«Внимание! Пропал ребёнок!
Кэ Цин 12 лет.
Кэ Цин, 12 лет. Ученица 6«В» класса. В последний раз девочку видели днём 16 января на школьном дворе.
Приметы: рост 168см, глаза фиолетовые, так же как и волосы, худощавого телосложения.
Была одета в куртку с капюшоном на меху, вязаную шапку, красный шарф и белые перчатки.
Особые Приметы:
Носит две резинки для волос в виде бантика.
Всем, кто может сообщить информацию о местонахождении Кэ Цин, просьба звонить: 3-67-22 или 02 — милиция
3-16-77 мама Кэ Цин»
С утра ребят, учеников 6«В» класса, в кабинете на доске встретило это объявление, также с прикреплённой на ней фото девочки. Всё было. Предельно подозрительно, и эта была не первая пропажа. Но предыдущих детей найти так и не смогли до сих пор. Что же с ними приключилось, и куда они делись? . Это остаётся одной большой тайной для всех детей…***
Кэйа присел возле Дилюка и Тартальи, озабоченно кусая губу. — Дилюк, ты же почти в этом сраном лесу живёшь… Вчера ничего странного не видел? — спросил Альберих, глядя на собеседника слегка взволнованно. — Нет, совсем ничего, — покачал головой тот, отвечая на вопрос товарища. Его ответ был точной ложью. — Я тоже, — проговорил Чайльд. — Повезло, что классуха моим родакам нажаловалась из-за оценок. Вот меня и не выпустили вечером на репетицию. А то на месте Кэ Цин оказались бы мы. Кэйа судорожно почесал кадык. — Это… Я чё сказать хотел… Я кое-что слышал… Этим утром я как обычно в школу шёл. Вдруг слышу плач за деревьями. Девчачий. Сечёте? Ну я про Кэ Цин же не знал тогда. Да и знал бы — стрёмно оно, братки… Утро у нас не лучше ночи. Темно как… Как в жопе. Вдруг это Кэ Цин была, а? А главное, в месте таком паршивом — в буреломе, что неподалёку от кладбища. — Хорош пургу гнать! — возразил Тарталья, скрестив руки на груди. — Да зуб даю! Сам слышал, — противился Кэйа. — А вы уверены, что Кэ Цин действительно пропала? — задался вопросом Дилюк. — Вон Лилия Павловна, матушка Кэ Цин, даже на работу не пришла. — Слетела контрольная, — хмыкнул Альберих. — Как пить дать, пацаны, это Кэ Цин в тайге стонала. А значит, и до неё маньячелло добрался![POV DILUC]
Я вспомнил Кэ Цин — такую красивую и такую подлую. Первая девочка в классе, у которой на зависть подружкам успела округлиться грудь. Первая сплетница, змея и гадина…[END POV DILUC]
Кэйа загибал пальцы: — Чжун Ли, Венти, Син цю, Кэ Цин… Четыре человека! — его голос звучал обеспокоено. Чайльд стукнул ладонями по парте. — Так, пацаны, отныне смотреть в оба. Далеко друг от друга не отходим, как в дурацких ужастиках. На остальных мне плевать, но вас я в обиду не дам. Как и Гань Юй… — «Пусть у вас с ней всё получится», — пронеслось в голове Рагнвиндера, а сам он тихо выдохнул.***
Кэйа и Чайльд направились в столовую, а Дилюк же остался царапать ручкой в тетради какие-то узоры от скуки, ведь заняться было действительно нечем. …— Рисуешь? — неожиданный девичий голос заставил слегка дрогнуть, словно возвращаясь в настоящее. Дилюк рефлекторно закрыл тетрадь и отложил ручку, а после взглянул на вставшую рядом девочку. — Да нет… Просто дурака валяю, — пожал плечами парниша. Гань Юй улыбнулась, облокотившись на парту. —«Я уже и забыл насколько она красива…» — вновь пронеслось в мыслях Дилюка, пока сам он не сводил ни взгляда с девушки. На его лице появилась еле заметная улыбка. Лицо Гань снова помрачнело. — Уже слышал про Кэ Цин? . — спросила она тихо, явно переживая за одноклассницу. — Да. Ужасно, — выдохнул Рагнвиндер. Девочка тихо выдохнула. — На самом-то деле. Она была не столь плоха, как казалось изначально… — У всех нас свои тараканы в голове. Вот и у неё были. Своеобразные. Жалко, очень, что так произошло. Дилюк вздохнул, опуская взгляд на деревянную поверхность — парту. Гань Юй лишь тихо угукнула.***
