Наказание

– П-простите, босс! Да-да, это моя вина, я признаю, я готов исправить это, как только смогу! Бусинки пота блестели на лице Луссурии, стоящем передо мной в полумраке кабинета. Да, он боится меня, я знаю. Боится посмотреть мне в глаза. Ведь сам знает, какую роль сыграла его оплошность в провале последней миссии. А ещё его дико напрягало присутствие Леви, стоящего в паре шагов от него и выжигающего взглядом огненные дыры в него в спине. Я чувствовал этот страх. Да, в сущности, прокол пидора был совершенно мелочным, но достаточным, чтобы заставлять его трястись передо мной ещё больше обычного. Чаще всего он вызывал раздражение, но иногда было даже немного забавно наблюдать за ним. – Босс, пожалуйста, дайте мне возможность всё исправить! – с мольбой в голосе продолжал крашеный мусор, переступая с ноги на ногу. – Я сделаю всё что угодно! «Конечно, сделаешь!» – пронеслось у меня в голове, и я бросил взгляд на второго придурка, топчущегося позади: всем своим видом Леви выказывал ненависть и отвращение по отношению к Луссурии. Его позвали сюда как сопровождающего, и так и чувствовалось, что он готов придушить отброс по первому приказу за поругание чести Варии или что-то типа этого. И ещё за этот жалкий вид, "просто оскорбительный перед боссом". Я насквозь видел его раздражение, а ещё эту болезненную преданность мне. И, кажется, именно тогда в моей голове возникла шальная мысль. А что, если… В конце концов, патлатого дома не было, а кто ещё мог ворваться сюда без всяких церемоний и обломать кайф от унижения прочего мусора? – Всё что угодно, говоришь? – переспросил я без тени улыбки, покручивая в руках стакан виски, из которого не отхлебнул ещё ни глотка. – Да-да! – радостно закивало головой с крашеной чёлкой пидорское чудо и даже заулыбалось в предчувствии милости. Казалось, что ещё чуть-чуть – и зарыдает, застонет, в обморок грохнется от счастья после такого напряжения. Мерзко! – Тогда… – Я тянул нарочно долго и сделал паузу, прикрыв глаза, а затем посмотрел пронзительно. – Раздевайся! Повисло молчание. Улыбка стёрлась с лица Луссурии, и он смотрел на меня с недоумением, будто проверяя, не ослышался он. Лохматый шкаф тоже застыл и изменился в лице, отчего его рожа стала выглядеть ещё тупее, чем обычно. – Б-босс, вы хотите, чтобы я…? – Снимай шмотки, мусор! – приказал я ещё грубее, и, кажется, теперь он наконец почувствовал реальную угрозу. Трясущимися руками Луссурия принялся развязывать галстук, расстёгивать пуговицы на рубашке и ремень на брюках. Жалкое существо, боящееся сдохнуть здесь и сейчас, – конечно же, он будет выполнять всё, что я скажу ему. Меня от него тошнит! – Забери у него очки, мусор! – Босс, зачем?! – испуганно и почти с мольбой вскричал пидорас, но с моего одобрительного кивка получил по затылку от Леви, а затем очки были сдёрнуты с его лица. – Твои глаза тебе сейчас не понадобятся. На колени! Кажется, он не просто сел, а упал на пол от моего приказа. Лишённый зрения и абсолютно обнаженный, не считая каких-то стрингов, которые и одеждой назвать нельзя – жалкий клочок ткани! - , он начал больше трястись и стучать зубами, но мне это нравилось. Подозвав второй мусор к себе, я дал ему пару таблеток – да, были времена, когда мне приходилось использовать этот стимулятор со шлюхами, тогда, вскоре после разморозки. Возможно, срок годности истёк, но мне было срать. Даже если это яд – Леви примет его из моих рук. Реакция пошла практически мгновенно: у лохматого мусора очень долгое время не было женщины, я знал это. И когда его член, как кол, натянул ткань брюк, он посмотрел на меня затуманенными глазами с таким необыкновенным удивлением. Идиот! – А теперь, – продолжил я, обращаясь к Луссурии, всё так же сидящему и не понимающему, что происходит вокруг, – ты возьмёшь член Леви в рот и отсосёшь ему! – Что?! – Похотливого придурка аж передёрнуло. – Что слышал! За дело, мусор! Леви пришлось пнуть в спину, чтобы предать нужный импульс, и он, как сомнамбула, двинулся к пидору, дёргающемуся от звука его шагов. Что, не ожидал, что косматый однажды выебет тебя в одну из твоих дырок? Да и он бы не выебал, что ему до полубритого, перекачанного манерного гомика? Ему вообще бабы нравятся! Но сейчас его отвращение меркло под действием возбудителя и моего приказа. Забавно. От раздавшегося треска расстёгивающейся ширинки Луссурия вздрогнул, зажмурился крепче и попытался отползти в сторону, но Леви сильно сжал его чёлку и потянул обратно, заставив вскрикнуть. Он был не в себе от дикого смешения возбуждения, отвращения и удивления, захлестнувшего его, и даже его голос сказался чужим, когда он приказал мусору открыть рот. Тот же пытался упираться, отворачивался, несмотря на боль, видимо надеясь, что если я не повторил приказ, то у него есть шанс… Чертовски глупо, мне всего лишь было лень твердить одно и то же, пусть Леви вынудит его – ему же хочется! Вижу же, что хочется, ублюдок! Наконец лохматый придурок кое-как смог