Моя Лили

      Он вечно жил в плену своих иллюзий. Выйти из них было бы для него невозможным. Он примирился со своей убогой реальной жизнью, живя в мире утешительной мечты. Они думали, что он силен. Верили в него. Ложь. Кругом одна ложь. Как обезболивающее средство. Он был слаб душой. Его беспомощность порой мешала ему жить, отравляла каждый вздох. Лишь он сам был в силах спасти себя. Вытащить из этой грязи. Встать на ноги. Он этого не делал. Это просто не было нужно. Его и так все устраивало.       И еще неизвестно, что было менее порочно: его поступки или же его помыслы. Собственник. Эгоистичный в своих желаниях. Отсутствие взаимности было для него трагедией. А счастье – от счастья с любимой, но не с ним – не пришло бы никогда.       Он ждал, не стирая границы тупой неизбежности. И, как выяснилось, судьба любит делать сюрпризы. Порой жизнь дарит нам то, что нас уничтожает. Она подарила ему надежду. А он взял и так ловко обманул себя. Судьбы свершился приговор.       Порой он задавался вопросом, когда же это началось? Наверное, в день ее рождения. Он увидел зеленые глаза, рыжие волосы, утонченные черты лица своей матери. Не жены. А именно Лили. Она была ее маленькой копией. Она была тем, о чем он мечтал всю свою жизнь. Его Лили. Он всегда ждал ее. Она была самым лучшим подарком в его серой и грязной жизни. В его персональном аду, который в одно мгновение превратился в рай. Он проводил с ней все время, никого не подпуская слишком близко. Она смеялась только для него, ее улыбка была принадлежала ему. Ее слезы видел только он. Он был ее жизнью, ее смыслом, ее любимым папой. Он потерял интерес к работе. Квиддич и друзья отошли на задний план.       Семья. Жена. Слово, должность, положение, называйте, как хотите, она ей не была. Она вообще никем не была. Все были чужими, кроме нее. Кроме Лили. Его девочка, только его. Было странно то, что он развелся с женой, забрав лишь восьмилетнюю дочь. Перестал общаться с друзьями. Стал отшельником. Герой. Хех. Для них – да. Но не для себя. Он не видел в этом ничего странного. Ведь у него была она. Его Лили. Так он называл ее всегда. Ему было важно то, что она лишь его, и он ни с кем не собирался делиться ею. Ему была отвратна мысль о том, что она может влюбиться, выйти замуж, дарить себя, тело и душу другому. Ему не было стыдно. Ведь она была счастлива.       Потом был день ее пятнадцатилетия. Они справляли его в маленьком домике в небольшой деревушке, отдаленной от Лондона. Она испекла его любимый шоколадный пирог. Они пили сок и танцевали под музыку, которую она так любила. Она восхищалась маленьким золотым колечком, что он ей подарил, ни на минуту не задумываясь над тем, что такие подарки не для дочерей. Потом они пошли спать.       Он разделся и лег, но сон не шел к нему, потому, что он думал о ней. И тогда он решил заглянуть к дочери. Он делал это частенько. Любовался на то, как она спит. Зайдя в комнату, он не обнаружил ее в постели. Пришло смятение. А вдруг у нее кто-то появился, и она сбежала на ночное свидание? Он никогда не замечал ее заинтересованности в мальчиках, но разум отказывался это понимать. Ярость и злость поднимались внутри него, но тут дверь ванной скрипнула и вышла она. Его Лили.       Совершенно голая, лишь с полотенцем на голове. Сказать, что он был в шоке, ничего не сказать, он до сих пор считал ее ребенком. А оказалось... Оказалось, что маленькие грудки уже налились, а ноги стали не худощавыми, а стройными. Он жадно оглядывал ее, а она в смущении прикрывалась руками. Его разум полностью отключился, когда он почувствовал тягучую боль в налившемся члене, что гордо выпирал сквозь пижамные штаны. А она смотрела. Не на Гарри. На Него. А когда ее розовый язычок облизал пересохшие губки, Гарри с диким рыком схватил дочь и швырнул на кровать. Полотенце слетело, и прекрасные рыжие волосы разметались по подушке, прозрачные капли стекали на бледную, с дорожками синих вен кожу. Она смотрела на него испуганными глазами лани, и от этого он еще больше завелся, он всегда любил этих животных. Его губы прижались к ее соблазнительному рту, царапая ее кожу колючей щетиной. Он пил ее, как пил бы самое изысканное вино. Лизал ее соски, ее живот, лез языком внутрь нее, пытаясь напиться соком – нектаром невинности. Он уже не мог сдерживаться, срывая с себя штаны, ложа ее руку на свой член и дроча ей себе. Он видел, что на ее глаза навернулись слезы.        – Плачь, Лили, плачь!       И она заплакала – несчастная, охваченная ужасом и непониманием. Но не смотря на это, с прежним доверием смотрела в глаза человеку, которого любила больше всех на свете. А он готов был буквально распластаться между ее ног.       Когда он склонился над ней, она послушно развела ноги в стороны. Она всегда его слушалась. Его Лили. Он вошел в нее резко, одним ударом. Закрыл ей рот поцелуем, чтоб не слышать ее крик. Тогда он полностью потерял контроль, и трахал ее всю ночь. Сосал, облизывал и снова трахал. Он как изголодавшаяся дворняга не мог насытиться. После он упал без сил и заснул с мыслью о том, что, когда наступит рассвет, они начнут все с чистого листа.       Проснулся он уже затемно, с отличным настроением. Она стояла у окна и не шевелилась. Он позвал ее.       «Моя Лили...»       Но она не откликнулась. Лишь спустя несколько секунд в полумраке он увидел веревку, что тянулась от гардины до ее белой шеи. Шеи с отливом синевы. Она не стояла. Она висела.