* * *
В просторной полутемной гостиной его ожидала НаʼТот, уже облаченная в такую же мантию. Советник выглядела в ней очень величественно. Алиса Белдон и Деленн вошли в комнату почти одновременно с ним. Минбарка носила нарнскую мантию с некоторой долей изящества. Ей церемониальная одежда была привычна. А вот ему еще предстояло к ней приспособиться и постараться не спотыкаться каждый раз, наступая на длинный подол. Не успел он обменяться приветствиями со всеми присутствующими, как в комнату вошли ТаʼЛон и еще несколько нарнов, незнакомых Гарибальди. Майкл решил, что они — важные члены высших кругов КхаʼРи, тоже изъявившие желание посетить церемонию. Судя по почтительному отношению к ним ТаʼЛона, он был недалек от истины. Тем не менее, все эти гости церемонно склонили головы перед НаʼТот. Она же, казалось, не заметила их приветствия. В гостиной вдруг стало шумно и тесно, и Гарибальди неожиданно ощутил незнакомое для него неловкое чувство. Он был рослым мужчиной и крайне редко был вынужден глядеть на кого-либо снизу вверх. Но здесь почти все присутствующие, за исключением Деленн, ГʼРики и Алисы, были выше его. Гарибальди поежился, чувствуя себя убогим карликом среди статных и подтянутых нарнов, двигавшихся с упругой грацией хищников. Советник НаʼТот стояла, тихо разговаривая с ТаʼЛоном, и весь ее вид выражал холодную надменность. Ее лицо чуть смягчилось, когда к ним присоединилась ГʼРика в сопровождении двух мужчин. Они были гораздо выше ее, и рядом с ними дочь ГʼКара выглядела совсем ребенком. Гарибальди с удивлением узнал одного из них. Военачальник НаʼКал, бывший командир нарнского крейсера «ГʼТок», а ныне, как было известно Гарибальди, член Второго Круга КхаʼРи. Если верить слухам, которые просачивались в чуткие уши бывшего начальника службы безопасности, НаʼКал, как и На'Тот, был одним из советников ГʼРики, как полагалось по нарнским законам. Гарибальди посмотрел на невозмутимое лицо бывшего командира военного крейсера. Да уж, с советниками ГʼРике повезло! Он перевел взгляд на дочь ГʼКара. Сегодня она выглядела совсем по-иному: куда-то исчезли ее обычная смешливость и беспечность. Гарибальди поразил ее холодный и высокомерный взгляд. Это была не та веселая девчонка, которую он видел на «Вавилоне 5» несколько лет назад, когда отец привез ее на встречу с друзьями. Чтобы свыкнуться с этой мыслью, ему требовалось некоторое время. Второй нарн был заметно моложе НаʼКала. По нарнским меркам, лицо его можно было назвать красивым, если бы не глубокие светлые шрамы, пересекавшие левую щеку. Алые глаза мужчины ярко вспыхнули, встретившись с глазами НаʼТот. К удивлению Гарибальди, гордая хозяйка дома тепло улыбнулась ему, а потом подошла и взяла его за руку. — Брат НаʼИр, — тихо произнесла она дрогнувшим голосом, — ты все-таки смог вырваться на церемонию! Очень рада тебя видеть! Высокий нарн поклонился ей. — Я же обещал, что приду, дорогая кузина, — ответил он с улыбкой. — Это было нелегко, ты же знаешь, чего стоит вырваться с военной службы командиру тяжелого крейсера, но я успел. — Пойдем, я представлю тебя моим гостям, — сказала НаʼТот, увлекая его к Гарибальди, Алисе Белдон и Деленн…* * *