— Хм. Дилюк, не хочешь прогуляться после уроков? — задала вопрос девушка весьма неожиданно. — Дедушка чувствует себя уже лучше, поэтому, думаю, ничего не будет от того, что я немного задержусь после школы, — на её лице показалась улыбка. Отказать было сложно… — Конечно, — парень ответил почти сразу же, вовсе не раздумывая. — Только. Давай пойдём через запасной выход. Тот, который возле спортзала. — Ты прячешься от кого-то, что ли? — спросила Гань Юй, удивлённо выгибая бровь. Дилюк покосился на парту вперёд, а в его голове пронеслось: «Мои товарищи оставили нас вдвоём. Дали время, чтобы я мог их спокойно предать…». Совесть впилась в душу крошечными зубами. — Так это из-за Чайльда? — вновь спросила девочка. — Не хочешь, чтобы он узнал? — Ты ему просто. Нравишься, — ответил Дилюк, выдыхая. — Да, сложно не заметить, — хмыкнула та. — Но парни всегда забывают о главном: сначала надо спросить мнение девушки. А девушка говорит: после уроков у запасного выхода. Гань Юй проговорила это, а после ушла, садясь за свою парту. Дилюк же облегчённо улыбнулся.***
Совесть снова принялась поедать душу, когда вернувшийся Чайльд бросил Рагнвиндеру пирожок с брусникой и подмигнул. — Ешь, набирайся сил для нашего спектакля! — сказал радостно тот. Но вот актёр, играющий отрицательную роль — то есть красноволосый парнишка — на спектакль не пришёл. Он отпросился у учителя за двадцать минут до конца последнего урока. Соврал, что заболел живот. После чего спрятался за школьными кустами, словно преступник. Вскоре появилась Гань Юй. — Эй, я тут! — крикнул Дилюк. — Ой, ты бы ещё в сугроб зарылся! — проговорила девочка, чуть ли не смеясь. — «Я понимаю, что подло пытаюсь усидеть на двух стульях: не лишиться поддержки Чайльдаи тайно завоевать Гань Юй. Интересно, какой из стульев хрустнет подо мной первым? .» — мысли в детской голове смешались, парень надеялся, что всё будет хорошо… — Пойдём скорее, — проговорил Дилюк, вылезая из-за кустов. — Пойдём, — кивнула Гань.***
Они зашагали вдоль стадиона. Солнце светило ярко, но не согревало промёрзшую землю. Сумерки затаились в чаще, ожидая нетерпеливо, когда можно будет выползти и поглотить посёлок. — Я уже даже отвык от городского шума. Здесь всегда так тихо, — проговорил Рагнвиндер. — Ох, а я наоборот. Мечтаю о какофонии*, — хмыкнула в ответ девушка. — Дедушка учит находить мелодию во всём. — Он у тебя философ, — хмыкнул парень. — Краевед… Был раньше, — ответила Гань Юй. — Он, наверное, классный, — проговорил, выдыхая, Рагнвиндр. — Не то слово! Скоро я вас познакомлю, ха-ха. — Это ты меня сейчас в гости приглашаешь, хах? — удивлённо выгнул бровь парень. — А ты что, против? — хмыкнула, улыбаясь, та. — О… Нет, конечно, — проговорил Дилюк, немного прищурившись.***
