Я твоя одержимость

Сегодня я возвращаюсь с тренировки позже обычного. Я не спешу домой. Наверное, потому что помню, что у тебя сегодня концерт и ты тоже вернешься поздно. А может быть потому, что это не мой дом, а твой. И об этом я тоже никогда не забываю… Поворачиваю ключ, открываю дверь: квартира и впрямь пуста. Как и моя голова на данный момент. Как и мое сердце — всегда. И меня это более чем устраивает. …Я не люблю тебя, Коджи… Войдя, я сразу устремляюсь на кухню: после тяжелого дня — занятия, потом тренировка — я адски голоден. Хорошо, что я позаботился об этом заранее, и теперь в холодильнике меня ждет ужин в виде бэнто и отдельно нарезанных свежих овощей. Есть такая же порция и для тебя, конечно. Это ведь часть моих обязанностей — заботиться о тебе. Это — моя формальная плата за проживание в твоей квартире. Хотя на самом деле, я плачу слишком высокую цену… Я рад побыть один и отдохнуть от тебя. …Тебя всегда слишком много. Всегда и везде, где бы ты ни появлялся. За тобой вечно шествует свита твоих менеджеров, но даже одного Шибуйи мне хватает выше крыши. Всегда где-то рядом, в пределах видимости, твои поклонницы — громкие, визжащие с фанатичным блеском в глазах. Плюс на каждом шагу твои постеры, реклама нового альбома или концерта и частое упоминание о тебе даже по телевизору, трансляция твоих выступлений и интервью. А когда что-то случается, как например, та авария, то и в новостях тогда — тоже о тебе. С тошнотворной регулярностью сообщают о твоем состоянии и подробностях твоей личной жизни. Последнее мне особенно противно. Особенно, если мое имя вдруг тоже упоминается. К счастью, твои пресс-секретари свели практически на нет нездоровый интерес к нашим отношениям. Но даже и без этого, даже когда мы вдвоем в твоей квартире, тебя все равно слишком много. Ты заполняешь собой все пространство. Гипнотизируешь долгим пронзительным взглядом, держишь в напряжении тяжелым молчанием. Или доводишь до белого каления выяснениями отношений и твоим бесконечным «я люблю тебя». Я невольно слежу за каждым твоим движением, сам себе напоминая дрессировщика в клетке с хищником. Даже твои спокойствие и расслабленность обманчивы, я знаю, что в любой момент ты можешь броситься на меня. И я стану жертвой. Опять. Черт, я должен уже привыкнуть к этому. Но привычка не меняет сути дела. Я не люблю тебя, Коджи. Поэтому я всегда — твоя жертва. Ты подобен тайфуну. Налетаешь стремительно, ломая жизни всех, до кого тебе вздумается дотронуться… Сколько их ты уже сломал? А что сделал с моей? Во что превратил ее? В кого превратил меня? В кого превращаешь всякий раз, когда прикасаешься ко мне? Когда овладеваешь, грубо и с силой врываясь в мое тело, причиняя боль, заставляя задыхаться от этой сладостной муки и неотвратимости происходящего… Я не люблю тебя, Коджи. Когда-нибудь я прекращу все это. Ладно, чего это я завожусь? Просто голоден, поэтому злой. А срывать зло на тебе, обвиняя (вполне справедливо, впрочем) во всех своих несчастьях, уже стало плохой привычкой. Я уже осознаю это, хотя пока не признаюсь. Беру разогретую еду и пакет сока, иду в гостиную, и с удобством расположившись на диване, начинаю, наконец, ужинать под бормотание телевизора. Я не люблю тебя, Коджи. Поэтому с тобой я никогда не бываю таким расслабленным, как сейчас, в одиночестве. Я не стану думать о тебе больше. Я пообещал это себе с самого утра. Мне необходимо забыться. Просто не думать… Черт, легко сказать, когда по новостям в очередной раз объявляют о твоем концерте и его трансляции сразу после окончания выпуска. Я скриплю зубами от досады. Весь мир, похоже, сговорился против меня. Я не люблю тебя, Коджи. Поэтому не хочу думать о тебе… Больше всех, наверное, против меня твои менеджеры. Ведь из-за твоей нездоровой страсти ко мне, они страдают едва ли не больше меня. Ты срываешь график репетиций и гастролей, самовольничаешь на интервью, плюешь на их нервы, на громадные неустойки, зрительское обожание, общественное мнение, на самого себя, наконец. Ты абсолютно не управляем и когда в очередной раз слетаешь с катушек, твои менеджеры звонят мне. Они ненавидят меня, но я их единственный способ справиться с тобой. Они знают: ты сделаешь так, как я скажу. И за это они готовы встать передо мной на колени и целовать мне ноги, наплевав на свою ненависть. Конечно, ведь они догадываются, какой ценой достается мне твое послушание. Хотя вряд ли сочувствуют мне. Кроме, пожалуй, Шибуйи. Он единственный, кто мне симпатизирует. Хотя я до сих пор не разобрался, чего в его симпатии больше: сочувствия или корысти. Но я все равно благодарен ему за доброе отношение. Это как бальзам на сердце или глоток свежего воздуха: когда есть кто-то, кто все знает про НАС и не осуждает. Я съел свой ужин, даже не заметив вкуса еды, и теперь тупо уставился в телевизор, слушая последние новости. Экономический кризис, землетрясение, крупная авария, визит президента США… Все как обычно. И вновь это необъяснимое ощущение оторванности от реальной жизни. Оно вошло и крепко засело в моей голове вместе с твоим вторжением в мою жизнь. Если бы не постоянное ожидание долгосрочного контракта из Европы, если бы не мои поездки и участие в матчах, я бы вовсе потерял связь с реальностью. Когда ты рядом, я перестаю замечать окружающий мир. И мне становится страшно, потому что иногда я перестаю замечать и самого себя… Я не люблю тебя, Коджи, потому что ты вынуждаешь меня закрывать глаза и становиться слепым. Вот и сейчас… Зачем? Что заставило меня сделать это — зажмуриться? Похоже на игру. Тьма окутывает меня, даря иллюзию небытия и свободы. И почти сразу я замечаю твой запах, витающий в воздухе. На самом деле, это вполне естественно. В конце концов, это же твоя квартира! Твои вещи, едва ощутимый аромат одеколона, который ты любишь, а еще — не выветриваемый запах сигарет и алкоголя. Я спортсмен до мозга костей, и последние два — мне противны. Всегда были. А теперь они — часть твоего запаха, твоей кожи, твоего пота… твоего возбуждения. Я не люблю тебя, Коджи. Но твоя страсть сметает этот факт, как несущественную помеху. Тебе все равно. В тот момент, когда ты возбужден, ты уже не молишь о взаимности, не выпрашиваешь разрешения. Ты набрасываешься, покоряешь, овладеваешь, будто имеешь на это право. Зачастую ты стараешься сдерживаться, пытаешься быть со мной нежным. Но хватает тебя ненадолго. И вот ты уже выкручиваешь мне запястья, срываешь одежду, оставляя на теле кровоподтеки укусов, терзаешь мой шрам на бедре… Чаще всего, тебе не хватает терпения подготовить меня, поэтому твое проникновение, а точнее — вторжение в меня — всегда болезненно. Первые пару минут ты вообще, кажется, ничего не соображаешь, и твое тело живет отдельной жизнью, насилуя меня. Потом ты спохватываешься, замедляешь темп, беспрерывно целуешь, шепча о своей любви… Но это не важно, потому что… Я не люблю тебя, Коджи. Но каждую ночь я мечтаю быть изнасилованным тобой… Ну вот… Что я наделал… Обещал не думать о тебе, а сам вспоминаю, бездумно уставившись в телевизор, где, к слову, уже показывают твое выступление. И уже возбужден, несмотря на предельную физическую и моральную усталость. Придется принять холодный душ, чтобы выкинуть все эти нежеланные мысли из своей дурной головы… И все же не сразу двигаюсь с места. Какое-то время я просто сижу, вслушиваясь в звучащий из телевизора голос. Прекрасный. Твой. Поющий всему миру о твоей обреченной любви. Но если бы мир узнал, что это все — обо мне, он бы плюнул в лицо нам обоим. Мы заслужили это. Я не люблю тебя, Коджи. Ты сделал меня грязным… Встаю, делаю шаг к ванной. Бросаю еще один взгляд на твое лицо в телевизоре. Тонкие черты лица, удлиненный нос, мрачный взгляд холодных глаз, длинные светлые волосы… Неудивительно, что по тебе сходит с ума, кажется, вся женская половина населения Японии. Я никогда не признавал этого, но ты просто нереально красив. Не по возрасту широкие плечи, резко контрастирующие с юношеской узостью талии и бедер, сильные руки и при этом — изящные музыкальные пальцы, упругие мышцы тела… Но дело не только во внешности. Харизма. Это точно твое слово. Нет, оно — и есть ты. Ты — король. Проходишь — и все расступаются. Чего-то пожелаешь — и тебя не остановить. Ты захватываешь — и невозможно не покориться. И все же я никогда не мечтал о тебе, не любовался