— Надеюсь, нам не придется идти по мосту? — настороженно спросил Гарибальди, шагая по улицам города рядом с ГʼРикой. Он уже однажды испытал все удовольствия от прогулок по нарнским висячим мостам и вовсе не желал повторить это путешествие. — К счастью, наш дом находится на той же стороне каньона, что и храм, — успокоила его ГʼРика. Сегодня она была не столь разговорчива, как вчера, но на вопросы Гарибальди отвечала, не отказываясь. — Вот и славненько, — выдохнул Гарибальди, подбирая свою мантию, чтобы не пачкать подол в рыжей уличной пыли. — Я только одно не могу понять: зачем нам брести в такую даль пешком? Полагаю, что на флаере мы бы уже давно туда долетели. ГʼРика слабо улыбнулась. — Все дело в традициях. По древнему обычаю все участники церемонии должны дойти до храма пешком. Возможно, это все устарело. Но лично мне очень нравится прогуляться по утренним улицам города. Гарибальди вытер вспотевший лоб. — Я тоже обожаю пешие прогулки, но ваши улицы имеют весьма… крутые склоны. — Город построен в каньоне, пусть не таком глубоком, как Г’Камазад, но… — чуть удивленно начала объяснять ГʼРика, но Гарибальди ее остановил, задав еще один вопрос: — А вы проходили через такую церемонию? ГʼРика некоторое время молчала, глядя в сторону. — Нет, мистер Гарибальди, — тихо ответила она. — Я не проходила через церемонию Обретения Имени. Но что-то похожее у меня было. Когда я прилетела сюда и выяснила, кто были мои настоящие родители. Можно сказать, тогда я получила взрослое имя: ГʼРика. Меня стали так называть, а прежнее детское имя — Джеррика, — помнят лишь мои приемные родители. Я очень по ним скучаю… — она вздохнула, — но из-за своих обязанностей никак не съезжу их навестить. Гарибальди посмотрел на идущую впереди группу нарнов. Впереди всех шел сын ГʼКара, носивший в детстве имя ТоʼКар, а теперь временно лишенный имени. Мальчик медленно и торжественно шагал по каменистой дороге, высоко подняв голову. На нем была длинная белая мантия, широкий капюшон совершенно скрывал лицо из виду. Он наверняка сильно волновался, но отчаянно старался держаться невозмутимо и спокойно. Храм уже показался вдали перед ними. Солнце сверкало на его украшенных самоцветами и барельефами стенах. Чтобы попасть внутрь, нужно было подняться по длинной крутой лестнице. Гарибальди тяжело вздохнул, пытаясь не отставать от нарнов. Перелет в гиперпространстве, бессонная ночь на чужой планете, ходьба по извилистым и крутым улочкам — все это изрядно его вымотало. Хотя стояло раннее утро, уже было очень жарко. Гарибальди взмок и чувствовал, как бешено стучит его сердце. Уши побаливали — вероятно, сказывалось низкое атмосферное давление этой планеты. Впервые в голову Гарибальди закралась мысль о том, что было бы неплохо вернуться на родной Марс, развалиться в любимом кожаном кресле и уткнуться в свежий выпуск «Вселенной сегодня». Он тут же отогнал ее прочь. Надо сосредоточиться на предстоящей церемонии. Ведь она действительно очень много значит для мальчишки. Сын ГʼКара, сопровождаемый НаʼТот и НаʼКалом, уже ступил на порог храма. Около входа его ждали послушники в алых мантиях. На мгновение мальчик нерешительно оглянулся на мать, но та коротко кивнула, ничего не сказав, и он снова продолжил свой путь. Гарибальди догнал остальных, смахивая пот, градом катившийся со лба. Послушники проводили всех участников церемонии в храм. После раскаленной улицы внутри было адски холодно. Гарибальди лязгнул зубами, не ожидая такого перепада температур. Привыкая к царящему вокруг полумраку, он не заметил, что церемония уже началась. Он решил уточнить это у ГʼРики, на что та прошептала, что церемония началась еще вчера вечером. Все взрослые остановились около входа. А мальчик медленно пошел вперед, по направлению к пожилому жрецу, стоявшему в центре огромного зала. Гарибальди услышал слабый звон какого-то незнакомого ему инструмента. Он никак не мог разглядеть того, кто играл на нем. Храм освещался факелами, и от их огня по стенам плясали причудливые тени. Музыка была своеобразной, Гарибальди никак не мог уловить ее ритм. Вслушиваясь в этот тоненький звон, он на мгновение отвлекся от наблюдения за мальчиком. Юный нарн тем временем подошел к жрецу и