Двенадцать месяцев года.

Слэш
NC-17
Завершён
1319
автор
Размер:
46 страниц, 12 частей
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1319 Нравится 171 Отзывы 378 В сборник Скачать

Январь.

Настройки текста
Джона не было почти шесть дней, и спина Шерлока, торчащего у картины, вызвала у него целую бурю эмоций. Едва не споткнувшись о труп, Джон буквально пролетел через весь зал и увидел, как Шерлок с нехарактерной для него сияющей улыбкой поворачивается к нему… - Шерлок, я смог вырваться на… - начал Джон, и слова вдруг застряли в его горле. Потому что улыбка замерла на губах Шерлока и поблекла, едва он увидел, кто перед ним. Улыбка, которая предназначалась кому-то другому. Взгляд, который должен был засиять при ком-то другом. Джон стоял перед ним, застыв, не зная, что сказать, и знал, что Шерлок сейчас прочитал его так же легко, как Джон за секунду до этого прочитал Шерлока. Они смотрели друг на друга с минуту, молча. Шерлок был явно раздосадован, Джон чувствовал себя… Он не мог объяснить, как. Потом Шерлок, поджав губы, отошёл к другой картине. А Джон всё стоял, не в силах пошевелиться или что-то сказать. Потом он услышал голос Шерлока – оживлённый, насыщенный, - в другом конце зала. И, обернувшись, увидел, как Шерлок пожимает руку высокому усатому мужчине в двух шарфах – красном и белом. Видимо, американцу. - Что вы думаете об этом? – улыбался Шерлок – улыбался по-настоящему! – и смотрел на усатого американца с искренним интересом и восторгом, а совсем не так, как смотрел всегда на Джона. Джон некоторое время посмотрел на то, как эти двое обменивались короткими тихими репликами, склонившись над трупом, затем почему-то посмотрел на часы и вышел из зала. Этого, правда, никто не заметил. - Он приехал из Нью-Йорка, - сказал Лестрейд, отпивая ещё пива и отказываясь от орешков, которые придвинул к нему Джон. – Странный тип. Сначала показался нормальным, но потом… Не знаю. С ним что-то не так. Джон молча и задумчиво слушал и поедал орешки, запивая тёмным крепким пивом. Обычно он пил светлое, но в этот раз… - Не могу даже сказать. Эти его усы и тёмные очки, два шарфа… Как будто он себя скрывает. А потом ещё раз скрывает кого-то другого… - Лестрейд махнул рукой. – Они друг на друге как помешались. Умник скачет вокруг усатого, как будто ему в первый раз настоящий труп показали, а этот от него глаз не отрывает. Пытался пару раз с ними говорить – кидаются уголовной хроникой, как мячиками, сравнивают американские и наши, чёрт их дери, ни черта не разберёшь. И тебя от них… Как будто отталкивает. Как будто они там вдвоём, а всё остальное вокруг им до лампочки. Общие интересы, так их растак. Уровень интеллекта, чтоб его. Джон молча отпил ещё пива и осторожно раскусил ещё орешек. - Не нравится мне всё это, - закончил Лестрейд и неуверенно посмотрел на Уотсона. – А ты что молчишь? Как хоть съездил-то? Джон посмотрел на него и понял, что снова, как в это утро, не может вымолвить ни слова. Как будто это всё происходит во сне, немного не с ним, и не будет ничего страшного, если он просто промолчит весь сон. Протерпит. А потом всё пройдёт. - Ох, Джон, - нахмурился Грег и сочувственно похлопал его по плечу. Джон вздрогнул. – Да ты совсем что-то… - Я в порядке, - ответил Джон незнакомым голосом и посмотрел на Грега спокойно и отстранённо, как будто внутри его включился автопилот. – Я в порядке. Прогуляемся потом? Не хочется домой. Лестрейд покачал головой и отпил ещё пива. В пабе было шумно и суетно, и ногу Джона, сидящего у прохода, всё время кто-то задевал, и он качался