Stay my black and white

Автобус не успевает отъехать от станции и трехсот метров, а Юнхо уже жалеет об этой поездке. Если признаться, он с самого начала не чувствует уверенности, что хочет провести отпуск не на каком-нибудь курорте у теплого моря, а отправиться на не очень приветливое в это время года западное побережье Кореи. Однако его парень, Джеджун, решает все за них обоих. На всякий случай Юнхо пытается переубедить его, хотя сам прекрасно понимает, что потерпит поражение: нельзя устоять перед тем, кто легко пускает в ход свои мягкие губы и горячий рот в качестве аргументов. Правда, потом, когда все еще не слышит нужных слов согласия, обещает лишить всей этой ласки и неги как минимум на неделю. Юнхо смотрит на наручные часы, отсчитывая время, которое им теперь суждено провести в дороге. Джеджун испытывает какой-то странный восторг и от автобуса – "пять часов, Юнхо, пять прекрасных часов! Мы сможем увидеть половину Кореи", – так и от выбранного для отпуска места, города Тхэбэк. В школе Юнхо учился прилежно, даже слишком, но его память едва может подкинуть хоть какую-то информацию об этом месте. На помощь приходит интернет в новом смартфоне, подаренном ему Джеджуном на пятую годовщину их отношений. Срок действительно пугающий, как и цена дорогой игрушки. Не меньше Юнхо пугает и сам город Тхэбэк, когда они, спустя семь часов, вместе обещанных пяти – автобус ломается посередине нигде – наконец-то прибывают в пункт назначения. Местный автовокзал выглядит так, как Юнхо и ожидает: людно, немного грязно и провинциально. Тхэбэк расположен на склоне горного хребта. Тхэбэксан, так называется эта гряда, является не самым популярным, но все же центром культуры и отдыха провинции Канвондо, к которой и относится сам город. Если Юнхо правильно помнит из прочитанного в интернете, в основном туристы приезжают сюда посмотреть горы, побродить по густым хвойным лесам и покататься на лыжах. Видимо, они приехали сюда за тем же, исключая, к еще большему сожалению Юнхо, только горные лыжи. Еще через час Юнхо и Джеджун с багажом наконец-то добираются до своего коттеджа. Частный сектор на окраине города – поближе к лесам, горам и грохочущим где-то наверху ручьям – не так плохо. Но Юнхо, все еще грезящему о теплом песке между пальцев и ласковых, прогретых солнечными лучами волнах, здешняя атмосфера кажется мрачной. Зима еще не совсем закончилась: листья не раскрылись во всей красе даже в столице, что уж говорить о западной части полуострова. Из зелени здесь – хвойные деревья, но и они не особо радуют глаз своим насыщенным темно-зеленым, почти черным оттенком. Тем более, Юнхо уже знает о том, что в начале весны здесь гораздо холоднее, чем в центральной части Кореи. В это время года много где лежит большими пластами нерастаявший снег, а ночью холодно даже с отоплением и под одеялом. Коттедж оказывается просторным двухэтажным домом с красивой отделкой внутри, хоть и немного простым для денег, отданных за путешествие. Здесь чисто и, главное, тепло, но Юнхо все равно удрученно смотрит на вид из окна – бесконечные горы, поросшие соснами и прочими деревьями, узкие тропы, белые снежные островки то там, то здесь, и полное отсутствие привычной цивилизации. Трудно представить, но население этого города ненамного больше, чем количество служащих в корпорации, где работает Юнхо. – Ты теперь весь отпуск проходишь с этим хмурым выражением на лице? – Джеджун подходит к нему и обнимает со спины, скользя руками под свитер. Его тонкие, чуть замерзшие от здешнего слабо прогретого воздуха пальцы осторожно гладят теплую кожу на животе. – Давай ты постараешься наслаждаться непривычной обстановкой? – голос Джеджуна всегда чуть низкий и волнующий, когда он, пусть и не прямо, но извиняется за что-то. Юнхо прикрывает глаза и делает глубокий вздох, чувствуя, как руки у него на животе от этого расцепляются. – Уже деваться некуда. Так что буду получать удовольствие как могу. – Со мной ведь это