почтительно поклонился. Потом жрец указал ему рукой на то, что лежало перед ним на каменном столе. Гарибальди пришлось прищуриться, чтобы разглядеть эти предметы. Там лежали свиток и меч в богато украшенных ножнах. Жрец посмотрел на мальчика, как будто ожидая чего-то. Музыка стихла, и в зале воцарилась гробовая тишина. Юный нарн глубоко вздохнул, а потом протянул руку к мечу. Гарибальди заметил, как вспыхнули глаза НаʼТот, которая, не отрываясь, наблюдала за своим сыном. Губы ее беззвучно шевелились. Возможно, она читала какую-то молитву? И тут жрец впервые заговорил, обращаясь к стоявшему перед ним ребенку. Голос его был звучным и низким. Гарибальди отчетливо слышал каждое слово, несмотря на то, что они стояли достаточно далеко от него. Правда, не был уверен, что все правильно понял. Конечно, за последние годы он неплохо выучил нарнский, но вряд ли достаточно бегло. — Ты сделал свой выбор. Почему именно путь воина привлекает тебя, дитя? Ответ мальчика был на удивление рассудительным. — Одного доброго слова или молитвы в этом мире недостаточно, чтобы все изменилось к лучшему. Чтобы восторжествовало добро, нужно бороться за него. Кто, как не воин, способен на такое? Жрец улыбнулся, слушая его слова, а потом кивнул. — Да будет так! Только сначала тебе надо понять, что такое «добро» и «зло». Гарибальди увидел, что мальчик снова пошел вперед, навстречу другому жрецу. Снова зазвенели невидимые колокольчики. Хотя звук теперь больше походил на звон гонга. Когда мальчик достиг второго стола, музыка снова стихла. И опять жрец молча указал рукой на то, что лежало перед ним. На сей раз это были книги. Множество книг и свитков самого разного объема и вида. Некоторые казались очень древними, а другие будто были выпущены вчера. НаʼТот замерла, затаив дыхание, устремив взгляд на сына. Немного подумав, мальчик дотронулся до одной из книг, а потом почтительно коснулся этой рукой своего лба. Жрец улыбнулся, глядя на него, а потом спросил, указывая на выбранную книгу: — Ты сделал свой выбор. Почему именно учение ГʼКвана привлекает тебя? Почему именно оно, а не книга твоего отца, к примеру? Мальчик вскинул голову, посмотрев в глаза жрецу. Гарибальди не мог видеть выражение его лица, но голос мальчика был твердым и уверенным. Майкл невольно восхитился выдержкой этого маленького чертенка. — Учение ГʼКвана более древнее, проверенное временем. Именно в этой вере вырос мой отец, именно эта книга указала ему путь. Разве я могу выбрать что-либо иное? Жрец кивнул, довольный ответом мальчишки. Снова грянула музыка, но на сей раз она звучала несколько иначе. Гарибальди заметил, что его спутники тронулись со своих мест и направились вглубь храма, образовывая полукруг. Он поспешил повторить их действия, лихорадочно вспоминая то, что ему вчера рассказывала ГʼРика. Сын ГʼКара тем временем подошел к третьему жрецу, облаченному в богато украшенную красную мантию. — Мальчик, звавшийся ранее ТоʼКар, — обратился к нему жрец, — сын ГʼКара и НаʼТот. Скажи нам свое новое имя! Мальчик выпрямился и произнес отчетливо и громко: — Мое имя — ГʼЛон! — Ты сделал свой выбор, ГʼЛон, — ответил жрец. — Да будет так! Может быть, ты объяснишь нам, почему ты выбрал именно это имя? Мальчик на мгновение замялся, быстро оглянувшись в сторону НаʼТот. Гарибальди увидел, что в его глазах промелькнула растерянность. Но он тут же встряхнулся и произнес, глядя в глаза жрецу: — Я решил, что мой отец был бы рад тому, что я буду носить его имя… Гарибальди увидел, что НаʼТот довольно улыбнулась, кивнув. — …и он был бы рад вдвойне, если бы я также выбрал имя его давнего товарища — Лондо Моллари. При этих словах в храме пронесся легкий гул. Присутствующие