всем телом, будто забыл, как сохранять равновесие. Шерлок пролетел мимо него, энергичный, счастливый, помолодевший. Джон, застыв, смотрел на него, потом повернулся и без всякого выражения убрал одну размороженную куриную грудку в морозилку. Раньше он совал бы туда обе, матерясь и крича: «Да иду уже!» - или бросил бы их на столе и вечером ворчал бы, что они только продукты переводят. Продукты больше не переводились. И Джон ел курицу с горошком, сидя в кресле в полной тишине, и безвкусное мясо вставало у него поперёк горла. Он смотрел в никуда, как будто спал, и продолжал закладывать в себя еду, пока не остался один-единственный кусочек. Его он съесть не смог; без сожалений выкинул в мусорное ведро, вымыл тарелку, протёр раковину и пошёл к себе в комнату. Он рано выключил свет. Что ещё оставалось: только спать. - Я прошу прощения, - сказал американец, стоя на пороге Бейкер-стрит. – Но Шерлок сказал, что я могу подождать его здесь. У него был приятный бархатный голос, тихий, но сразу привлекающий внимание, красивый. - Разумеется, - сказал Джон. – Чаю? - Если можно, кофе, - улыбнулся американец. – Я весь продрог, пока добирался к вам. Джон кивнул и показал ему на диван. Готовя кофе, он не спросил, нужен ли сахар, и сыпанул в чашку растворимый прямо из банки – как получится. Ему было одновременно зло и горько, и стыдно за себя, и противно от всех этих чувств. Раз он недостаточно интересен, то… - Спасибо, Джон, - сказал американец, принимая из его рук чашку с кофе. Джон снова тупо кивнул. Ему не хотелось говорить – и он не говорил, вот так это просто, оказывается, на деле. Можно так замолчать насовсем, и ничего страшного не произойдёт. – Шерлок много говорил мне о вас. - М, - сказал Джон. Зло и горечь сменились в нём от этих слов безнадёжностью и бессилием. Шерлок много говорил. Они, верно, смеялись над ним вместе, оба такие умные и… - Но он, как всегда, не сказал главного… - сказал американец. – Что вы… Хлопнула входная дверь. Шерлок вошёл, на ходу снимая перчатки, сияющий и восхищённый. - Холодно! – весело сказал он. – Брайтман, не продрог? Кофе? О, будь другом, сделай мне тоже чашечку, ведь чайник ещё не должен был остыть… Так что с тем делом, с костью? Американец кинул короткий взгляд на молчащего Джона, сонным взглядом смотрящего на Шерлока, а потом на Шерлока, который скидывал пальто в прихожей. А потом снова на Джона. - Джон… - сказал американец тихо. – Я не… - До свидания, мистер Брайтман, - безжизненным голосом ответил Джон и отправился в свою комнату. «В конце концов, какая разница, кто делает его счастливым, - думал Джон, сидя на краю кровати. Мысли текли медленно, весь мир почему-то стал таким медленным и ленивым в последнее время, и всё меньше хотелось вставать с кровати. – Главное – что мой друг счастлив. А это хорошо. Люди должны быть счастливыми». Сам того не замечая, он на работе периодически начинал мурлыкать одну и ту же рождественскую песенку, только в странном, минорном ключе. - Изви… - Джон поднял сумочку, увидел стоящую перед ним девушку и не смог больше произнести ни слова. Высокая, выше Джона, с бледной кожей и странными чертами очень красивого лица, в чёрном пальто, на которое медленно падали мелкие снежинки. Бордовый шарф под цвет помады небрежно перекинут через плечо, а тёмные локоны спускаются на плечи, закрывая от холода длинную бледную шею. - Это вы меня извините, - улыбнулась девушка, забирая у него сумочку и не отрывая от него пристального взгляда светло-голубых глаз. – Я задумалась о своём. У неё были кожаные чёрные перчатки