пропихнуть свой член в чужой рот. К слову, я всегда предполагал, что у него большой ствол, но мусор сумел хоть в чём-то превзойти мои ожидания. Когда член Леви впервые коснулся сомкнутых губ и лица пидораса, у того аж брови поползли ещё выше – он хорошо ощутил эти габариты. Хотя за длину и диаметр хера, превышающие норму, хвалить его никто не собирался! Схватив пидора за уши, чтобы не вертелся, Леви яростно принялся насаживать его на своего «дружка». Луссурия стонал, кашлял, исходил слюной, слёзы текли из его глаз. А я наконец отвлёкся и сделал пару глотков из своего стакана, закрыв глаза и слушая стоны, кряхтение, ритмичные удары и позвякивание брючного ремня… Спустя достаточно короткое время грозовой кретин вообще разошёлся и принялся запихивать член в глотку пидриле, вызывая удушливый хрип, вынимать его, тереться головкой о его щёки, требовать, чтобы тот лизал его яйца. По комнате распространился запах мускуса и пота. Луссурия, правда, всё пытался отпираться, толкал руками его в бёдра, отворачивался, и всё это заканчивалось для него новыми вспышками боли, пока он вновь не становился достаточно покорным. Не знаю, ради чего придурок Леви устраивал это «шоу»: лично меня процесс совершенно не возбуждал. Развлечения мусора продолжались довольно долго, кажется, что у пидораса за это время могло и челюсть свести, но вот Леви принялся кончать – сначала в рот, а потом, когда он вытащил член, часть спермы попала на лицо, заставив пидора скорчиться в отвращении. Да ладно, неужели никто не кончал тебе на тупую очкастую морду? Ни за что не поверю! – Глотай! – приказал я, видя, что Луссурия собирается сплюнуть сперму. Кажется, его отвращение к Леви, как к сексуальному партнёру, было куда более глубоким, чем казалось на первый взгляд. Но так даже забавнее – смотреть, как он корчился от его семени, как от горчицы, и пытался стереть его с губ и лица ладонью, в то время как другой придурок всё ещё сильно сжимал его чёлку, стараясь отдышаться. Я наблюдал за преданным «шкафом», не отвлекаясь на «завафленного» пидораса внизу. Да-да, это было ещё не всё! Что, Леви, долгожданного облегчения и удовлетворения не последовало? Тогда посмотри вниз: твой дружок всё ещё стоит и хочет добавки. Да, я знаю, он готов был взвыть от всего напряжения, которое не ушло после акта, а только увеличилось. А второй сидел, вытираясь и пока оставаясь в своём слепом «блаженном» неведении. – Босс, оно н-не отступило! – дрожащим голосом сообщил Леви, держа свой хер. – Я… Я хочу ещё! Он выглядел таким оголтелым, таким отчаянным. Как в первый раз, когда убил ребёнка по моему приказу. Сучий отброс, не имеющий своей воли! Или тупо не желающий иметь. – Ну так трахни его в жопу, мусор! – лениво бросил я, делая ещё глоток. – Нет! Нет!!! Он же порвёт меня! – вдруг закричал пидорас, взбрыкнув и попытавшись вывернуться, но Леви крепче схватил его за волосы и бросил на пол, прижимая. – У тебя забыли спросить! – грубо крикнул он, раздвигая подкачанные булки и убирая узенькую полоску ткани стрингов вбок. Пидорас за всё это время совершенно не возбудился, но кого это волновало? Как и то, насколько растянуто его очко. Когда Леви приставил головку к отверстию и попытался надавить, Луссурия вскрикнул от страха и потянулся вперёд, вцепившись в ковры, стараясь выкарабкаться, вместе с тем начав сбивчиво, со слезами в голосе, умолять меня прекратить. Но мне было срать. Срать, что будет потом, и как долго пидор потом будет отходить от шока и боли, и какими будут отношения этих двух идиотов впоследствии. Я просто почти наслаждался кошмаром, происходившим перед моими глазами. Я не видел, каким образом Леви удалось проникнуть в него, не порвал ли он пидораса – не очень-то и интересно было. Зато вопил Луссурия хорошо. Возникало чувство, что его сжигают и рвут на части одновременно, а не в жопу долбят. С криками боли он вцеплялся пальцами в ковёр, собирая его в складки и рискуя сломать себе ногти. Лохматый мусор крепко держал его за талию, натягивая на свой здоровый член и игнорируя чужие крики боли. Его глаза были закрыты; наверняка он представлял себе симпатичную шлюху, рыча от удовольствия и уходя всё глубже в фантазии, прочь от тошнотворной реальности. Вскоре, устав биться, пидор обмяк в изнеможении и теперь дёргался лишь от толчков, стискивая зубы, чтобы не заплакать от боли и унижения. А я продолжал смотреть на происходящее перед моими глазами с отрешенным презрением. Меня не возбуждал гомотрах. Мне просто хотелось унижения. В конце концов, за свои оплошности приходится расплачиваться, а наказание – это не всегда то, чего ждёшь. Пусть будет рад тому, что пострадала лишь его пидорская жопа, а не голова. Пусть знает, что подставлять команду чревато не самыми позитивными последствиями, лишь бы не пристрастился к подобным наказаниям. Что ж, пожалуй, можно будет даже сказать пару слов Леви после всего – пусть чувствует себя выше вытраханного пидораса, расплатившегося за свою глупость.