«Пустыня без конца, без краю, - подумал он, - и ни одного оазиса» - Рэй Брэдбери. Смерть и Дева «Сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид!» - Наполеон Бонапарт 2706/08/10 10:44
Rose.
Ветер оглаживает пустыню, заметая следы. Роуз рада, что хоть кто-то на ее стороне, когда все остальное против. Горячий песок забирается в ее светлые волосы, делая их рыжими, маскируя под мертвую местность, забирается в ботинки и скользит по одежде. Солнце такое яркое и жаркое, и так близко, дотронься до него – и вспыхнешь ржавым факелом среди дюн. Голова горит и плавится подобно раскаленной пустыне под ногами. Роуз видит все сквозь зеленые стекла – зеленый песок, зеленое небо, зеленое солнце и зеленые горы, так далеко, что понадобиться четыре минуты, чтобы добраться до них на ТАРДИС. Дыхание Роуз глубокое и размеренное, она бежит быстро и размашисто, как привыкла бегать в лучшие времена с Доктором. Громоздкая пушка ужасно мешает, но Роуз боится остаться без нее и быть бесславно съеденной жуткими существами, никак не желающими просто поболтать. Роуз боится, что рыжий песок попадет в неустойчивую пространственно-временную систему, и Роуз взорвется вместе с ней посреди пустыни. Она уже подсчитала вероятность остаться в живых; иногда бывало и хуже. У Роуз есть два способа снова не умереть: крохотный сигнальчик парциальной сети с координатами и розоватые горы, кажущиеся в защитных очках бледно-изумрудными, до которых она никогда не добежит. Роуз знает это так же хорошо, как знает, что ее ноги завязли в этом проклятом песке четыре дня, два часа, 37 минут и 9 секунд назад. Она продолжает сосредоточенно посылать сигналы, отчаянно надеясь. Роуз знает кое-что и просто верит. На Западе мелкие песчинки сталкиваются с красными скалами, обращая их в пыль. Ветер разносит красный песок, превращая пустыню в кровавое месиво. Люди говорят, что когда-то здесь была великая битва, подобно тем, бывшие в древнейшие времена, когда сталкивались меч и сталь, и люди устилали своими телами поля. Они не знали ни звезд, ни луны, умирали, не подозревая о Вселенной. Этот песок – мертвый песок. Его принесли первые колонисты с одной далекой планеты на краю галактики. Любой человек называет эту планету домом, даже если никогда не видел ее. Каждый называет ее своей Землей по праву. Память о ней сохранится даже спустя тысячелетия, когда маленькой планеты, родившей человечество, уже не станет. Не станет всей Солнечной системы, ставшей домой для многих цивилизаций, хоть она и находится в глубине Вселенной. И когда придет конец времени, люди, прожившие миллиарды и миллиардов лет, будут вспоминать Землю, пока не обратятся в песок, с которого все и начиналось. Песок рассыпан на десятки миль в округе. Пустыня отражает кипящее солнце, выбрасывающее в космос в три раза больше энергии, чем небольшая желтая звезда. По утрам горы становятся багровыми. Роуз – блондинка, ее одежда, порванная и облохматившаяся, светлая; она бежит посреди горящей пустыни, а парциальную сеть невозможно засечь. Роуз практически невозможно поймать, но от казни ее отделяет лишь 42 минуты и несколько миль, которые люди из будущего легко проходят на гравитационных платформах. До гор ей сегодня не добежать. Где-то на востоке назревает песчаная буря. Замерев на секунду, Роуз увидела, как ветер закрутил в воронку красные тучи, как огромная волна рухнула, распадаясь на круги, которые можно увидеть, если бросить камень в стоячую воду. Через несколько минут всплески, полностью сделанные из песка достигли того места, где она стояла. Когда через несколько часов Роуз слышит урчание двигателя, ее единственное сердце подпрыгивает так высоко, что, кажется, застревает