и сапожки на низком каблуке, а во второй руке она сжимала мобильник. А Джон всё жадно смотрел на её шею, не в силах оторвать взгляд, а потом улыбнулся и сказал: - Меня зовут Джон. А вас? Её звали Кэйт, и она любила пить молоко из высоких стаканов, не любила, когда её отрывали от работы, носила чулки и, когда ей что-то не нравилось, постукивала указательным пальцем по колену. От неё всегда пахло свежим бризом – сильный, немного мужской запах, но в то же время такой женственный. Джон сходил по ней с ума. Он буквально сходил с ума по ней и по её шее, по её чуть раскосым неземным светло-голубым глазам и тонким пальцам. По её аккуратным строгим костюмам и маленьким дорогим серьгам. Когда она через две недели пригласила его к себе, он умер на те две с половиной минуты, что они поднимались по лестнице и замёрзшими пальцами снимали верхнюю одежду. И потом он поцеловал её, прямо там, на пороге – и ожил вновь, тянулся к ней в темноте прихожей, и у него прерывалось дыхание, когда он дотрагивался до её губ. Он снимал с неё одежду, и его пальцы дрожали, и они упали на кровать, и он, резко выдохнул, опустился к её шее, как вампир, и целовал её так нежно и так страстно, что сам не понимал, почему, как, отчего такого не было ни с кем ещё. «Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя», - кричало всё его тело, и его сердце, и он с трудом загонял этот торжествующий крик обратно в себя, не желая испугать её таким напором чувств, которые сам не понимал. Он хотел её всю, хотел бешено, хотел всю жизнь. Он не думал о том, что будет говорить ей за завтраком – это не имело значения, она могла промолчать и не существовать вовсе, важным было только то, что происходило сейчас, в темноте этой спальни на фиолетовых простынях, только её тело, только жизнь, бьющаяся в ней, только её прекрасная шея, её тепло, её мягкие кудри. Она была ошеломлена им. Она была смята его напором, растворилась в его силе, покорилась ей, восторженная и полностью удовлетворённая. Они лежали рядом, задыхаясь, уставшие до смерти. Кэйт присела и посмотрела на Джона. Он больше не смотрел на неё – казалось, он спит с открытыми глазами. - Кто она? – нежно спросила Кэйт. - М? – повернулся к ней Джон. - Кто та девушка, с которой ты сейчас занимался любовью? Ты, наверное, очень её любишь… Джон замер. И понял. - Извини, - сказал он сдавленным голосом. - О, перестань, - рассмеялась Кэйт гортанно и счастливо. – Это было прекрасно. И даже лучше, чем прекрасно. Я знаю, ты слишком правильный, но всё же, если надумаешь, я буду рада… снова. В любое время. Это… Они лежали в постели: Джон и чужая женщина рядом с ним на фиолетовых простынях, а за окном выл протяжно и уныло январский ветер. - Джон… - Извините, я спешу. - Вы никуда не спешите, постойте… Да постойте же вы, это просто смешно! - Так посмейтесь, - процедил Джон, не замедляя шага. Ботинки Брайтмана скользили по тонкому льду, и это давало Джону явное преимущество. – Отстаньте от меня. - Джон!.. ЧЁРТ!!! Джон притормозил и обернулся: Брайтман сидел на тротуаре, потирая ногу. Джон коротко вздохнул и вернулся, помог ему дойти до скамейки. Брайтман хромал и сжимал губы каждый раз, когда приходилось наступать на левую ногу. Пальцы у него были тёплые, это чувствовалось даже сквозь перчатки. Сильные и тёплые пальцы, а глаза – глаза у него были тёплые и карие. Джон увидел это на доли секунды, когда тёмные очки съехали на нос. - Я вызову вам такси, - сказал Джон. – Вас должен осмотреть врач. - Не надо никакого врача, - сказал Брайтман. – Это моё третье растяжение за