Все бывает в жизни

Бутылка за бутылкой. После смерти отца, мать Тсуны стала изрядно выпивать, запираясь у себя в комнате. Иногда она выходила, чтобы накричать на сына, обвиняя его во всех смертных грехах, чем задевала несчастного подростка, который желал ей только добра. Дело редко доходило до побоев — лишь единожды мать замахнулась на него, когда был перекрыт путь на улицу. Он мечтал, чтобы дома вновь царила атмосфера тепла и уюта. Каждый день начинал с дневника, записывая туда свои мечты и улыбаясь. Мысль о том, что вскоре должен был приехать дядя, грел душу. Ведь он мог помочь справиться с этой ужасной бедой. Но сегодня что-то пошло не так. Мать опаздывала, часы показывали почти час ночи. За окном было темно, лишь бледный обод полумесяца освещал открытые участки, не добираясь до извилистых улочек, спрятанных в самом центре города. Немного помогали одиночные фонари, слабо освещающие путь. Долгожданный стук разорвал тишину, заставив подскочить парня. Натянув улыбку, он побежал открывать дверь, надеясь, что сегодня был один их тех редких дней, когда мать была трезва. Да, и такое случалось. Но, к сожалению, очень редко. — Что ты здесь делаешь? — жутко несло перегаром. Растрепанные длинные волосы, скривившиеся лицо и синяки под глазами. Шатаясь, женщина подошла к Тсуне, толкнув его к выходу: — Ты кто? Уходи, иначе… — Мама?.. — подросток сглотнул, чувствуя, как неприятный ком в горле мешает дышать. Пощечина стала последней каплей. Выбежав из дома, он понесся прочь. «Переждать всего пару часов, потом она станет нормальной, засмеется и пообещает, что больше не будет пить», — мысли были слишком слабы, неуверенность о чудесном спасении гасла с каждым днем. И сейчас… Это было слишком больно.

* * *

Когда бок начало колоть, а улицы расплываться, Тсуна остановился. Кислорода критически не хватало, оставалось сползти на холодный асфальт, чувствуя, как липкий дождь проникает за шиворот. Ни единого звука, весь город заснул. Подросток остался один, распираемый эмоциями. Хотелось повеситься на ближайшей ветке, чтобы прекратить отвратительные страдания, казавшиеся настоящим адским наказанием. — Травоядное? — этот голос можно было узнать из миллионов. Да, тот человек, вводящий в ужас все население городка… Но сейчас в нем скользило легкое удивление, что казалось странным. Не выдержав, Тсуна разрыдался. Вся жизнь катилась к чертям. Хотелось быть счастливым. Нужным. Когда же противные капли перестали докучать, подросток испуганно взглянул вверх, увидев, что Хибари держит над ним зонт. — Пошли, — протягивает руку. Тсуна тут же хватается. Чувствует тепло. Слабо улыбается. И идет.