в трахее, и начинает отбивать непрерывный ритм. Имплантаты и фильтры реагируют на выброс адреналина, и Роуз чувствует вкус мертвого песка на языке, задыхаясь. Она бросается к ближайшему бархану, недостаточно крутому, чтобы спрятать ее. Роуз укрывает пушку своим телом, потому пространственно-временной манипулятор явно дороже ее жизни. Шум двигателя становится громче, и Роуз, зажмурившись, представляет, как большой железный корабль сканирует местность, вращаясь и распространяя радиацию. Ветер медленно засыпает ее песком. Дрожащими руками она сжимает небольшой ключ на цепочке. Он меняет отражение реальности и пропитан той же частотой, что и спутники, позволяя не замечать ее. Доктор отдаст ей этот ключ через несколько дней и спасет жизнь. Как обычно. Фильтр восприятия не очень действует на людей и вообще не действует на пушку, что ужасно неудобно. Роуз делает глубокий вздох, пытаясь успокоиться. Когда корабль медленно двигается в другой сектор, Роуз еще долго лежит, почти заметенная песком, слушая как сердце отсчитывает секунды. Спустя две сотни ударов она встает и пытается отряхнуться, что не очень-то получается. Ветер дует сильнее, поднимая тучи песка, и Роуз сложно не сбиться с пути, поэтому она слишком часто останавливается, чтобы свериться с навигатором. Антигравитационные подошвы начинают барахлить, и Роуз постоянно проваливается в песок. Она чертыхается сквозь зубы и увеличивает мощность, понимая, что ботинок хватит только на несколько часов, но она сможет делать меньше шагов. Пустыня древняя и величественная, она утопает в огромных волнах, которые можно увидеть даже с орбиты. Ветер и солнце столетиями полировали горы, сметая их прах в долину, погребая все под ним. У Роуз дух захватывает от осознания, что она идет по тысячелетиям, эпохам, истории, имевшей здесь место. Ее путь пролегает по забытой и покинутой цивилизации, которая сейчас лежит могилой у ее ног. Роуз путешествует во времени, и она чувствует, что здесь все неправильно, совсем неправильно, кроме этого песка и гор ничего не должно существовать. Какое-то событие в прошлом разрушает этот мир, заставляет звезду пожирать саму себя, пытаясь восстановить равновесие. Роуз бежит, потому что ей страшно оставаться здесь. Еще через несколько часов она увеличивает расстояние до преследователей. Роуз с трудом дышит, фильтр работает с перебоями. Покалывание в руке отвлекает ее от мыслей о Докторе, но она не успевает вовремя остановиться и на следующем шаге валится в приступе боли. Роуз нечеловеческой хваткой вцепляется в руку, но боль новой волной накатывает на обожженные нервы, и она не может удержаться от крика. Проходит всего пара секунд, показавшихся ей часами, когда она может дотянуться до шприца с болеутоляющим. Дрожащими руками сорвав пломбу, Роуз загоняет иглу под кожу, вводя полную дозу. Еще через несколько секунд, словно раздумывая, боль неохотно отступает, обжигая кончики пальцев. Роуз осторожно отгибает рукав и долго не решается снять бинт. Рука вновь потеряла чувствительность, и Роуз отстраненно разглядывает багровую корку и сгоревшие лоскуты кожи. Луч бластера мгновенно распыляет плоть на атомы, оставляя ожоги. Ее зацепило совсем чуть-чуть, и местный анестетик позволяет Роуз блокировать мощнейшие импульсы. Перед тем, как она оказалась в пустыне, ей удалось заморозить рану каким-то хитроумным и в тоже время простым устройством, действующем непосредственно на поврежденные ткани. По крайней мере, она избежала заражения и не осталась без руки. Обезболивающее поможет продержаться ей еще несколько часов, прежде чем закончится цикл восстановления. Роуз тяжело вздохнула. - Ну вот, последняя