этот год, я справлюсь и сам. Бога ради, просто сядьте и выслушайте меня, не зря же я гнался за вами… Джон замер и сел рядом, напряжённый и готовый в любой момент встать и уйти. - Что? – грубо спросил он. – Только быстро. - Я знаю, что вы меня не любите. И знаю, почему. Но для этого нет причин, - Брайтман сглотнул и посмотрел в пол. – Вы знаете, люди сейчас дружат в компаниях, но всё равно в этих компаниях всегда есть пары друзей. Это звучит глупо, но все дружат по парам. И вы с Шерлоком… Когда он говорит о вас, это звучит иначе, чем обо всех вокруг. Если бы вы слышали, вы бы поняли. Будто вы с ним – и так всё и должно быть. Если бы кто-то так говорил обо мне, я бы… У меня всё было бы хорошо. - Ему с вами интересно, - тихо сказал Джон. - Интересно, - согласился Брайтман. – А потом ему перестанет быть интересно, а домой он всё ещё будет приходить к вам. И интересы будут меняться, а вы будете ждать его и готовить ему еду, которую он не будет есть. Он даже сам не понимает, насколько сильно он это ценит. Или понимает и не может вам сказать. Никому не может сказать. Я профессионал, и мне тоже приятно встретить человека, который разбирается в том, о чём мне обычно не с кем поговорить. Всё время молчать и напускать на себя таинственный вид, знаете ли, - он усмехнулся. – И всё же… - он неловко развёл руками. – Это другое, Джон. Это как если бы вы встретили своего боевого товарища, когда шли бы куда-то с Шерлоком. Понимаете? Они помолчали. Люди шли мимо них по парковым дорожкам, а снег таял, растекаясь по асфальту тонкой плёнкой. Мимо прошла девушка, одетая в чёрное, пряча от окружающих сияющую улыбку, сжимая замёрзшую розу красной перчаткой. Джон и Брайтман проводили её одинаковым посветлевшим взглядом. Джон встал и подал Брайтману руку. - Вставайте. Доедем до Бейкер-стрит, осмотрю вашу ногу. - Не стоит… - начал Брайтман, но Джон покачал головой. - Вставайте, - сказал он мягко и тепло, будто извиняясь. – Я врач. Он выглядел, как человек, который проснулся. - Ну и кто она на этот раз? – поджал губы Шерлок, когда они вечером сели ужинать. Это были едва ли не первые его слова к Джону за последние несколько дней. – Тёмные волосы, выше тебя… Наверняка работает в офисе. Как вы далеко продвинулись всего за несколько дней… И как же её зовут? Джон подавился макаронами и закашлялся, покраснев, как рак. «Шерлок», - пришло ему в голову, и он засмеялся, как сумасшедший. Кашлял, смеялся и снова кашлял, а Шерлок сидел напротив него с вытянувшимся от удивления лицом, держа навесу намотанные на вилку макароны, и это было безумно смешно. - Брайтман сегодня вечером уезжает, так что я свободен, - сказал Шерлок. – Посмотрим что-нибудь? - Разве ты не пойдёшь его провожать? – спросил Джон, не отрываясь от уже вымытой тарелки, проводя по ней губкой снова и снова, лишь бы не поднимать голову. - Зачем? – искренне удивился Шерлок. И Джон впервые по-настоящему согрелся. Весь вечер они сидели на диване с горячим чаем, смотрели что-то смешное и глупое, толкались плечами и хрустели печеньем. - Джон… Джон. - Мэврш, - пробормотал Джон, приподнимаясь. - Что? – приподнял бровь Шерлок, но Джон только отмахнулся. – Вставай. - Ладно, - сказал Джон в полусне, вылез из кровати и пошёл к стулу, на котором лежала его одежда. Потом обернулся: Шерлок всё ещё стоял рядом с его кроватью и смотрел на него с непонятным выражением. – Что? Я сейчас оденусь. - Ты не спросил, куда мы идём, - сказал Шерлок каким-то странным тоном. - Не спросил, - согласился Джон, взял брюки и зевнул. Шерлок продолжил смотреть на