не так сложно, да? – и Джеджун игриво прижимается к нему всем телом, целуя чуть ниже уха в шею. Юнхо не против сейчас испытать на себе немножко удовольствия, о котором говорит Джеджун. Но тот быстро отстраняется, отходя к своему чемодану. – Думаю, стоит начать с осмотра города? – Сейчас? – Юнхо никогда не страдает ленью. Но раскинувшийся чуть ниже город совсем его не привлекает. Юнхо уже видит бедные улочки и суетливые площади этого "туристического" места. "Но Джеджун прав, чуть больше оптимизма", – подбадривает себя Юнхо, когда они снова выходят на улицу, пешком отправляясь в город. – Зачем тебе эта безделушка? – Но ведь красиво! Так необычно, посмотри. Джеджун прикладывает к уху странную сережку, будто из чуть потемневшего от времени серебра. Украшение имеет непонятную форму: то ли запятая, то ли изогнутая пирамида, и в глазах Юнхо эта неопределенность не делает вещицу привлекательнее. – Змеиный зуб! – приходит им на помощь хозяин лавки. – Здесь в горах есть змеи? – Юнхо чувствует неприятный холодок в районе лопаток. Хозяин загадочно улыбается, ничего не отвечая. – Ну, Юнхо, я все равно их возьму, даже если тебе не нравится, – и Джеджун платит названную цену, тут же цепляя серьги себе в уши. Они вместе выходят из полутемного помещения со всевозможными украшениями на свет. Юнхо внимательно смотрит на Джеджуна и понимает, что серьги действительно тому идут. Темное серебро поблескивает в лучах уже вечернего солнца, так же, как и глаза Джеджуна, довольного покупкой. Они ужинают в небольшом домашнем ресторане и возвращаются в коттедж, когда солнце уже скрывается за верхушками деревьев. – Я быстро. Только не засни, иначе выкину тебя спать прямо в сугроб! – предупреждает Джеджун, спускаясь на первый этаж и на ходу напоминая, что раз обещал не давать Юнхо здесь скучать, то готов убедить его в этом прямо сегодняшним вечером. Юнхо рассматривает деревянные балки под потолком в их спальне, и узоры гладкой лакированной поверхности кажутся ему почти живыми в вечернем сумраке. Ему по-настоящему неуютно в этом доме, особенно одному на этаже. Юнхо ворочается на кровати и прикрывает глаза. Он сильно устал, и даже не уверен, хочет ли Джеджуна так сильно, чтобы быть готовым к чему-то особенному. Они вместе очень долго, даже самые волнующие вещи стали немного обыденными. Нет, Юнхо не стал любить Джеджуна меньше. Тот по-прежнему остается для него самым желанным человеком. Просто сказывается отсутствие новизны. "Может, поэтому он притащил нас сюда? Ему, наверное, тоже со мной...", – Юнхо не успевает додумать мысли, чувствуя лишь то, что с окружившей его темнотой становится гораздо спокойнее и расслабленнее. Он сам не замечает, как проваливается в сон. Щеку что-то покалывает и холодит, и Юнхо открывает глаза, с трудом возвращаясь из сна. Наверное, он забыл снять наручные часы, теперь и ставшие причиной этого неприятного ощущения. Но мысль уходит так же быстро, как фокусируется картинка перед глазами. Вокруг гораздо светлее, чем в комнате, где он засыпал. Тем более, то, что он видит, даже отдаленно не напоминает жилое помещение. Юнхо встает и обнаруживает себя посреди леса, на примятом в том месте, на котором он лежал, снегу. "Джеджун выполнил свою угрозу?" – Юнхо с непониманием осматривается, делая несколько шагов в сторону. "Если он и правда так сделал, то... То теперь уже мой черед угрожать ему отсутствием не столько интимной жизни, сколько жизни вообще". К огромному сожалению и нарастающей панике Юнхо, просвета среди деревьев нигде нет. Как и ни одного намека на то, что Джеджун пошутил и сейчас выйдет из-за ближайшего дерева. "Джеджун бы просто не смог меня поднять", – думает Юнхо, руками отводя в сторону ветки. Он выбирает направление наугад, потому что оставаться на одном месте совсем уж бессмысленно. "Я не страдаю лунатизмом. Или провалами в памяти. А вдруг это всего лишь сон?" – Юнхо замирает на секунду, отпуская тонкую ветку из рук. Она хлестко бьет его