нарны переглянулись между собой, и их лица выражали самые различные чувства. — Ты хочешь носить имя центаврианина?! — спросил жрец, чуть нахмурившись. — А почему бы и нет? — ответил мальчик, вызывающе посмотрев на окружающих. — Император Моллари был одним из лучших друзей моего отца. Они глубоко уважали друг друга, и именно благодаря их дружбе наш мир обрел свободу… Гул в зале усилился. Гарибальди заметил, что НаʼТот нахмурилась и чуть подалась вперед, явно намереваясь вмешаться. Но ТаʼЛон, стоявший позади нее, положил руку ей на плечо, удерживая на месте. Она что-то тихо прошипела, обернувшись к нему, но тот продолжал ее удерживать, так же тихо что-то ответив. — Позволь, малыш, но всем известно, что наш мир обрел свободу благодаря мужеству и самопожертвованию твоего отца! — воскликнул жрец, теряя свою невозмутимость. — Великий Г'Кар разорвал цепи на глазах центаврианского императора, вселив в него такой ужас, что он скончался на месте и избавил Нарн от своего омерзительного присутствия. И вражеские войска поспешно бежали, осознав, что им никогда не сломить… — Да, это так, — перебил его мальчик, стараясь держаться спокойно, но голос его все равно чуть подрагивал. — Но, если бы не приказ премьер-министра Лондо Моллари, отозвавшего центаврианские войска, жертва моего отца была бы напрасной. Я не вижу ничего плохого в том, что выбрал имя его лучшего друга. И… знаю, что отец поддержал бы меня в этом. Он распрямил плечи, вздернув подбородок. — Я понимаю, что вражда наших народов не исчезнет за один день. Раны, что нанесли нашему миру центавриане, возможно, никогда не зарастут. Но кто-то должен сделать первый шаг. И кто-то должен… поддержать того, кто его сделает. Мой отец был тем, кто сделал этот шаг, он пытался разорвать замкнутый круг ненависти и даже написал об этом в своей Книге, и я, как его сын и наследник, должен поддержать его начинание. Я принял это решение осознанно. И не изменю его! Мальчик вздернул подбородок, с вызовом глядя на жреца. В храме повисло зловещее звенящее молчание. А потом жрец кивнул. — Да будет так! — воскликнул он, подняв руки. — Ты сделал выбор, и твой выбор принят! Гарибальди услышал, как глубоко вздохнула НаʼТот. Она стояла, сжав кулаки. Но ее лицо теперь было похоже на маску: на нем не отражалось никаких эмоций. Пожалуй, только Алисе Белдон было под силу узнать, что творится у НаʼТот на душе… Жрец указал рукой на тех, кто собрался в храме, и негромко сказал, обращаясь к мальчику: — У тебя еще есть шанс изменить свой выбор. Они помогут тебе в этом. Подойди к ним, выслушай то, что они тебе скажут, а потом примешь окончательное решение. Ступай же! Мальчик повернулся к присутствующим. Они стояли по кругу, внимательно глядя на него: мама, дядя НаʼКал, ГʼРика, дядя НаʼИр, ТаʼЛон, Алиса, Деленн, мистер Гарибальди и еще несколько знатных граждан Мокстока. Он шагнул к матери. НаʼТот чуть склонила голову, чтобы тихо задать ему вопрос. Гарибальди знал, что это за вопрос. Он тоже задаст его, когда придет черед. «Как тебя зовут?» Простой вопрос. Так казалось Гарибальди вчера. Но теперь он был готов поставить эту фразу на одну доску с теми опасными вопросами, которые так любили использовать ворлонцы и Тени: «Кто ты?», «Чего ты хочешь?». Ответить на них очень непросто… Гарибальди надеялся, что мальчишка с честью выдержит и это испытание. НаʼТот выслушала тихий ответ сына, а потом что-то прошептала ему на ухо. Мальчик ответил ей удивленным взглядом, а потом, кивнув, пошел дальше, по направлению к НаʼКалу. Высокий советник уже следил за ним пронзительными алыми глазами… Гарибальди удивился, как быстро наступила его очередь. Юный нарн подошел к нему и запрокинул голову, чтобы