Один весенний день из жизни

Соичи лениво растянулся на стуле. Солнечные лучи, проникая сквозь ничем не защищенные окна кафетерия, приятно согревали. Хотелось прикрыть глаза и замурлыкать. Тело наполнено комфортной, звенящей усталостью. «Этот идиот…Черт…Загонял меня вчера» - мысли текли чистым журчащим ручейком, хотелось злиться, психовать по привычке, но почему-то не получалось. На душе было светло, прозрачно, спокойно…умиротворенно. Если бы Соичи хотелось анализировать свои чувства, он бы логически пришел к выводу, что давно не чувствовал себя настолько легко и уютно. Давно он не был настолько.. .счастлив? Почему-то, из дальних уголков памяти, где хранились самые дорогие и самые эмоционально тяжелые воспоминания, всплыл образ - такой же солнечный, прозрачно-весенний день, лепестки сакуры, медленно кружащиеся перед глазами, теплая рука матери на волосах, ее голос, полный любви, нежности и заботы. День, когда Соичи был еще беззаботен и несведущ в жизненных лишениях и потерях. Он просто был, и просто был любим. Просто за сам факт своего существования. Воспоминание прорезало маленькую морщинку между бровей, заставило на мгновение выпасть из реальности. «Почему я вспомнил этот момент именно сейчас?» Из легкого ступора вывел звон посуды и бодрый голос Моринаги: «Вот, семпай, все как вы любите». Выставив перед Соичи тарелки, кохай уселся напротив со своей порцией. Но довольная улыбка молодого человека слегка померкла, оценив все ту же морщинку меж бровей. «Семпай... Все хорошо?» - нерешительно спросил Моринага. «Почему его всегда так интересует то, что я делаю, или думаю, или чувствую? Черт» - Соичи слегка покраснел и напрягся, готовый дать отпор настырному и чересчур, подчас, любопытному кохаю, напрягся как всегда, впрочем, когда чувствовал, что кто-то вторгается в его внутренний мир, его переживания и чувства, которые он держал закрытыми от всех. С того самого дня… Но, взглянув в полные искреннего волнения зеленые глаза напротив, внезапно осознал, что зря так агрессивно среагировал на невинный, в общем-то, вопрос. И – это же Моринага, вчерашняя ночь была…хороша. Да и воспоминание о матери было теплым и приятным. «Чуть зря не вызверился на мальчишку» -легкое чувство вины заставило покраснеть еще больше, и, опустив взгляд в свою тарелку, Соичи смущенно пробормотал: -Все нормально… Просто задумался. Спасибо за обед. Моринага открыл было рот, собираясь углубиться в расспросы, но Соичи глаз не поднимал, рассеянно отщипывая рыбу палочками кусочек за кусочком, и кохай ограничился негромким «Приятного аппетита». Работа в этот день шла без сучка и задоринки: эксперимент, длившийся последние два месяца, завершен, задокументирован и проанализирован, кохай был ловок и внимателен, семпай – корректен и неагрессивен. К пятому часу пополудни Соичи расслабленно закурил, и Моринага, пользуясь моментом, выдвинул предложение прогуляться по парку, расположенному недалеко от их квартиры, и насладиться видом распускающейся сакуры, благо погода способствовала вовсю, и тем самым таким вот глубоко эстетическим актом отметить конец напряженного периода работы. Про свои низменные ярко-прорисованные фантазии на темы «гулять вместе с семпаем, взявшись за руки» и «полный взаимной любви поцелуй под цветущей сакурой» Моринага благоразумно промолчал. Предложение было рассмотрено и принято благосклонно. Соичи тоже не терпелось размять ноги и подышать свежим весенним воздухом после длительных часов самоотверженного исследовательского труда на ниве сельского хозяйства в тесной лаборатории без окон, где из наличествующего ближе всего к эстетике была неожиданно яркая и бурная цветовая реакция культуры на неправильно подобранный реагент. Прикупив по дороге бенто с любимой едой, парни неторопливо дошли до парка, где и разместились в малолюдном месте на скамейке под старой разлапистой вишней, нежно шуршащей в такт едва уловимому озорному ветерку. Говорить не хотелось, было тепло и уютно сидеть вот так, рядом, еле-еле соприкасаясь локтями и коленями, и наблюдать за тем, как последние лучи заходящего солнца окрашивали нежно-голубое небо оттенками сиреневого и оранжево-желтого. Соичи снова вспомнил про пикник той весной, когда вся семья неожиданно оказалась в полном составе, и мама была еще жива. Вспомнил ее прикосновение, сейчас уже, издалека, воспринимаемое как благословение. Тогда