Вскоре, пара дошла. Гань Юй остановилась у небольшого, но уютного дома с заснеженной крышей и положила руку на калитку. — Вот я всё вспоминаю дедушку, говорю, какой он хороший, заботливый, умный, но это только половина правды… В последнее время он немного… Эм… Чудной? Да, пожалуй. Стал таким с годами. Так что ничему не удивляйся, — говорила девушка, глядя на парнишу. — Так точно! Ничему не удивляться! — хихикнул мальчишка. — Ха-ха! Вольно! — в ответ посмеялась Гань Юй.***
Они прошли по расчищенной дорожке к дому. Девушка отперла замок. Длинный коридор был полон теней. Мы прошли в дом. Дверь, хлопнув, отрезала нас от шума ветра и остальных уличных звуков. Наступила такая тишина, что можно было услышать, как у обоих детей сильно стучит сердце. — Ты всегда так застываешь? Как будто у тебя в голове стоп-кран нажали, — вновь засмеялась девочка. — Фантазия рисует всякие картины… — ответил парень, осматриваясь по сторонам. — А… Пониманию, — кивнула Гань, а после стянула с себя куртку и повесила на крючок.— Раздевайся, разувайся. Я пока в комнате приберусь. Дедушка, бывает, вещи свои оставляет где попало. Я быстро. После этих слов Гань Юй действительно ушла. Дилюк же стянул с себя куртку и ботинки и принялся рассматривать огромный коридор. Из-за угла в скором времени начал проявляться силуэт тени. Парень сразу понял, что это будет дедушка Гань, поэтому словно готовился к разговору с ним. По скрипучему полу катилась инвалидная коляска. И уже после показался пожилой человек, подъехавший ближе к парню. — Ты, должно быть, одноклассник моей Гани? — спросил дедушка у того. — А… Да. Дилюк Рагнвиндр, — коротко ответил он. Они пожали друг другу руки. На удивление, хватка старика была крепкой. — Очень приятно! Очень, — проговорил дедушка Гань Юй, глядя на парня. — Я Харитон. Греческое имя, значит «щедрый». А твоё имя, знаешь, что обозначает? — Кхм… Никогда не задумывался. — От иранского корня «diluk» — обозначает «богатство». Дилюк одобрительно хмыкнул. — «Оказывается, у моего имени действительно богатые корни», — пронеслось в голове мальчика.***
В некоторых моментах, дедушка действительно пугал. Парень надеялся, что Гань Юй скоро закончит уборку и позовёт его к себе, чтобы больше не слушать страшных рассказов, которые он до жути не любит… — Дилюк, проходи в комнату! — наконец-то он услышал это. Старик откатил коляску, не говоря ничего, и пропустил парня. Рагнвиндр метнулся в сторону двери, которая вела прямиком к девочке. Пройдя в комнату, Дилюк облегчённо выдохнул. Комнатка была под стать хозяйки — милая и аккуратная. Сразу бросались в глаза огромная коллекция виниловых пластинок и проигрыватель. Стены украшали фотографии в рамках. — Дедушка тебя не сильно донимал? — спросила девочка. — Нет. Он очень… Интересный. — Небось ты теперь знаешь всё о своём имени, — хихикнула Гань. Дилюк натянуто посмеялся в ответ.***
— Кстати, познакомься с Джоанной, — улыбаясь, проговорила девочка, указывая на кошку у батареи. Дилюк хмыкнул и наклонился, чтобы получше рассмотреть свернувшееся животное. — Привет, Джоанна, — улыбнулся Рагнвиндр. Кошка ударила хвостом по ребристой батарее. Зашипела, показав клыки. — Хах, прости. Она не особо дружелюбная. — К такой реакции я привык, хах.***
