Тень

Масаки яркая. Такая яркая, что режет глаза от света, который она испускает. Совсем как солнышко в полдень. Говорят, что когда солнце достигает зенита, исчезают все тени. Именно поэтому Рюукен долгое время не видел ее. Свою тень. Катагири была темной. Нет, невзрачной и блеклой ее нельзя было назвать, наоборот, она была очень красива. Чуть постарше их, но намного слабее, она была хрупкой и неземной. И всегда предпочитала держаться позади него, в его тени, поэтому долгое время Рюукен не замечал ее – его ослепила Масаки, шумная солнечная кузина. Чем было больше счастья ее жизни, тем больше светилась Масаки, и тем меньше видел Рюукен. Наверное, именно поэтому он не заметил тот момент, когда все переменилось, когда тени стали длиннее, и из них возник тот странный пустой вместе с шинигами. Лишь одна его тень осталась неизменной и поддержала в это смутное время. Дождь, ливший в тот день над Каракурой и после него, гасил это солнце. Масаки все тускнела и тускнела, чтобы вспыхнуть ярко-ярко в последний раз, убрать все тени, исчезнув из жизни юного квинси навсегда. И оставить лишь одну, его собственную. Сумрачную служанку своего юного господина. Катагири, как и тень, всегда была рядом с ним, даже тогда, когда все отвернулись от него. Это, как он думал, есть одно из свойств тени, функций – неотступно следовать за своим хозяином, повторять его каждое движение, вторить его каждому слову. Рюукен привык на все смотреть только рационально, все подстраивать под общие законы. Он не любил Катагири. Он просто привык к ее присутствию, ведь она была всего лишь его тенью. Именно поэтому, когда она исчезла из его жизни, растаяла, рассыпавшись на частицы реяцу, Рюукен не почувствовал ничего. Ведь если исчез его темный силуэт на земле, значит… Он просто умер, а мертвые чувствовать не могут.