встретиться взглядом с другом своего отца, человеком, ради которого тот был готов пожертвовать своей жизнью. — Как тебя зовут? — спросил Гарибальди, мягко улыбнувшись. — ГʼЛон, — ответил мальчик. — Что бы там ни говорили твои соотечественники, я одобряю твое решение, — шепнул Гарибальди. — Ты молодчина! Не сдавайся! Но ребенок не отреагировал на эту похвалу. Его большие алые глаза серьезно, не мигая, смотрели на Гарибальди. — Это ваше пожелание? — спросил он церемонно. — Ох, конечно! — спохватился Гарибальди, вспомнив, что церемония требовала от него произнести какое-нибудь мудрое напутствие. — Пожелание! Что же я могу тебе сказать, парень? Вот это, пожалуй, тебе не повредит: всегда следи за тем, что творится за твоей спиной. И никогда не упускай из виду своих врагов. Конечно, сейчас другие времена и нравы, но, поверь, высказывание: «Держи друга близко, но врага — еще ближе!» все еще актуально. Мальчик улыбнулся и кивнул. — Я запомню ваши слова, мистер Гарибальди. Он поклонился ему и продолжил свой путь.* * *
Когда мальчик завершил свое движение по кругу и снова остановился около жреца, вперед неожиданно выступила НаʼТот. Судя по легкому недоумению, появившемуся на лицах присутствующих нарнов, это выходило за рамки церемонии. — Я знаю, то, что сейчас произойдет, не было предусмотрено нашей традицией, — сказала НаʼТот, останавливаясь около сына. — Но, посоветовавшись с нашими религиозными лидерами, я решила сделать это. Она вытянула руку, в которой сжимала миниатюрный голографический проектор. НаʼТот нажала на кнопку, и перед ней возникло объемное изображение. По залу прокатился громкий вздох. Перед ними стоял сам ГʼКар. На нем была алая церемониальная мантия. Гарибальди увидел, как все нарны в изумлении уставились на голограмму. «Мой дорогой сын, — сказал ГʼКар, глядя перед собой, — если ты видишь эту запись, значит, я по какой-то причине не смог присутствовать на твоей церемонии Обретения Имени. На свете очень мало причин, по которым я мог бы пропустить такое событие, но все же это может произойти… — тут он на мгновение замолчал. — В любом случае, я не имею права пропустить церемонию. Верю, что имя, выбранное тобой, окажется достойным уважения. Но я все же спрошу у тебя, как того требует наша традиция: «Как тебя зовут?» Мальчик затрепетал, глядя на изображение своего отца, а потом тихо ответил: — ГʼЛон, папа. ГʼКар улыбнулся, как будто мог слышать эти слова. «Теперь очередь пожелания. Я буду краток, сынок. У тебя теперь есть Имя. Осталось лишь сделать так, чтобы это имя не было запятнано бесчестными поступками. Веди себя так, чтобы твое имя произносили как благословение, а не как проклятие. Об этом же просил меня отец перед смертью. Я постарался, как мог, сдержать это обязательство. Полагаю, что неплохо справился с этой задачей. Теперь дело за тобой!» — Я буду стараться, папа! — пылко ответил мальчик, пытаясь справиться с волнением. «Да пребудет с тобой ГʼКван!» — произнес ГʼКар, поклонившись. Голограмма погасла. Все присутствующие глубоко вздохнули. НаʼТот медленно убрала проектор в складки мантии. — Иди же, — тихо сказала она, заметив, что ее сын пребывает в глубокой задумчивости. — Жрецы ждут тебя! Мальчик встряхнулся и повернулся к жрецам. — Я выслушал все советы и пожелания. И я выбираю себе имя — ГʼЛон! — звонко крикнул он. — Да будет так! — ответил верховный жрец. — Отныне тебя будут называть только этим именем, и никак иначе! С этими словами он протянул мальчику тяжелую чашу, в которой плескалась какая-то темная жидкость. Под неистовый звон гонга ГʼЛон сделал большой глоток… Тишина в храме сразу сменилась радостным гулом множества голосов. Гарибальди решил было, что церемония