по шее, кожу тут же обжигает болью. Во сне такие ощущения, наверное, разбудили бы его? Юнхо подносит руку к шее, проводя пальцам по месту удара. Кожа влажная, значит, ветка рассекла ее до крови. Он опускает взгляд на руку и коротко вскрикивает. Это, определенно, кровь. Непрозрачная темная жидкость, но... Почему такая темная? Юнхо принюхивается и пробует ее кончиком языка. Металлический привкус во рту не оставляет сомнений. Сердце Юнхо сжимается от накатившего ощущения абсолютной паники. Он вскидывает голову и всматривается в окружающую его картину внимательнее. Не сразу, но Юнхо наконец-то замечает. Здесь нет ни одного цвета, лишь бесконечные черно-белые оттенки. Темная кровь оказывается лишенной своего алого оттенка субстанцией, потому что все вокруг – монохромное. Юнхо хочет проснуться. Или понять, что здесь происходит. "Здесь бы понравилось Джеджуну, с его почти священным трепетом перед всем мистическим", – думает Юнхо, стараясь не обращать внимание на неприятный холодок у основания шеи. Он не считает себя любителем фильмов, которые можно было отнести к категории "ужасы". И совсем не потому, что у него может легко разыграться воображение, как раз наоборот. Ему совсем не страшно, скорее, трудно понять, откуда берутся такие фантазии у сценаристов и, главное, зачем? Юнхо неприятно, если создатели фильмов позволяют себе увлечься излишними подробностями потустороннего или реального, но подвергшегося каким-то ужасам мира. Он не может оценить, когда на зрителей вываливают фантастические моря кишок и крови в фильмах про зомби или нагнетают атмосферу чувством неизбежной расправы от неконтролируемых темных сил. Подобные сюжетные ходы всегда оставляли его в недоумении. А теперь Юнхо сам попал в такое не похожее на его привычный мир место. Деревья стоят в этом безмолвном бесцветном лесу достаточно широко, чтобы пройти между их стволами беспрепятственно. Однако длинные и тонкие, словно паучьи лапки, ветки так и норовят зацепиться за одежду Юнхо, больнее хлестнуть по лицу, заставляя помогать себе руками продираться через их сплетения. Очередной раз ломая слишком сухие для живого дерева ветки, Юнхо замирает. В поле его зрения попадает какое-то движение. Он старается даже не дышать, потому что темная тень, метнувшаяся из-за одного дерева к другому, может принадлежать кому угодно. Или чему угодно. Юнхо стоит так несколько минут, кажущихся ему бесконечными. Наконец тень мелькает совсем рядом, буквально в метре от него. Он успевает разглядеть блеснувшее почерневшее серебро на изогнутой серьге в ухе и оголенное в распустившейся вязи свитера плечо с татуировкой. И то, и другое принадлежит Джеджуну. Юнхо скользит взглядом по ничем не отличающимся серым стволам деревьев, пытаясь высмотреть, за каким из них растворилось видение. – Джеджун? – зовет Юнхо. Его голос звучит совсем не так, как Юнхо привык его слышать. Будто черное небо над ним – потолок зала для переговоров в здании корпорации, и эхо отражается в полупустом помещении от всех углов. Юнхо делает несколько шагов, когда в другой стороне раздается смех. Он оборачивается и практически бежит на звук, петляя между будто бы сходящимися ему назло деревьями. Впереди, не поддаваясь никакой логике, по одному ему известной траектории то там, то здесь мелькает знакомая спина. – Иди ко мне. Тихий шепот звучит глухо, будто это запись на старом кассетном диктофоне, с помехами от небрежного хранения пленки. Юнхо окатывает ледяным ужасом, когда он слышит этот голос и улавливает в нем знакомые интонации и тембр. А ведь Юнхо только приходит в себя, наконец, выбегая из уже практически душившего его леса. Пока Юнхо преследует Джеджуна, в голову лезут мысли, что, может, в лесах Тхэбэка такой ночной сумрак, который делает вещи бесцветными? И Юнхо не спит, не сошел с ума, и Джеджун просто шутит с ним, привнося в их немного посеревшую совместную жизнь новые безумные краски. Но сейчас, когда Юнхо останавливается у темного провала