренным невероятно мощной силой, способной сокрушить не одного Эона, и за это он уже однажды поплатился. Не сказать, что он был расстроен тем, что ему буквально подарили новую жизнь обычного человека, но, как бы ни старался - он никогда бы не смог убежать от настоящего себя.       - Ты снова задумался, - длинные пальцы зарылись в темные растрепанные волосы, подушечками пальцев вырисовывали различные спирали на голове Хэна и, нащупав какие-то странные бугорки, остановились. - Это... Что это? Ты ударился? Тебя кто-то чем-то приложил?       В ответ лишь послышался тихий, тяжелый вздох, и Келус понял, что ответа на вопрос он не дождется. К слову, у него самого в этом же месте странно ныла голова, хотя сражений никаких не было последние пару дней. Да и сам он, вроде, ни обо что не ударялся.       - Тебе больно, - Первопроходец наклонился и невесомо коснулся губами бугорков на голове защитника, - Я это тоже чувствую, ты же знаешь.       - Это рога, - почти беззвучный шепот куда-то в районе плеча и рваный вздох, будто бы Дань Хэн чего-то очень сильно испугался.       - Ну же, дыши ровно, - Келус крепче прижал к себе мужчину, - Ну, рога и рога, что с того? Я все равно буду рядом с тобой, даже если у судьбы вдруг поменяются планы на нас.       - Лучше бы и правда поменялись, - дыхание, неровное и быстрое, постепенно восстанавливалось, а голос вдруг стал каким-то бесцветным, обреченным. ***       Келус, который давно уже видел во снах то, что должно свершиться, знал и о том, кем был его возлюбленный, и за что он был наказан. Как бы ни пытался он найти оправдания содеянному, искра осуждения иногда больно обжигала его изнутри, возвращая с небес на землю. Незримая нить, что связывала его с Дань Хэном, опасно натягивалась, и, казалось, истончалась с каждым днем все больше. Он любил искренне, но чувствовал, что может потерпеть фиаско в этой странной игре без правил. Будто бы не способен был пройти проверку всевышних на доверие.       Неужели настало время оступившимся платить по счетам и заканчивать эту холодную войну? Нет, к чему бы все в конце ни привело - он должен быть рядом с Дань Хэном. Еще этот назойливый женский шепот в голове, постоянно напоминающий первопроходцу о словах Кафки: "Когда наступит момент сделать выбор, сделай тот, о котором ты точно не будешь жалеть...". Вдобавок к нему прибился едва различимый мужской, до боли знакомый голос, молящий о том, чтобы от него избавились, пока не стало слишком поздно.       Убить Дань Хэна было равносильно собственной смерти, но каждый раз при встрече с ним рука невольно опускалась за спину, словно пытаясь нащупать фантомное копье. А какой выбор будет правильным? И кто вообще решает, что есть правильно, а что нет? ***       Сомкнувшиеся внутри него крепчайшие цепи, сдерживавшие много лет истинное "я" Дань Хэна, одним махом рассыпались ржавой пылью за истечением срока давности наказания - и вот он, тот, кем был рожден: вздернутые вверх, изогнутые полудугой бархатные рога, тело частично покрыто сияющей лазурным цветом чешуей, длинный, толстый хвост, сужающийся у кончика - самый настоящий, драконий, такой же чешуйчатый, как кожа на предплечьях и спине. А глаза, цвета ясного дневного неба, сияли холодным изумрудным светом. Их прищур больше не сулил ничего хорошего ни самому защитнику экспресса, ни тем, кого он буквально мгновение назад считал своей семьей. Сила, так долго сдерживаемая незримыми оковами и, наконец, почуявшая свободу, мелкой дрожью расходилась по всему телу видьядхара и будоражила все его существо.       Келус, молчаливо уставившийся на голую спину отныне дракона, застыл на пороге его комнаты и, чуть помедлив, утвердительно кивнул своим мыслям. Вот и вернулся брошенный с неба камень, а его видения обрели физическую оболочку.       - Ты опоздал.       Опять что-то случилось в "раю", и у судьбы действительно поменялись на них планы. Но Келус не был бы собой, если бы сдался так просто.       - Не мели чепухи, - парень медленно двинулся к резко ощетинившемуся Дань Хэну.       - Я знаю, что ты не убил бы меня. Но ты сомневался.       - А ты на моем месте как поступил бы? - теплая ладонь опустилась на холодную кожу спины рептилии, аккуратно огладив ее от лопаток до поясницы, останавливаясь на еще не покрытой чешуей талии и до синяков впиваясь пальцами в тощие бока. Хвост дракона нетерпеливо подрагивал, а кончик его больно бил по лодыжкам Келуса.       - Я убивал бессмертных, - притворное безразличие и едва заметно дрогнувшие плечи.       Келус наклонился и жестко прикусил загривок Дань Хэна, тут же нежно касаясь этого места горячими губами, словно извиняясь.       - Твои слова так странно звучат сейчас, будто ты сам в них не веришь.       Дань Хэн в ответ лишь едко усмехнулся. Паутинка, что когда-то была толстой нитью, накрепко связавшей две разные судьбы - луну и солнце - снова натянулась и загорелась алым пламенем, готовая окончательно исчезнуть. "Да к черту эту вашу судьбу, и Эонов этих ваших тоже к черту" - мысленно выругался Келус и прижался всем телом к своему возлюбленному, привычно обнимая его поперек груди и прижимая к себе до хруста в ребрах.       - Только я решаю о правильности своего выбора, и я его сделал.