твоей красотой. Я вообще никогда не глядел ни на кого из мужчин. Хотя и на девушек тоже. Просто не было времени даже подумать об этом. А потом появился ты и все решил за меня. Я не люблю тебя, Коджи. Потому что ты зверь. Ты бываешь безудержно жесток. Как тогда с Минако, которую ты изнасиловал лишь за то, что я имел глупость объявить ее своей девушкой. Ты безжалостен ко всем, кто любит тебя. Потому что до встречи со мной сам никого не любил. И теперь ты безжалостен вдвойне, потому что до помрачения рассудка любишь того, кто ни в чьей любви не нуждается. Кто не верит в любовь. И не хочет ее. …Нет, я не буду думать о прошлом, вспоминать свое изломанное детство. Иначе настроение будет окончательно испорчено… Ледяные струи остужают мою голову, и с некоторым трудом — мое тело. После холодного душа будет нелегко заснуть, но надеюсь, что усталость возьмет свое. В конце концов, ведь все не так плохо? Сестренка с братом устроены — это главное, моя карьера идет в гору, скоро я смогу сам снимать себе жилье. И тогда, наверное, некоторые сложности решатся сами собой… Ничто не вечно, и эти больные отношения тоже однажды закончатся. Я не люблю тебя, Коджи. Ведь твоя любовь ко мне и вправду обречена. Вытерев себя насухо и небрежно обмотав полотенцем бедра, я выхожу из ванны и тут же натыкаюсь взглядом на тебя. Ты только вошел, сняв плащ. Явно измученный поздним концертом, бледный даже больше обычного, с залегшими кругами под глазами, немного ссутулившийся от усталости. Но увидев меня, практически обнаженного, твои глаза полыхнули знакомым голодом, и на мгновенье мне кажется, что ты сейчас кинешься на меня. Сорвешь полотенце, опрокинешь прямо на пол и безо всяких прелюдий овладеешь мной тут же, вновь причиняя жесточайшую боль и даря неземное блаженство. Твое тело. Твоя сила. Ты… Мгновенье лишь — глаза в глаза. Но вот ты шевельнулся, и я украдкой перевожу дух. Бросаться на меня ты не собираешься. — Я дома, — запоздало сообщаешь ты, отводя взгляд и разуваясь. — Привет, — я делаю неуверенный шаг в сторону спальни. — Есть будешь? Еда в холодильнике. Если хочешь… Каким же усталым ты выглядишь! Даже по сравнению со мной, а ведь спортивный режим и нагрузки — дело нешуточное. Но все равно не сравнимы с изматывающим графиком и многочасовыми концертами допоздна, после которых еще надо давать бесконечные интервью, обаятельно улыбаясь в камеру и сносить безудержное обожание своих фанатов. Ты не раз порывался все это бросить, но я каждый раз разубеждал тебя. Ведь несмотря на колоссальные нагрузки, твои музыка, песни — это часть твоей жизни, часть тебя. Способ выразить собственное безумие, выплеснуть свою боль наружу, дать выход разрывающим тебя страстям. Точнее, одной-единственной страсти — ко мне. Я боюсь, если ты бросишь музыку, то однажды просто сойдешь с ума. Я не люблю тебя, Коджи. В тебе слишком много безумия… Но сейчас, конечно, не лучший момент, чтобы сказать об этом вслух. Однажды. Но не сейчас. Вместо этого я говорю что-то совсем другое: — Если хочешь, я разогрею… Ты улыбаешься и киваешь: — Спасибо. И вместо того, чтобы идти отдыхать, я снова иду на кухню. Что ж, я уже привык к тому, что ты все время путаешь мои планы. И я, конечно, не стану замечать, как екает мое сердце, а по телу прокатывается волна тепла от твоей усталой, но такой родной улыбки. Я не люблю тебя, Коджи. Я не… — Изуми… Ты так любишь повторять мое имя. Сотню, тысячу раз на дню… Но сегодня это — первый. Твои руки, обнявшие меня со спины, увлекают в свой плен, горячее дыхание опаляет затылок и шею. — Я скучал, — шепчешь мне на ухо. — Изуми… Теплые губы скользят по моей коже, но не целуют. Сегодня ты великодушен и даешь мне шанс отказаться. Мне надо лишь отстраниться от тебя, разжать не уверенное пока объятие. Чуть отклонить голову, избегая прикосновений настойчивых губ. Сказать, что устал. Сегодня я хотел быть свободным от тебя, и ты в кои-то веки предоставляешь мне эту свободу. Один маленький шаг… Я поворачиваюсь к тебе, и теперь мы — глаза в глаза, тело к телу. И сбитое, неровное дыхание — одно на двоих. — Я тоже… Я не люблю тебя, Нанджо Коджи. Но я твоя одержимость. И иного нам не дано.