Гань Юй села на диван, болтая изящной ножкой, и поправила покрывало. — Чем займёмся? Её поза и игривый взгляд как будто загипнотизировали парня. Вдобавок приглушённый свет создавал в комнате особую, волнительную атмосферу. В воздухе чувствовался лёгкий аромат ежевики и чего-то ещё более неуловимого и пленительного. Неожиданно смущение Дилюка сменилось каким-то необычным задором. Хотелось красоваться и хвастаться, в общем, делать что угодно. Лишь бы Гань Юй смотрела лишь на парнишу. Как можно дольше. Будто подражая герою шпионских фильмов, Рагнвиндр скрестил руки на груди и, таинственно улыбаясь, решил опереться о стену. Вот только застыть в изящной позе ему помешало бряцанье клавиш: оказывается, он не заметил открытое пианино и уселся на него. Подпрыгнув от испуга чуть ли не до потолка парень, похоже, потерял всё своё обаяние. Следом с грохотом захлопнулась крышка инструмента. Тут же со стула сиганула испуганная Джоанна. Кошка рванула вверх по шторе, а затем, сдирая когтями стружу обоев, метнулась по стене в укрытие на шифоньере. К ногам Дилюка полетели клочки изорванного постера с «Сейлор Мун», так некстати оказавшегося на пути испуганного животного. И судя по взгляду Гань Юй, плакат ей очень нравился. — Прости. Я не хотел… — проговорил обеспокоено парень. Девушка закрыла глаза, губы её скривились, а лоб сморщился. Казалось, что сейчас она начнёт кричать или заплачет, но она просто выдохнула и спокойно сказала: — Не беда. Нет такой поломки, которую нельзя починить с помощью изоленты. Ну, в нашем случае с помощью скотча, — она хмыкнула улыбаясь. — Помогай.***
Пара склеила всё, действительно, довольно просто и быстро, и плакат выглядел почти как новый. После чего он оказался на своём месте — на стене.[POV DILUC]
Мы весело проводили время, и Гань даже сыграла для меня на скрипке. Мелодия была просто потрясающей. Я встал, начиная хлопать в ладоши, крича: «браво! » Но в один момент что-то яростно взвыло под моей ногой. Я ощутил острую боль. Эта была Джоанна! В порыве восхищения я забыл про кошку и нечаянно наступил ей на хвост… Я не успел озвучить слова извинения. Джоанна взвилась по моей ноге и вцепилась в бедро. Сквозь штанины острые когти пронзили кожу. Гань Юй кинулась на помощь, шлёпнула кошку по загривку. — Джоанна, гадость такая, брысь! — послышались возмущения из уст Гань. Кошка сиганула на ковёр и ретировалась из комнаты, лапой отворив дверь. Я лишь морщился, трогая бедро, явно хорошенько расцарапанное. Гань Юй сочувственно приобняла меня. — Больно? — спросила девочка обеспокоено. — Да так… Я сам виноват, — сказал я, ведь так оно и было. Меня волновала не столько боль, сколько ущерб, нанесённый одежде. Мелкие дырочки испещрили штаны. Н-да, мама будет «счастлива». Но внимание Гань мне польстило. — Твоя Джоанна — дама с характером, хах, — проговорил я. — Вы ещё поладите, — хмыкнула она. — Если ты не умрёшь от потери крови, конечно, — говорила, улыбаясь… — Где-то тут был йод, — сказала Гань Юй, осматриваясь вокруг. — Э… Да необязательно. — протараторил я. — И что это значит? — прищурилась она. — Ещё никто не умирал в моей спальне. И я хочу, чтобы так продолжалось впредь. Снимай штаны пока. Я поморщился, воображая себя перед ней в одном белье. — Не надо, Гань, ну правда… Не слушая меня, она смочила вату коричневатой жидкостью. — Пациент, я готова. Спускайте, — хмыкнула Гань Юй. — Да ну серьёзно. Дома промою. Не надо… Улыбка стёрлась с её красивых губ. Вертикальная морщинка рассекла переносицу. В голосе появились капризные нотки. — Перестань сопротивляться! Дай я тебе помогу. Она погладила меня значительно ниже раны. Гань решительно шагнула вперёд и схватилась за пряжку ремня. Я увернулся, но не тут-то было. Девочка очутилась