в стене, откуда раздается мольба знакомым голосом, он снова сомневается. Юнхо запрокидывает голову вверх: гора уходит в бесконечное темное небо вместе со склоном, поросшим растениями и прочими представителями здешней флоры. Здесь, где Юнхо останавливается, в массивной стене из камня есть зазор, достаточно большой, чтобы пройти через него не нагибаясь и даже раскинув руки в стороны. Юнхо делает один шаг, другой. Темнота затягивает в себя, лишая способности сопротивляться. Светло становится в одно мгновение, будто Юнхо моргает где-то посреди темного и опасного туннеля, а открывает глаза уже в другом месте. Наверное, это пространство можно назвать пещерой, хотя скорее похоже на торжественный зал, если рассматривать его по меркам на тысячу лет древнее нынешних стандартов. Вся поверхность каменных стен испещрена узорами, покрывающими собой каждый свободный сантиметр, словно паутиной. Но разглядывать их не остается никакой возможности, когда у дальней стенки Юнхо замечает нечто, заставляющее почувствовать холод внизу живота. На возвышении из нескольких каменных плит, сложенных как ступеньки, он видит огромный железный круг с цепями, переплетающимися друг с другом на тонких витых прутьях внутри круга. Прутья извиваются на подобие пламени в костре, даром что блестят темным серебром. Таким же, каким блестело украшение, понравившееся Джеджуну в городе. И это украшение Юнхо видит прямо сейчас. Будь они вместе чуть меньше, может, ему бы понадобилось больше времени, чтобы узнать в прикованном к кругу человеке Джеджуна. Но Юнхо смог узнать его в лесу только по мелькнувшему в ветках плечу, узнает и сейчас: не мешает ни странная одежда, ни маска на половину лица. – Иди ко мне, – снова зовет его тот же голос. Возможно, стоит осмотреться по сторонам, прежде чем подойти к железному кругу, но попытки понять, что сейчас происходит, лучше оставить. Кажется, будто гравитация усиливается в несколько раз: в тот момент, как ступни касаются первой каменной плиты, ноги становятся тяжелыми и с трудом отрываются от поверхности. Наконец, остановившись в полуметре от Джеджуна, Юнхо прерывисто выдыхает. Тело его любимого человека перетянуто цепями, врезающимися в нежную кожу, не полностью закрытую незнакомой Юнхо одеждой. Но даже это не так страшно: по-настоящему вызывают ужас даже на вид тяжелый и грубый ошейник и шипованные рукава. Ошейник настолько массивный и широкий, что лежит на ключицах Джеджуна, а тонкие запястья, облаченные в рукава, выглядят еще более хрупкими. – Джеджун, – Юнхо тянет руку к повернутому в сторону лицу. Джеджун резко дергает головой, поднимая на него ледяной взгляд. Юнхо готов поспорить, что, будь здесь хоть какие-нибудь цвета и краски, глаза горели бы голубым. Джеджун ничего не говорит, губы скрыты такой же шипованной маской. Будь ситуация чуть менее странная... Но все шансы, которые Юнхо упускает в своей так некстати разыгравшейся фантазии, тут же возвращает ему Джеджун. Он отрывается от железной решетки и подается вперед, отпуская руками цепи. Оказывается, за них Джеджун не прикован: темная тяжелая цепочка держит только ошейник, от движения натягивающийся и захватывающий его шею как в тиски. Юнхо не успевает отойти, не успевает испугаться, только чувствует знакомый запах кожи, потому что Джеджун прижимается к нему и обнимает за плечи. – Мне было здесь очень одиноко, – шепчет Джеджун. Шипы на рукавах неприятно впиваются в лопатки, но Юнхо терпит, поднимает руки и обнимает его в ответ. Они сжимают друг друга, и объятия становятся болезненными. Сейчас терпеть уже не получается: рукава острыми шипами пронзают кожу даже через одежду, а открытые ладони Юнхо, наткнувшиеся на что-то острое на обнаженной спине, оказываются в одно мгновение разодранными в кровь. Он вскрикивает и пытается отстраниться, лишь усиливая боль в ранах: в них все глубже входят острые металлические заклепки. Юнхо стонет от боли, и звук снова получается странным, будто срывается