рядом с ним были его самые любимые, близкие люди. Прошло уже больше пятнадцати лет… И как все изменилось с тех пор… Соичи вздрогнул от неожиданности, когда большая теплая ладонь, легко касаясь, накрыла его пальцы, но головы не повернул. Непривычно беззащитное выражение его лица, несдерживаемая печаль, отражающаяся в медовых глазах – все это побудило Моринагу, несмотря на возможные членовредительские последствия, прикоснуться к нему – легонько, чтобы не напугать, но и показать, что он рядом, что Соичи не один сейчас. -Семпай, о чем вы только что думали? – вопрос задан еле слышно, нежность в интонациях. Соичи тяжело вздохнул, будто устал разгонять призраков, которых наблюдал перед собой. Да, он любил этих призраков, но все они – из его прошлой жизни, благодаря которой он тот, кто он есть, но сейчас… -Моринага… Скажи, ты счастлив? – теперь Соичи посмотрел на него, взгляд пристальный, внимательный, и снова эта морщинка между бровей, которая так беспокоит кохая. Вопрос неожиданный, но когда его смысл доходит до расслабленного, пригретого солнцем сознания, глубоко изнутри поднимается тяжелая горячая волна – переплетенные чувства: любовь и нежность, и страсть, и желание, и восхищение, даже нелепое чувство собственности и потребность дать и сделать что угодно, лишь бы ОН был счастлив, и еще много, много чего. Наверно, все это так или иначе отражается в потемневшем зеленом взгляде, тут и словесного ответа не надо, потому что Соичи вдруг ярко вспыхивает и резко отворачивается, смущенный и разом позабывший о призраках и о прошлом. Отворачивается, но при этом переворачивает плененную руку вверх ладонью к ладони и на короткий миг доверчиво сжимает пальцы – благодарность за ответ, да и за все остальное. Затем высвобождает руку, встает, и все так же не глядя – «Пойдем домой. Становится прохладно». Усилием воли подавляя желание наплевать на прогуливающихся неподалеку людей и непременную выволочку от Соичи за наглое распускание рук в общественном месте и обнять сзади, крепко-крепко, прижимаясь всем телом, зарывшись губами во вкусно-пахнущие волосы на макушке, Моринага на миг прикрывает глаза, открывает, принимая беззаботно-веселое выражение, подхватывает рюкзак и встает, устремляясь вслед за любимым, унося в своем сердце трепещущее как пламя свечи понимание, что этот момент почему-то был очень важен, важнее даже, чем пресловутая ночь в Канаде. Остаток вечера прошел тихо и безмятежно, в семейной, можно сказать, обстановке: удобно расположившись на диване в гостиной, смотрели документальный фильм по интересующей обоих тематике, обсуждали увиденное, пили чай. Все бы хорошо, но по задворкам сознания Соичи, изредка выплывая на периферию, бродила мысль, что он должен что-то сделать или что-то сказать. И это «что-то» имеет отношение к его кохаю. Соичи незаметно скосил глаза, исподтишка разглядывая сидящего рядом парня. Моринага расслабленно откинулся на спинку дивана, на губах играла мягкая полуулыбка, темно-зеленая футболка подчеркивала цвет глаз. Внимание Соичи привлекли его руки: сильные, с красиво прорисованными мускулами; оттенок кожи – чуть темнее, чем у него, Соичи; пальцы длинные, красивой формы, очень умелые… «…Семпай?..» - звук голоса вывел его из ступора отрывочных и неприличных воспоминаний, и только тут Соичи осознал, что последние минут пять занимался тем, что бесстыдно пялился на Моринагу, на другого мужчину, на своего кохая, и не просто пялился, а думал…ему хотелось… Осознание заставило его вздрогнуть и опустить покрасневшее лицо, выражение его скрыто от кохая – гостиная сейчас освещалась только светом, исходящим от экрана работающего телевизора. В голове кружился рой мыслей – сталкивающихся между собой, противоречивых. Потребости и желания боролись с принципами, привычками и стереотипами. Мозг работал вовсю, но тело имело, казалось, свою волю… Не дождавшись ответа на свой вопрос, Моринага вздохнул и мягко сказал: «Видимо, пора спать, семпай, вы устали». Он привстал с дивана, сгреб кружки из под чая, собираясь отнести их на кухню и прибраться перед сном. -Стой. – произнесенное сквозь сжатые зубы слово и неожиданно ухватившаяся сзади за майку рука заставили Моринагу подскочить на месте. Он изумленно взглянул на Соичи, но тот все так же упрямо и необъяснимо не смотрел в его сторону. Вдруг, будто на что-то решившись, Соичи резко поднялся, выхватил из