сзади, поддела ремень пальцами, попробовала стащить штаны. — Ах ты ж! — воскликнул я. В ответ на это, Гань Юй лишь захихикала. Я крутанулся, и Гань прижалась ко мне, заливаясь смехом. Легонько прикусила мою руку, дёрнула за ремень. Отступая, я врезался в диван и упал плашмя на его мягкую поверхность. Девочка приземлилась сверху. Волосы накрыли моё лицо. Я ощущал, как вибрирует грудная клетка смеющейся Гань Юй. А ещё я чувствовал сквозняк голой кожей бёдер. Ей таки удалось стянуть с меня штаны: я лежал под ней частично нагим и сгорал от смущения. Гань отстранилась. Смех затих. Она сдула прядь волос и заглянула в мои глаза. Уперев кулачок в щёку, прошла задумчивым взглядом по моему лицу. — Ты чего? — спросил я, глядя на девочку. — Ничего. Красивый ты, — хмыкнула она, улыбаясь. — Хм, скажешь тоже. — Честно, честно. И знаешь, кажется, что я все эти годы ждала, когда ты в посёлок приедешь. Моё сердце выстукивало бешеный ритм: под рёбрами, в висках, по всему телу. Я забыл, что лежу под ней без штанов и трусь голым бедром об её ногу. — Мне хорошо с тобой, — проговорил я, немного улыбаясь. — И мне, — ответила она с такой же улыбкой. — Я встретила человека, который меня понимает. Это дороже скрипки Гварнери. Я переместил взгляд на её рот. Он был так близко… Гань Юй опустила веки. Затрепетали ресницы. Наши губы соприкоснулись… Голова закружилась. Померещилось, что я падаю в пропасть. Каждая клеточка моего тела пела от восторга, словно я пробовал на вкус прекраснейшую музыку, но дегустировал нечто более совершенное, чем мелодия Шумана. И тут я увидел зеркало на дверцах платяного шкафа. Там отражалась приоткрытая дверь, нутро коридора. Из щели за нами следил Харитон… Хмурое лицо будто плавало в чёрных водах темноты. Глаза смотрели, как будто, в самую мою душу. Старик, будучи замеченным, сразу скрылся за дверью. Поражённый, я оторвался от губ Гань Юй. Прервал сладкий поцелуй. Девочка посмотрела на меня непонимающе и раздосадованно спросила: — В чём дело? Я выпутался из-под неё, встал, натягивая штаны. С третьего раза застегнул ремень. — Ни в чём, — ответил я. — Просто обещал маме вернуться к ужину. — Не уходи, — просила жалостливо девочка. — Гань Юй, послушай… — Не уходи, Дилюк! — голос задрожал. Слёзы потекли по щекам серебристыми ручейками. Я оцепенел от неожиданности. Настроение Гани сменилось моментально… …—Я здесь с ума сойду! Не знаю. Руки на себя наложу! — всхлипывая, говорила девочка. — Не говори так! Пожалуйста, успокойся! — я старался успокоить её, как мог. Но мне действительно пора было идти. Она повалилась на кровать, ладонями прикрыла лицо. Всхлипы превратились в сдавленное рыдание. Я растерянно топтался на месте, не зная, что предпринять. — Давай сбежим! Завтра же соберём вещи и уедем в город! — вскрикивала она. — Нам по двенадцать лет. — сказал я, стараясь остановить глупые затеи девочки. — И что? Тебе нравится жить в хибаре у леса? А мне, думаешь, по нраву гнить, заточённой в четырёх стенах? — голос был громким и дрожал. Её кулаки били по дивану, тело выгибалось. — Если ты мужчина, уведи меня из этого места! «Пора уходить», — отчеканил внутренний голос. И я был с ним солидарен. — Извини. Тебе стоит отдохнуть. Позже поговорим, — сказал я отрывисто. Я вышел в коридор, бурча. Возможно, поступил, как трус, но я не мог больше выносить её истерику. Надел куртку, сунул ноги в ботинки. Плач Гань Юй раздавался за стеной. А на меня надвигалось что-то скрипящее. Коляска старика притормозила в двух метрах, на границе света и мрака. — Уходишь? Так быстро? — задался вопросами дедушка. Я промямлил, шнуруя обувь: — Простите. Мама будет беспокоиться. — Почему Гань Юй плачет? Что случилось? — вновь задавал вопросы старик. Он пригласил меня за стол, но я, отрезав короткое: меня ждут, покинул дом, на самом деле не желая возвращаться сюда больше.***