не с его губ, а с чужих. Но Джеджун точно молчит, а никого кроме них здесь нет. Вся кожа горит от повреждений, и попытки вырваться кажутся бесполезными. Юнхо начинает казаться, что он попал в эту ловушку навсегда. Но вдруг приходит осознание, что нужно сделать. Юнхо тянет руки к шее Джеджуна, скользя по холодному металлу цепи изрезанными пальцами. На ощупь находит замок, и простая защелка легко поддается. Почему пленник не сделал это сам, непонятно. Юнхо облегченно моргает, прикрывая глаза на секунду, а когда снова открывает их, оказывается уже в другом месте. Юнхо осматривается: это такой же по форме зал, в каком он только что был, но с высокими бледными окнами-витражами, с витыми канделябрами и толстыми свечами, коптящими воздух белым светом. Юнхо понимает, что лежит на полу и упирается головой во что-то сильно похожее на монолитный каменный стол. Он поднимает глаза и тут же замечает идущего ему навстречу Джеджуна. Таким Юнхо его еще не видел, хотя, казалось, удивляться за последнее время уже нечему. Длинный черный балахон окутывает тело так, словно ткань не весит ровным счетом ничего. Голову частично скрывает просторный капюшон. Юнхо хочет подняться на ноги, когда Джеджун оказывается рядом и протягивает ему руку. На руках нет украшений кроме одного кольца в виде змеи, обернувшейся вокруг пальца до самого сустава. Вид змеи, пусть и украшения, вызывает легкую тошноту и головокружение. Помощь Юнхо принимает. Рука Джеджуна прохладная, ее не хочется отпускать. От чужой ладони в свой руке по всему телу разливается приятная слабость. Даже в голове становится легче: будто с этого момента ему не нужно принимать решения, не надо задаваться вопросами и искать на них ответы. Все напряжение отпускает. Джеджун подходит ближе к столу и ведет кончиками пальцев по его поверхности, очерчивая все трещины и изъяны старого камня. Юнхо замирает, наблюдая за плавными движениями. – Ты ведь тоже чего-то хочешь? Голос эхом отражается от стен и заполняет собой все пространство. У Юнхо по коже бегут мурашки: вопрос задан так, словно он и Джеджун возвращаются к прерванному разговору. Откуда-то тянет сыростью и холодом, и хочется оглянуться в поисках приоткрытой створки окна или двери. Но Юнхо не успевает: в этот же момент Джеджун начинает неторопливо снимать с себя балахон, под которым не оказывается другой одежды. Он небрежно бросает балахон на холодный камень и садится на край стола. Юнхо удивленно моргает, ничто не предвещало, что Джеджун начнет раздеваться. Юнхо нервничает, ведь человек перед ним почти незнакомец, словно нечеткая копия оставшегося где-то за границами этого сна или жуткой реальности настоящего Джеджуна. Однако от этого не менее желанный. От незнакомого взгляда прямо в глаза Юнхо совсем теряется в своих желаниях: проснуться, как от страшного сна, или все же поддаться искушению? Через мгновение по телу проходит крупная дрожь – Юнхо не замечает, как это случается, но его одежда просто исчезает, словно ее и не было. А красивое, всегда привлекающее его своей молодостью и свежестью, тело Джеджуна по-прежнему рядом. И Юнхо очень хочет его. Несмотря на то, что все вокруг настолько странное и даже абсурдное. Он вспоминает одну из их совместных поездок в Европу, когда Джеджуну удалось вытащить его с прогретого песка побережья на экскурсию. Они целый день гуляли по городу, побывали на самых старых и узких улочках, одна из которых и привела их к костелу. Внутри костела, кажется было так же пусто и зловеще, как здесь. И Джеджун, почувствовавший тогда его настроение, украдкой поцеловал прямо в губы. Больше Юнхо ничего не помнит об этом эпизоде, но сейчас испытывает ощущения те же самые. Тревога, легкое возбуждение и желание быть всегда вместе. Юнхо наклоняется к лицу Джеджуна и накрывает его губы своими. Прохладные, почти без вкуса, они именно такие, какими Юнхо их знает. Поцелуй получается глубоким и влажным. Джеджун тянет его на себя, и Юнхо упирается коленями