рук кружки, отставил подальше, повернулся лицом к Моринаге и, положив правую ладонь на грудь, толкнул обратно на диван. -Семп… Что происходит?! – изумлению Моринаги не было предела. День был прекрасный, вечер – очень теплый, и вдруг ни с того, ни с сего… Конечно, его богатое воображение попыталось инкриминировать внезапному поступку Соичи какой-то намек на желаемую интимность, но весь опыт их совместных отношений предлагал усиленно гнать эту мысль в шею. Удивленные глаза его расширились еще больше, когда разозленный с виду Соичи, усиливая нажатия рук, перевел своего кохая в горизонтальную плоскость, буквально взгромоздившись сверху, не соприкасаясь, но нависая из упора на ладони и колени. Разгоряченное, прерывистое дыхание Соичи овевало лицо Моринаги и вскоре мысли последнего из удивления переросли в мысли несколько другой.. направленности. «Может ли быть.. Может ли…да нет, никогда, это же семпай…Но.. Если он в скором времени не слезет с меня… Все может закончиться..Не очень…» мысли бежали себе сумбурно, а ладони рефлекторно потянулись обхватить предплечья нависающего над ним любимого. -Черт, нет! – Соичи перехватил тянущиеся руки и прижал к сиденью дивана за головой Моринаги. «Э-э??!» - успело пронестись в голове у последнего, как Соичи крепко зажмурился, раскрасневшись еще больше, и, от смущения более резко чем хотел бы, выдал: «Просто… просто лежи! И молчи!... и не смей меня сам трогать! Идиот! И…просто молчи!». Потратив минуту на переваривание информации, Моринага начал постепенно расслабляться, не отрывая взгляда от зажмуренных глаз Соичи, заранее давая тому карт-бланш на все, что бы он ни захотел сделать или сказать. Его семпай инициативу в физических прикосновениях проявлял крайне редко, поэтому происходящее, даже если оно было трудно объяснимым с точки зрения логики и неловкое до крайности, имело высокую цену в глазах брюнета. От тела Соичи волнами исходило напряжение, он мысленно боролся сам с собой, пытаясь перешагнуть какой-то им самим установленный барьер. Годами выработанный механизм самосохранения столкнулся с потребностью приблизиться к человеку, которому он был так дорог. И который…был.. так же дорог…ему?? «Черт…я не буду чертовым трусом…Нет, не хочу!» - придя к этому умозаключению Соичи, как бы он не был смущен и зол на ситуацию, в которой он находился уже длительное время, на Моринагу и, в первую очередь, на самого себя, открыл глаза. Заранее предполагая, что он увидит и боясь увидеть то, что он увидит, до усрачки. Прямо напротив него - глаза, тот же взгляд, что и в парке… Как загипнотизированные, они смотрели в глаза друг другу. Собственный голос, тихий, хриплый, как у человека, наевшегося сухого песка, предал Соичи: «Не смотри…так…». Нежность и страсть, отразившиеся на лице кохая, заставили его нервно сглотнуть. Ему казалось, что он тонет, тонет… Моринага слегка отвернул лицо вправо и наполовину прикрыл веки, ожидая его дальнейших действий, ослабляя мышцы захваченных рук и давая понять, что доверяет во всем, что бы ни последовало далее. Затаив дыхание, Соичи наклонился чуть вперед и онемевшими губами прикоснулся к виску, краем глаза, будто сквозь туман, отмечая затрепетавшие ресницы и сдерживаемый усилием воли тихий выдох сквозь губы. Губы…четко очерченные, мягкие но упругие на вид, он помнил ощущения их прикосновений на своих губах… и не только губах. Нервно сглотнув, где-то в глубине сознания поражаясь острой жажде, всплывающей откуда-то изнутри при этих воспоминаниях, он медленно проложил дорожку из поцелуев по щеке к подбородку, замер на мгновение, усилием воли подавляя невесть откуда взявшееся и ничем не обоснованное желание прикусить нежную кожу в этом месте, затем лизнуть… «Я схожу с ума» - чувство бессилия смешивалось с обреченностью, но почему-то это не пугало и не заставляло испытывать отвращение, а наоборот – наполняло какой-то дикой энергией. Руки, упирающиеся по обе стороны от плеч Моринаги, начали слегка подрагивать. Напряжение, жажда, нежелание сдаваться полностью и в то же время потребность плюнуть на все и делать то, что хотелось, до тремора в конечностях – Моринага сейчас был центром его вселенной, и никуда не деться, и не хочется деваться. Осторожные легкие поцелуи – за ухом, чувствительное место на шее, нежно пульсирующая ямочка между ключицами, - с ума сводящий запах кожи, так хорошо знакомый, но