него, и Джона вдруг как прострелило: он ведь хочет сейчас сказать, что любит меня. Джон замер с брюками в руках. Сердце бешено колотилось. Он не знал, откуда взялась эта догадка – что-то трогательно-растерянное в лице Шерлока, которого он понимал обычно даже слишком хорошо. Он был почти уверен. Шерлок посмотрел на него, облизнул губы, открыл рот, постарался что-то сказать… Но не смог. Снова облизнул губы. «Я тоже, я тоже люблю тебя, идиот, - закричало всё внутри застывшего Джона. – Я тоже люблю тебя, пусть ты и знаешь это, я тоже, тоже тебя люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Я так люблю тебя, что мне сердца мало». - Там… Лестрейд ждёт внизу, - сдавленным и враз охрипшим голосом сказал Шерлок и вышел из комнаты странной деревянной походкой. - Ну, ждёт, так ждёт, - пробормотал Джон, натягивая брюки и застёгивая ремень. – Подождёт он тебя, куда он без тебя в… - он глянул на часы у кровати. – В три утра-то. В три утра – самое время для инспектора… - он широко и сладко зевнул. – Самое время подождать Шерлока Холмса… Через полтора часа Джон рванул через весь двор к двум тёмным фигурам у кирпичного здания прачечной, схватил за плечи светловолосого парня с маленьким ножиком в руках – и буквально впечатал его в стену, выкрутил руку, двинул по лицу так сильно, что парень без единого звука осел на тонкий слой снега, как кукла. - Шерлок, ты в порядке? – спросил Джон, всё ещё не отойдя до конца от желания убить любого, кто тронет Шерлока хотя бы пальцем. - Да, - ответил Шерлок, сидя на снегу и стараясь отдышаться. - Он слишком быстро налетел. Спрыгнул с козырька подъезда. Ты же собирался остаться с Лестрейдом… - Кто тебя знает, куда тебя тут занесёт ночью, - проворчал Джон, отшвыривая ножик и спокойно обыскивая бесчувственного мужчину. – Ты как огонёк, на который слетаются преступники… Шерлок прыснул от смеха, зажал себе рот ладонью и затрясся от смеха, глядя на Джона с тем же интересом, с каким смотрел на Брайтмана – и всё же не так. - И хватит сидеть на снегу, - вздохнул Джон. – А то дома заставлю тебя грелку на задницу положить. - А, инспектор, - стараясь не смеяться, крикнул Шерлок бегущему к ним Лестрейду. – А мы поймали поджигателя. Доктор Уотсон поймал. - Со снега встань, - прошипел Джон еле слышно. Шерлок раздражённо отмахнулся. Они ехали домой в полном согласии и молчании. За окном мелькали знакомые и незнакомые улицы, мешая жёлтое с чёрным и серым, тротуары блестели от снега – растаявшего и лежащего белыми кляксами, пахло сырым холодным таянием, и Джону было хорошо. Все его мысли занимала только яичница, которую он приготовит сейчас на двоих, хватит ли заварки в чайнике на две чашки (хотя что там, лучше заварить новый чай) и как же хорошо будет повалиться на кровать. Если они доберутся без происшествий, у него останется ещё почти полтора часа сна, а это чудесно. Шерлок спокойно смотрел в окно, откинувшись на сидение. «Молчат, - довольно подумал Лестрейд, глянув в зеркало заднего вида. – Наругались на сегодня». И он тепло улыбнулся. Он уже привык, что эти двое всегда вместе, и он был рад, что всё вернулось на свои места. Право сказать, этот американский сыщик заставил их всех поволноваться… На радио заиграла какая-то старая рождественская песенка, и Джон с Шерлоком одновременно вздрогнули и замерли. - Вот ведь, - не заметив этого, проворчал Лестрейд. – Рождество прошло сто лет назад, а они всё ещё это крутят. Как будто поставить нечего больше... – и он ткнул на кнопку, меняя радиостанцию.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.