в каменную столешницу, нависая над Джеджуном. Юнхо по-прежнему не может понять, что творится с освещением и куда пропали все цвета, но глаза напротив точно светятся. С бледной кожей и таким взглядом, он мало похож на человека. Юнхо почти ложится на Джеджуна, но тот упирается руками в его плечи, заставляя зачем-то сохранить расстояние. Юнхо склоняется сильнее, делая упор на ладони, которые жжет от боли из-за царапин. Он кусает в шею в качестве протеста, потому что не уверен в своем голосе. Юнхо вообще ни в чем не уверен. Но Джеджун так по-настоящему дергается от грубой ласки, что остается только отбросить все сомнения. Юнхо спускается губами на его грудь и зажимает сосок зубами. Они оба возбуждаются очень быстро, хотя Юнхо волнуется: секс с Джеджуном последнее время не вызывает в нем бурных эмоций. Но Джеджун тяжело дышит и обхватывает руками его плечи, касаясь царапин, оставленных им же самим. Он болезненно водит по ним кончиками пальцев, сдирая ногтями кое-где запекшуюся кровь. Юнхо шипит и толкает бедра вниз, вжимая Джеджуна в стол. Чужой стон гулким эхом разносится по всему помещению, снова заставляя Юнхо вспомнить о том, где они находятся. Джеджун тянется за поцелуем, отвлекая его внимание, приподнимаясь и разворачиваясь в объятиях. Они меняются местами, но Юнхо совсем не против: это тело красиво и хорошо с любого ракурса. Джеджун на секунду замирает, будто забыл, что делать дальше или ждет чего-то. Юнхо проводит ладонями по его коленям, лаская гладкую кожу. Джеджун словно отмирает и опускается на его бедра. Руки скользят по животу Юнхо вниз, щекоча жесткие волосы в паху. Он касается рукой члена Юнхо совсем неосторожно: сильно сжимает полувставший член, дергает и надавливает. Но Юнхо нравится каждое его прикосновение, поэтому член окончательно и быстро твердеет. Юнхо прикрывает глаза, потому что каждое движение ладони и пальцев Джеджуна вызывает вспышку удовольствия перед глазами, разносящегося по всему телу. Юнхо хочет, чтобы тот сменил свои руки на губы и взял у него в рот. Джеджун отсасывает очень хорошо, каждый раз доводя его до экстаза движениями языка и губ, глубоко заглатывая член. Но Джеджун не только не собирается делать ему минет, но и вообще убирает ладонь с члена. Вместо этого, он подается вперед, приподнимая свои бедра и встречаясь взглядом с Юнхо. Продолжая скользить рукой по твердому члену, Джеджун придвигается еще ближе. Несколько мгновений, и Юнхо уже чувствует, как его пульсирующий член упирается между ягодиц. Хочется застонать в голос от нетерпения, но вместо этого Юнхо дергает бедрами вверх. Джеджун не издает ни звука, когда член входит в него. Он немного помогает Юнхо рукой и опускается на член все ниже. Когда тот входит до конца, Джеджун глубоко втягивает в себя воздух и начиная покачиваться всем телом. Теперь от каждого движения в себе он постанывает, заставляя Юнхо беспомощно раскинуться под ним. Темп увеличивается, Джеджун все легче двигается и глубже насаживается, доводя обоих до экстаза. Юнхо больше не чувствует холода или сырости, не думает о странном месте. Только ощущает нарастающий жар от каждого движения и толчка. Собственные мышцы превращаются в натянутые струны, когда как Юнхо кажется, что фигура Джеджуна расплывается перед его глазами. Джеджун обхватывает себя руками, проводя по талии, животу и груди раскрытой ладонью. Юнхо хочет протянуть к нему свои руки и самому коснуться его кожи. Но даже не успевает решить, хочется ли сжать чужой член рукой и несильно ударить по бедру: потому что Юнхо готов закричать. Вслед за рукой Джеджуна по животу и груди начинает скользить блестящее тело змеи. Страх мешается с возбуждением. Змея, Юнхо уверен, обязательно должна быть опасно яркой, но она такая же бледная и светлая, как кожа Джеджуна. Если бы Юнхо не был так возбужден и не хотел так сильно кончить, то сбросил бы его с себя и размозжил бы голову змее первым же попавшимся под руку подсвечником потяжелее. Но Юнхо