сейчас как будто обоняемый впервые. Майка мешала дальнейшему продвижению поцелуев, и Соичи, после небольшой паузы, вернулся к уголку губ, полуоткрытых, таких манящих. «Ты.. можешь смотреть.. смотреть на меня сейчас» - и, еле слышно, - «Пожалуйста». Легкий поворот головы Моринаги – и Соичи получает полный доступ к этому рту. Невинное прикосновение, движение навстречу, боязливое проникновение языка внутрь – жарко, влажно, до боли нежно, так остро…легкое головокружение… - и вот уже руки сами тянуться к подолу майки, проникают внутрь, сдвигают ткань вверх, прикасаются к ничем не прикрытой коже. Желание убрать барьеры, стать ближе, как можно ближе… Где-то там, между делом, Моринага снял мешающие очки, высвободил длинные волосы, зарылся в них руками, нежно поглаживая линии скул большими пальцами – по прежнему оставляя инициативу Соичи. Прочертить дорожку языком от левого соска по ребрам – и вниз, к пупку…только добравшись до пряжки ремня на джинсах Соичи как будто опомнился, только сейчас осознав, что у него дрожат руки. Нерешительный взгляд в обычно ярко зеленые, а сейчас практически черные от едва сдерживаемого, мучительного желания, но смягченные нежностью глаза, теплая ладонь на щеке, принятие, понимание… Трясущимися холодными пальцами расстегнут ремень, белье и джинсы стянуты одним нервным движением и отправлены в свободный полет куда-то в сторону. Снова поцелуи – беззащитно выступающая тазовая кость, бедро, нежная кожа живота. Запах возбуждения чужого тела и собственный, уже несколько болезненный, стояк. Лихорадочно пытаясь вспомнить, что, как и в какой последовательности делал Моринага, судорожно отгоняя непрошеные мысли о том почему, собственно, он, мужчина, делает такие вещи, и что , наверно, со стороны это все выглядит нелепо, он, Соичи сейчас выглядит нелепо, и неумело, и снова нелепо. «Счастье…Счастлив…Моринага счастлив…Я хочу, чтобы он был счастлив…» - осознание этого как будто разом перекрыло доступ всем посторонним мыслям в его голову. Непривычный терпкий вкус, интимный, такой очень личный запах, ощущение текстуры кожи под языком и губами, подрагивания и не поддающиеся контролю движения навстречу ласкающему рту, хрипловатые , прерывистые полустоны-полувскрики, большая теплая рука, зарывшаяся в волосы, учащенное сердцебиение – Соичи все таки утонул, окончательно и бесповоротно, лишь крошечной бодрствующей частичкой сознания отслеживая реакции, анализируя, подстраиваясь, пробуя, экспериментируя, вначале робко, неумело, затем все более решительно и увлеченно. Момент, когда сперма, горячая и густая, наполнила его рот, выдернул его из состояния полусна-полуяви. Тяжело дыша, откинувшись на колени, содрогаясь всем телом так, будто это он только что кончил, Соичи постепенно возвращался к реальности. Он сделал ЭТО. Он сделал…ЭТО..? Теплые сильные руки не дали ему до конца погрузиться в процесс не имеющей никакого смысла попытки порефлексировать, прижали к горячему телу, еще слегка содрогающемуся в заключительных посторгазменных сокращениях мышц. Уткнувшись носом куда-то за ухо в мягкие, пахнущие знакомым шампунем волосы, Соичи изо всех сил зажмурился, сжимая зубы, пытаясь сдержать невесть откуда накатившие слезы. Через некоторое количество напряженных минут, сдавшись нежным поглаживаниям пальцев вдоль позвоночника, легким признательным поцелуям, время от времени касавшихся его лба и уголков глаз, Соичи наконец-то немного расслабился. Двигаться не хотелось. Под рукой его уверенно, сильно билось сердце. Это ощущение завораживало, наполняло гордостью и спокойствием. «Я дома» - мысль была неожиданной, сердце дрогнуло, но сил разбираться с собственными непривычными чувствами и эмоциями не было. Пусть сейчас будет так, что бы и почему бы это ни значило. Моринага шумно вздохнул, слегка переворачиваясь на бок и прижимая Соичи к себе еще крепче одной рукой, другой при этом укрывая их обоих теплым пледом, случайно забытым еще с прошлого вечера на диване. «Я…» - попытался было что-то говорить хриплым от пережитых эмоций голосом Соичи, но ком и сухость в горле не дали продолжить. «Знаю… Я тоже люблю вас..» - полусонный уже голос Моринаги странным образом окончательно успокоил. Действительно, ни к чему объяснения. Во сне Соичи в первый раз за долгое время звонко смеялся, совсем как в детстве, ловя ускользающие из ладоней нежно-шелковистые лепестки сакуры.