ампула, - она медленно встала, стараясь не обращать внимания на головную боль. – О, Доктор, где же ты? – Роуз шепчет, не в силах заплакать. Концентрированные препараты поддерживают ее жизнь. Никогда еще путешествия в пространстве и времени не было столь мучительны и безысходны. Солнце садится где-то на севере. Это настолько странно, что Роуз несколько раз моргает, пытаясь избавиться от наваждения. Она уже не бежит, устало бредет, утопая по колено в песке. Если забыться на мгновение, то можно представить, что Роуз на берегу океана, гуляет по обычному пляжу, Земля вращается вокруг Солнца, а Доктор выращивает банановую рощу. Роуз не открывает глаза, остывающий песок приятно покалывает ее голые ноги. Ей кажется, что она почти слышит шум волн, шебуршание тропический птиц и голос Доктора, что-то весело болтающего… Если она заснет сейчас, то никогда больше не проснется. Роуз резко распахивает глаза, шатается от испуга, внезапно охватившего ее, и замирает, с трудом различая биение сердца. Она перекидывает пушку на другое плечо, бросает полный грусти взгляд на коммуникатор, все еще посылающий сигнал в никуда и никогда, и снова идет. Роуз кажется, что она никогда не сможет остановиться. Что она обречена вечно брести сквозь песок в какой-то безумной надежде с мощнейшим оружием на планете в руках. Иногда ветер затихает, и Роуз идет в тишине, нарушаемой лишь шорохом вековых песчинок. Иногда ей кажется, что это слишком длинный сон, и надо всего лишь проснуться. Когда-то очень давно, в другой жизни, Роуз смотрела фильм, в котором людей помещали в стазис, и, умирая в коме, они возвращались к жизни. А что если это испытание? Сможет ли она подставиться под пули? Роуз горько смеется. Вот если бы ей сказали, что ее смерть спасет Доктора, то Роуз бы попыталась. Лишь надежда на то, что он жив, заставляет ее бежать. Солнце окрашивает горы бардовым, и Роуз внезапно видится Галлифрей, таким, каким он был до Временной Войны, колыбель величайшей цивилизации, когда-то существовавшей во времени и пространстве. До тех пор пока Доктор не уничтожил все. Горы словно горят, и Роуз одновременно испытывает трепетный ужас и восторг. Она никогда не видела дом Доктора, но будто что-то вырезается в памяти, спрятанное в глубине веков. Прохладный песок отрезвляет ее. Роуз было предсказано погибнуть в бою, она не хочет умирать одной посреди пустыни от глупой усталости. Роуз злиться, песок попадает ей на зубы и противно скрипит; Доктор бы обязательно нашел какой-нибудь выход, а она слишком слепа, чтобы увидеть, слишком человек; потом Роуз понимает, что Доктор заперт, и она его единственная надежда. Когда старый радар засекает движение в двух милях, Роуз громко чертыхается и почти решается пробиваться силой. Ее пальцы трясутся, когда она заряжает пушку, ускользающие лучи пробегают по металлу. Роуз понимает, что она не сможет защищать себя такой ценой, не сможет переступить через людей, которые идут за ней, хоть они и не безвинны. Роуз разворачивается и бежит, игнорируя тянущую боль в мышцах. Ее ноги вязнут в песке, и Роуз успевает припомнить множество ругательств на разных языках. Совсем не вовремя она вспоминает Доктора, и сердце сжимается от невозможной тоски и больно бьет. Она оставила его, даже не попрощавшись, и единственное, что удерживает ее от возвращение в стеклянную камеру на двоих – Доктор сделал бы точно так же. Роуз бежит изо всех сил, словно волк, наконец-то почуявший добычу. Сердце пронзает тонкая игла, которая заставляет его петь, окатывая небывалая силой. Роуз кажется, еще чуть-чуть, и она спасена. Роуз думает, что она скоро умрет. С каждой секундой происходящее становится все более