Пока я гостил у Гань, мрак вороньими крылами объял посёлок. Из-за ветра он казался живым и мыслящим существом. Слабо горели вмурованные в ночь фонари. Я утёр лоб… …—Эй! — послышался издалека до жути знакомый голос… Я встрепенулся и окинул взором улицу. У забора маячил неясный силуэт. — Кто здесь? — спросил я. Человек шагнул ко мне, встал в кольце фонарного света. Душа, кувыркнувшись, рухнула в пятки. Я узнал Чайльда. Щёки одноклассника были мокрыми, а глаза покраснели. Он плакал, прячась в темноте. — Ну, привет, — всхлипывая произнёс он. — Что ты тут делаешь? — удивлённо спросил я. — Да вот… Ты не пришёл на наш спектакль, и я волновался, что с тобой что-то случилось. Как с ребятами до этого. Раздался щелчок. Сверкнул нож-бабочка. Обескровленные губы Тартальи растянулись в страшной гримасе. Зрачки сверкали, словно две монеты. — Чайльд, убери нож… — проговорил я, глядя на приятеля. — Зачем? Как без ножа я смогу разрезать тебя от пупка до глотки и проверить, что внутри у предателей? — он говорил, а голос всё продолжал дрожать. Я нервно сглотнул слюну, которая встала в горле, словно ком. — Чайльд! . Я оступился, боясь повернуться к нему спиной. Тарталья шёл на меня, скалясь. — Был у неё дома, да? — рыкнул парень. — Ты был у моей Гань Юй? — вопрос повторился уже с большей злобой. — Рисовал её? Трогал?! — Всё не так! — воскликнул я. Хотя это была чистая ложь. Всё было именно так. И даже больше. — Жалкий ублюдок! Остекленевшие глаза заволокло туманом ненависти. Железная бабочка начала своё медленное движение вверх и вдруг… Как на ускоренной плёнке, нырнула вперёд: это Чайльд резко качнулся ко мне. Его лицо приобрело цвет воска, а глаза пылали, как фосфорные. Я ощутил толчок и опустил взор. Бабочка была не настоящей? . Из магазина приколов, игрушка, в которой лезвие погружается в рукоять? . Нет, я ошибся. Лезвие было не видно, ведь оно находилось прямиком в моей груди. Оно сейчас внутри… Между рёбер. Холодное… Острое. Как звук, запоздавший за светом, пришла боль. Она не была очень сильной. Она была ужасно неприятной. Сосущей. И отдавала куда-то в затылок. Я схватил Чайльда за предплечье. Он вырвал нож: как в замедленной съёмке за лезвием взлетел пунктир алых капель. Мой рот заполнился кровью, было тяжело говорить. На весу голова не держалась. Она словно упала сама по себе. Изо рта полились алые струи, капая на белоснежный снег. Я чувствовал слабость… Я упал прямиком в лужу крови, которую сам же и оставил. Но Чайльд и не думал останавливаться. Он перевернул меня на спину… Ещё один удар. И ещё. Сколько их было?.. Не могу посчитать. Всё как в тумане. Глаза постепенно смыкаются. Удары продолжались, но я их больше не чувствовал. Тело, лежащее на ледяном снегу. В крови. Моё тело. Больше никогда не поднимется на ноги. Я не увижу своих друзей, родных и близких. Больно?.. Нет, я больше не чувствую боли. Теперь, я не чувствую совсем ничего…