закончилась, но, кажется, поторопился с выводами. Возле него возникла взволнованная ГʼРика и шепнула, что сейчас начнется самая веселая часть церемонии. — Дети очень это любят, — заметила она с улыбкой. Церемония действительно закончилась очень весело. Все, кто был в храме, наперебой окликали мальчика самыми разнообразными именами, иногда весьма забавными, но он должен был отзываться только на свое новое имя. Гарибальди вскоре понял, что тут надо быть как можно изобретательнее с прозвищами, но и не перегибать палку. Вскоре храм зазвенел от смеха. ГʼЛон хохотал громче всех, бегая туда-сюда, пытаясь расслышать свое имя среди множества ложных слов и смешных прозвищ. Гарибальди подумал, что это неплохая традиция прощания с детством и его незатейливыми играми. НаʼТот, скрестив руки на груди, наблюдала за своим сыном. Ее раздирали противоречивые эмоции. Она выполнила волю его отца. ГʼКар все-таки смог присутствовать на церемонии. Кажется, это сильно впечатлило ее сына. И не только его. Это радовало На'Тот. Но, с другой стороны, выбор этого сорванца все еще заставлял ее дрожать от гнева. НаʼТот не ожидала, что у него хватит дерзости для такой возмутительной выходки. И все же ей следовало догадаться об этом. Ее сын всегда был плохим лжецом. Он не смог бы долго утаивать свое намерение. Наверняка все можно было бы изменить, если бы она была хоть чуточку внимательнее к нему. Увы, надо было признать, что в последние месяцы она уделяла своему сыну меньше внимания, чем следовало. Слишком глубоко погрузилась в свое горе, слишком много думала только о себе. И упустила перемены, произошедшие в собственном ребенке. Неужели он сам додумался до этого? Наверняка не обошлось без поддержки ГʼРики. Что ж, она и с ней поговорит по душам. Как только церемония закончится… НаʼТот попыталась не думать об этом. Но когда они вернутся домой, этому разбойнику придется выслушать много чего неприятного! Так опозорить ее перед всеми! Да как он только посмел?! Потребовалось серьезное усилие, чтобы подавить эту ярость. И напомнить себе о том, что ей нужно сделать после того, как церемония завершится. Раздать всем записи ГʼКара… Что-то в поведении сына заставило НаʼТот отвлечься от этих размышлений. Она вскинула глаза на фигурку мальчика в белой рубашке, такую яркую среди полумрака храма. ГʼЛон вдруг остановился, уставившись в одну точку. Все продолжали звать его, стараясь придумать имя позабавнее. Но мальчик, казалось, не слышал их. Потом он схватился за голову, как будто хотел закрыться от окружающих, и лицо его сморщилось. НаʼТот нахмурилась, не понимая, что с ним происходит. — Нет! — закричал он пронзительно. — Замолчите! Не надо! Хватит! ГʼЛон задрожал и упал на пол, издав пронзительный крик боли. НаʼТот сорвалась с места, устремившись к нему. Она не знала, что произошло, но ее сын был в опасности. Когда она опустилась перед ним на колени, на мальчика было страшно смотреть: его глаза закатились, тело сводила судорога. — ГʼЛон, мальчик мой, что с тобой? — воскликнула НаʼТот, пытаясь подхватить его бьющееся тело на руки. Ее поразило то, как напряглись все его мышцы. — Что с тобой?! Очнись же! В это время к ним подбежали остальные. — Прочь! — зарычала НаʼТот на взволнованных послушников, прижимая к себе ребенка. Потом она повернулась в сторону жрецов, и глаза ее яростно сверкнули: — Что вы сделали с моим сыном?! Вы отравили его?! Я так и знала, что вам нельзя доверять! — За врачом уже послали, — произнес ТаʼЛон, пытаясь удержать НаʼТот, которая была готова броситься на любого, кто дотронется до ее сына. — Я верю, что все уладится… Успокойся! Давай вынесем его на свежий воздух… Все остальное НаʼТот помнила, как в тумане…