находит в себе силы только отвернуться. – Смотри на меня, – стонет Джеджун, пока змея обвивает его предплечье, скользя к шее. Он наращивает темп, от чего Юнхо дрожит от удовольствия и не может не подчиниться. Змея достигает шеи, плавно перемещая свое тело к лицу. Там, где еще недавно Юнхо видел ошейник с шипами, теперь не менее опасно кольцами извивается рептилия. Голова с раздвоенным, вырывающимся беззвучно изо рта языком, проходит совсем рядом с приоткрытыми губами Джеджуна, скрываясь у него за затылком. Он высовывает свой язык, чтобы коснуться блестящей кожи змеи, продолжающей будто бы ласкать его тело своими кольцами. На секунду кажется, что язык Джеджуна такой же тонкий и раздвоенный, как у змеи. Все, что еще держалось в Юнхо, срывается от этой картины, и он выгибается, сильно толкает бедра вверх. Джеджун глубоко насаживается на него и сжимает рукой свой член. Юнхо стонет от сильного, вышибающего воздух из легких оргазма, чувствуя и чужую разрядку. Глаза закрываются от сильных ощущений и эмоций. Джеджун дышит прерывисто совсем рядом. – Мой, – шепчет он, наклоняясь вперед, полностью накрывая собой тело Юнхо. – Всегда мой. Щеку что-то покалывает и холодит, и Юнхо открывает глаза, с трудом возвращаясь из сна. Наверное, он забыл снять наручные часы, которые теперь и создают это неприятное ощущение. Так и есть – запястье, перетянутое ремешком, по первым ощущениям вообще атрофировалось, а на щеке, стоит коснуться ее пальцами, легко прощупывается рельеф циферблата и колесика перевода стрелок. Юнхо потягивается, тело неприятно ломит – он заснул в уличной одежде и неудобной позе. Садясь на кровати, он понимает, что Джеджун уже встал и, скорей всего, завтракает, если не ушел исследовать горы и леса, неожиданно распалившие в нем интерес к себе. Юнхо спускается в ванную, с кухни доносится несколько шорохов, но он решает, что зайдет туда позже. У зеркала в деревянной раме у предпоследней ступеньки Юнхо останавливается. Под глазами глубокие тени, словно он и не спал вовсе. Юнхо чувствует непонятную тревогу и смутные ощущения, что что-то упустил. Он запрокидывает голову и видит в зеркале длинный красный порез на шее. "Это ведь от той ветки..." – воспоминания накрывают Юнхо оглушающей волной, выбивая почву из-под ног. Юнхо пошатывается, вот-вот готовый упасть, однако его ловят чужие руки. – Джеджун... Будто не сразу узнавая его, Юнхо напрягается всем телом. – Если будешь так расстраиваться из-за каждого пореза, я подарю тебе электробритву! – смеется Джеджун, обхватывая его за талию крепче. – Хотя я серьезно обижен на тебя, Юнхо, – смех сменяется серьезным выражением на лице. – Как ты мог заснуть? Я очень хотел показать тебе, как ты мне нужен. Юнхо судорожно втягивает воздух, не слыша слов Джеджуна. Сон? Наваждение? Фантазии? Чтобы это ни было, о таком вслух Юнхо говорить не будет. На руках ни следа, значит, на шее и правда порез после бритья. Просто он забыл о нем. – Ты вообще меня слушаешь? – возмущается Джеджун, встряхивая Юнхо в объятиях. Темные серебряные сережки в его ушах тяжело покачиваются. – Я закажу тебе новые. Но, прошу, сними эти! У тебя уши покраснели, наверное, плохой металл, – переводит тему Юнхо, и Джеджун мгновенно выпускает его из рук, бросаясь к зеркалу. Джеджун догоняет его уже на кухне, когда Юнхо проверяет, остался ли сваренный кофе. – Все с моими ушами в порядке, не пугай. Но новые сережки закажи. Ты ведь так виноват передо мной, – и он игриво улыбается, подходя ближе. – Потом еще скажешь, что тебе со мной скучно и что больше меня не любишь. Джеджун подходит ближе. Юнхо нравится такая ласка, когда Джеджун обнимает его со спины, забираясь руками под одежду: он прикрывает глаза, полностью отпуская пугающий своей реалистичностью сон. Юнхо не чувствует и не видит, как кофе, который он пытается подогреть на огне, выкипает, а карие глаза Джеджуна на мгновение становятся прозрачно-голубыми, словно их застилает корка льда. – Всегда мой.