Я люблю её потому что она офигенно варит кофе

Дождь идёт второй день. Я по привычке утыкаюсь носом в стекло автобуса и дышу. Рисую глаз. Сначала открытый. Потом закрытый. Разбавляю чем-то похожим на руну хагалаз – ты, наверное, помнишь, она была в твоей тетради нарисована. Я еду к тебе, потому что ты не выходила в онлайн два дня. Пока шёл дождь. Я знаю, что ты утонула отнюдь не в воде, а в кельтских рунах, музыке, играх и огромном теплом пледе в клетку. Знаю, потому что сама подарила его тебе. Просто так. Открываю дверь своим ключом, снимаю грязные кеды и, оставляя мокрые следы на бежевой ковровой дорожке, плетусь в ванную. Умываясь, в зеркале вижу усталую рыжую ведьму лет двадцати, этакую вечную студентку. Натягиваю огромную майку с Альбертом Эйнштейном. Никто из нас не помнит, чья она – обе любим подобные вещи. Замечаю на стиральной машине стопку научных журналов. Книжный червь. Тихо шумит кулер компьютера и приглушенное бормотание. Ругательства, как же. Да ещё и на скандинавском. Ну конечно, в этом вся ты. Изучаешь язык с матерных выражений, причем, чем заковыристее, тем лучше. Никто тебя не понимает, косятся, когда читаешь стихи на набережной, сказки в старом сквере или пускаешь пузыри в зоопарке. Ну, так тебе же девятнадцать. А ты и близко не похожа на шлюх с твоего курса. Нахожу тебя в спальне. Где же ещё? Вечно простуженная, укутавшаяся в плед, пьешь кофе, которые сама называешь помоями, но пьешь, потому что не можешь без регулярной дозы кофеина. Зависимая. Пялишься в монитор. Очередная анима. Шмыгаешь носом и добавляешь ещё ругательств. Ерошишь волосы левой рукой, и замечаю на запястье руну. Черной ручкой, косо так. Оставляю цепочку следов и иду на кухню. Здесь всегда безукоризненная чистота, потому что тебя здесь и не бывает. Единственный след – кофейная пенка на плите. Ты, конечно, не знаешь, что у тебя есть в холодильнике. Достаю холодные спагетти, мясной соус, салат. Ты даже не притронулась к ним, опять на сладостях держалась до моего прихода. Стягиваю наушники с твоей головы, щекочу и выдыхаю твое имя/кличку – именно так, через дробь, - Вереск. Ты похожа на кролика в свете фар. Растрепанные рыжие волосы, огромные зелено-серые глаза и синяки. Бледная до ужаса, а может, монитор отсвечивает. Веду на кухню за руку, как маленького ребенка. Ставлю тарелку, а потом варю кофе. По рецепту из нашей любимой книги: Кофейной, Макса Фрая. Терпеливо жду, пока пенка дойдет до краев турки. Резко встряхиваю. Привычный ритуал. Ты печатаешь на телефоне кому-то: эй, чувак, я люблю её, потому что она варит ахуенный кофе. Смеюсь и ставлю чашку. Твою любимую, с гербом Старков. Кладу пакет с печеньем. Треплю по волосам и устраиваюсь на подоконнике. У меня, наверное, самая безликая кружка в этом доме: из белого фарфора. Я жалуюсь тебе на жизнь. Ты киваешь и иногда вставляешь «вот это да», «ну ни гхыра себе» или «о Боги». Потом ты тащишь меня в комнату за руку, как маленького ребенка. Садишь на софу, укутываешь пледом. Ты читаешь мне «Сказки старого Вильнюса» и я не говорю ничего. Для меня уже и так всё ясно.