иррациональным. Ничего не должно было случиться – ни вздувшейся, словно труп, пролежавший уже несколько дней, звезды, ни гор, разрезающих тупыми пиками тонкие и редкие облака, ни пустого неба. Но это все есть, и Роуз бежит по этому миру, оставляющему вмятину в пространстве и времени. Проклятый песок ложится на пути, приглашающе раскидывается могилой. Роуз уже видела в пустыне мертвые железные платформы, раскаленной грудой возвышавшейся посреди бесконечного пространства, словно надгробие выбеленным костям рядом. Роуз страшно, и руки у нее мелко дрожат. Она проклинает себя за то, что не починила подошвы. Она бы смогла бежать, едва касаясь поверхности песка, потому что сенсоры реагируют на малейшее изменение поверхности. Сейчас же она плетется, утопая в движущихся волнах, принявших густой бордовый свет от заходящего солнца. Коммуникатор мигает лиловым, потому что лиловый – опасность, только люди используют красный, все эти недоразумения, красные тревоги, танцы всякие; Роуз – путешественник во времени и пространстве, она использует лиловый для опасности, зеленый, как яблочная трава, - для спокойной обстановки, не самый любимый цвет Доктора; красный она встречает на стоянках у дешевых планет на краю галактики, а синий, самый синий цвет во Вселенной стерся из памяти. Ветер поднимает пылевые завесы, и идти все труднее, потому что в голове набатом стучит сердце, кровь еле оживляет сведенные мышцы, а дышать становиться все трудней. Они приближаются. В то же время Роуз чувствует пальцы на левой руке, покалывание медленно усиливается, и она забывает, как дышать, потому что руку пронзается ржавая игра боли, уже не такая сильная, но в голове все мутнеет, и секунды становятся медленнее, и больно, больнобольно. Роуз крепко сжимает кулак и пытается делать глубокие рваные вздохи. Она движется словно в густом желе, пушка бьет по бедру, наверняка останется синяк, а шум двигателей все ближе. Роуз в ужасе зажмуривается, ни одной четкой мысли в голове; обещала маме вернуться на Рождество, не помню, на какое именно. Черт, черт, черт, как несправедливо. Жаль, Доктора нет рядом. - Временной нарушитель Роуз Тайлер должна сдаться добровольно или будет уничтожена, - равнодушный металлический голос разноситься над пустыней. Интересно, что ее выдало? Роуз крепко сжимает зубы и из последних сил бежит, стараясь не кричать от боли. Коммуникатор захлебывается писком, что ужасно раздражает Роуз. На мгновение ей кажется, что лиловый сменился зеленым, но это лишь измученно сознание пытается спасти ее. - Временной нарушитель Роуз Тайлер… Пойти сдаваться что ли? Или быть распыленной в песок посреди песка? Чего не знают эти тупые пришельцы в будущем – когда пушку взорвут вместе с ней, планету разнесет на куски. Где-то за десять секунд до удара ракеты. Так забавно – она умрет раньше, чем ее убьют. Надо найти Доктора, посмеемся вместе. - …сдаться или будет уничтожена… Роуз глухо стонет, еще сильнее затягивает жгут, так, что загорелая рука стремительно бледнеет. Время течет все медленней, а она никак не может понять почему. Почему все еще жива, почему находиться на этой чертовой планете, почему не в параллельном мире, почему не с Доктором. Совсем некстати приходит понимание, что Даврос прав, все это отвратительная правда и темная оборотная сторона, огонь, который бушует в Докторе, который спас множество миров и уничтожил столько же, он опаляет ее, превращает в воина, слишком близко к Доктору она подошла. Он превращает людей в оружие, даже не замечая этого. Они готовы сражаться, потому что невозможно отказаться. Иные просто умирают, «во имя Доктора». - Побег карается смертью, Роуз Тайлер может сдаться или она будет