кстати, люблю

у джисона внутри все переворачивается, скручивается в трехгранный узел и бьет в ребра, когда он слышит жесткое, острое, как бритва "наверное, я никогда не любил тебя". ему кажется, что это сон – отвратительный, жестокий сон, который совсем скоро закончится и вернет все как было, на свои прежние места. но сон почему то не прекращается: минхо молча собирает вещи, изредка неловко поглядывая на хана и глазами как бы говоря "прости меня". а джисон не может простить, потому что не понимает, в чем он виноват. в его голове страх смешивается с болью, осознанием и непониманием всего, что происходит, а горло сдавливает дикая паника, обвиваясь вокруг трахеи, словно толстая, сильная змея и не давая сделать ни одного спокойного вздоха. джисону кажется, что еще немного, и он рухнет без чувств, не выдержав давления ситуации, потому что руки нещадно дрожат, а колени подкашиваются сами собой и, если бы не стена рядом, хан давно бы уже оказался на полу. а может, где то еще ниже пола. пока джисон учится заново жить, дышать и соображать, минхо накидывает на плечи пуховик и, не сказав ни слова, выходит из квартиры. его ключи, запасные, которые когда то сделал ему чанбин по просьбе самого джисона, остаются лежать на тумбочке около зеркала в коридоре. и это означает только одно: минхо больше не вернется. ни завтра, ни через неделю, ни через месяц. никогда. джисон ломается быстро. глухо, с треском, разбиваясь на тысячи маленьких осколков, режущих душу и ребра изнутри. он оседает на пол, закрывая руками лицо и содрогаясь в терзающих горло рыданиях, которые рвутся наружу вместе со всеми эмоциями, нахлынувшими на хана за последние полчаса. он плачет, захлебывается и кашляет, пытаясь сделать хотя бы один спасительный глоток воздуха, а в голове набатом звучит "я никогда не любил тебя". а вопросов, почему, становится с каждой секундой все больше и больше; хан жмурится, яростно растирая руками лицо, размазывая слёзы по щекам и давая себе фору в пару секунд – только чтобы восстановить в голове образ минхо и понять: а что же не так? в их отношениях и правда все было идеально: они любили, заботились и помогали друг другу, даря каждую секунду своей жизни партнеру, делясь всей лаской и нежностью, которая у них была. минхо шутил, ревнуя джисона к другим парням, и притворно-грозным тоном обещал "наказать" его за то, что тот общается с ними; джисон же смеялся на эти шутки, заливая комнату кристаллическим, прозрачным смехом, гладил ли по волосам и сердечно каялся, что забудет и никогда больше в жизни с ними не заговорит. они готовили друг другу завтраки на работу и учебу, помогали, когда в жизни наступала всеми ненавистная черная полоса и ни на секунду не сомневались друг в друге. почему вдруг минхо так резко заявляет о том, что не любил? почему он врал, убегал и обманывал хана столько времени, почему оставался с ним? из-за жалости? а какой смысл, если всегда есть кто то лучше, чем он сам? или это был жалкий спор, о котором никто, кроме самого минхо, не знал? джисон плачет громко, с надрывом, царапая себе лицо, руки и горло, пытаясь вытащить отвратительную истерику из себя, вырвать с корнем и выбросить в окно, чтобы никогда больше не чувствовать ничего подобного. он готов рвать на себе волосы, выключить себя, выдернуть из розетки, чтобы не быть эмоциональным, любящим и нежным, чтобы не любить и не чувствовать любви, чтобы не получать её и не отдавать. и за всем этим он не слышит, как в коридоре хлопает дверь. хёнджин присаживается на корточки рядом, тянет на себя, заставляя джисона отнять руки от подвергнутого истерике лица; обнимает ласково, гладя по голове, успокаивающе целует в ухо, невесомо совсем, но так нежно, что хан вдруг начинает рыдать еще сильнее, пряча лицо в светлой рубашке хвана и прижимаясь к нему изо всех сил. — джисон-и, ну ты