уничтожена, - этот звук, противный шум на грани сознания, перетекает в неправильные слова. Роуз не может позволить взорвать планету. Если она умрет раньше, чем сбросят бомбу, это будет считаться? Секунды растягиваются в вечность, и Роуз ощущает их четче биения собственного сердца, коварного песка под ногами и горящих игл в руке. Коммуникатор захлебывается писком, но она даже не замечает, потому что в глазах темнеет, воздуха не хватает (неужели фильтр сломался?), пушка нагревается; Роуз задыхается то ли из-за жары, потому что будущее слишком близко, и атомы плавятся, то ли из-за ужасного шума, преследующего ее из несостоявшегося времени; в голове каждое мгновение взрывается Вселенная, и Роуз не понимает, почему она все еще бежит. Может быть, от нее остался лишь мозг, соединённый с металлической оболочкой сайбермена, а она все еще не осознает этого? - Временной нарушитель Роуз Тайлер будет уничтожена через… Она бежит медленнее. Говорят, когда умираешь, вся жизнь проносится перед глазами. Роуз видит все, от начала до конца, все прошлое и будущее отпечатывается каленым железом у нее в памяти. То, что было забыто, и то, что не должно было произойти, видит она, и вечность проходит перед тем, как она делать шаг. Роуз видит всё, что было, есть и будет и даже то, что никогда не случиться. Температура повышается. Она не успевает удивиться, что когда-то давно впитывала Временную Воронку. Каждую неимоверно долгую секунды века проносятся перед ее глазами. Шум в голове становиться громче, хотя Роуз и не верит, что такое возможно. Она делает еще один шаг. Через тысячи миллионов лет звук становиться плотнее, обретает форму. Роуз ясно слышит, как песчинки сыплются друг на друга, как звенят двигатели гравитационных платформ, как ветер трется о вершины гор, как планета вращается вокруг своей оси, как звезды движутся в бесконечном пространстве. Это наполняет ее до кончиков пальцев, и это очень больно. Металл пушки раскаляется и обжигает кожу. Три. Еще через несколько тысячелетий все затихает, и шум движется все быстрей и быстрей. Роуз отчетливо слышит медленное биение своего сердца. Температура повышается, и, кажется, нервные окончания сгорают, потому что Роуз перестает чувствовать свое тело, машинально двигая мышцами. Ее ступням больше неведома сила притяжения, они все реже касаются песка. Огромное солнце гаснет. Два. Вместе с биением сердца Роуз слышит звук Вселенной. Голоса людей и шум моторов меркнут на его фоне. Роуз ощущает его каждой клеточкой тела, но не осознает. Она уже не чувствует руку ниже плеча, и мысль внезапно приходит в ее голову – это плохо? Спустя вечность Роуз понимает, что это – неисправные тормоза ТАРДИС. Через мгновение бомба запущена, дрожит земля, и песок образуют волны. Они нагоняют Роуз, покрывают ее щиколотки, до последнего борются, стараясь унести за собой. Роуз не дышит. Горячая кровь бьется в висках, и глаза окутывают пеленой. Роуз видит каждое мгновение своей жизни, находясь на секунду в прошлом, она видит свое будущее. Небо меркнет, предчувствуя тьму. Один. - Подготовьтесь, ваша смерть будет быстрой и безболезненной… Сердце стучит глухо и болезненно, каждым ударом отсчитывая секунды жизни. Роуз закрывает глаза. Она не видит, что песок становиться золотистым после ее шагов. Звук, преследующий ее вечность, обрывается. Что-то синее. Что-то одолженное. Что-то старое. Что-то новое. Спустя шаг она прижимается к гладкому дереву. Ключ на шее нестерпимо жжет и светиться. Роуз не сможет даже вставить его в скважину, но она знает, что ТАРДИС впустит ее. Жар в голове становиться нестерпимым, и нащупав ручку, Роуз делает последний вздох и толкает дверь. - Поймал!