что, детка.. – хёнджин, словно заботливая мать, гладит по волосам ласково, успокаивающе, покачивает в объятиях из стороны в сторону, и джисон чуть ли не воет, чувствуя всю эту нежность и заботу, потому что она не такая, как у минхо: она теплая, пропитанная тем неизвестным чувством, которое и любовью то назвать нельзя – это нечто большее, гораздо большее, и хан не может описать это словами. оно просто есть, и он его чувствует. — он сказал, что никогда меня не любил, – сквозь вновь накатывающие слёзы выдавливает из себя джисон, сминая рубашку на груди хёнджина и цепляясь за нее, как за спасательный круг. — сказал, что не знает, что чувствует ко мне и..и что скорее всего нам нужно забыть друг друга и разойтись. что со мной не так, джинни-хён? почему он меня не любит? что я сделал не так? последний вопрос тонет в джисоновых слезах, и хёнджин заботливо целует его в макушку, стирая мокрые дорожки с покрасневшие щек, поправляет свитер на тонких плечах хана, чтобы дать ему немного больше тепла. — глупенький ты, джисон-и, – смеётся еле слышно совсем, но так по доброму, что джисон на секунду отрывается, поднимая голову и непонимающе глядя на хвана. — с тобой все так, сладость моя. просто это тебе судьба подогнала дурачка, который тебе сто лет не нужен. джисон не понимает. ровным счетом ничего. он не понимает, как хёнджин так умудряется: всегда эмоциональный, ранимый, готовый разрыдаться от любой проблемы, сейчас так легко об этом говорит. но, видя в чужих глаза полное понимание и желание помочь, хан не задает вопросов: только утирает слёзы рукавом, виноватым взглядом глядя на хвана, и поджимает губы. — прости меня, хён…за это, – головой крутит, обозначая встреченный хёнджином хаос и истерику. — я не хотел, чтобы так вышло. извини, умоляю тебя. хёнджин снова смеётся, и это ощущается так солнечно и тепло, что джисону даже как то легче становится. — все в порядке, солнце моё, не нужно извиняться. ты имел полное право на подобные эмоции. они наконец таки поднимаются с пола: хёнджин держит джисона под локоть, потому что у того все еще дрожат колени, целует в лоб осторожно, отпугивая боль и слёзы окончательно. джисон почему то думает, что хван хёнджин – синоним к слову "солнце", которое появляется как раз тогда, когда это очень нужно. он, правда, не знает, как так получается, но все таки в голове делает пометку о том, что данное сравнение вовсе не метафоричное. хёнджин и правда солнце, украшающее чужие жизни и заставляющие некогда потухших людей сиять снова. хёнджин доводит джисона до самой спальни и, убедившись, что тот в состоянии идти самостоятельно, ерошит ему волосы: он выглядит так, будто хан джисон – несносный младший брат, вновь попавший в какие то неприятности. джисону вдруг почему то становится ужасно стыдно за то, что хван застал его в таком ужасном состоянии, но тому, кажется, кристаллически на это все равно. он улыбается ему, поправляет собственную рубашку на плечах, и кивает головой в сторону кровати – иди, мол, отдыхай. — что же мне делать, если он не любит? – по детски обиженным тоном выдает вдруг хан, также ребячески краснея и отворачиваясь от хёнджина: в его глазах несколько секунд стоит стеклянный вопрос, а потом он вдруг легко смеётся, разводя руками, как крыльями, в стороны. — а что ты можешь сделать, джисон-и? только ждать, когда в твою жизнь придет человек, который по настоящему тебя любит. я уверен, таковой обязательно будет. джисон падает на кровать, поджимая колени под себя, и вымученно улыбается хвану: тот в последний раз гладит его по волосам и выходит, прикрывая за собой дверь. и только на секунду останавливается – разворачивается к хану лицом и подмигивает игриво совсем, точно как подросток. — а я, кстати, люблю. на этих словах джисон искренне верит в то, что минхо был не последним и уж тем более не единственным.